Принцесса для киллера

Бесит! Вот прям все то, что терпеть не могу, вижу в нем. Отец мой такой и брат из того же теста. Деспоты! Вот поэтому я и влюбилась в Дэниела Серебрякова! Он не такой! Он – НОРМАЛЬНЫЙ!

– Машшша, – шипит змеей, – отпусти мальчика. Это несанкционированная встреча.

Чеканит слова, а меня обида берет! Он назвал моего мужчину мальчиком, так унизительно это прозвучало, будто перед ним ничтожество, а не студент Принстона!

Вскидываю взгляд на моего любимого, готовая увидеть негодование на его лице и броситься разнимать, если он ввяжется в драку, но Дэни просто отцепляет мою руку и смотрит мне в глаза.

Взглядом дает понять, что в принципе мы с ним прокололись, и хорошо бы замять эту историю, чтобы родители не узнали.

Я научилась понимать его без слов и просто киваю.

Неожиданно даже для себя ищу его поддержки и приподнимаюсь на цыпочки, легонько чмокаю холодные губы моментально отшатнувшегося от меня парня.

В какую-то секунду кажется, что слышу звериный рык, но не успеваю сориентироваться, как мир летит вверх тормашками и меня прибивает к сильному плечу, из легких весь воздух выбивает и перед глазами темнеет, когда взгляд утыкается в литую, каменную спину огроменного мужчины.

Глава 10

– С ума сошел! – ору и бью по стальной спине, пытаясь причинить боль громиле, но по факту больно от соприкосновения с этой глыбой только моим кулакам.

Обжигающий хлопок по ягодицам заставляет вскрикнуть и закусить губу от боли.

– Не беси, – хриплый голос в ответ, и я понимаю, что лапа чудовища так и осталась на моей филейной части.

Выкручиваюсь, приподнимаюсь на локтях и замечаю Серебрякова, в растерянности смотрящего мне вслед.

Поймав мой взгляд, он прикладывает руку к уху, давая понять, что позвонит.

Странная боль расползается в груди и щемит тоской напополам с чем-то неопределенным. Не могу понять, что меня расстроило, что не так, но мне становится очень не по себе от подобной реакции моего парня.

Вздыхаю. Отгоняю мысли и акцентирую злость.

Минотавр тащит меня по безлюдной парковке. Не сбавляет шага, не запинается, словно я и не вешу ничего. Идет быстро и уже через секунду слышу характерный щелчок снятого с сигнализации автомобиля, дверь открывается, и я лечу на черную кожу дорогого салона майбаха.

Дверь с грохотом закрывается, и я приподнимаюсь и оборачиваюсь в сторону психа, который со всей силы пинает шину автомобиля. Причем пинает настолько сильно, что мне кажется, что машина трясется, или это я сейчас вся дрожу от страха?!

Киллер зарывается в темно-русые волосы, торчащие ежиком, и взъерошивает пряди. Наблюдаю, как татуированные предплечья вздуваются мышцами от каждого резкого движения.

Замираю. Задерживаю дыхание и не могу не восхититься мощью этого парня. Передо мной супермашина для убийств. Это тело выглядит оружием. Приглядываюсь к убийце, завороженная зрелищем и проявлением безудержного нрава.

Гринвуд подобен факелу, искрящему пламенем. Взрывоопасный мужчина, притягательный. Не могу оторваться от него, не могу отвести взгляд.

Я не привыкла к столь бурному проявлению эмоций. Что-то новенькое. Обычно охранники словно вымороженные насквозь, ну и придурковатые немного, наверное. Ну, предыдущих своих телохранителей я умудрялась провести незаметно, сбегать на свидание и вернутся так, что они не понимали моей хитрости, а этот больно уж въедливым оказался.

Опускает голову, прикрывает глаза и опирается руками о дверцу машины с моей стороны. Знаю, что стекла тонированные и снаружи ничего не видно. Пользуюсь этим и смотрю на мужчину во все глаза.

