Дети Вечности

Вот сидим мы с тобой на мхуПосреди болот,Третий – месяц наверху –Искривил свой рот, –

нараспев прочитала Забава.

– Мне больше нравится финал, – проворчал Аристарх:

Зачумленный сон воды,Ржавчина волны…Мы – забытые следыЧьей-то глубины [7].

Боянова улыбнулась:

– Это намек? Впрочем, может быть, Александр Блок был прав и мы с тобой действительно забытые следы чьей-то глубины. Ведь интрасенсами люди становятся из-за того, что начинают срабатывать латентные, скрытые гены, «следы» прежней человеческой глубины.

– Я имел в виду не нас, а К-мигрантов, они – «следы» Конструктора… как и «серые люди».

– А чьи тогда «следы» – чужане? Неужели тоже Конструктора? Вернее, его родичей? – Забава зябко вздрогнула, ладонями потерла локти.

– Холодно? – встревожился Железовский. – Я-то привык. Сейчас будет тепло. Хочешь кофе? Собственный рецепт – с жареными орехами. Или ты, как обычно, торопишься?

Боянова покачала головой, разглядывая хозяина с каким-то странным вниманием.

– Не тороплюсь, но…

– Я вызову патруль.

– Не надо, Аристарх, я останусь. До утра. Не возражаешь?

Долго-долго, несколько минут Железовский с мучительными сомнениями изучал лицо Забавы, пока не понял, что она не шутит. Медленно встал, приблизился к женщине, опустился у кресла на колени и почувствовал, как горячие пальцы Забавы бережно коснулись его затылка, взъерошили жесткие волосы, горячие ладони обожгли плечи и прижали голову к ее груди…

Все поле зрения было забито метелью мигающих разноцветных огней: красные габаритные принадлежали исследовательским шлюпам, оранжевые – аварийным маякам, ограждающим опасную зону, желтые предупреждающие – патрульным «пакмакам» погранслужбы и зеленые с фиолетовым – базовым «гиппо» и фоновым станциям, имеющим собственные метро. Вблизи эту световую круговерть нельзя назвать упорядоченной, но издали становилось заметным основное движение «метели» – она спирально обвивала гигантский сгусток плотной вселенской тьмы, мчавшейся поперек Галактики едва ли не со скоростью света.

Изредка в недрах этого сгустка, внутри которого свободно могло уместиться Солнце с планетами вплоть до орбиты Венеры, возникали вдруг гигантские причудливые всполохи света, напоминавшие полярные сияния Земли, и тогда пространство вокруг иксоида начинало «шататься», скручиваться и вибрировать, заставляя следовавшую по пятам мошкару земных машин разлетаться в разные стороны, отставать, бежать прочь. И лишь два или три «мотылька» из всей стаи как ни в чем не бывало продолжали бег рядом с Конструктором, упакованным в кокон иного континуума, не обращая внимания на судороги вакуума и прочие жутковатые эффекты; то были чужанские корабли.

Грехов навел видеокамеры драккара на один из «мотыльков» и дал интегральное увеличение. «Мотылек» ринулся навстречу, разросся, последовательно превращаясь в «воробья», «орла», «слона» и наконец в гороподобное страшилище размером в два километра – помесь черепахи, клубка змей и мухомора с дырчатой бахромой. Ничего похожего на искусственное сооружение, имеющее определенную функционально геометрическую форму, позволяющую передвигаться в космосе с возможно большей скоростью.

Габриэль усмехнулся, поймав себя на мысли, что еще ни у кого ни разу при виде чужанских кораблей не возникало иных ассоциаций, кроме растительных. Наглядный пример подсознательного отражения истины при недостатке прямой информации. Вряд ли кто-нибудь из ученой братии догадывается, что такое на самом деле роиды, а также их «звездолеты».

– Предположения подтверждены, – прорезался в наушниках рации голос командира погранзаставы Демина. – Это скоростной когг класса «Серебряный дракон», именно такие были похищены с финской базы «Фиорд-III», идентификация полная.

– Откуда он появился, рассчитали?

– Для данного расположения всего парка подключенных машин возможен только один коридор входа в координационную карусель: вектор Гиппарх – Солнце.

– Значит, «Афанеор» может быть только возле омеги Гиппарха, недаром на бывшей звезде замолчал один из базовых «гиппо» – К-мигранты превратили его в опорный пункт.

Демин не ответил.

