Синдикат Шивы. Детектив

У женщины от этих слов признания в любви заискрились и вновь ожили, глаза. Она жестами приглашала его пройти с ней. Айна последовал. День стоял в полном разгаре. Жара, испепеляющая все живое на солнце, и душная в тени загоняла в эти знойные часы всю живность в укрытия. И только двое, перебежками по теням от развалин, продвигались по мертвому городу. Женщина привела его в свое убежище. Это было уцелевшее небольшое строение с типичной плоской крышей. Глиняный пол устлан ковром, укрывающий почти всю его площадь. Сквозь дыры в ковре виднелась желтая глина. На топчане лежали тряпки, все, что осталось от былых постельных принадлежностей. Она достала под топчаном бурдюк с остатками вина и жестом предложила забрать его в дорогу. Айна вдруг догадался, что она снаряжала их в долгий путь. Кроме бурдюка для вина ни одной целой вещи не было у бедной женщины. Но с таким драгоценным даром, как эта кожаная емкость, можно двинуться в путь. С подарком Айна вернулся в свое убежище и стал тщательно готовиться к предстоящему переходу. Он тщетно уговаривал женщину отправиться с ним, но она наотрез отказалась, давая понять жестами, что не вынесет переход через пустыню. Приготовления заняли остаток дня. Надо было соорудить из ненужных ей тряпок, щедро предоставленных хозяйкой, что-то наподобие зонтика, и он был сооружен из жестких листьев пальмы. Наполнить вином бурдюк, и взять в дорогу сушеного мяса. Женщина научилась ловить мелких животных, что приходили вечерами на водопой, силками, сооруженными из волокон кокосового ореха. Разделывать тушки и сушить кусочки мяса на солнце. Отведав вина и бульона, с наступлением сумерек Айна двинулся вперед, захватив с собой прохладный бурдюк с вином, припасы сушеного мяса да воспоминания о приюте ниспосланной судьбой заботливой женщины, что два раза спасла ему жизнь в мертвом городе. Айна уже давно растворился в сумрачной мгле, как мираж. А она все еще стояла за городом, утирая скупые слезы. Затем нехотя поплелась обратно под сводами ночного неба, усыпанного яркими мигающими звездами. Там уже ждал ее Кшатр.

– Ну, как он, готов продолжать экзамен? – спросил с озабоченностью учитель.

– Я еще сомневалась вчера. Но сегодня утром, он признался мне в любви. Отец может, остановим это безумие и вернем парня в наш дом?

– Нет, это разрушит всю систему обучения. Он должен поверить в свои силы исключить сомнения в трудностях и дойти до своей Страны Восходящего Солнца на остров Эдзо.

Давно уже, в мареве песков, бесконечных барханов Айна потерял счет дням и ночам, и лишь брел из последних сил по раскаленным сыпучим волнам. Айна медленно продвигался на Восток. Он видел миражи манящих долин, потоков кристально чистых вод. Они словно дразнили его спокойной величественностью кокосовых пальм и зеленью лугов: “…К нам, к нам – шу-шу-шу. – к нам – шу-шу-шу…"

Поддаваясь соблазну, Айна двигался в том направлении, и уже сквозь притупленное внимание слышалось это "шу-шу-и у-у-у" где-то рядом. То завывал ветер суховей, поднимая тучи песка. Так было бесконечное число раз, пока не приспособился к жестоким миражам пустыни и не позволял себе больше тратить остатки сил. Куда теперь? И Айна шел вперед. Когда мираж снова внезапно возник на пути, он шагнул в него. Но, почувствовав прохладу воды на черных потрескавшихся ступнях, понял: «Бесконечные ленты голубых волн на горизонте, что бегут сюда, превращаясь в бурлящие гребни волн, ласково касаются ног». “Океан". – Подумалось ему в угасающем сознании.

