Невеста Дьявола

А вот шрамы останутся.

Все хватит. Я отвернулась от своего отражения и встала под душ. Я хотела смыть с себя прикосновения тех ублюдков и следы той ночи. Но сомневалась, что вода мне поможет.

***

Теплые капли смывали с меня грязь. А от слез уже начала болеть голова. Но мне было сложно остановиться. Я не могла перестать жалеть себя. Слишком сложно. И все еще больно.

Я не знаю, сколько я провела времени в душе, но напугал меня стук в дверь.

– Если вздумала топиться, то хотя бы предупреди. Я тогда не буду ждать тебя и позавтракаю один, – голос Асада я едва слышала из— за шума воды, но отчетливо разобрала каждое слово. Впору смеяться. Асад переживал больше за завтрак, чем за меня. Хотя, я тут же одернула себя, я должна быть ему благодарна. Во— первых, он еще по— человечески со мной обращался. Во— вторых, Асад спас мне жизнь. Я должна, нет, просто обязана быть благодарной.

Я вышла из ванной комнаты минут через пять. Накинула на тело тонкий женский халат. Как предусмотрительно. Асад уже сидел за круглым столиком, расположенным на балконе. Завтрак на балконе. О таком стоит только мечтать!

Асад кивнул мне на свободный стул, который я тут же послушно заняла. На завтрак нам предлагали рисовую кашу, блинчики с персиковым джемом и ароматный молочный чай.

– Ешь, – приказал Асад, быстро поедая рисовую кашу. Такой большой, а любит кашу. Так… Парадоксально. Он сказал, есть, вот я и ела.

Завтрак длился минут десять от силы. Потом доброжелательные горничные убрали со стола, за которым мы и остались сидеть. Нам открывался невероятный вид на море. Внизу виднелись маленькие улочки, по которым, не спеша, гуляли местные жители и туристы.

Нужно поговорить. Но я никак не могла начать первой.

– Рассказывай все. С самого начала.

Разумеется, Асад все вновь взял в свои руки.

– Я пошла в бар и… – начала говорить я, но Асад поморщился и поднял руку вверх, останавливая меня. Видимо, он не это хотел услышать.

– С самого начала. Как ты оказалась в этой стране? Ты точно не местная.

Я кивнула. С чего начать? Решила начать с самого начала. Действительно с самого начала. Как я узнала об измене Никиты, как вылетела из— под крыла матери, про свои приключения здесь… Говорила спокойно, но стоило мне дойти до момента встречи с братом Асада, голос задрожал и слезы вновь покатились по щекам.

Асад нахмурился.

– Успокойся, – строго, но не менее жестоко проговорил он, – если ты продолжишь плакать, то мы так и до вечера не разберемся. А я спешу. Сегодня похороны моего брата. Вдруг ты забыла.

Он больно жалил меня словами. Но он был прав.

– Простите… – прошептала я и вытерла лицо. – Ваш брат притащил меня в номер, а там напал на меня. Он пытался меня… Меня… Он…

Мне было безумно трудно произнести это страшное слово.

– Изнасиловать? – пришел на помощь Асад, чье лицо было совершенно бесстрастно.

– Да. Я отбивалась, но, несмотря на то, что ваш брат был пьян, я не могла с ним справиться. В какой— то момент, я заметила чашку с конфетами, я дотянулась до нее и…

– Понятно. Дальше.

– Когда он потерял сознание, я схватила сумочку с документами и поехала в аэропорт, там меня и перехватили. Дальше вы все знаете. Клянусь, я не хотела его убивать! Я вообще не хотела… Прошу вас… Я не знала…

Мой спич звучал как речь сумасшедшего, поэтому я заткнулась.

Асад устало потер лицо, несколько секунд посмотрел вдаль, а потом обратился ко мне:

– Ты уверена, что это все?

Я задумалась. И вспомнила кое— что. Кое— что важное.

– Когда ваш брат пытался изнасиловать меня, я кое— что заметила. От него не пахло алкоголем, он, казалось, был под чем— то…

Как только я сказала эти слова, Асад резко поднялся из— за стола.

– Повтори? – Асад чуть наклонился ко мне, прищурив глаза. – Повтори?!

Он не ругал, но давил. Не сильно, но давил. И я вроде бы понимала его…

– Под чем он там был?! – продолжал расспрос мужчина. Он был на грани. И я знала: была ли лично я причиной этого?

– Мне показалось, что он был больше под наркотиками, чем пьян… – твердо, но тихо произнесла я.