– Придумайте, как заманить его на спейсер, – продолжал Грехов. – Не хотелось бы начинать силовой захват в гуще машин, связав себя отсутствием свободы маневра. В отличие от нас, он не связан категориями этики и морали и начнет стрелять по любому объекту в пределах досягаемости, когда поймет, что раскрыт.

– А если там не один К-мигрант, а вся их команда?

– Один, – сказал Грехов равнодушно.

– Это интуиция или точные данные?

– Абсолютно точные.

– Гарантии?

– Моя жизнь, – отрезал Грехов, понимая чувства молодого пограничника. – Заманите его к себе, я буду рядом.

– Хорошо, полагаюсь на вас. Предлагаю смену режима с возвращением и заменой патрульных машин. Если он хочет попасть на спейсер, то не преминет воспользоваться предоставленной возможностью. Остальные варианты автоматически переходят в силовой контакт со всеми вытекающими последствиями. Простите… э-э… Габриэль. – Демин пытался подобрать вежливую формулировку вопроса. – Вы уверены: «а» – что это К-мигрант, «б» – что он ищет способ «тихого» проникновения на Землю через наше метро и ничего больше?

– Я не могу без конца повторять одно и то же. – Грехов подумал и смягчил тон речи. – Вы же знаете, что все дальние метро Земли находятся под нашим контролем, а дел у К-мигрантов на планете хватает, нужна связь с теми, кто остался, нужна координация, постоянный обмен информацией, каналы снабжения…

– Все это я понимаю, – сухо сказал Демин. – Не понимаю, откуда вы знаете цели К-мигрантов. Однако поскольку времени на консультации у нас нет, я принимаю ответственность. Вы готовы?

Грехов понял: в данной ситуации лицом, отвечающим за последствия в подконтрольном районе во время постоянной тревоги по форме «джоггер», был сам Демин, а никак не проконсул Грехов, и надо было иметь немалое мужество, чтобы принимать решение на основании устного заявления стопятидесятилетнего старика.

– Начинайте. Через пять минут я буду на месте, только посмотрю за сменой.

Драккар, управляемый К-мигрантом, не обманул ничьих ожиданий и вслед за коггами смены выписал аккуратную траекторию к спейсеру «Перун», словно всегда принадлежал команде погранзаставы. Пилот драккара, покинув борт машины в эллинге крупнотоннажного транспорта и не встретив препятствий, неторопливо направился к отсеку метро, одетый в синий стандартный кокос погранслужбы. Грехов узнал его сразу, наблюдая за коридорами по видеомонитору.

Войдя в отсек метро, гость обнаружил только двух человек, возившихся с грудой контейнеров возле тележки-антиграва и не обращавших ни на кого внимания. Но стоило чужаку подойти к двери в старт-кабину метро, сзади раздался мягкий и тихий голос:

– Не торопитесь, маэстро.

Гость стремительно обернулся, в руке у него сам собой появился «универсал». Но и у людей в отсеке тоже в руках были пистолеты. Один из них – Грехов – шагнул вперед.

– Здравствуй, Эрнест, бывший спасатель. Я почему-то так и думал, что это будешь ты.

– Как ты узнал? – спокойно сказал Эрнест Гиро.

Грехов так же спокойно пожал плечами.

– Я знаю практически каждый ваш шаг, за вами наблюдают мои друзья. – Кто именно? – прищурился с иронией Гиро.

– Чужане. Спрячь оружие. Уйти отсюда на Землю тебе не удастся, а разговор с оружием в руках имеет несколько иной характер. К тому же в реакции я тебе не уступаю, а нас здесь двое.

– Второй не в счет.

– В счет, в счет, этот парень – интрасенс и специально тренирован.

Гость подумал и спрятал пистолет, причем выглядело это так, будто пистолет исчез из его ладони. «Универсал» Грехова «исчез» подобным же образом, а его напарник просто прищелкнул свое оружие к поясу.

– Зачем вы пытаетесь попасть на Землю, я знаю, – продолжал Габриэль. – Ответь мне всего на два вопроса, и ты свободен.

Гиро, безуспешно пытавшийся прозондировать пси-сферу собеседника, вытянул губы трубочкой, словно собирался плюнуть, в глазах его проступило недоверие.

– Ты меня отпустишь?

– Мне твоя жизнь не нужна, мы не враги, как вы себе внушили. Вопрос первый: кто убил Вакулу?