Сколько времени ушло с этого момента, как горячее тело окунулось в прохладу воды, он не помнил. Длинные тени темными покрывалами ложились на откосы барханов, вплетаясь в гребни песка. Волны океана живыми медными отблесками отражали последние лучи красного солнца, которое уходило за горизонт. Там был Запад. У берега океана ночи не столь холодны, как в песках пустыни. И Айна упал на теплый песок пляжа, в беспокойном сне, как в бреду, прошла ночь. С рассветом, взбодренный утренней прохладой, он двинулся дальше. Теперь его путь лежал берегом бухты на Север. Этот путь он выбрал в надежде выйти к поселку рыбаков. Однообразный пейзаж пустыни сменился скалистыми обломками, хаотически разбросанными по песчаному пляжу, тянущимися туда, к вершинам горного хребта, который вынырнул из морской пучины и касался неба, цепляясь за белые копны облаков. Горы. Прохлада ущелий остудит, наполнит бодростью высушенное пустыней тело.

“Скорее, скорее туда, к бледным от снега вершинам". – Бредил измученный Айна. Он плелся по тяжелому песку. А горы как будто, бежали прочь от него, дразнили, словно надетым на верхушки скал, венком из фиолетовых и бледно-розовых тучек. Вот несмело лизнул островерхую вершину красный язык луча, перескочил на другую, третью и побежал, охватив весь хребет. Следом из-за острозубой вершины глянуло злое горячее солнце и прямо в лицо брызнули мириады жгучих искр. Жара заползала горько-соленым гадом в пересохшее горло. Айна зашатался и упал в прохладу морских волн…

Глава 21

Однажды Ник не выдержал однообразной скуки, царившей на пастбище, тихонько, чтобы не видел отец, удрал на море. Он спустился ущельем, по дну которого бежала дорога на пустынное побережье. Здесь выходил из моря хребет, отделяющий пустыню от плодородной долины. Он никогда не был на пустынном берегу. Безбрежные пески пугали, и мальчик предпочитал плодородные поля долины, озера и рощи, где не раз укрывался от зоркого родительского глаза. Но повзрослев, тянуло пытливое сердце к неизведанным местам. Его смутно дразнила пустыня, часто меняющимися пейзажами барханов. Он любовался ею издали и очень редко. Море блеснуло, выглянув из-за угла скалы неожиданным снопом отраженных бликов. От внезапности Ник зажмурил глаза. Верный Джек, семенивший рядом, взглянул слезящимися от старости глазами на хозяина. Ник ускорил шаг. Вскоре они вышли к обширной бухте. Ник быстро разделся и бросился в воду. Вода остудила его, но ненадолго. День стоял жаркий, и теплое море не охлаждало. Он с наслаждением плавал, отдавая стихии молодое тело, наслаждаясь свободой и морем. Не сразу Ник обратил внимание на то, что Джека нет рядом. Он стал высматривать пса на берегу.

– Джек! – позвал громко. Но собака как сквозь землю провалилась. Ник встревожено вышел из воды, огляделся и увидел мчащегося со всех ног пса. Собака остановилась

на расстоянии, затем пустилась обратно в сторону пустыни, снова и снова повторяя маневр. Ник понял, что пес приглашает следовать за ним. Джек, ускоряя бег, удалялся. Ник побежал быстрее следом. Пес остановился возле хаотически разбросанных камней. Море кипело, пеной извергаясь между них. В бурунах ее лежал человек. Изможденное тело обтягивала черная от прилипшей грязи кожа. Он лежал на спине в неестественной позе. Голова находилась на камнях. Ноги и туловище омывало волной. Ник подошел поближе, наклонился к груди, прислушался. Сердце едва жило, его слабые удары чуть слышались в заглушаемом шуме волн. Ник вытащил незнакомца на берег. До крайности исхудалое тело, обтянутое обгорелой на солнце кожей, в некоторых местах, особенно на спине, покрыто лоснившимися язвами от ожогов. Ник осмотрелся, принимая решение, затем взвалил человека себе на плечи и потащил. Ноша никак не соответствовала человеческому весу. И Ник легко преодолевал подъем за подъемом. Когда он появился у загона, отец, издали заметив сына, поспешил к нему:

– Что это за скелет? Где ты его выудил? – допытывался Ден, едва спрыгнув с лошади.

