С тобой среди звёзд

Я стремительно выбиралась из воды, насколько это было возможно. Как во сне, двигалась замедленно и это бесило. Я не знала, что еще сказать Диме. Чтобы я не сказала, все принесет ему боль и будет мучить меня. Мы не придем к единому знаменателю. Я знала, что будет сложно, но не думала, что настолько!

Он еще какое-то время пробыл в воде. Я старалась на него не смотреть. Собрала покрывало и полотенце, прямо на мокрый купальник надела сарафан. Меня била крупная дрожь, хотя холодно не было.

Я не хотела ждать Диму. Хотела поскорее уйти, но не могла так поступить. Минута, которую он потратил на то, чтобы выйти из воды и натянуть брюки, казалась вечностью. На его лице вновь было каменное выражение. Я вздохнула с облегчением. Лучше так, чем та отчаянная гримаса боли и обещания измениться. Наверное, он и сам жалел, что проявил слабость.

Больше я старалась на него не смотреть. Обратно мы дошли молча.

Я сразу пошла в душ, который находился во дворе на улице. Хотелось скорее снять с себя мокрый купальник. Меня все еще трясло, руки дрожали. В летнем душе вода была холодной. Обычно меня это не беспокоило, но сейчас мне было и так зябко, а потому я очень быстро вымылась, смывая с себя речной запах. Оделась и вышла. Маме я ничего пока говорить не стала. Просто пошла собирать вещи. Дима был в доме, собирал свои.

Когда я закинула в сумку то, что успела разложить вчера, пошла в огород. Мама была там. Она обняла меня. Слова были лишними. Но она все равно сказала:

– Езжай, доченька. Чтобы не случилось, я всегда буду с тобой.

– Люблю тебя! – я крепче сжала объятия. – Не знаю, что бы я без тебя делала.

– И я тебя люблю!

Я перекинула сумку через плечо, и пошла на выход. Дима меня уже ждал.

– Я поеду на электричке. – Сказала, проходя мимо него. Мне не хотелось ехать обратно наедине с ним.

– Так будет дольше, – Дима вымученно скривился. Опять выражение его лица приобрело отчаянное выражение боли. Казалось, он боролся с собой, со своими эмоциями, как будто хотел сказать что-то еще, но не знал, стоит ли.

А потом он как будто решился. Его лицо снова приобрело привычную каменность, и он в итоге произнес:

– Твой нарик в больнице с передозом.

Все мои внутренности мгновенно упали в пятки. Кровь отхлынула от лица, я буквально почувствовала, как бледнею…

– Что ты такое говоришь!? – в груди стало холодно.

– Садись, я тебя отвезу туда. – Дима открыл пассажирскую дверь, приглашая меня внутрь. – Так действительно будет быстрее.

Я села в машину. В его слова я верить отказывалась. Передоз… Не может этого быть!

НЕ. МОЖЕТ. ЭТОГО. БЫТЬ!

Руки дрожали, голос был не моим, когда я спрашивала, откуда Дима это узнал. Как он вообще узнал, что у Тима проблемы с наркотиками, ведь об этом я говорила только маме! И там, на реке, он называл Тима наркоманом, хотя не мог этого знать. Еще я вспомнила разговор у него дома, он тогда описывал мне, как он видит мое будущее с Тимом, и произнес: «он продаст то немногое, что у вас будет, за дозу». Я не обратила на это внимания тогда. А сейчас это казалось странным. Дима просто не мог об этом знать!

– Я знаю о нем все. – Просто сказал Дима. – Знаю, что он Тимофей Кольцов, в каком году родился, с кем живет, знаю всех его друзей, их родителей, братьев и сестер, знаю, что он ест и в какие магазины ходит. Знаю его дилера, и знаю, что вчера он передознулся не наркотой, а таблетками.

Дима говорил это все монотонно, как робот… А я слушала и не могла поверить…

Мы уже выехали на трассу. Я была в шоке.

– Но откуда?

– Мой отец имеет связи. Так что это было несложно.

– Но зачем…

– Зачем мне было следить за ним? – Дима горько усмехнулся, – Затем, чтобы он не вздумал попытаться отнять тебя у меня. А еще мне было интересно, что это за парень такой? Раз ты мне из-за него тогда отказала.

– Ты все это время знал, что с ним происходит, и молчал?! – закричала я, сама не осознавая, что кричу. – Знал? С самого начала?!