Гиро помедлил.

– А если я?

– Твое алиби я проверил, не уходи от ответа.

– Мэтьюз Купер.

– Зачем?

– Физик подсказал идею Т-конуса и начал реализацию формулы, мы надеялись остановить работу в этом направлении. – Оказывается, даже став сверхлюдьми, вы не в состоянии избежать ошибок, основанных на худших человеческих качествах: эгоизме, властолюбии, трусости и равнодушии. Понимаю, что решения вы принимаете коллегиально, однако прошу передать Куперу – я убью его. А также подумайте над предупреждением: каждый из вас, кто совершит убийство – из любых побуждений, будет уничтожен.

– Кем? – с пренебрежением спросил Гиро. – Оперативниками безопасности? Пограничниками? – Мной, – сказал Грехов. – Вспомните Батиевского. Он тоже был уверен в своем превосходстве. Черт возьми, когда же вы наконец сообразите, что мы могли бы жить мирно, соединив усилия для решения проблемы. Или будете продолжать войну до победного конца? Когда вас всех перебьют?

– Я могу идти?

– Дима, пропусти его.

Демин в «бумеранге» отступил в сторону, Гиро медленно направился к выходу из отсека, задержался на пороге, оглядываясь.

– Отбой прикрытию, – тихо сказал Демин в усик рации. – Клиента проводить до его машины без шума.

– Почему ты с ними, а не с нами? Ведь ты тоже обязан всем Конструктору.

Грехов хмуро усмехнулся, разглядывая Гиро с видимым сожалением.

– Неизвестно, кто кому обязан больше. А почему с ними?.. Я скорее сам по себе, чем с ними, это будет точнее. Но с вами мне не по пути.

К-мигрант безмолвно исчез, словно растворился в воздухе. Габриэль расслабился, отвечая понимающим кивком на взгляд Демина.

– Все правильно, Дима. Задержать мы его могли бы, удержать – нет. Надеюсь, некоторое время мы поработаем спокойно, хотя бдительности терять не стоит.

– Пойду сообщу Железовскому, – пробормотал пограничник, – и Эрбергу.

– Который час?

– Второй по среднесолнечному.

– Значит, ночь и там… Что касается командора – звони, он – твое непосредственное начальство, а комиссара-два не трогай до семи утра хотя бы. – Грехов улыбнулся своим мыслям. – Этой ночью он, считай, родился снова.

– У него день рождения? – поднял брови Демин.

– Нет, но пусть хотя бы эту ночь проведет без тревоги.

– Хорошо, – кивнул пограничник, ничего не поняв. – А вы сейчас куда? Извините…

– Я? – Габриэль снова стал прежним Греховым, мрачновато-спокойным, скупым на слова и мимику. – Я на Землю. Держись, кобра, отдыхать тебе рано.

СМЕРТЬ ЧУЖАНИНА

Железовский прибыл на куттере погранслужбы в сопровождении шустрого, взъерошенного Шадрина, бывшего заместителя кобры-один Берестова.

Савич смотрел, как они вылезают: Железовский, невзирая на размеры и свои сто с лишним килограммов, спрыгнул на землю не менее ловко и проворно, чем малыш Шадрин.

Маяк границы, «открытый» Берестовым на Марсе, был уже оцеплен кибами погранслужбы, и возле него вырос небольшой городок исследователей объекта: три стандартных жилых купола, кессон реактора и четыре конуса лабораторий. Сам «маяк» уже не был похож на изделие рук человеческих, голографический камуфляж выключили, а то, что пряталось под ним, больше напоминало двадцатиметровую этажерку, завернутую в ослепительно белую «авоську» с крупными неровными ячеями. На двух нижних полках этажерки, открытой со всех сторон, лежали два пятиметровых «булыжника» непередаваемо черного цвета.

– Роиды? – прогудел Железовский, подходя ближе и оглядывая угловые глыбы.

– Совершенно верно, – кивнул Савич. – Мертвые. Поэтому и лежат здесь, забытые. Судя по размерам «авоськи», – а на самом деле это полевой стабилизатор, выращенный неизвестным способом, – роиды были раза в три крупнее, но за сто с лишним лет «похудели», ссохлись, так сказать.

– Они в самом деле умерли?

– В том смысле, как мы это понимаем. Они не излучают ни в одном из диапазонов электромагнитного и других полей, хотя каждый имеет массу – около десяти тонн. Ребята обнаружили любопытные эффекты, не хотите посмотреть? Если повезет, конечно.