Асад опустился на свое место и вновь стал потирать лицо, словно смертельно устал. От всего: от меня, от брата, от этой жизни. Несколько минут мы сидели в гробовой тишине. А потом он тихо рассмеялся. И только смех его нарастал.

– Вот черт проклятый… С*кин ты сын… – сквозь смех ругался Асад. – Я же просил его, я же предупреждал. Азиз, ну что ты за м*дак?! – мужчина провел ладонью по лицу, будто стирая улыбку. – Я же просил его…

Столько отчаяния и гнева.

Столько боли. И мне было искренне жаль его. Но я продолжала хранить молчание. Когда надо, он сам заговорит со мной. Так и произошло.

– Я верю тебе, я знаю, что ты не лжешь – произнес Асад, а потом вдруг протянул мне непонятно откуда взявшуюся конфету. – И знал, еще до того, как мы встретились во второй раз.

Я потеряла дар речи. Что он имеет в виду?!

– Что… Что вы сказали?

Я просто не могла в это поверить.

– Ну— ну, поменьше удивления, – Асад наклонил голову, – в этом отеле, где ты… кстати, как тебя зовут?

Еще больше удивления. Мое имя… Оно стерлось и казалось совсем не важным. И такой мелочью. Я знала, как его зовут, а вот он… Он моего имени не знал. И я вновь почувствовала себя ничтожеством. Что такое мое имя? Оно никого не волновало в последние сутки. Ни тогда, когда меня пытался изнасиловать Азиз, ни тогда, когда меня, словно забитую лань, гоняли по ночному лесу. И ни сейчас. Вот как ничтожна бывает человеческая жизнь. Раз и раздавили.

– Даша, – сказала я, а потом себе под нос добавила, – если это имеет значение…

– Так, вот… – он просмаковал мое имя, – Да— ша— а— а, отель, в котором ты остановилась, принадлежит моему отцу. И в каждом номере есть камеры. Теперь сложи два плюс два.

Я замерла. Значит, он все видел. Видел, что творилось в ту ночь.

И вдруг я больше не злилась. Плевать, что он сразу это знал. Меня затопила волна облегчения. Я не виновна. Я не убивала. И я спокойно могу уехать домой! Но оставался один— единственный вопрос…

– Тогда кто это сделал? – недоумевала я. – Может, все— таки…

– Не может и не все— таки. После того, как ты убежала, брат пришел в себя и пару минут провел в комнате, а потом кто— то вошел в номер, и запись оборвалась.

– Как?

– Вот так. И теперь я ищу того, кто совершил… Это. И я обязательно найду.

Я кивнула. Да, он точной найдет…

– Но почему вы сразу мне не сказали правду? – я немного осмелела, ведь Асад был пока в добродушном настроении, если это можно так назвать.– Решили поиздеваться?

Асад наконец посмотрел на меня. А потом усмехнулся.

– Допустим, и что?

– Сердца у вас нет…– прошептала я, глядя ему в глаза.

– Сердце есть, вот только сострадание отсутствует. Даже сейчас, когда я потерял брата, свою кровь и плоть, я не имею право на скорбь. Только на месть. А теперь собирайся.

Глава 5

Но я не сдвинулась с места. Куда он собрался везти меня? Я уже с подозрением относилась ко всему.

– Куда? – я смотрела, как Асад кому— то набирал сообщение, – Я никуда не хочу.

Мужчина взглянул на меня, а потом немного насмешливо произнес:

– И домой не хочешь?

– Домой… – растеряно прошептала я, – но у меня ни документов, ничего нет. Больше нет. У меня даже одежды нет.

– Одежда будет, – ответил Асад, – тебе привезут и телефон. С документами уж сама разберешься у себя на Родине.

Мне казалось, что это сон. Не может все так просто закончиться. Ну, не может! После ночи ужаса, это предложение просто кажется обманом.

– Не веришь мне? – понял Асад. Он отложил телефон и направился ко мне. Я тут же отшатнулась. Я не хотела, чтобы он приближался ко мне. – Это ты зря. Я, считай, в долгу у тебя.

Странный мужчина. Совсем непонятный, а от того и сложный. Я таких никогда не встречала. Никак не могла мысли понять его. Что задумал? И все же меня смущала его реакция на мой рассказ. Но все же очень больно мне сделал. Чужой человек, а все равно больно.

– В долгу? – горько усмехнулась я, – Когда оставили на растерзание тем ублюдкам?

Я прикоснулась к своей скуле, на которой еще долго будет сиять синяк.