– Черт, Вика!!! – тоже перешел на повышенный тон Дима, – ЧТО Я ДОЛЖЕН БЫЛ СКАЗАТЬ?! Знаешь, твой бывший стал наркоманом? Так, что ли??? Я что, по-твоему, идиот?! Я знал, что ты ринешься спасать своего утопающего! Я хотел сказать сначала… Когда ты еще не разговаривала со мной. И стоило мне решиться, ты вдруг изменилась! Стала разговаривать со мной, потащила в клуб! Я думал, все наладится! Ты вообще не должна была этого узнать! Пусть бы спокойно подыхал от своей наркоты, главное – подальше от тебя!!!

Я не выдержала! Пощечина обожгла руку резкой болью. Машина вильнула на встречную полосу, я не успела пожалеть о своем неконтролируемом порыве.

Секунда.

Машина несется нам на встречу.

Секунда.

Дима выворачивает руль, и мы летим на обочину.

Секунда.

Сильный удар в лицо.

Кажется, сработала подушка безопасности. Сама не поняла от чего, я потеряла сознание.

Глава 7

Очнулась в машине скорой помощи. Мне под нос сунули вонючую салфетку, я закашляла и открыла глаза. Медсестра скорой что-то говорила Диме, он сидел напротив, у него была рассечена бровь, и половина лица была залита кровью, которую ему сейчас аккуратно оттирала врач.

– С девушкой все в порядке… – услышала я обрывок фразы.

Я села, чем привлекла к себе внимание. Меня затопило чувство вины.

Мы попали в аварию… Из-за меня…

Дима смотрел на меня и молчал. Воздух, кажется, искрился от напряжения. От тех чувств и эмоций, которые оба мы проживали в данный момент. Я не замечала, что происходит вокруг. Смотрела только на Диму, думала при этом о Тиме. О том, что с ним случилось. Чувства смешались. Было страшно, мерзко, и до ужаса стыдно…

– Прости, – одними губами произнесла я, смотря на то, как Диме зашивают бровь. Он смотрел на меня, и я не могла понять, что он чувствует. Наверное, он меня ненавидит…

Я и сама себя сейчас ненавидела. Заранее. Потому что знала, что сейчас сделаю ему еще больнее.

– Мне нужно в ту клинику, ты знаешь, где он? – спросила я вслух.

Дима на мгновение сильно зажмурился, опустил голову, потом поднял на меня взгляд. Ему как раз только что зашили бровь и уже клеили поверх пластырь.

– Вы закончили? – спросил Дима у женщины, которая его зашивала.

– Нет, вас надо отвезти в больницу, – мягко сказала медсестра. Но Дима встал и пересек небольшое расстояние до двери. Обернулся, достал из кармана пару купюр, положил на сиденье. – Вставай, мы уходим.

Я послушно встала, проследовала за ним к выходу. Приняла протянутую руку, и спустилась на землю.

Я не знала, где мы сейчас находимся. Рядом с перевернутой машиной Димы сновали какие-то люди… Вообще было странно. Мы же попали в аварию, значит должна быть еще полиция. Но у обочины была припаркована лишь большая черная машина.

– Идем. – Сказал Дима, и направился к внедорожнику.

И я пошла. Дима открыл мне заднюю дверь, я забралась на сиденье. Потом он закрыл дверь, и сам занял место рядом с водителем. Они перекинулись парой фраз. Я отрешенно наблюдала в окно, как вокруг суетились люди, как подъехал эвакуатор.

Сил удивляться происходящему у меня не было.

Добрались мы гораздо быстрее, чем я ожидала. Спустя полчаса мы припарковались перед нарколечебницей. Я мало о чем могла думать. Просто выскочила из машины и побежала ко входу. Дима молча следовал за мной.

В приемной не было очереди. Но там была тетя Марина. Она была в ужасном состоянии. Никогда ее такой не видела. Красивое лицо заплакано, все в черных разводах от туши, глаза красные, нос опух. Она была в медицинском халате, скорее всего, ее вызвали со смены. Она работала в больнице медсестрой. Увидев меня, она изменилась в лице. Это было удивление. Вообще, мама Тима всегда меня не любила. Как-то раз, так вышло, что она вернулась домой с суток, и застала нас с Тимом у него. Мы проводили вместе много времени, бывая то у меня в гостях, то у него. Тогда мы пришли к Тиму. Он сидел за компом и сводил музыку, а я читала какой-то детектив. Мне захотелось воды, и я пошла на кухню, где и столкнулась с тетей Мариной. Мы никогда не общались с ней, так как Тим мог пообщаться с моей мамой. Обычно тетя Марина только здоровалась или прощалась, сухими «привет» и «пока», но в тот вечер, когда я зашла на кухню, она была там, пила чай. Она посмотрела на меня и сказала:

– Знаешь, я не лезу в личную жизнь сына, – пожала плечами, – но тебе скажу – ты мне не нравишься.

