Сестра самозванца

– Но он не сможет тогда признать тебя сестрой.

– И что с того? Зачем мне его признание? Ведь это я в первый раз дала ему совет назваться именем Димитрия!

– Ты? – удивился Нильский.

– Именно я. Тогда ему было очень плохо. Он сбежал из монастыря. Я сбежала из отцовского дома. Меня хотели отдать замуж, Ян.

– Замуж?

– Отец и дядя нашли мне жениха. Сын дворянский сделал мне честь и решил взять меня в жены. Владелец большого поместья посчитал, что этого достаточно. Отец был доволен! Но не я!

– Ты воспротивилась?

– Я решительно отказалась, и отец отстегал меня плетью. Смотри на рубцы на моей спине.

Нильский потрогал едва заметные полоски на коже красавицы.

– Он бил не сильно. Не хотел портить моей кожи. Я ведь не больше чем товар.

– Тебе не нравился жених?

– Я его даже не видела. Но он гораздо старше меня. Он почти ровесник моему отцу. Дворянин Лукьян Одоевский. И я сбежала из дома, Ян. Пошла наперекор отцу.

– И что? Как ты добралась до Литвы?

– Мой брат Юрий, в монашестве, Григорий, также бежал. И я предложила ему наречь себя именем Димитрия…

***

В тёплой хижине в лесу они переждали беду.

Юрий вернулся и сказал Елене, что теперь погони можно не опасаться.

–Твой жених Одоевский с десятком оружных холопей22 всю округу прочесал. Даже награду объявил за тебя. Видать крепко прижало сердешного.

– А сюда он не сунется?

– Нет, – успокоил сестру Отрепьев. – Про сию сторожку никто не ведает, окромя отца Охрима. Но тот не продаст.

– Уверен? – с тревогой спросила она.

– Уверен. Но вот что далее станем делать?

– Бежать! В Литву.

– Но что там, сестра? Много ли денег у тебя?

– Серебром больше пяти рублей. Да два перстенька и серьги золотые. Продать можно будет.

– И у меня есть десять рублев. Надолго ли нам того хватит? Хотя мое ремесло меня прокормит. Почерк имею изрядный и книги могу переписывать. Языки знаю.

– А что если… Если выше тебе, братец, подняться. Ты ведь образован и смел. Али ошиблась?

Юрий посмотрел на сестру. О чем это она?

– Я хочу сказать, что жребий наш с тобой низок. Родились мы внизу, и пути наверх нам нет. Я свою красоту должна Одоевскому подарить и детей ему рожать в душном тереме сидючи. Для того она – моя краса?

– Али за князя замуж собралась, сестрица?

– А почему не за князя? Худородные мы с тобой, братец.

– Того нам не изменить, сестра.

– Так ли? А почему не изменить, братец?

Юрий спросил:

– Ты о чем?

Она ответила:

– Так ты ведь не сын батьке нашему.

– Что? Как не сын? – не понял Юрий слов сестры.

– Ты сын царя, – тихо прошептала она в ответ.

– Что? – Юрий ничего не мог понять.

– Ты сын царя Ивана Грозного!

– Елена!

– Ты царевич Димитрий! – сказала она.

– Ты в уме, сестра?

– А что я сказала?

– Можно ли молвить такое? Ты сказала, что я царский сын!

– А почему нет, братец? Отчего тебе не быть сыном Грозного? Слыхала я, как народ болтал, будто жив царевич. Не убили его тогда люди Годунова.

– Но какой царевич из меня?

– Ты не слышал меня, брат. Сын царя Димитрий Иванович умер, но слух ходит в народе, что не его тогда убили в Угличе.

– Дак разве сие правда?

– А ты сделай так, чтобы оно правдой стало!

– Назваться именем царевича?

– Назваться.

– Но кто мне поверит?

– Если ты пожелаешь, то поверят.

– Опомнись, сестра! Нас с тобой двое. Двое. И нет никого за нами!

– Пока нет, Юрий. Но если мы бросим вызов нашей судьбе, то многие окажутся за нами.

Юрий согласился не сразу…

***

– Вот так оно и было, пан Ян. Мой брат родной решился назвать себя именем царевича Димитрия Ивановича. И так его воевода Мнишек и князь Вишневецкий даже вашему королю представили.

– Ты такая смелая, Елена. Кто внушил тебе такую гордость? Я никогда не встречал такой женщины как ты.

– Не отец и не мать. Мой дядька говорил, что красота во мне от беса. И мой характер от беса. Может и так? Что скажешь, Ян?