– Отец, все расскажу потом. Давай лучше помоги отнести в сторожку.

Они внесли обессиленное тело и уложили несчастного бродягу на разбросанные шкуры деревянной кровати.

– Да он, наверно, мертв? – сказав, Ден приложился ухом к сердцу, прислушавшись, добавил, – Живой. Ну-ка дайка мне жира да сыворотки с кислого молока.

Ник принес все, что потребовал отец.

– А теперь сбегай за водой, да вскипяти ее в казане. – Распоряжался Ден.

Теплой водой они обмыли тело незнакомца. Затем смазали раны овечьим жиром и влили в рот из фляги крепкого вина. Напоили сывороткой с козьего молока.

– Вряд ли выживет. – Заметил отец, осматривая изможденное тело. Ребра круто выделялись на фоне желтой кожи найденыша.

– Хоть анатомию изучай. – Добавил Ден, укрывая незнакомца теплым одеялом. Ник порылся в аптечке и достал градусник. Прилепив присоску градусника ко лбу больного, стал с тревогой следить за шкалой. Температура медленно увеличивалась. "Значит, живой". – Подумал Ник. Он просиживал возле незнакомца целыми днями. Совал ему в рот сыворотку, овечье молоко. Жаропонижающее вводил лично сам отец шприцом. Дни медленно текли за днями, но улучшения не наблюдалось. Незнакомец по-прежнему был без сознания. На исходе шестого дня Нику показался вздох. Он подлетел к больному, узелок марли с кислым молоком, который он держал в руках, выскользнул, упал на пол, расплываясь белой лужей по земляной поверхности. Незнакомец судорожно и шумно дышал. Тело его покрылось крупными каплями пота, температура все еще держалась. Улучшение наступило лишь спустя сутки. Температура несколько уменьшилась. Ник уселся рядом. Усталость наваливалась, смыкая веки, но он старательно боролся со сном, ожидая, когда же очнется больной.

– А-а-а! – неожиданно закричал найденыш. Ник вскочил со стула, просыпаясь

на ногах. Быстро наклонился над больным. Губы у незнакомца шевелились, из горла вырывались стоны и хрипы. Ник подбежал к кадке с водой, зачерпнул черпак, затем осторожно, чтоб не расплескать, поднес ко рту больного. Приподняв голову, он влил воду ему в рот. Больной сделал несколько глотков и резким движением тела отбросил голову на подушку. Прошло еще несколько часов. За окном забрезжил рассвет. Отец, ворча, стал собираться к овцам.

– Выживет. – Авторитетно заметил он и вышел, громыхнув низкой дверью. Ник с тревогой наблюдал за больным. Отец гремел сбруей в сенях сторожки. Затем скрипнула отворяемая дверь, и он показался, просунув голову, сердито сказал:

– Ты уже бездельничаешь неделю. Пора бы и поработать. – Громкий хлопок двери известил о том, что у старого Дена плохое настроение еще больше ухудшилось. Ник втянул голову в плечи, быть грозе. Больной вдруг открыл глаза, уставившись невидящим взглядом в потолок.

– Кшатр, я выполнил то, что ты просил, вот, возьми. – С этими словами он приподнялся, поднял руки, протягивая несуществующий предмет Нику. Пастух испуганно отшатнулся. Незнакомец снова потерял сознание. Его бесчувственное тело мягко свалилось в постель. Ник, наклонившись, заботливо укрыл больного одеялом. Незнакомец что-то бормотал в бреду. Температура вновь подскочила. Ник беспокойно смахивал чистой тряпкой крупные капли пота со лба и лица больного и совал ему в рот кусочки льда, который приносил из

погреба. В это время в сенях раздались тяжелые шаги. Дверь с грохотом распахнулась. Ник обернулся и увидел злое лицо отца. Он не входил в комнату, лишь чуть просунул голову в щель между косяком и дверью.