Зажмурилась, когда слезы зажгли мне глаза.

– Скажите, пожалуйста, вы это специально сделали? Специально хотели наказать? Знали, что я не виновата, что я жертва, и все равно решили наказать?

Асад нахмурился.

– Что ты несешь? – тихо, угрожающе произнес, – Думаешь, в тот момент мне было для тебя дело? Моего брата убили. В нашем семейном отеле. А след убийцы простыл. Думаешь, меня волновало что— то еще? Да, звучит жестоко. Но это так. Я не имею право ни на сострадание, ни на скорбь.

Да, он прав. Слова его были жестоки.

– Я не знал, что они ослушаются. Иначе я бы не оставил тебя там, Даша. И ты должна сейчас сама решить: верить мне или нет. Я помогу вернуться домой, если хочешь.

Я сглотнула.

– Мне тяжело поверить, – и тут я не выдержала, расплакалась, – но я так сильно хочу домой. Так что да, я верю вам.

Асад несколько секунд смотрел мне в глаза. А потом кивнул.

– Хорошо. Скоро тебе привезут одежду. И… – мужчина нахмурился, – не плачь. Все уже позади. Никто тебя не обидит.

Пусть говорит… Пусть…

Лишь бы помог уехать. Лишь бы оказаться в родном городе, лишь бы подальше отсюда. Тогда я документы восстановлю. Буду жить с мамой. Работать. И забуду как страшный сон свой однодневный отпуск.

Как и сказал Асад, мне привезли одежду: простые летние брюки нежно голубого цвета, белую футболку и простое нижнее белье. На ноги я обула я сланцы. Просто и удобно.

– Еще, вот, – Асад протянул мне смартфон, когда я одетая вышла из ванной комнаты, – здесь стоит местная сим— карта. Когда приедешь домой, вставь свою. Готова?

Я кивнула. В одежде я чувствовала себя комфортно и защищено.

– Тогда вперед.

Мужчина пропустил меня вперед, и я вышла из номера. Мы молча спустились вниз. И также без слов доехали до аэропорта. Всю дорогу я косилась на улицу, пытаясь понять, туда ли Асад вез меня, думала, что узнаю дорогу. Но тщетно. И, когда я увидела знакомое здание аэропорта, от сердца отлегло.

Дальнейшее будто не со мной происходило. Я лишь чувствовала ладонь Асада на своей спине. Горячую и большую. И почему— то почувствовала себя в безопасности. Рядом с ним. Этого не должно было быть. Но именно это чувство поселилось у меня в душе. Я потом еще долго буду вспоминать его.

Мы недолго ждали посадки. И я совсем не помню, как оказалась в самолете. Помню лишь то, как напоследок Асад сжал мою ладонь, оставляя тепло своей кожи на моих пальцах. И тихий шепот. Что именно прошептал Асад мне на прощание? Я не помнила. Так странно…

И весь мой полет был таким же. Я была в сознании, все осознавала, но словно в тумане. Радость затмила мне глаза. Я даже не обращала внимания на боль: а болело практически все тело. Я надела очки на лицо, скрывая синяки.

Полет в принципе прошел хорошо. Без волнений. И с мягкой посадкой. Меня, разумеется, никто не встречал. Только пасмурное небо и пронизывающее небо. И сразу же я ощутила контраст между моей Родиной и той страной, которую я по ошибке выбрала местом для своего отдыха. Хорошенько отдохнула, ничего не скажешь.

Денег у меня не было, но, к счастью, я помнила номер матери. Мама никогда не отвечала на звонки от незнакомых номеров. И я молила Бога, чтобы она в этот раз отступилась от своих принципов.

– Алло? – настороженный голос матери раздался после трех гудков, – да, говорите, я вас слушаю.

– Мама, – выдохнула я, едва не разрыдавшись. – Это я, Даша.

И все— таки… мама – это мама. Она вызвала мне такси, и уже через сорок минут я была дома.

Дверь мне открыли, ведь ключей у меня не было. Мама открыла мне дверь. Ее реакция была ожидаема.

– Даша… – мама прижала ладони к дрожащим губам.

Я не выдержала и бросилась в ее объятья.

– Мама, прости! Прости, что не послушала… – разрыдалась, прижимая к ее теплой груди и вдыхая родной запах.

Я думала, что будет ругать, говорить, что сама виноватая я, что зря не послушала ее. Но этого не было. Она лишь гладила мои волосы, убаюкивала. И лишь шептала, что все будет хорошо. А я не верила уже в это «хорошо». Слишком горький опыт был у меня.