Железовский оглянулся на близкий вал кратера, выеденного Прожорливым Младенцем – рождающимся Конструктором.

– Что они здесь делали? Чего ждали?

Савич тоже оглянулся на гребень кратера.

– Вряд ли мы это когда-нибудь узнаем, сфинктура этих объектов даже не поддается измерению. – Лидер команды ученых обошел этажерку, подобрал камешек, подкинул в руке.

– Видите пятно? Оно чуть светлее. Мы назвали его «трупным».

Савич с силой метнул камешек в глыбу чужанина. Тот отскочил.

– Не попал.

Второй камень также отскочил от глыбы, а третий канул в черноту, как в воду.

– Пойдемте. – Савич увлек прибывших за собой, обходя сложные антенны всевозможного рода устройств, измерительных комплексов и аппаратов. Работавшие у приборов люди расступались и продолжали заниматься своим делом, неторопливо, методично, буднично и спокойно. Савич остановился с другой стороны этажерки, ближе к роиду, в которого бросил камень, посмотрел на часы, кивнул в сторону глыбы:

– Сейчас появится. Мы засекали: время пребывания пробника внутри роида не превышает четырех минут.

Словно в ответ на слова ксенолога, из черной грани мертвого чужанина выпрыгнул брошенный ученым камешек и едва не попал в Шадрина. Железовский проследил за его падением, шевельнул бровью:

– Он что же, вылетает с той же скоростью, с какой был запущен?

– Практически с той же. Словно летит в вакууме метров шестьсот, не подчиняясь земному тяготению. Однако некоторые камни не возвращаются, зато вместо них мы ловим слабые вспышки гамма-излучения.

– Любопытно. Как вы это объясняете?

– Идеи есть. – Савич с легким замешательством пошевелил пальцами. – Но они несколько экстравагантны… если не сказать резче. Ксенологи, например, начисто с ними не согласны. Одно пока стало ясно: чужане совсем не то, что мы о них думали.

Железовский хмыкнул:

– Темните вы что-то, уважаемый.

– Ничуть, просто привык опираться на факты или хорошо просчитанный эфпрогноз, прежде чем выносить гипотезу на обсуждение.

– А как вам удалось выключить их маскирующий генератор?

– Он выключился сам – видимо, иссяк источник энергии.

Железовский в задумчивости пошел вокруг чужого сооружения с мертвыми чужанами, остановился перед полоской ползучих растений темно-серого, почти черного цвета, нагнулся и потрогал.

– Это их флора?

– Нет, – ответил Шадрин, забегающий то слева, то справа от комиссара, успевающий следить за обстановкой, говорить по рации сразу с тремя абонентами и перекинуться парой фраз с исследователями «маяка». – Это дремлик марсианский, разве что потерявший свой голубой цвет. А вот это берегень седой, а дальше – шерстонос ядовитый. – Шадрин показал на колючку фиолетового цвета с широкими дырчатыми листьями. – Больше здесь ничего не растет.

Железовский покосился на него заинтересованно, но сказал только одно слово:

– Возвращаемся.

Уже у куттера он вспомнил о Савиче:

– В двадцать три по среднесолнечному жду вас на «Перуне» с материалами. – Ответа комиссар не ждал. – Что ты об этом думаешь? – спросил он спутника, когда они были уже в воздухе.

– Темно, – односложно ответил Шадрин, который ни минуты не мог просидеть спокойно, находя работу для рук, ног и тела. Со стороны казалось, что он нервничает, на самом деле то была врожденная манера поведения, а хладнокровия у грифа безопасности Юры Шадрина хватило бы на троих.

Железовский покосился на него и буркнул в усик рации:

– Группе Дюлы сегодня же перенести чужан в бункер со спецзащитой в Такла-Макан. Императив «модерато».

– Принято, – донесся голос дежурного инка Марсианского центра. – Вам только что пришло сообщение по треку: на трассе Гиппарх – Солнце появилась эскадра чужан.

– Как? – не понял комиссар. – Эскадра? Они что же – идут строем?

– Выражение применил для образности, – поправился инк. – Такое количество чужанских кораблей наблюдается впервые – более десяти тысяч.

– Сколько?! – переспросил Шадрин, впервые превращаясь в статую: он тоже был включен в постоянную опер-связь.