– Скажу, что я ради тебя свою душу дьяволу продам. Поначалу я, увидев тебя, принял за ангела небесного. Но ты не ангел. Сие вижу сейчас точно.

– И тебя это не пугает? – усмехнулась она.

– Нет.

– За то ты мне и нравишься, Ян.

– А я что значу для тебя, Елена? Ведь я не князь. Мой род хоть и шляхетский, но не великий.

– Вижу в тебе того мужчину, с которым хочу быть рядом. Пусть и без венца.

– Отчего же без венца, моя панна. Прими мою веру, и ксендз нас поженит как надобно! Могу предложить тебе мою руку и мое имя.

– Я могу это принять, но не сейчас, Ян.

– А когда, Елена?

– Когда мой брат сядет на московский трон!

– Но, если нет? Если не судьба ему сесть на трон? Что тогда, Елена?

– Судьба? Она в наших руках. И если мой брат будет царем, то мы составим союз. И тогда я приму веру католическую. Но сейчас хватит лишних слов, мой пан. Зачем говорить о венце, коли ты уже получил мое тело? Возьми его еще раз.

– Отчего же раз, моя панна? Разве у нас так мало времени? Бучинский и сам не знал, отправляя меня с отрядом, дал нам возможность любить друг друга.

Она засмеялась.

– Но ты сильно рисковал, Ян, когда решил вот так просто проникнуть в город.

– Я хотел видеть тебя. Желание обладать тобой сильнее страха смерти.

– Я люблю тебя!

Она снова попала в объятия шляхтича…

***

Чернигов: Димитрий Иванович в городе.

Спустя два дня Чернигов распахнул ворота перед отрядами самозванца. Царевич под знаменами въехал в город и принял присягу от горожан.

– Я знаю про ваши обиды, дети мои! – сказал он толпе. – Знаю, что притесняют вас! И потому жалую всех за верность! Жалование стрельцам и городовым казакам заплачу вдвое против обещанного! Пушкарям наряда городового втрое! В том даю свое царское слово!

Стрельцы и казаки закричали славу царевичу.

– Живи и царствуй много лет, царевич!

– Слава Димитрию!

– Слава государю мудрому и справедливому!

– Слава Димитрию Ивановичу!

– Слава царевичу!

Димитрий поднял руку и снова площадь затихла.

– Всем горожанам вины их прощаю! Кого сослали сюда неправедные судьи Борискины, тот сможет вернуться домой. Пусть не будет за вами вин никаких! Я стану править справедливо!

Воевода Мнишек склонился к полковнику Адаму Жулинскому:

– Он так много им обещает. Но наши гусары не получили его жалования.

– Он только обещает ваша милость, – тихо ответил полковник. – Он мастер давать обещания.

– Мне все труднее сдерживать в узде наших солдат, пан полковник.

– Пока поход развивается удачно. Все будет хорошо, ваша милость. Сегодня люди не устали от кровавой работы, ибо её не было. Они получат сытный корм и вино.

– Но не все города станут нам вот так сдаваться, пан полковник.

Царевич выслушал всех жалобщиков. Даже крестьян. И всем обещал справедливый и милостивый суд законного государя.

Для резиденции ему предоставили воеводский дом.

***

В роскошных покоях воеводы Татеева Димитрий Иванович продиктовал свой приказ Велимиру Бучинскому.

– Ты, пан Велимир, отныне не токмо командир моей стражи, но мой секретарь официально. Я напишу о том указ.

Бучинский поклонился.

– Рад служить моему государю.

– А сейчас пиши мой приказ, пан секретарь! Три дня городу и войскам даю для праздника! Три дня!

Бучинский записал.

– Где дьяк Сысоев?

– Ждет за дверями. Он и князь Сумбулов.

– Позвать их сюда!

Бучинский исполнил приказ. Сысоев и Сумбулов предстали перед самозванцем.

– Все ли исполнили, как я приказал? – спросил Димитрий.

– Подсчитали казну, государь. У воеводы 40 тысяч рублев серебром! – сказал Сысоев. – Сие присланное из Москвы жалование служилым людям и деньги на ремонт крепостных стен.

– Отлично! – вскричал самозванец. – Приготовь, дьяк, все для раздачи жалования государевого! Моего жалования!

– Как прикажешь, государь.

– И платить вдвое против положенного! Как я обещал. А тебе, князь, собирать людишек в свой полк. Отныне ты полковник моей армии. Мой секретарь пан Бучинский напишет о том указ. После выплаты жалования многие к тебе побегут! Чай насиделись здесь в Чернигове и на Москву со мной пойдут с удовольствием.