– Я кому сказал! – злобно крикнул он. – Работать, кто пойдет?! Ты что же, так и будешь сидеть сестрой милосердия?!

Ник нехотя поднялся. Набросил на плечи рабочую ватную куртку и вышел к отцу. Ден сопел, бросая косые взгляды на сына. Пренебрежительно швырнул поводья оседланной лошади ему в руки. Ник поймал повод. Отец быстро вскочил в седло с проворством, которому позавидовал бы любой наездник со здоровыми ногами. Ник взобрался на свою лошадь. Отъезжая от сторожки, бросил прощальный взгляд на окна. Лишь поздно вечером они вернулись в хижину. Ник, чуть привязав свою лошадь к коновязи, бросился в спальную комнату. В лицо ему ударил острый смрад человеческих испражнений. Больной в жару метался на постели, перепачканной собственными выделениями. Ник выбежал на двор, развел под казаном с водой огонь. Затем бросил охапку душистого сена возле костра, заботливо расстелил и вбежал в хижину. Там он застал отца.

– Где ты взял эту падаль?! – злобно орал он и смачно плевался на пол, провожая Ника презрительными взглядами. Ник взял на руки больного и вышел во двор. Горный теплый воздух ударил пьянящим нектаром ароматных трав в нос. Он поднес свою ношу к костру и бережно уложил на разостланное сено. Затем смял небольшой клочок сена, соорудив, таким образом, нечто похожее на тампон и, смачивая водой тело, стал смывать нечистоты. Когда с этим было покончено, он снова соорудил постель из свежего сена и перенес на него вымытого незнакомца. Затем укрыл чистым одеялом. С грязным постельным бельем он провозился почти до середины ночи, выжаривая в большом казане для топления овечьего жира. Лишь под утро он уложил больного в чистую постель и сам, валясь от усталости, уснул рядом. Все это время Ден храпел на своей постели. Утром, чуть забрезжил рассвет, Ден грубо растолкал сына: – Вставай, лентяй. Пора на пастбище.

Лошади уже стояли оседланными. Снова больной остался без присмотра. На сей раз Ник положил его на охапку сена. Больной все еще метался в жару. Снова поздно вечером возвратились отец с сыном. Ник, как и в прошлый раз, бросился в хижину, едва привязав лошадь к коновязи. Но сторожка оказалась пустой. Ник осмотрел комнату, заглянул даже под кровать – никого. Он выбежал во двор. Пес скулил и вертелся вокруг его ног, и, словно понимая, кого ищет хозяин, с лаем бросился в темноту. Ник побежал следом. Джек привел его к пропасти. Пронзительно выл ветер на ее краю. У юноши защемило сердце:

"Неужели он выбросился?" – Но пес увлекал дальше. У самого карниза он нашел незнакомца под ветвистым кустом с длинными колючками на нем. Его пальцы крепко сжимали ветки кустарника, на разорванных ладонях запекшимися каплями застыла кровь. Ник осторожно освободил руки, подсвечивая фонариком. Собачка, скуля, бегала вокруг, пытаясь лизнуть незнакомца в лицо. Ник свалил больного на плечи, с удовлетворением отметив, что он изрядно прибавил в весе, и поволок к хижине. Отец снова начал ворчать, чуть Ник с ношей переступил порог сторожки.

– Да брось его, пусть он сдохнет. Нашел обузу на нашу шею.

– Отец, замолчи и не мешай мне.

– Что ты сказал, щенок? – крайне раздраженный, Ден бросился с кулаками на сына.

– К черту, надоело! Убирайся со своим найденышем куда хочешь! – с пеной у рта кричал он. Ник не реагировал. Хладнокровно укладывая незнакомца в постель. Отец, доведенный спокойствием сына до бешенства, отвесил ему изрядную оплеуху. Сын выпрямился, не владея собой, ударил отца кулаком правей руки в подбородок. Неожиданный ответ с такой силой опрокинул беднягу Дена на спину. Глухо охнув, он шлепнулся на пол, раскидывая руки. Выпученные глаза остановились, рот непроизвольно открывался, хватая воздух, но грудь не дышала. Ник испуганно бросился к отцу, приподнял его. Тот не шевелился, дико вращая налитыми кровью глазами, и не дышал. Лишь минуту спустя дыхание вернулось к нему. Кряхтя, опираясь на сына, он приподнялся. Ник помог ему лечь, задерживаясь у постели.