– Более десяти тысяч, – терпеливо повторил дежурный. – Впечатление такое, будто роиды вылетели приветствовать дорогого гостя – Конструктора.

– По охранной зоне иксоида – «три девятки»! – отреагировал Железовский, увеличивая скорость куттера. – Всему исследовательскому флоту очистить зону до особого распоряжения и следовать колонной в кильватере иксоида на расстоянии в две единицы.

– Начальник погранотряда в зоне иксоида уже дал такую команду.

– Молодец Демин, быстро ориентируется, – сказал Шадрин.

– Председателям СЭКОНа и Совета безопасности прибыть на «Перун» через два часа.

– Принял, – отозвался дежурный.

– Найдите по связи проконсула ВКС Грехова, пусть тоже прибудет на спейсер.

– Принял.

– Кобре-два погранотряда Демину: я буду у него через сорок минут. Без меня ничего не предпринимать.

– Чтоб я сдох! – произнес Шадрин хладнокровно. – Это больше похоже на подготовку к массированной атаке, а не на встречу с хлебом-солью.

Железовский представил тысячи чужанских кораблей, идущих строем, сплетающихся в неповторимый зловещий узор атакующей колонны, и ему показалось, что он слышит крик чужан, крик устрашающий и завораживающий, слагающийся из рычания зверя, пения ангелов и рокота боевых индейских барабанов, способный ужаснуть слабых и предостеречь мудрых, звучащий отовсюду и ниоткуда конкретно, и впервые в жизни комиссару захотелось быть просто зрителем этой феерической картины, а не главным действующим лицом.

«Пора уходить на покой, – подумал он без привычного тоскливого ощущения потери, трезво и спокойно. – Догмат эмоциональной напряженности не проходит даром даже для интрасенсов, а я давно исчерпал свой запас душевного равновесия. И Забава почувствовала это, иначе не осталась бы у меня…»

Железовский подавил поднявшуюся было к глазам волну соленой влаги, подумал с неудовольствием: «Этого еще не хватало! Кличка «роденовский мыслитель» – еще куда ни шло, но «плачущий мыслитель» – это уже нонсенс. Хотя никто не знает, что последние годы я держался в службе исключительно благодаря умению выделять ситуации, действительно требующие максимального напряжения и собранности… Вот почему я привязался к Ратибору – он тоже умеет расслабляться и драться до последнего, когда этого требует реальная обстановка. Где же ты застрял, сынок?..»

Чудовищная, невообразимая по масштабам метель мела наискось по центральному полю обзорного виома, и не было ей ни конца ни края! «Снежинки», каждая размером в три километра и больше, имели неповторимый узор, и по их сложным телам катились волны желтого свечения, искажая очертания, превращая их в пульсирующие световые бакены или маяки, предупреждающие всех встречных неведомо о чем.

Конечно, глаз почти сразу узнавал в этих конструкциях ставшие обычными, с нерегулярным рисунком выступов и впадин, асимметричные обводы чужанских кораблей, но на сей раз странная траурная иллюминация заставляла людей снова и снова вглядываться в бесконечную мигающую колонну чужих космолетов, прикидывать их намерения и мощь.

Колонну сопровождали несветящиеся корабли, похожие на древесные комли, грибы-сморчки или трутовики, на морские раковины, но их было мало, по подсчетам наблюдателей – от силы два десятка. На людей, их запросы и попытки контакта чужане не обращали внимания, а через два часа похода – с момента обнаружения – колонна остановилась и стала превращаться в стенку толщиной в один «кирпич» – корабль.

Когда на «Перун» прибыли Боянова и Баренц, стенка, вернее, решетка была уже выстроена и располагалась она точно на пути следования иксоида с предполагаемым внутри Конструктором. До подхода иксоида к этому району оставалось не более полутора часов.

– Что будем делать? – спросил Демин, держась с деликатной властностью отвечающего за порядок хозяина.

Вместе с Бояновой на борт спейсера прибыли почти все ответственные представители тревожных служб человечества, научные сотрудники высших рангов и корреспонденты агентств передачи новостей, всего около двадцати человек, и Демину пришлось устраивать их в экспедиционном зале, не рассчитанном на столь обширную аудиторию.

– Пусть говорят ксенопсихологи, – предложил Шадрин, успевший раз двадцать выскочить из зала и зайти обратно. – Это их епархия.

Демин посмотрел на него, сдерживая усмешку. Когда Шадрин увидел колонну чужан, он сказал всего два слова: «Мама родная!»

– Мы в таком же положении, как и все остальные, – нервно проговорил темнолицый лидер ксенопсихологов по имени Ранбир Сингх. – Тем более что по закону – чем проще решение, тем труднее его найти.

– Но ведь специалисты по чужанам – вы, неужели за сто лет изучения не сумели определить их параметры и мотивы поведения?

– Если это можно назвать изучением, – огрызнулся один из молодых ксенопсихологов. – Вы разве не знаете, что роиды не контактируют с нами? Я лично ни разу не видел живого чужанина, да и мертвого увидел только вчера, когда его привезли в лабораторию с Марса. И у меня сложилось впечатление, что все мы чудовищно ошибаемся в определении сущности чужан. Они – не разумные существа в полном смысле этого слова, вернее – не только существа, обладающие разумом, но гораздо более сложные объекты.

По залу растеклось недолгое молчание. Потом раздались звуки шагов, и в зал вошел Габриэль Грехов.

– Предлагаю не трогать чужан и убраться подальше от их сооружения. Через полтора часа здесь будет весьма неуютно.

Сингх с любопытством оглянулся, он был мало знаком с бывшим спасателем.

– Вы, кажется, Грехов? Не могли бы вы расшифровать термин «неуютно»? В лексиконе психологов он имеет довольно определенное значение.

– Чего уж определеннее, – угрюмо проворчал Грехов. – Как может быть кому-то уютно в области пространства с переменной геометрией и «вспененным временем», где ядра атомов спонтанно распадаются на составляющие? Какая защита способна выдержать столь глубокое преобразование материи?

– Вы имеете в виду область пространства, занимаемую иксоидом? – в замешательстве спросил Сингх.

– Я имею в виду ту область, которая образуется после столкновения Конструктора с чужанской стенкой. Обещаю появление в наглядном изображении всех предсказанных эффектов К-физики.

– Думаю, что проконсул прав, – задумчиво сказала Боянова. – Хотя каждый раз поражаюсь его уверенности. Жаль только, что он никогда не говорит до конца все, что знает. Габриэль, скажите, вы знаете, что это такое? – Председатель СЭКОНа кивнула на виом с плывущей в нем плоской решеткой из чужанских кораблей.

– Знаю, – помолчав, ответил Грехов. – Хотите, покажу? У нас еще есть время.

– То есть как – покажу? Вы хотите?..

– Ну да, слетать к ним и посмотреть вблизи.

– А роиды не помешают?

– Мы их не интересуем. Да и пограничники подстрахуют.

– Я с вами, – заявил учтиво, но с непреклонной решимостью Демин.

– Я тоже, – буркнул Железовский. – Предлагаю отменить «три девятки», пограничникам и безопасникам можно перейти на «джоггер», но исследователям до встречи иксоида с… – «роденовский мыслитель» поискал слово, – с чужанской перегородкой ближе, чем на тысячу мегаметров, не подходить.

– Я понял так, что ученых вы с собой не берете, – сказал ксенопсихолог с удивлением и обидой.

– Вы правильно поняли, – кивнул Демин. – Обещаю, что вы увидите все, что и мы.

Для обеспечения безопасности он взял «пакмак» с полной обоймой коггов, кое-как усадив пассажиров в осевом драккаре связки: в трех креслах-коконах расположились он сам – в качестве пилота, Боянова и Железовский – после того как Грехов отказался занять кресло и остался стоять, надвинув резервный эмкан связи с инком шлюпа.

Перегородка из чужанских кораблей, каждый из которых в три-четыре раза превосходил земные спейсеры, приблизилась, распалась на отдельные объекты, самый крайний из них стал увеличиваться в размерах, превращаясь в гору, полосатую от катившихся по ней волн сияния.

– Вас не наводит на размышления, – сказал негромко Грехов, – что параметры всех сооружений чужан определяются не технологической обработкой, не технологией вообще, а направленными процессами типа «рост кристалла»?

– Что вы хотите сказать? – раздался в наушниках рации голос главного ксенопсихолога, оставшегося на борту спейсера.

– Только то, что роиды не имеют эффекторов, подобных человеческим рукам, и все, что им необходимо, они выращивают, используя направленное стимулирование естественных для данной среды процессов. Это дает возможность управлять открытыми физическими системами без мощных энергетических процессов. Аналогий не видите?