Интересный типаж. Лицо некрасивое… Хотя, если не смотреть на шрам, то очень даже… Есть что-то цепляющее в хищном носе и крутой линии подбородка. Линии лица резкие, острые, с выделяющимися скулами.

Внезапно длинные ресницы вздрагивают. Гринвуд открывает глаза и смотрит прямо на меня. Отшатываюсь, кажется, что серые лазеры меня сквозь абсолютно тонированную тачку видят.

Невозможно!

Выдыхает резко, рвано. Замираю. Прирастаю к месту и наблюдаю за зверем, который мечется в своей клетке, пытаясь дать выход бешеным эмоциям.

Завораживающее зрелище.

Отлипаю и отодвигаюсь вглубь салона. Меня даже через преграду в виде стекла и метала пронимает харизмой и яростной энергетикой киллера.

Смотрю на мышцы, которые обхватила черная майка. Это тело чистый гранит, кубики на прессе посчитать можно. Я привыкла к тренированным бойцам отца, но вот этот парень отличается.

Не могу понять, чем именно. Страстностью натуры своей, что ли, огненным, взрывным нравом, убийственной энергетикой.

Обычно охранники пришибленные, кажется, что заторможенные, но в нужный момент оперативные. Вышколенные роботы без чувств и эмоций.

Я немного разбираюсь в понятиях и отличиях. Когда растешь в нашем доме, многое видишь и слышишь, даже несмотря на все запреты отца и желание оградить нас с мамой от всего. Все равно многое начинаешь понимать.

Так я видела набитые купала у отца на спине. Особое отличие. Гордость. Он эту тату принес из далекой страны, где свои понятия.

Вглядываюсь в лицо Фила и понимаю, что он не сильно уж взрослый, но по ощущениям – словно жизнь прожил.

Рассматриваю брови широкие и темные, с красивым изломом, и густые ресницы, за которые любая удавилась бы, опускаю взгляд на шею с меткой, демонстрирующей всю опасность моего провожатого. Особое отличие. Знак. Киллер. Убийца. Безжалостный профессионал, имеющий определенный послужной список. Страшный человек.

Действительно страшный. Монстр с изуродованными душой и лицом.

Отворачиваюсь. Больше не могу смотреть на чудовище, агрессивное, злое и безумно грациозное. Притягательное насколько, что я сильнее сжимаю бедра и заставляю себя отвернуться, чтобы не чувствовать все те странные эмоции, которые просыпаются глубоко внутри…

Этот хищник заставляет что-то глубоко внутри трепетать и ныть в предвкушении. Испытывать томление и нечто странное. Не могу понять себя, разобраться в своих ощущениях, но на него хочется смотреть и шрам его рассматривать хочется, а еще прикоснуться языком, проверить, какой он на вкус.

– Идиотка!

Ударяю себя по щеке. Вскрикиваю от обжигающей боли и выбиваю странные мысли.

– Дура! Как так можно?! Я же Дэна минутами ранее целовала и принадлежать ему хотела, а теперь ощущаю себя… даже думать не хочу!

– Стоп.

Ловлю себя на том, что почему-то я про Серебрякова думаю в прошедшем времени…

Дверь со стороны водителя открывается, и машина прям опускается, приняв в себя немалый вес мужчины. Смотрю в зеркало заднего вида и встречаю взгляд ртутных глаз – бешеный, темный, прошибающий насквозь. Коленки сильнее сжимаю. Внутри странное томление и трепет.

Смотрю в это красивое лицо и понимаю, что Фил не так, чтобы уж слишком старше меня, а кажется, что нас с ним овраг прожитых лет разделяет.

– Ну что, принцесса, хватит, может, экстрима на сегодня? – подмигивает задорно и почву из-под ног выбивает. Я ведь ожидала, что будет кричать и давить, а он само спокойствие.

Не нахожусь с ответом и Гринвуд продолжает ухмыляться.

– Может, еще с какими подружками встретиться хочешь, а, Маша?

Говорит слишком спокойно, а у меня на затылке волосы приподнимаются от страха. Дэниел! Если отец, узнает с кем я встречалась, война будет!

Вскидываю взгляд и, видно, выдаю свои мысли. Телохранитель ко мне оборачивается и взгляд серьезный в меня упирает. Тяжелый взгляд. Такой у отца и брата часто проскальзывает. Хищный. Мне именно сейчас страшно. Не тогда, когда пар выпускал, а именно сейчас.

Бровь приподнимает. Рассматривает меня и ждет. Выжидает, как хищник жертву, учуявший мой страх и смятение.

Язык к нёбу прилипает, но я не поддаюсь сомнениям. Опыт общения с подобными людьми у меня богатый.

– Не говори отцу об этой встрече. Я заплачу тебе любую сумму, в пределах разумного, конечно, – говорю ровно и смотрю прямо в глаза киллеру. Вызов бросаю. Если что, так и по понятиям базарить умею, как говорится, с молоком матери впитала.

– Охереть…

Ухмылка появляется странная и губы еще больше уродует, а я смотрю и так и тянет в ответ на этот белозубый порочный оскал заверещать в голос и бежать со всех ног.

– Чокнутая девочка… – себе под нос проговаривает, но я слышу, и от тембра этого с хрипотцой все внутри дрожать начинает.

– Отец не должен знать о моей встрече. Все, что хочешь, проси. Я не поскуплюсь. За ценой не встану. Жизнь любимого всего важнее.

Глава 11

Вдруг лицо маской становится, бледнеет весь и зубы сцепляет так, что кажется, я хруст слышу. Глаза вспыхивают пламенем, мерещится, что вулкан потревожила и сейчас нехило рванет. Серебряные клинки меня к месту пригвождают и боязно, что через секунду искромсают всю в кровь, в мясо.

Трясти начинает.

– Прям на все за лошару своего готова, да? – словами плюется, как кобра. Смотрит странно. – А что же твой принц зассал, по-мужски не побазарил даже, и девка за него отдувается?

Неужели больно ему отчего-то? Глупости. Быть не может.

– Он нормальный! Не такой, как ты и тебе подобные, что все дела, ломая чужие кости, решают! Я люблю его! Он мое все! Он мой! А я – его! Тебе, роботу тупоголовому, не понять этого!

– Значит, схема неновая. Доводить охрану, чтобы от тебя отстали, и валить к пидору своему. Давно с ним трахаешься?

Рубит слова, и я воздухом давлюсь от подобной наглости! От глаз пылающих, черных сейчас с огромными зрачками. Краснею от того, насколько порочно сказанное им воспринимается.

– Это не твоего ума дело! Тебя моя личная жизнь не касается! Знай свое место, шакал! – мой голос звенит и дрожит. Больно он бьет меня словами. Неожиданно и прямо в цель.

Злюсь и боюсь. Странный коктейль, приправленный негодованием.

Вот не фиг лезть! Я все еще девственница, но это мое дело.

Молчит. Не отвечает. Понимаю, что перегнула со своими беспомощными оскорблениями. Чувствую, что мне просто все спускали до этой секунды, не воспринимая мое мельтешение всерьез.

Звенящая тишина наполняет салон автомобиля. Резать можно нить, которая от меня к нему направляется и обратно. Током бьет. Кажется, что киллер сейчас вытащит свой ствол и изрешетит меня всю.

Мгновение.

Мой вскрик.

Его голодный взгляд.

Сильные руки вцепляются в мои плечи. Джокер просто тащит меня через салон на переднее сиденье, и я оказываюсь на коленях телохранителя с распахнутыми ногами.

Я просто сижу на нем, раздвинув ноги, и самым сокровенным упираюсь в жесткую материю джинсов с каменной плотью, спрятанной и давящей на меня сквозь преграду брюк и моих трусиков.

– Ох… – выдыхаю практически в жесткие губы и сопротивляюсь, ударяю его изо всех сил, пытаюсь вырваться.

Голову мою захватом пальцев фиксирует и уже в следующую секунду я узнаю, как его губы, изуродованные шрамом, чувствуются на моих собственных мягких и в удивлении приоткрытых.

Терпкий, горький запах всю меня окутывает. Поцелуй дико вкусный и агрессивный заставляет задохнуться от чувств, от безумия зверя, который гасит свою злость почти насилуя мой рот, тараня своим языком и царапая шрамом. Заставляя все внутри наполниться сладкой истомой.

И я понимаю, что он выцеловывает из меня всхлипы и стоны, а я буквально теряюсь от его мощи, растекаюсь патокой по литым мышцам и сдерживаемой силе киллера.

“Соберись, Маша!” – на задворках ускользающего сознания полыхает мысль и заставляет меня сопротивляться, что есть силы.

Никто меня, кроме Дэна, никогда не целовал. Но… По сравнению с этим торнадо я, наверное, и не целовалась.

С Дэном было нежно и как-то мокро, а тут… цунами, сносящее и заставляющее отцепиться от мужчины с приоткрытым ртом, рвано глотать воздух, приходя в себя.

Внезапно ртутные глаза открываются и кажется, что я там вижу отголоски боли. Чудится, что раненый зверь на меня в эти секунды смотрит.

– Дежавю, мать его! – цедит слова и руки сильнее в меня впиваются, огонь на спине сквозь тонкую ткань чувствую. – Так не бывает…

Смотрит на меня не мигая. Взгляд под кожу впивается подобно иглам, а я вся холодею. Понимаю, насколько развратна в эти секунды. Сижу, оседлав постороннего мужчину, чувствую его плоть под джинсами. Вздыбленную. Огромную. Кажется, что не могу дышать. Всю меня словно парализует от его скрытой мощи, от мужественности.

Простреливает импульсом наслаждения от трения о грубую материю джинсов. Меня колотит в его горящих огнем руках. Это что-то сверхъестественное. Передо мной монстр, палач, безумный зверь, который может разорвать меня своими огромными ручищами на части.

А я готова для него, хочу ощутить его страсть, его одержимость, поддаться первобытному инстинкту. Фил Гринвуд – огонь. Безжалостный, всепоглощающий и уничтожающий все на своем пути. Он не потерпит сопротивления, он выбьет его из меня своими умелыми губами и сильными руками, заставит стонать, умолять о большем.

Мне становится дурно от все тех чувств, которые простреливают меня насквозь и ударяют в низ живота. Серебристые глаза следят за мной, улавливают всю палитру чувств, проскальзывающих на моем лице.

Мозолистые от оружия пальцы очерчивают линию моих губ. Гринвуд просто играет со мной, заставляет прикусить губу в растерянности. Забавляется, как зверь со своей законной добычей. Смотрю в темные графиты и ужасаюсь голоду, который вижу, дикости и бешенству.

– Красивая сука, – растягивает слова, а голос глухой, надтреснутый, – от тебя вставляет, крышу сносит. Всего один поцелуй…

Замолкает, не договаривает, а у меня все тело мурашками покрывается. Горю. Пылаю. Он меня оскорбляет, но в голосе нотки восхищения.

Я безумна. Я сошла с ума от этого мужчины. Он яд. Может, успел мне впрыснуть что-то, прокусил клыками и в кровь послал галлюциноген, как знать… Как еще объяснить это помешательство?

– За такую красоту нужно казнить, – шершавая подушечка очерчивает линию скул, – от тебя мозг вырубает. И единственное, что я хочу сделать, кроме того, как разложить тебя на сиденье, это придушить за то, что все время провоцируешь.