“Теперь уж точно выгонит". – Подумалось ему. Отец поднял правую руку, ощупывая подбородок:

– Да, ты у меня совсем уже мужчина. – Неожиданно спокойно

оказал он. – Ладно, оставайся со своим подопечным, ставь его на ноги.

– Ох-хо-хо. – Застонал он! – Я сам управлюсь как-нибудь с отарой.

Он повернулся спиной и тут же захрапел. Ник с приподнятым настроением принялся ухаживать за больным. Прежде он промыл гноящиеся от солнечных ожогов раны теплой водой и обильно смазал овечьим жиром. Затем влил молоко с хлебными крошками в кружку и накормил больного. Ночь прошла спокойно. Больной спал. Температура хоть и держалась высокой, но не настолько, чтобы угрожать непредвиденным исходом.

И Ник впервые за все время крепко уснул. Он проснулся от странного ночного шороха. В кромешной тьме внутри душной сторожки ничего нельзя было увидеть. Но отчетливо слышались шаги возле стен и шорохи рук, лихорадочно ищущих выход. Ник вскочил со своего обычного места, на сене возле деревянного настила, и быстро включил ночник. Незнакомец, шатаясь, пытался выйти из комнаты. Он шарил руками по стенке. Его широкая черная борода, перепачканная мелом, клочками торчала в разные стороны. Широко открытые глаза лихорадочно блестели, беспокойно вращаясь в глазницах. Ник осторожно подошел к больному, несмело позвал:

– Эй, слышь, давай ложись!

Больной не отзывался, казалось, он ничего не слышал и не обращал никакого внимания на Ника.

– Эй! – настойчиво звал Ник. Затем осторожно дотронулся до плеча. Незнакомец резко обернулся. Нервно затряс головой, вперив невидящий взгляд куда-то в пространство мимо Ника.

– Послушай, сын! – ковыляя больной ногой, подоспел отец.

– Бери-ка его за руки, а я за ноги и пошли, уложим на место. Вот ремни. Его надо связать.

Ник послушался отца. Резким движением он заломил руки незнакомца за спину. Ден схватил его за ноги. Они уложили больного в постель и связали по рукам и ногам. Незнакомец метался в жару. Из горла вырывались хрипы, нечленораздельные слова. На губах выступила желтая пена. Ник беспокойно взглянул на отца.

– Перелом наступит утром. Это кризис. – Авторитетно заявил Ден.

– А что, исход может быть плохим?

– Не знаю, сын, я не доктор. И вообще много хлопот с ним. Мне завтра вставать рано.

Он поковылял к своей постели. Улегся и скоро уснул. Ник не сомкнул глаз до утра. Больной метался по постели, несколько раз скатывался, чуть не свалился на пол. И каждый раз парень заботливо укладывал найденыша обратно. Температура держалась высокой. К утру кризис миновал. Лицо превратилось в желтую маску. Горевшие щеки, в ярко-красном румянце, потускнели, взгляд угас, и глаза выглядывали из полуприкрытых ресниц. Больной спал. Отец зашевелился на постели:

– Ну, что он?

– Да вроде спит.

– Ну-ка. – Он подошел к незнакомцу. Осмотрел.

– Развяжи его. Дело пойдет теперь на поправку.

Вскоре Ден ушел к овцам. А Ник принялся готовить больному еду.

– Эй, кто тут?! – Неожиданно резко прозвучал в утренней тишине голос незнакомца. Ник застыл от внезапности. Он не поверил своим ушам и первое, что взбрело на ум:

"Галлюцинация".

– Где я?! – голос незнакомца развеял сомнения. Ник бросился к постели. Осмысленный взгляд серых глаз пытливо уставился Нику в лицо.