– Благодарю за доверие, государь! – склонился в поклоне Сумбулов.

– Что там воевода Татеев? Что сказал?

Сумбулов не ответил. Он не знал, как передать слова воеводы царевичу.

– Язык отсох? – строго спросил Димитрий. – Или не расслышал моего вопроса?

– Расслышал, государь. Но воевода человек Годунова.

– Стало быть, не станет мне присягать? Законному своему государю?

– Не станет, государь, – ответил за Сумбулова дьяк Сысоев. – Ни воевода, ни дворянин Вельяминов. Князь Шаховской же признает тебя истинным и природным государем!

– Про Шаховского я знаю. Он мне уже присягнул и руку целовал. Мне иные бояре и дворяне надобны!

– Скоро к тебе побегут много бояр да князей от Бориски Годунова.

– Мне надобен сейчас Татеев. Неужели ему не жаль себя самого? Ради чего ему умирать за Годунова?

***

После Сумбулова с Сысоевым к царевичу зашел воевода Юрий Мнишек.

– Пан Юрий! Рад тебе!

– Пан царевич! Ваша милость! – поклонился воевода.

– Все идет так, как я говорил! Меня признают государем! Крепости распахивают ворота без боя!

– Мудрость царевича велика. И я пришел воззвать к этой мудрости.

– Что случилось, пан Юрий?

– Мои гусары недовольны, Димитрий. Ты приказал заплатить московитам вдвое против положенного! Но мои гусары не получили ни злотого!

– Они все получат сполна, пан Юрий!

– Когда, пан Димитрий?

– Когда я войду в Москву! Там я награжу всех по-царски!

– Димитрий! – Мнишек опустился на одно колено. – Государь! Я не даю тебе плохих советов. Выслушай меня сейчас. Нужно заплатить гусарам по десять золотых!

– Сейчас? Но они ничего еще не сделали!

– Это не их вина!

– Но я сам беру города! Сам без их помощи! – закричал самозванец.

– Опомнись, царевич. Гусары единственная твоя верная опора. Это настоящие солдаты. И у нас впереди война. Не все города станут сдаваться вот так без боя! Скоро Годунов пришлёт настоящее войско!

Отрепьев задумался. Он понимал, что воевода Мнишек прав. Но его захватила идея создать армию из русских. Князь Сумбулов человек хорошего рода и скоро у него будет полк в тысячу сабель.

– Сейчас я не могу дать гусарам по десять золотых, пан Юрий. Таких средств у нас нет. Но ты можешь обещать им все что нужно! Пусть они получат не по 20 золотых в месяц, как положено в армии вашего короля, а по 40! Я заплачу!

– Многие солдаты в гусарских хоругвях ропщут, Димитрий. Обещаний мало! Нужен задаток!

– Но они уже получили задаток перед началом похода!

– Это так, но ты сам обещал им слишком много! Они увидят, что московиты получают двойное жалование и возмутятся.

– Так держи их в повиновении! Ты воевода!

– Легко сказать, ваша милость. Это наемники, которые пришли к тебе за деньгами.

– Но у меня нет сейчас для них денег!

– Тогда скажи слово, и я найду их! – предложил Мнишек.

– Ты? Но у тебя разве есть средства из тех, что прислал король?

Мнишек усмехнулся. Что такое 40 тысяч короля? Их давно нет.

– Тех денег нет, Димитрий. Но можно взять в долг у иезуитов. В твоем войске три представителя Ордена!

– И они дадут средства? – спросил самозванец.

– На определенных условиях!

– Говори, пан воевода! Говори все. Что за условия?

– Костел в Москве, – сказал Мнишек. – Они просят твоего позволения построить в Москве костел Ордена иезуитов и при нем создать коллегиум.

– Но что скажут русские? Они и так настроены против католиков. А здесь я дам такое разрешение? Это оттолкнёт от меня русскую церковь.

– Я все понимаю, Димитрий. Но ты должен дать иезуитам обещание. После сего они дадут нам деньги, и мы заплатим гусарам по 10 золотых.

– Но что потом?

– Потом будет видно! Пока надобно сохранить армию. Впереди война!

– Хорошо! – согласился самозванец. – Я подпишу все обещания для иезуитов!

– Я знал, что ты мудр, государь.

– Но тебе следует держать своих людей в кулаке, пан Юрий. А то если они станут столь требовательны, то я по дороге к Москве раздам все русские земли.