– Я… – хочу ответить что-то едкое, поставить на место наглеца, но грубый палец останавливает поток моих слов и с силой вжимает губу в зубы, проскальзывает внутрь и я ощущаю солоноватый вкус его кожи на кончике языка.

Распахиваю глаза в шоке от удивительного желания податься вперед и облизнуть.

Что этот псих делает со мной, с моим телом? Что за странные чувства заставляет испытывать?

Джокер сейчас не делает ничего, просто смотрит мне в глаза, но взгляд ртутный, испепеляющий, кажется, что он одним этим взглядом имеет меня грязно, порочно, заставляет сотрясаться и хныкать в попытке убежать.

Он успокаивает и заставляет напрячься, расслабляет и все внутри сворачивает в дикую пружину. Сплошное противоречие.

Опытный. Опасный. Умеет играть с женским телом, умеет распалить страсть. И от понимания этого всего становится страшно.

– Машшша, – шипит мое имя, как будто чувствует все, о чем думаю, немного сползает на сиденье, сильными ногами упираясь в пол, а я почти кричу в голос от ощущения каменной плоти подо мной. Там что-то очень большое и пульсирующее, настолько, что мне просто становится страшно.

Этот неотесанный мужлан уже тащил меня по всему торговому центру, закинув на плечо, как безвольную вещь, как дичь, загнанную в угол. Тут действительно повадки хищника. И я пытаюсь отдалиться, уйти от подобного контакта, но сильная лапа опускается на мой зад и вжимает в его стальное тело.

– Отпусти… – шепчу в растерянности. Сейчас мне страшно от тех чувств, которые во мне пробуждает этот безумец, огненный и горячий. Он подавляет своей харизмой, распаляет.

– Нет, – выдыхает рвано. – Не сопротивляйся… Ты этим только меня дразнишь…

Давит на мою поясницу, и я опять заваливаюсь на него. Ощущаю всю мощь мышц, словно там литые бронированные пластины, невероятная физическая сила…

– Ты псих… – выдыхаю в губы со шрамом.

– Еще какой, лисичка… не провоцируй. Я могу сделать в ответ тебе очень… приятно.

– Ненормальный…

Ухмыляется и не остается в долгу:

– Ведьма… красивая сука, от которой сносит крышу…

Щипает меня за ягодицу. Вскрик поглощают его губы. Взрыв в голове, искры, летящие и подавляющие волю, током бьет и все тело ощущается одной сплошной пульсацией.

Этот зверь способен меня рвать на куски, но его руки удивительно нежны, его губы могут терзать, но ощущаются негой, язык сплетается с моим и лишает возможности сделать вдох, голова кружится и мне кажется, что я парю, падаю, взмываю ввысь.

В мозгу бьется мысль, что все это дико неправильно, и единственное, что я могу сделать – это инстинктивно сжать зубы на его губах, с силой, пока металлический вкус его крови дурманом не стекает ко мне в рот.

Отстраняется от меня, а я смотрю на струйку крови, что капельками стекает из прокушенной губы.

Секунда и эти губы деформируются в кровавом оскале. Джокер. В эту секунду передо мной истинный Джокер, которого боятся до дрожи в поджилках. Отбитый на всю голову псих, маньяк, голодный до моего тела.

– Ведьмочка моя, – выдыхает с придыханием, словно комплимент говорит. – Рыжая бестия. Сколько страсти в этом маленьком огненном ходячем бедствии…

– А ты конченный псих, еще и озабоченный!

Смотрит на меня, в глаза мои, а затем откидывает голову и хохочет, открыто, заразительно, со всей душой…

Подвисаю на нем, на красоте черт, рассматриваю мощный кадык, спрятанный под клеймом татуировки. Он органичен в своей роли. И рисунки эти, отличия, которые заработал в своем мире, ему идут.

Выдыхаю. Странные мысли, ужасные чувства… теряюсь.

Резко прекращает сменятся и ладонь опускается на мое горло.