– Я нашел тебя в камнях на берегу океана.

– Ты живешь в этом городе? – не понимая, где он, спросил незнакомец.

– Нет тут никакого города. Здесь пастбище.

– Ты обманываешь меня? – проговорил больной.

– Эй, парень, легче на поворотах. Я спас тебя!

– Ты не знаешь, с кем говоришь. – Слабым, но властным голосом перебил незнакомец.

– Ты слаб. Но, клянусь, как только ты сможешь держаться на ногах, я сделаю из тебя бифштекс.

– О, да, конечно! – в голосе больного слышалась ирония, сказав это, он отвернулся к стенке.

Ник обиженно сунул ему брынзу и кружку парного овечьего молока. Незнакомец долго колебался. Вкусный запах щекотал ноздри, изголодавшийся организм требовал пищи. Ник тактично вышел. Через несколько минут он вернулся. Брынзы и молока уже не было. Он убрал пустую кружку, смахнул крошки с постели. Больной делал вид, что спит. Игра в молчанку длилась почти две недели. Даже отцовские угрозы не подействовали. С презрительной гримасой на лице незнакомец упорно не хотел замечать своих спасителей. Из-за пережитых страданий в пути Айна потерял память. Он не знал кто он, откуда пришел, и как его зовут? Он чувствовал и цепко держал в себе только одно – злость. И эта злость была направлена в первую очередь на своих спасителей из-за того, что они изо всех сил пытались вернуть его в этот несчастливый мир страданий и вечной борьбы за существование…

Глава 22

Сквозь прозрачный купол кабины Айна увидел буйно цветущие деревья, среди которых приземлился дискообразный аппарат. Он с восхищением осматривал этот сад и разноцветных птиц, порхающих в ветвях, сравнивая их с теми сказочными, что когда-то рассказывала ему в детстве бабушка. И поддавшись первому наивному впечатлению он с детским любопытством спросил: – Кшатр, виман доставил нас в Райскую Обитель, где живут Боги? Покажи мне хоть одного Бога, который приходит к тебе в медитации, например, твоего Бога Шиву Натараджа? – в глазах Айна, этого крепкого взрослого мужчины, светилось детское любопытство.

– О, дорогой ученик, это невозможно. И невозможно только по одной причине, потому что Боги живут на Божественных Райских планетах, где подобно Земному Раю, где мы сейчас находимся, нет болезней и страхов, где достойные кшатрии (безгрешные души) живут в постоянном блаженстве вечно и услаждают свой взор созерцанием Верховного Бога Кришны. – Как несмышлёному ребенку терпеливо объяснял Кшатр.

– Я не очень-то разбираюсь в том, где живут Боги на каких планетах, и почему их не устраивает жизнь здесь в Земном Райском саду?

– Потому, что наша планета Земля полна греховных поступков и на ней еще много зла и ненависти. Земля не достойна еще, называться Райской планетой, вот почему Верховный Бог Кришна и создал этот защищенный уголок земной тверди для распространения знания добра на всю планету Земля. И когда это произойдет, вот только тогда наша планета Земля станет Райской обителью. И еще, он создал тайное учение боевых искусств, которое поручил своему Богу Шиве Натараджа научить достойных для борьбы против зла, чтобы нейтрализовать на Земле всякое злодеяние и очистить карму Земли от негативного влияния, из-за которого наша прекрасная планета не может вступить в клан планет под названием Райская планета Земля. И мы призваны следовать учению Бога Шивы Натараджа в освоении боевых искусств, противостоять злу. После освоения всего, что тебе предстоит узнать, ты отправишься на остров Эдзо. Но помни, когда я научу тебя всему тому, что ты должен будешь знать и в совершенстве овладеть искусством синоби, и отправишься на остров Эдзо с того мгновения мы станем конкурентами. Возможно, в далеком будущем твой клан синоби может столкнуться с моим кланом синоби, тогда наши последователи могут вступить в единоборство. Помни, что это так будет угодно Богу Шиве Натараджа для воспитания и оттачивания еще более совершенных приемов борьбы со злом, так как совершенство рождается в борьбе, а искусство оттачивается в процессе борьбы и выживший воин передаст свои умения новым поколениям синоби… И Айна стал упорно овладевать древним искусством полного подчинения тела велениям воли и разума. В себе, под неусыпным контролем учителя Кшатра, он создавал новый тип воина, передвигающегося легко, как ветер, неприметного для врагов; воина, умеющего побеждать без боя!