– А вы мне да – я улыбнулась. Мама Тима была сногсшибательно красивой, так что я говорила правду. Их отношения казались мне странными, но я же видела – она сильно любит его. А как она ко мне относится не очень-то и важно. Я тоже пожала тогда плечами, налила воды себе и Тиму и ушла из кухни.

Сейчас она смотрела на меня, так, как будто не верила, что видит.

– Тетя Марина! – я подбежала к ней. Мне было наплевать, как она отреагирует на мой приезд. Наверняка ведь обвинит. Я помнила ее фразу «не наигралась?» – теть Марин, где Тим? Он в порядке? Что говорит врач?

Но ответить она мне не успела, к нам подошел худой, невысокий мужчина, лет пятидесяти с залысиной и в крупных очках.

– Родные Кольцова? – уточнил он, хотя больше тут никого не наблюдалось. Потом кивнул сам себе и продолжил, – Значит так, нам важно знать, когда он начал прием наркотиков. То, что с ним случилось – это попытка отказаться от наркозависимости самостоятельно. Обычно ни к чему хорошему это не приводит. Самостоятельный отказ после длительного приема приводит к катастрофическим последствиям в 99% случаев. Ломка настолько сильная, что пациенты самостоятельно с ней справиться не могут. В нашем случае все закончилось достаточно положительно. Его самостоятельное решение отказаться от зависимости также дает надежду на благоприятный прогноз лечения. Я так понял, парень принял таблетки, которые нашел дома? К этому часто прибегают при отказе, стараясь заглушить фантомные боли. Хорошо, что вы нашли его вовремя. Все могло бы закончиться хуже. Состояние его сейчас нормализуется. Но, чтобы начать полноценное лечение, нужны некоторые сведения. Вы хотя бы примерно можете предположить, когда он стал употреблять? – доктор взглянул на тетю Марину.

Она покачала головой.

– Когда начались изменения в поведении? Может, заметили что-то странное. Агрессию, пассивность? Что угодно…

Мама Тима продолжала молчать.

– Он начал при… принимать… примерно четыре с половиной месяца назад, – сдавленно произнесла я.

Врач внимательно на меня поглядел через толстые стекла очков, потом что-то записал и снова посмотрел на меня.

– Вы знаете, что именно он употреблял, в каких количествах и как часто?

– Нет, мы не общались в этот период времени.

– Хорошо. На этом пока все. Лечение назначено. Минимальный срок стационара – неделя. За это время мы наиболее безопасно выведем все наркотические вещества из организма. Но я рекомендовал бы вам более длительный курс и посещение психотерапевта. Это, конечно, дороже, но так вероятность возвращения к наркотикам будет меньше. Стопроцентной гарантии излечения наркозависимости мы не даем.

– Скажите, а к нему можно?

– Пока что он не в состоянии принимать посетителей. Так что лучше не стоит. – Сказал доктор. – В клинике, если вы не решите его здесь оставить, он пробудет всего неделю, остальное лечение будет происходить амбулаторно. Вам придется присутствовать на некоторых встречах с психологом, это важно.

– Хорошо. – Это сказала тетя Марина.

Доктор обернулся ко мне.

– Вам тоже, девушка, – он смерил меня изучающим взглядом, отчего мне стало неуютно. Наверно, думает, что я тоже… Нет. Глупости…

Я кивнула.

На этом общение на счет Тима закончилось. Тетю Марину увели подписывать какие-то бумаги, а я осталась стоять там, где стояла. Еще минуту назад внутри бушевали эмоции, накатывая одна на другую, а сейчас пустота.

Дима был все еще здесь. Он сидел на скамье, смотрел в окно. Конечно, он все слышал. Я не хотела сейчас что-либо говорить ему. Мне хотелось, чтобы он уехал.

Тетя Марина вернулась. Еще раз удивленно взглянула на меня.

– Я вызову такси. Больше сидеть здесь нет смысла, нас к нему не пустят, – сказала она.

– Не надо такси, я вас отвезу. – Дима встал со скамьи.

Тетя Марина перевела взгляд покрасневших глаз на Диму.

– Ты еще кто?

– Это Дима. Он меня привез, – поспешила я пояснить. Я боялась, что сейчас хоккеист представится моим парнем. Мне бы этого не хотелось.

– Твой новый парень, что ли? – практически безразлично спросила женщина.

– Уже бывший. – Тоже практически безразлично произнес Дима.

– Ясно… – произнесла она, но все же направилась следом за ним к большой, черной машине, припаркованной у входа. Дима открыл нам двери, закрыл, когда мы забрались на заднее сидение. Сам устроился с водителем впереди. Что это за водитель, кто он, почему приехал, и зачем ждал, я не знала.

По дороге мы молчали, Дима даже не уточнял адрес у тети Марины. С водителем они по пути тоже не разговаривали.

Мы заехали во двор Тиминого дома, тетя Марина секунду сверлила меня взглядом, потом кивнула чему-то своему. Но так ничего и не сказала. Она сама вышла из машины, хотя Дима уже собирался выйти, чтобы открыть ей дверь. Ушла она, не прощаясь. От ее твердой походки не осталось и следа. Я смотрела, как она заходит в подъезд: ссутулившиеся плечи, голова опущена, руки дрожат. Машина тронулась, отъезжая. Вскоре мы уже ехали по городу в сторону моего дома. На машине езды было всего минут семь. Когда Дима открыл мне дверь, и довел до подъезда я на секунду решила, что он и домой со мной пойдет, но нет, он лишь сказал, что позже заедет, отдать мне сумку, развернулся и ушел.

Я вошла домой.

***

Дома было тихо. Мама осталась на даче, и пробудет там еще дня три. На часах было пять вечера. Я опустилась на свою заправленную постель и заплакала. Заплакала, выпуская эмоции наружу вместе со слезами. Заплакала в голос, не прячась лицом в подушку. Рыдания сотрясали тело. Мне было так плохо! Внутри все переворачивалось, в груди пульсировала боль. Не помню, как я уснула. Видимо, слишком много потрясений выпало на один день. Меня разбудил звонок в дверь. Это Дима пришел с моей сумкой, как и обещал.

– Я могу войти?

Я посторонилась, пропуская его внутрь. Дима нечасто бывал у меня дома. Всего пару раз заходил. А вот с Тимом мы бывали друг у друга постоянно. С Тимом мы даже ночевали вместе. Помню, в одну из таких ночей, было поздно. Мне нужно было утром в универ, но спать не хотелось. Мы говорили о том, что хотим путешествовать, обсуждали разные страны и города. Несмотря на то, что Тим плохо учился в школе, он знал столицу каждой страны, а я нет…

– Мы объездим их все! – заявлял он.

– А потом полезем покорять Эверест, – в этот момент он вздымал руки к потолку и делал вид, что «лезет», это выглядело забавно и нелепо, я смеялась.

– Посмотрим все чудеса света! – говорил Тим, а смотрел на меня так, будто я и есть лучшее из всех чудес, и внутри у меня расплывалось приятное тепло нежности.

– Нырнем вглубь океана! – на этом моменте он прыгнул на кровать, и оказался поверх меня, – На самое глубокое дно, – за словами последовал поцелуй.

– А когда закончим исследовать землю, – снова поцелуй, – поженимся, наконец.

Потом он спустился ниже, целуя мою шею, попутно забираясь руками под пижаму, изучая мое тело, снова и снова покрывая меня поцелуями, потом приподнялся надо мной на локтях и оказался лицом к лицу. Я потянулась за новым поцелуем, но вместо этого Тим сказал:

– Медовый месяц проведем на Марсе.

Я рассмеялась. Только Тим мог такое ляпнуть в такой момент.

Тогда мы еще долго болтали о космосе. Целовались. Смеялись. Уснули мы в обнимку.

На следующий же день он написал песню. Она была шутливой, смешной. Строки припева всплыли в голове, я знала эту песню наизусть.

«Ты мой космос, моя Вселенная

И я в бесконечности за тобой

Собирай чемодан в кругосветное,

После – станешь моей женой!

Я достану путевки на Марс,

Вылетаем прямо из Загса,

На медовый месяц, как раз,

Только ты так всегда улыбайся!»

– Ты в порядке? – Спросил Дима, вырывая меня из воспоминаний.

– А…? – я еще какое-то время прокручивала в голове знакомую мелодию, и только потом окончательно вынырнула из воспоминаний, возвращаясь в реальность. – Да… да, я в порядке. Спасибо, что привез мои вещи.

Я посмотрела на парня.

– Спасибо тебе за все!

Он кивнул, принимая благодарность.

– Что с машиной? Сильно пострадала? – я вспомнила, что сегодня мы попали в аварию. Стало ужасно стыдно за ту пощечину на дороге.

– Главное – все живы.

– Прости меня, Дим? – искренне попросила я, – За все прости!

Только сейчас поняла, что он и правда из-за меня пострадал… И машина у него была дорогая… Я посмотрела на его зашитую бровь.

– Знаешь, я сам виноват, – с какой-то тоской произнес парень. – Я был уверен, что ты поймешь, что к чему и сделаешь правильный выбор. Ошибся.

И Дима ушел. Просто развернулся и ушел. К горлу подступил комок. Глаза снова увлажнились. Я не хотела причинять ему боль. Дима очень хороший парень. Такой, каких мало. Он бы идеально вписался в любовный роман главным героем. Сильный, красивый, с каким-то невероятным стальным стержнем внутри. Эмоционально сдержанный, но при этом темпераментный, галантный, с манерами и прекрасным воспитанием. В другой жизни, той, что была у меня до Тима, я бы влюбилась в Диму без оглядки. Или думала бы что влюбилась.

Перед мысленным взором снова появились зеленые, смеющиеся глаза Тима.

Ты – совсем хорошая,

А я – совсем плохой,

Но я весь, абсолютно,

Каждой клеточкой, твой

А ты теперь моя,

Хоть мы и не похожи

И наплевать, что скажут

О нас чужие, прохожие…

Засыпала я снова под плейлист с песнями Тима.

Глава 8

Дима

Дима зашел домой, закрыл за собой дверь. Жил он один уже пару лет в съемной квартире. Денег родители не жалели. А потому квартира была в хорошем районе и находилась недалеко от универа. Он на ходу снял футболку, кинул куда попало, чего раньше не делал. Снял часы, бросил их в кресло. Первой была ваза, что стояла на комоде. Она полетела в стену, оглушающе громко разбилась в тишине пустой квартиры и осыпалась на пол мелкими черепками. Спустя десять минут Дима стоял посреди в хлам разнесенной комнаты, с костяшек пальцев на ковер капала кровь. Кресло было перевернуто, из телевизора торчал стул. Дверь холодильника была вмята, в серванте не осталось целых стекол, одна дверца сиротливо висела, покосившись на единственной петле. Повсюду на полу были осколки.

Дима опустился на пол и сцепил пальцы на затылке. Немного посидел, держась за голову, потом лег и уставился в потолок. Его раздражало то, как он реагировал на Вику, и то, что она сделала неправильный выбор. Ему казалось, что она умнее…

Вика

На утро я проснулась с больной головой. Словно после похмелья. Поспать нормально так и не удалось. То мучили кошмары, то мучили мысли. Первым делом пошла в душ. Потому что накануне вечером даже и не подумала об этом. Горячая вода была белой от пара, я стояла под упругими струями и не шевелилась. В голове не было в этот момент никаких мыслей, только шум воды. Не знаю, сколько я вот так простояла, но вскоре я почувствовала, как тревога отступает, руки перестали, наконец, мелко дрожать, как будто согрелись, после долгого дня на морозе.

Когда я вышла из ванной, увидела пропущенный от мамы. Перезвонила. Оказалось, она уже едет домой, так что я побежала готовить обед. В процессе поняла, что дома нет лука и соли. Пришлось идти в магазин. К приезду мамы успела сварить борщ, нажарить картошки, испечь булочек. Обычно я не наготавливаю столько, но сегодня мне нужно было обязательно себя чем-то занять. В колонках играла очередная песня Тима, я встретила маму, сделала тише.

– Ну, что? – С порога спросила мама. Она же не знала, что у Тима был передоз.

– Ничего пока. Вчера была в клинике, мам.

– Тима лечат? Сам решил, или ты помогла?

– Нет, мы с Димой сразу с дачи в клинику поехали (о том, что по пути попали в аварию и чуть не разбились, решила умолчать, и так переживаний хватает). Оказалось, Тим решил сам бросить, думал, переживет одну ломку и все. Но не смог. Наглотался таблеток. Врач сказал, что у … В общем, так часто бывает у тех, кто пытается сам завязать.

Мама прикрыла рот ладошкой.

– Но Тим поправится, мам, – поспешила я ее уверить в том, во что сама хотела верить всей душой, – Врач сказал, что прогноз положительный. Тиму назначили лечение, он будет ходить к психологу. Тим справится, мам, я знаю.

– Ох, милая моя…

Мама потянулась обнять меня. Мы постояли немного так, прямо в коридоре, прижавшись к друг другу. Потом пошли обедать. Поела я не много, хотя в желудке было пусто со вчерашнего завтрака, за которым, я тоже, практически ничего не ела, аппетита не было.

***

Первая встреча с психологом состоялась на следующий день. Мне позвонила тетя Марина, сказала во сколько приезжать. Мое посещение было отдельно от нее. Психологом оказалась женщина, примерно тридцати-тридцати пяти лет. Кабинет был уютным, в светло-бежевых тонах. Тут, как в кино, перед столом стояла кушетка для пациента. Я покосилась на нее, и подумала, что оказаться на ней было бы крайне неуютно…

– Вы Вика? – у психолога оказался мягкий приятный голос с вибрирующими нотками. – Здравствуйте, проходите, садитесь.

– Здравствуйте.

Я присела на самый край кушетки. Да, мне некомфортно. До этого я никогда не была у психолога, поэтому не знала, что делать, чувствовала себя странно. Но продлилось это недолго. Серафима Петровна, так звали психолога, оказалась очень приятной в общении. Она задавала простые вопросы, предложила выпить чаю, пока мы разговариваем. Сеанс не был похож на то, что я себе представляла. Это была больше беседа двух внезапно разговорившихся, незнакомых людей.

– Мы в парке познакомились. Не знаю, верите ли вы в любовь с первого взгляда, но это точно была она. Понимаете, я так раньше никогда и ни с кем не знакомилась. Обычно все всегда знакомились со мной. А тут… я услышала, как он поет, и просто пошла туда. Хотя и не знала в той компании абсолютно никого. Я шла и даже подпевала ему, я сама себя не слышала, только его. У него голос такой! Сразу в самую душу. А еще он смешной. Он постоянно шутит, понимаете?

Я все говорила и говорила. Рассказала о песнях, которые он писал. Некоторые были написаны для меня. И это грело душу. Я рассказала, что Тим, хоть и кажется, порой дурачком, на самом деле, знает очень много. И он, правда, умный. В его рассуждениях всегда есть смысл и логика. Он так часто шутит и смеется, но некоторые его песни настолько пронзительно-грустные, что становится непонятным – как он способен на такую глубокую грусть. Я рассказала о том, как сильно Тим любит жизнь. Он не раз говорил мне, когда я переживала из-за учебы, или из-за еще каких-то пустяков, что сейчас, именно в этот момент, мои переживания напрасны, что я должна посмотреть на небо – оно шикарно красивое, почувствовать ветер и солнце на своем лице и наслаждаться жизнью, что придет тот момент, когда пора будет решить проблему, из-за которой я волнуюсь, и тогда надо будет действовать. А переживания – это пустое. Главное – это то, что сейчас. Я рассказала и о том, что Тим мечтал что-то оставить после себя в этом мире. Он хотел, чтобы это была музыка. Он мечтал и о том, чтобы оказаться на большой сцене, собрать стадион. Он мечтал о путешествиях. Даже не уверена, что Тим шутил, когда обещал мне медовый месяц на Марсе. Я рассказала о том, какими были его друзья. Как он относился к ним, а они к нему. Как бы сильно не дрались они с Деном, всегда быстро мирились. Пашу, Антона и Алису – Тим как будто опекал, они обращались к нему за советом. Я видела как они хотят быть похожими на него хоть в чем-то. Он рассказывал в гараже притчи и легенды, он знал их столько, что любой интернет позавидует, некоторые из них он переносил в тексты своих песен. Он умеет рассказывать и петь так, что слушаешь затаив дыхание.

Пришлось рассказать и о том, как мы расстались. Я снова плакала, погружаясь глубже, в воспоминания. Я все еще чувствовала свою вину. И все еще не смогла простить ему слабости и неуверенности. В себе, во мне, неважно…

Уходила я от Серафимы Петровны в странном оцепенении. Я должна была на сеансах учиться правильно общаться с Тимом, учиться понимать, что делать в сложных ситуациях, когда они возникнут, а они возникнут. Психолог сказала, что у Тима будут проблемы с психоэмоциональным состоянием еще долго. Так вот, единственное, что я поняла на сеансе, так это то, что прямо сейчас поеду за новой гитарой. Потому что внезапно вспомнила слова Алисы о том, что свою он сломал…