Мама набрала мне теплую ванну, добавила лавандового масла. Пока я отмыкала в воде, мама сидела рядом на табуретке и держала меня за руку. Она так и не спросила, что со мной произошло. Лишь поинтересовалась, как я себя чувствую.

– Униженной и… – я сглотнула, – и все болит.

Мама погладила мои пальцы.

– Все пройдет, – мамины глаза заслезились, но она провела пальцем по нижним векам. – И все будет хорошо.

Закончив водные процедуры, я расстелила свою постель и легла, надев на себя брючную пижаму. Мама чем— то шумела на кухне, а потом заглянула ко мне в комнату.

– Может, чаю? – она знала, что я всегда пила красный чай, когда мне было тяжело на душе.

Я кивнула и улыбнулась.

Мама улыбнулась мне в ответ и скрылась, но тут же вернулась.

– А, может, ты голодная?

Я опять кивнула. Сейчас ей нужно максимально показать свою заботу.

Я была не против такого поведения. Ведь не только ей это было нужно.

Так продолжалось целый месяц, пока не сошли все синяки. И лишь шрам между грудей служил напоминанием того, что со мной произошло. И, как бы это странно не звучало, поездка многому меня научила. Я теперь никому не доверяю. Совершенно никому. Только маме. И все. Я принимала заказы только онлайн, писала портреты, фотографировала их, отправляла заказчикам, и, если их все устраивало, то пересылала по почте. Теперь только так. И никак иначе.

Мы восстановили мне документы, и жизнь, казалось бы, должна войти в прежнее русло. Но, увы. По ночам мне снился Асад и его невнятный шепот. Меня это мучило. Но никому рассказать не могла. Не знаю, почему…

Иногда выходила с мамой прогуляться до магазина или в ближайший парк. Меня полностью устраивал такой расклад. И пусть мне двадцать один, и я никуда не хожу без мамы. Мне совершенно плевать, что подумают другие. Пле— вать. Я так чувствую себя комфортно. Я так чувствую себя в безопасности.

Я вышла из ванной комнаты и направилась к себе. Обычно в это время мама на кухне, готовит нам вечерний чай, но сегодня почему— то изменила своим привычкам. Мне это совершенно не понравилось. Я нахмурилась.

– Мама? – позвала ее я. – Мам? Все в порядке?

Прошла в ее комнату, но не сразу заметила, что мама лежит на постели. Вся бледная, с закрытыми глазами.

– Мама! – закричала я, бросаясь к ней. – Мама!

Ее руки были холодным, просто ледяными.

О, нет. Нет! Нет! НЕТ!

Еще один кошмар. И только я виновата в этом. Я довела свою маму. Я не берегла ее, не берегла ее здоровье и спокойствие. За это и поплатилась. Я быстро вызвала скорую помощь, которая, казалось, ехала просто бесконечно долго. Я была готова уже сама схватить маму и на руках тащить ее до ближайшей больницы.

Но на самом деле от момента вызова до приезда скорой помощи прошло буквально пятнадцать минут. Мне повезло. Повезло маме, у которой случился инсульт. Ее забрали, но мне не разрешили ехать с ней на ночь глядя. Сказали, чтобы приезжала завтра…

Приеду, мамочка, обязательно приеду!

Всю ночь не спала, ворочалась. Снилась всякая ерунда. Похороны, слезы матери и горький дым. Чтобы это значило? Думать о плохом не хотелось, но непрошенные мысли, как назло, лезли в голову.

Если с мамой что— нибудь случится, я никогда себя не прощу.

Наутро я, опухшая и сонная, собралась и вышла из квартиры. Пока закрывала дверь, мне пришла в голову странная мысль.

Впервые за месяц я покинула дом одна. Лифтом решила не пользоваться. Словно специально оттягивала момент. Медленно спустилась вниз, но не спешила выходить.

Раз.

Глубокий вздох.

Два.

Выдох.

Три.

Давай же! Сделай это!

Я зажмурилась и нажала на кнопку. Противный писк. Прохладный воздух. И вот я на улице.

Глава 6

Я вышла из подъезда и замерла. Закрыла глаза и глубоко вздохнула. Вдох— выдох. Вдох— выдох. Все будет хорошо, стоит лишь поверить в это. Я открыла глаза и хотела улыбнуться, хотя поводов не было, но улыбка так и застыла на моем лице. На лавочке, прямо возле подъезда, сидели два мужика: огромных и нерусских. Да, я привыкла к тому, что наша страна многонациональная, но наш двор был небольшим, поэтому новые лица (особенно такие выдающиеся) явно бы запомнились. Мужчины были высокими и крупными. Но больше всего меня пугала не их внешность, а их черные глаза, которые пристально наблюдали за каждым моим движением.

Когда я вышла из подъезда, их не было. Точно не было. Они такие огромные, но двигались мужчины бесшумно. Ведь я стояла всего несколько секунд с закрытыми глазами.

Один из них вдруг поднялся и шагнул ко мне.

– Прокатимся? Мы уже заждались тебя, – он обернулся к своему товарищу, и оба вдруг заулыбались. Страшно, пугающе заулыбались. Нехорошее предчувствие поселилось в моей душе. Я сделала шаг назад, а мужчина отразил мое движение. И чем дальше я отступала, тем ближе был он.

– Ну, чего же ты… Мы не обидим, – мужик практически прижал меня к холодной стене дома, – Пока что…

***

Меня тошнило. Кружилась голова, поэтому я никак не могла понять, где нахожусь. Вокруг была лишь темнота. Мне совершенно не хватало воздуха, но это еще было не самое страшное, как потом оказалось.

Я то теряла сознание, то приходила в себя. Где я? Я ничего не помнила. Последнее, что отпечаталось в моей памяти, – это как я выхожу из подъезда. И все. Дальше темнота и тупая боль в теле.

В очередной раз вынырнула из тьмы, когда я резко ощутила падение. Я падала, но под спиной ощущала что— то твердое. Я протянула руки, пытаясь схватиться хоть за что— то, но уперлась во что— то твердое. О, Боже… Я попыталась перекатиться, но было слишком тесно. Боже, Боже, Боже! Нет! Я не могла в это поверить! Это не могло происходить со мной.

Меня замуровали в ящик. Надеюсь, что это все— таки ящик, а не гроб. Я стала лихорадочно шарить руками по дереву, пытаясь найти выход. Я еще не осознавала, что это все. Это конец. Я не смогу выбраться отсюда самостоятельно. И сомневаюсь, что меня спасут…

Не знаю, сколько я потратила времени, чтобы осознать, что все бессмысленно. Я тихо ревела и раздирала пальцы в кровь. Но не позволяла себе кричать. Я боялась, что если издам лишний звук, то меня убьют.

– Господи, спаси… Господи, спаси и сохрани… Господи… – я тихо молилась, не прекращая плакать. – Господи, за что… Господи, спаси… Боженька, за что?!

Не знаю, сколько так продолжалось. Я плакала, потом от усталости теряла сознание, приходила в себя, а затем вновь по кругу. Меня не кормили, меня не поили. Я даже в туалет ходила под себя… Но гигиена меня волновала в последнюю очередь.

Спустя какое— то еще время на меня накатила апатия. Я устала плакать, у меня болели глаза, и раскалывалась голова. Нос был заложен, поэтому было трудно дышать. Про спину вообще молчу… И на окровавленные пальцы я не обращала внимание. Меня больше волновало свое внутреннее состояние, чем физическое.

Я пыталась вспомнить, что сделала не так. После «отпуска» я была подобно мышке: не слышно и не видно. И никому не могла перейти дорогу. Значит, меня просто похитили! Но тот диалог…

Разговор с моим похитителем (а я уверена, что именно тот мужик приложил руку к тому, что я сейчас в какой— то деревянной коробке, а не у мамы в больнице) был довольно— таки странным. Они как будто ждали меня. Но самое страшное было то, что они словно знали меня. Вот это было действительно пугающе.

Кто?

Первый вопрос. Кто способен совершить такое преступление? Посреди белого дня, в многолюдном дворе. Кто не боится ответить перед законом? Кто не боится наказания? Наверное, тот, у кого огромная власть в руках. Который сам является законом. Такому человеку ничего не страшно. Но тогда возникает следующий вопрос

Зачем?

Второй вопрос. Зачем похищать? И тут же чуть не срываюсь на истеричный смех. Глупый вопрос. Мы хоть и живем в двадцать первом веке, в веке развитых технологий, но рабство все еще существует. Крадут детей, крадут взрослых. Крадут всех! Для рабства… Сексуального и рабочего. И даже не знаешь, что хуже. А, возможно, меня просто убьют, а мои органы продадут. И мое воображение стало расширяться. И каждая мысль была страшнее другой.

Так что этот вопрос отпадает.

Но меня волновал еще один… Он последний, но не по назначению.

Что будет с моей мамой? Она наверняка ждет меня в больнице. Она знает, что я обязательно навещу ее. Я так и представила ее грустный взгляд, когда она поймет, что я не пришла. Может, даже подумает, что я испугалась. Она мне позвонит, но я уже не отвечу ей. Возможно, уже никогда. А дни пройдут, и ее взгляд изменится. Он не будет грустным, он будет напуганным. Возможно, она уже осознала, что я пропала. И я боялась того, что ей станет еще хуже. О самом страшном даже не хотелось думать… Пусть живет. Пусть и без меня, но пусть живет. Ведь домой я не вернусь… И только сейчас я переоценила свою жизнь. Пересмотрела свое отношение к матери, к ее воспитанию. Я больше не посмею ее осуждать. Она – моя мама. Кроме нее, у меня больше никого нет. И кроме нее я больше никому не нужна. Мы были вдвоем против целого мира, а мама была моим щитом, который я сама же изнутри разрушала.

Глава 7

Я уже не плакала. У меня совсем не было на это сил. Я чувствовала себя отвратительно. Меня тошнило, болела голова и глаза. Но тело я уже не чувствовала. Я была грязной. Ужасно грязной. И меня, может быть, поэтому и тошнило еще больше. Я не осознавала реальность. Я даже уже не могла понять: везут меня или нет. Но самое страшное, я не знала, сколько дней уже прошло. И дней ли?

О маме старалась не думать. Иначе станет еще хуже.

В какой— то момент что— то изменилось. Не знаю, как поняла это, но вскоре оказалось, что я права.

Ящик, в котором лежало мое тело, швырнули на землю. Буквально швырнули. И я вновь ударилась, и с моих губ сорвался глухой стон. А потом раздался страшный скрежет.

И буквально через секунду по моим глазам ударил яркий солнечный свет. Грубые руки вытащили меня из ящика, а потом швырнули на что— то мягкое и горячее. Я еле— еле открыла глаза, а пальцами провела по поверхности. Песок. Подо мной был песок, который я легко пропустила сквозь пальцы. И тут ужас пронзил меня. Неужели я невольно вернулась туда, откуда сбежала месяц назад?!

Я слышала незнакомую речь вокруг меня. Говорили только мужчины. И были слышны женские крики и плач. Я понимала, что это значит. И никак не могла в это поверить. И теперь я осознала, в какую задницу я попала. Из которой я, скорее всего, я не выберусь. Никогда. И я перестала себя контролировать. Мне хотелось просто сбежать отсюда. Скрыться раз и навсегда. И я медленно поползла. Но сколько метров я успела преодолеть? Один? Полтора? Максимум два. И то не факт. Голову пронзила невыносимая боль, когда мужская ладонь вцепилась мне в волосы и с силой заставила встать на колени.

Передо мной стоял крупный мужчина, который что— то говорил мне, но я не могла разобрать ни слова. Что ему нужно? И кто он? Какие же глупые вопросы…

Что ему нужно? Ответ ясен. Мое тело, чтобы подороже продать его.

Кто он? И тут все понятно. Сутенер. Или как там их называют? Я в этой теме, к счастью или, к сожалению, не сильна.

Другие вопросы типа: За что? Почему? Просто не имеют смысла.

Для меня был важен один— единственный момент: смогу ли я спастись?

И ни на один вопрос я никогда не получу ответа.

Мужчина продолжал что— то требовать от меня, но я ни капельки не понимала иностранную речь. А мужик будто не хотел этого осознавать, либо ему просто доставляло удовольствие видеть мои страдания. А потом я увидела, как в мою сторону движется огромный кулак. Меня ударили по лицу. И я потеряла сознание…

Я была обессилена, но время от времени приходила в себя. Меня куда— то тащили, швырнули на что— то твердое. А потом я услышала страшную фразу:

– Раздевайте ее, будем фотографировать…

А дальше начался самый настоящий кошмар: с меня начали сдирать одежду, дергать за волосы и бить по лицу, чтобы не так сильно сопротивлялась. Но я не могла не бороться. Мне казалось, что если я позволю этим чудовищам унизить меня таким образом, то я не смогу пережить это. Они собирались снимать меня для потенциальных клиентов? Никому не дамся. Ни за что. Ни за какие деньги. И ни за какие угрозы.

– Вставай на колени, дрянь! – тот же мужик, что и вырубил меня, вновь вцепился в мои волосы и принудил встать на колени. – Замерла!