Мнишек поклонился и поспешил уйти…

***

Чернигов: Велимир Бучинский.

Пан Велимир Бучинский увидел шляхтича Демецкого в кабаке среди казаков. Они пили вино и обсуждали поступок Нильского.

Демецкий, уже сильно захмелевший, громко заявил:

– Я говорил, что сей пан настоящий рыцарь! С такими как он мы ходили на Крым и захватили Гёзлов23! А я повидал на своем веку смелых людей, панове!

– Здоровье пана Нильского!

– За пана Нильского!

– Есть рыцари и среди шляхты.

Все выпили. Затем кто-то задал вопрос Демецкому:

– А где пан Нильский нынче? Я не видал его среди людей царевича.

– И я не видал. Куда он делся?

Демецкий ответил:

– Пан Нильский не теряет времени даром, панове! Он проводит его в постели красивой панны!

– Вот молодец!

– Так и надобно! Все нужно брать сейчас! Но кто та панна? Пан знает?

Демецкий знал, но не сказал имени своим собутыльникам.

– Я видел красивую мордашку, панове! Что мне до имени той панны?

– А она и вправду хороша?

– Где пан видел тую кралю?

Бучинский бросил целовальнику злотый и отошел в дальний угол. Ему не хотелось, чтобы его узнали. Но не судьба была ему провести время в одиночестве.

– Пан желает выпить вина в одиночестве? – прозвучал вопрос у него за спиной.

Бучинский резко обернулся. Перед ним был давний знакомец шляхтич Нарочинский. Этого пана давно лишили шляхетства за подлое убийство – заколол своего соседа кинжалом в спину. Затем он долго прятался от королевского правосудия среди казаков, пока и те его не изгнали за склочный характер. И вот он здесь – в войске самозванца.

– Пан Нарочинский?

– Я, пан Бучинский.

– Давно не виделись.

– Давно, пан Бучинский. Слыхал я про твои успехи. Большим человеком стал.

– Государь отметил меня своими милостями. А ты, пан Нарочинский, в каком отряде?

– Я?

– Но ты ведь в войске царевича Димитрия?

– Я не вступил пока в отряд, пан Велимир. Хотя недавно был среди людей пана Демецкого. Вот того самого, что сейчас пьет за здоровье пана Нильского.

– Пан был у Демецкого? Но я ничего не знаю про то. Я сам отбирал его людей.

– Пан Велимир, к отряду Демецкого присоединились еще человек десять, про которых пан ничего не знает.

Нарочинский без спроса налил себе вина из кувшина, что слуга принес для Бучинского. Тот поморщился от такой наглости, но ничего не сказал. Очевидно, Нарочинский подсел к нему не просто так.

– Я, пан Велимир, кое-что услышал про тебя и про некую панну.

– О ком говорит, пан?

– О панне Елене. Она обреталась в Самборском замке воеводы Мнишека. Или я не прав?

– А какое дело пану до моих дел? – с угрозой спросил Бучинский. – Пан, очевидно, позабыл про остроту моего клинка? Так я могу про то пану напомнить.

– Не угрожай мне, пан Велимир! Не надо! Я пришел с миром.

– Но я не звал пана к себе.

– И что с того? Я пришел к пану с новостями, которые пан захочет услышать. Это новости про панну Елену и пана Нильского. Про того самого шляхтича, за которого пьют за столом Демецкого.

– Я хорошо знаю кто такой пан Нильский. Мне не нужно повторять, кто он.

– А пан знает, где Нильский находится сейчас? – спросил Нарочинский.

– Мне нет до того никакого дела!

– Вот как? Но разве пану больше не нравится панна Елена?

– Елена?

– Ныне панна Елена находиться в постели шляхтича Яна Нильского.

Бучинский схватил Нарочинского за ворот кунтуша и притянул к себе:

– Что ты сказал?

– Правду, пан Велимир. А ты отпусти меня. Она ведь не в моей постели, а в постели Нильского. А правильно будет сказать, не она в его постели, а он в её.

Бучинский отпустил ворот.

– Говори, – приказал он.

– Зачем? – насмешливо спросил Нарочинский. – Разве пану сие интересно?

– Пусть пан не испытывает моего терпения. Говори. Ты ведь пришел за этим? Желаешь нагреть руки на своей новости?

– Желаю. Я точно знаю, что панна Елена уже не раз одарила шляхтича Нильского своей любовью. А тебе она лишь обещала себя после победы? Пан слишком наивен!

– Говори дело! – зарычал Бучинский.

– Я уже сказал. Пан Нильский проник в город самостоятельно и быстро отыскал панну, и они стали неплохо проводить время вместе.

– Как мне узнать, что пан не лжет?

– Моего слова пану будет недостаточно. Так пусть пан просто увидит панну Елену и посмотрит ей в глаза.

– Змея, – прошипел Бучинский. – Она играет со мной. Ты видел Нильского в отряде пана Демецкого?

– Я был рядом с ним.

– Демецкий стал с ним дружен?

– Да. Они много времени проводили в разговорах. И я один такой разговор смог подслушать. Они говорили о тебе, пан Велимир.

– Обо мне?

– Демецкий сообщил Нильскому о твоей ненависти.

– Пан Нильский и сам про сие знает. Это для него не новость. Пусть бог даст мне возможность отомстить! Эти двое сильно пожалеют о своем коварстве. Они в постели смеялись надо мной!

Нарочинский понял, что пришел по адресу. Из этой ненависти можно извлечь свою выгоду.

– Так пан даст мне поручение? – спросил он у Бучинского.

– Поручение?

– Да. Ведь пану нужны будут свои глаза и уши.

– Пан Нарочинский думает, что у меня их нет?

– Таких нет. Только я сумел узнать все, что интересует пана Велимира.

– Чего ты хочешь взамен?

– Золото и место в свите принца Димитрия Ивановича.

– Пан желает вступить в мой отряд?

– Пан Велимир меня не понял. Я не желаю в отряд. Я не слишком люблю рисковать жизнью и геройствовать, мой пан.

– А что пан желает?

– Состоять в свите Димитрия Ивановича.

– Кем? Пан желает стать князем?

– Нет, пан Велимир. Так высоко я не мечу. Простым дворянином.

– Разве можно быть простым в свите будущего царя, пан Нарочинский? У царей и королей даже слуги из дворян.

– Я и хочу быть слугой царя, пан Бучинский. Я шляхтич.

– Пусть пан не говорит про свое шляхетство. Пана давно лишили его. И пан долго прятался среди казаков, и ныне не имеет права на звание шляхтича.

Нарочинский не смутился его словам и ответил:

– Это в Речи Посполитой, пан Велимир. Но мы идем на Москву. В пределах этого государства скоро будет властен царь Димитрий. И он своей волей может даровать мне шляхетство. Ежели пан Велимир ему сие подскажет.

– За это пану нужно будет кое-что сделать.

– Я готов, Пан Бучинский…

***

Чернигов: измена

Октябрь 1604 года.

На третью ночь пребывания Димитрия в крепости Чернигов случилась беда. В ночном питье для царевича оказался яд. Это была Сонная одурь или Белладонна, как назвал сие иезуитский священник, знающий в медицине.

Питье предназначалось для царевича. И слуга принес его в покои и поставил на стол. Димитрий Иванович всегда, когда долго не спал, сидючи за бумагами, прикладывался к кувшину.

Но слуга из русских, сам отхлебнул немного из царской посуды и с ним случилось неладное. В людской ему стало плохо.

Сразу явился падре Рональд и осмотрел его. Дыхание слуги было хриплым, и сердце его бешено колотилось.

– Жжет ли в горле? – спросил иезуит.

– Глотка горит, – прохрипел слуга. – Нутро выворачивает, господине.

– Что принимал?

– Да питье…

– Какое питье?

– Из кувшина, что в покоях… в покоях государя.

Иезуит срочно послал людей к царевичу.

– Пусть не притрагивается ни к чему!

Слугу скрутило, и он закричал от боли. Иезуит приказал принести подогретой воды.

В комнату ворвался воевода Мнишек.

– Что случилось?

– Беда, пан воевода. Отравление.

Падре рассказал все что знал.

– Пытались отравить царевича?

– А вы как думаете? Слуга принял сие питье случайно!

– Он осмелился пить из посуды его высочества? – удивился Мнишек.

– Это русские, пан воевода. Но сим он спас государю жизнь. Хотя… это если сам царевич не пил сего напитка.

– Но что сие? – спросил Мнишек.

– Белладонна, пан воевода. Яд растительного происхождения. В переводе с итальянского сие означает «Красивая женщина». Симптомы проявляются спустя полчаса после приема яда.

– Его можно спасти?

– Слугу? Нет. Слишком поздно! Но нам нужно идти к царевичу.

Однако и сам Димитрий Иванович, привлеченный шумом, уже спустился к ним в людскую. Он был в рубахе и накинутом на плечи малиновом кафтане.

– Что случилось?

– Пан Димитрий не пил ничего? – спросил иезуит.

– Нет. Хотя питье стоит в моем покое.

– Но пан не притрагивался к нему?

– Нет.

– Слава Иисусу Христу! – сказал воевода Мнишек.

– Но что случилось? Кто мне объяснит?

– Тебя хотели отравить, государь, – сказал падре Рональд. – В твоем питье – яд!

– Яд? Но здесь умирает слуга.

– Он пил из твоего кувшина. Само провидение спасло тебя, государь. Это большая милость всевышнего.

– Но кто хотел отравить меня?

– Сие надобно выяснить! – произнес Мнишек…

***

Велимир Бучинский спустился в пыточный подвал. Там уже орудовали его люди. Палачам воеводы шляхтич не доверял.

– Что говорят? – спросил Бучинский.

– Стряпуха, что питье готовила, божиться, что не знает ничего, – ответил рослый жолнер Маржецкий. – И говорит она правду. С пытки ничего не добавила.

– Может, пытал плохо?

Маржецкий, полковой палач, лишь усмехнулся на такие слова Бучинского.

– Хорошо пытал?

– Огнем жгли. Ничего не сказала. Лучину под ногти загонял! Не знает ничего. Готовила питье и все. Ни о каком яде и не слыхивала.

– Кто на кухнях был?

– Дак народу полно, пан Велимир. За месяц не управимся.

– Чего? – Бучинский посмотрел на палача. – К завтрашнему утру дай мне отравителя.

– Дак где я его возьму, пан? На кухни заходили жолнеры нашего войска. С десяток шляхтичей свиты царевича. Дьяки царевича. Слуги пана Мнишека и панов полковников. Кто угодно мог сие сделать!

– А пан Нильский? – вдруг спросил Бучинский.

– Кто?

– Пан Ян Нильский заходил?

– Дак кто его знает. Я сказал, что многие шляхтичи были здесь.

– Я тебе укажу злодея, пан Маржецкий. К утру ты его мне сыщешь.

– Пан Велимир уже решил, кто станет за сие отвечать? – все понял Маржецкий.

– Да.

– Но тогда истинный злодей останется жив. А кто знает, где он? Может в окружении царевича?

– Про то потом будем думать, – сказал Бучинский. – А сейчас надобен нам человечек, что подтвердить сможет, как Нильский заходил на кухни…

***

Ян Нильский вышел от Елены и решил пройти тайными ходами, дабы никто не заметил его в этой части города. Так просила она.

– Не нужно чтобы мой брат сейчас узнал о нашей связи, Ян.

– Как скажешь, Елена. Я уйду незаметно.

Но далеко уйти Яну не удалось. Он напрасно недооценил Бучинского. Его схватили шляхтичи охранной сотни и быстро разоружили.

– Как смеете? – зарычал Нильский. – Я шляхтич из стражи Димитрия Ивановича!

– А мы знаем, кто есть пан! – Нильский услышал знакомый голос.

Он обернулся.

Пан Бучинский стоял перед ним и нагло ухмылялся.

– Что это значит, пан Велимир?!

– Пан арестован по приказу государя!

– Что?

– Пан обвиняется в большом преступлении!

– О каком преступлении говорит пан?

– Тащите его в подвалы воеводской канцелярии. Там Маржецкий развяжет ему язык…

Глава 9

Любовь и предательство.

Октябрь 1604 года.

1

Чернигов: пан Бучинский докладывает.

Октябрь 1604 года.

Пан Велимир Бучинский добился признания от кухонного холопа в том, что тот видел пана Яна Нильского на кухнях, как раз перед тем, как умер слуга, хлебнувший питья, предназначенного для царевича.

Шляхтич явился в покои принца. У Димитрия в этот момент был воевода Мнишек и польские вельможи.

Бучинский поклонился. Мнишек поморщился. Вид шляхтича был ему неприятен. Димитрий увидел выражение лица воеводы и строго спросил пришедшего:

– Что принес мне пан Бучинский?

– Имя того, кто задумал подлое убийство государя.

– Вот как? – искренне удивился воевода Мнишек. – Не знал, что пан Бучинский столь скор.

Бучинский не ответил на колкость воеводы.

– И кто этот враг? – строго спросил царевич.

– Пан Ян Нильский.

– Что? – искренне удивился Мнишек.

– Что такое? – спросил вслед за воеводой Димитрий.