Вот теперь я действительно смотрю в хладнокровное лицо киллера.

“Опасность” – вспыхивает в мозгу огненное пламя.

“Беги!” – вопят все инстинкты, но я, как зверек, испуганный появлением истинного хищника, прирастаю к месту и боюсь двинуться.

Глава 12

Держит меня не сильно, но ощутимо, заставляя пульс биться рвано где-то в висках. Все тело сковывает лед, он проникает сквозь поры под кожу и вымораживает изнутри.

Осознание накрывает, бьет наотмашь.

Я во власти зверя, который способен совершить со мной все, что угодно. Он может взять меня прямо здесь, в салоне автомобиля, как шлюху, и никто ему не указ.

Слезы накапливаются на дне глаз, они щиплют солью и обидой, заставляют трястись от подступающих рыданий. Я не готова к подобному, я не могу сопротивляться тайфуну и от этого очень больно.

– Успокойся… – хриплый голос заставляет сердце пропустить удар. Вроде Джокер сам себе сейчас это говорит и головой о сиденье прикладывается.

Взглядом скольжу по его лицу, искаженному, бледному сейчас. Замираю от красоты и правильности черт. Изучаю нос с небольшой горбинкой, хищный, не сломанный, от природы такой.

Выдыхает. Помутнение развеивается под жестким графитовым взглядом уже собранного и сосредоточенного мужчины.

– Давно ты с сыном Серебрякова снюхалась? – режет словами.

Замираю. Не ожидала, что догадается, с кем встречалась…

Понимает мой невысказанный вопрос и ухмыляется нагло.

– Маша, у меня профессиональная память на лица, и не узнать того, с чьей семьей мы на грани войны, довольно-таки странно, не находишь?

– Я его с детства люблю! – рявкаю, провоцирую, но не могу удержаться.

– Не зли меня, девочка, – отвечает рвано.

– Ты задал вопрос. Я ответила. Всю жизнь! Сколько себя помню! Всегда он был. Влюбилась с пеленок!

Рука на горле делает неопределенное движение, сильные пальцы жмут на какую-то точку, заставляя замолчать.

– Заметано. Только вот опыта в тебе не почувствовал. Губки сладкие, но неопытные, руки дрожат, не знаешь, куда деть, тело сочное, горячее, но…

Отпускает меня. Прикусывает кровоточащую губу. Молчит.

Ошалело смотрю в графиты и, наконец, прихожу в себя.

– Ты хоть понял, что натворил?! – выталкиваю слова из пересохшего горла. – Тебя за этот поцелуй на лоскуты порвут, если я отцу скажу!

Вдруг мысль в голове ракетой проносится, и я продолжаю:

– Я ничего не скажу об этом, если ты смолчишь о моем свидании!

Жду, что испугается, стушуется, но на меня смотрит спокойная свинцовая гладь. Ни отголоска на мою угрозу.

Улыбается и опять на бесшабашного пацана становится похож. Пальцами, забитыми под завязку, по лини моей челюсти проходится.

– Красивая, шустрая лисичка, умненькая и хитрая…

Слова нежностью пропитаны, а во взгляде теплота, приподнимает бровь и приближает лицо к моему, а потом я слышу фразу, от которой все внутри сворачивается в жгучий пульсирующий узел:

– Маленькая сучка хочет меня сейчас на понт взять, ммм? – шепчет вопрос практически мне в губы, и меня обдает жаром.

Теряюсь от подобной наглости.

Не боится. Вижу.

Все боятся, а он спокоен.

Отца моего, которого все Кровавым Ваней зовут – не боится!

Понимает мой ошалелый взгляд. Руки с прядками медными играют, убирают с мокрых висков и пропускают сквозь пальцы.

Проходит по ощущениям вечность, прежде чем отвечает:

– Я смертник, малыш. Тварь с косой за мной по пятам ходит. Век короткий у таких, как я. Каждый день может быть последним. Так что я очень давно перестал бояться. Может, привык, а может, и псих с напрочь отбитым чувством самосохранения… как знать…

Смотрю с широко распахнутыми глазами и понимаю, что откровение сейчас слышу и боль. Глубоко под броней сильного мужчины живет что-то мучительное. Я ведь ничего не знаю об этом парне. Несложно предположить, как попадают на подобную тропу, через что проходят, чтобы завоевать отметки уважения…

– Не заполняй голову херней, – подмигивает вдруг, словно понял, о чем сейчас думаю. Суровое лицо меняется, добродушным каким-то становится, игривым.

– И вообще, получить поцелуй красавицы и умереть – тема стоящая, хотя секс лучше, после этого хоть на плаху. Я готов.

Голод проскальзывает в каждом слове. А подо мной исправное доказательство того, насколько он готов…

Мотаю головой. Бесстрашие на грани с помутнением…

Грубый палец продолжает нежно-нежно играть с моим локоном, а губы, изуродованные шрамом, улыбаются совсем иначе. И не пугает оскалом волчьим. Наоборот, что-то внутри в ответ на такую теплоту как-то надрывно звенит.

Моргаю, прогоняю странные ощущения. Не очень понимаю, что именно сейчас происходит между мной и этим агрессивным мужчиной, за секунду сменившим амплитуду своего настроения.

– Они убьют его, понимаешь?! – вдруг жалобно скулю и меня прорывает. Слезы текут по щекам, оглушая меня откровением, которое рвется из глубин сознания. – Отец с Серебряковым в ссоре, а Даня… Он совсем другой… Он не такой, далекий от все этих тем.

Джокер закрывает глаза на мгновения и совсем другим становится, когда вновь взгляд серый встречаю.

– Любишь пацана своего, да? – спрашивает тихо и в глаза мои впивается, ответы ищет, и я говорю то, во что верила всегда… до последних минут, проведённых с другим мужчиной в салоне автомобиля, но об этом я не готова сейчас думать…

– Очень. Больше жизни… – выдыхаю на грани слышимости.

– Понятно, – отвечает скупо и замолкает. Взгляд отводит.

Гринвуд рассматривает машины, выезжающие с парковки, а я не могу отвести взгляд от профиля, резкого и грубого. Пальцы колет от желания провести по темно-русым волосам, хочется обнять, но я сжимаюсь вся и гоню прочь все сомнения, все чувства, навеянные близостью киллера.

Кажется, что Фил задумался о чем-то своем, далеком, о том, что причиняет боль.

– Я на редкость везучий парень… – усмехается странно и ссаживает меня с себя на соседнее сиденье, заводит машину. Мотор отзывается глухим рокотом.

Глава 13

Мэри Кац

Джокер играет пальцами, а я изучаю татуировки. Заслужил он каждую из них. На пальцах отметины уважения. Здесь историю жизни прочесть можно, если захотеть. Сложной жизни, наполненной утратами, потерями и болью.

Опять смотрю на крепко сбитого парня с широкими плечами и бицепсами с меня размером. О чем думает? Где сейчас? И почему мне это до жути интересно?

Фил Гринвуд не оставляет равнодушной к себе. Повадки у него уличные, грубиян и хам. Но вместе с тем. Чувствую его. Он естественный. Честный. Что думает, то и говорит. Без двойного дна.

Простой. Понятный. Надежностью от него веет. Такой дружит до последнего дыхания и защищает свое до смерти.

Откуда все эти мысли в моей голове… Я не знаю. Просто внутри какое-то тепло, родство чувствую.

Никогда прежде ничего подобного не ощущала.

Разворачивается ко мне корпусом уже собранный, отстраненный.

– Значит так, Рыжик, сегодняшний твой фортель с мудаком останется между нами.

В груди расцветает радость и вырывается наружу моей улыбкой до ушей. Джокер смотрит на мои губы и щурится болезненно.