– Ты должен стать воином-тенью, высококлассным профессиональным синоби, чтобы виртуозно исполнять любые заказы от людей, которые хорошо за это платят.

– Да, конечно, я стараюсь познавать искусство воина теней. Но ты говорил мне, что этому искусству обучают с самого младенчества и в течение жизни продолжают совершенствовать свое мастерство воина. Так получается, что я уже стар для обучения?

– Нет, Айна, здесь в этом месте Райской Обители, время течет по-другому и человеческие возможности здесь способны многократно воспринимать науку не так как на поверхности планеты Земля. – Отвечал Кшатр.

– И я стану им. Но ты должен сказать мне, какая польза от этого?

– О, дорогой ученик, твое искусство будет стимулировать других, чтобы победить и искусство выявления исполнителя заказа поможет совершенству не только тех, кто с этим должен бороться, но и консолидации общества в борьбе со злом. Помни наш девиз: “Зло побеждается злом! А выигрывает всегда Добродетель!" Помни об этом. – Говорил Кшатр, усложняя каждый раз задания для Айна. Айну иногда казалось, что его учитель хочет замучить его на смерть, такие порой трудности приходилось испытывать ему, что рабский труд Айна на пиратской галере казался раем. Айну, как никому теперь стало понятно, почему Кшатр смог выдержать нечеловеческие условия целых три года плаванья там, в трюме пиратского корабля. Но каждодневная тренировка показывала, что тело его привыкало и с каждым новым упражнением становилось все легче исполнять сложный трюк. Когда Кшатр продемонстрировал Айну очередное задание, результат, которого должен достичь Айна. Айна увидел, что нет в этом ничего сложного, и что он с легкостью сможет выполнить и это упражнение. А Кшатр подробно комментировал:

– Ты уже можешь садиться на шпагат. Теперь надо научиться перебираться через пропасть, уходя от врага, или преследуя его. Что для этого необходимо? Специальная стрела и лук. К стреле подсоединяется тонкая и прочная двойная нить. На противоположной стороне пропасти выбирается дерево. Далее на задней части стрелы есть небольшое кольцо, в которое продевается один конец нити и теперь стрела получает двойную нить. Затем ты стреляешь из лука в дерево стрелой с двойной нитью. Стрела прочно входит в ствол. Один конец нити привязан к канату с кошкой. Второй конец нити свободен. За свободный конец нити ты протягиваешь нить, привязанную к канату с кошкой. Когда канат попадает на противоположную сторону пропасти, обрываешь свободный конец нити, и канат падает, цепляясь за толстые ветви дерева кошкой. Далее переправа готова. Стаешь на канат со всем снаряжением и пересекаешь пропасть. И теперь вся трудность заключается в твоем равновесии. Смотри, чего ты должен достичь тренировками. – С этими словами Кшатр с мечом луком и стрелами и с мешком полным камней для веса привязанным на спине стал босыми ногами на канат и свободно начал передвигаться по скользкому, специально смазанному жиром канату над пропастью. Канат провисал под ним, но это его не смущало. Он легко ступал по провисшему канату и когда достиг середины пропасти, остановился. Затем стал медленно садиться на шпагат на канате. Когда шпагат протянулся, касаясь его бедер и ног, он медленно стал вставать и вот его босые ступни уже касаются каната. Он делает резкий толчок и переворачивается в воздухе, делая сальто, и снова становится на канат. Перевернувшись, таким образом, идет по канату и возвращается на место, откуда начинал движение. Когда он приблизился к краю пропасти, и ступил на твердую поверхность, сказал Айну: