Синдикат Шивы. Детектив

– Я и хотел просить Вас об этом, чтобы Вы подсказали мне, что мне делать? – взмолился отец.

– Не выполнить просьбу самого Бога Шивы, это значит навлечь беду не только на твою семью, но и на целый народ священной нашей Индии. Иди с миром и отдай в служение мальчика. Он избранный Богом Шивой. Я сейчас же расскажу об этом знамении, всем священнослужителям и молитвы будут возданы во всех храмах Бога Шивы Натараджа о том, что его просьба выполнена.

Получив благословение священника, мой отец принес радостную весть в дом. С тех пор я стал расти в Храме Бога Шивы Натараджа и обучаться разным искусствам вести войну с демоническими силами зла, чтобы зло побеждало зло во имя добродетели. Поэтому меня с детских лет служители храма обучали всем премудростям приемам, которые использует зло, готовя к выполнению различных заданий во имя Бога Шивы Натараджа под девизом: “Действуй их методами против их же самих во имя добродетели и во славу Бога Шивы Натараджа". Когда я путем неимоверных усилий на пределе человеческих возможностей освоил множество умений выживания в любых условиях и узнал много тайных знаний, которые веками сокрыты для простых людей, мой Учитель приказал мне убить сына одного влиятельного Раджи, чтобы усмирить его стремление к бунту против правителя Индии. Я согласился это выполнить и принялся приводить свое искусство воина-тени в действие. Когда я проник во дворец и уже готовился нанести смертельный удар по спящему в кровати сыну, как вдруг почувствовал, что меч охранника свистит и приближается к шее моей головы. Я в автоматизме отработанных навыков мгновенно поставил свой нож на пути меча. Искры на мгновение осветили лицо прекрасной девушки, которая охраняла покой сына Раджи. Мне жаль было ее убивать, но виной всему были правила и приемы ведения тайной войны, отработанные до автоматизма. Мой кинжал был вонзен в ее сердце. И когда я это осознал, было уже поздно, девушка была мертва, и я пожалел сына Раджи. В комнате, где спал этот мальчик, стояла тишина, потому что бой шел очень тихо без единой поврежденной вещи. И только однажды, когда мой кинжал стал на пути меча, раздался звон, как от упавшего медного кубка с подоконника на пол, словно кошка спрыгнула на него, возвращаясь со двора через окно, зацепив хвостом. Я вернулся в Храм, не выполнив задания Учителя. За это карали смертью. Но у избранных Богом Шивой Натараджа запрещалось проливать кровь. Поэтому Учитель продал меня на пиратскую галеру со словами:

– То, что ты ослушался, искупишь вину в качестве раба в течении трех лет. Этот срок достаточен для твоей смерти, но ты обучен всему, и когда пройдешь, это испытание считай, что ты прощен. Я приму тебя. – Сказав это, Учитель отвернулся от меня и приказал заковать меня в цепи. После меня отвели на невольничий рынок в порт и продали дешево. Так я оказался в трюме пиратского корабля и в конце трехлетнего срока ты появился рядом. Я понял, что это знак Бога Шивы, что он послал мне тебя, чтобы сделать своим помощником. И еще твое появление вселило в меня надежду на успех в освобождении. В Храме меня научили, как общаться с Богом в медитации. И когда я достигал Его лотосных стоп, приклонялся, чтобы поцеловать Его священные стопы, Он позволял мне задавать Ему вопросы, и я получал от Него много разных наставлений и тайны были открыты мне. Так он указал мне путь в Райскую Обитель и Хранилище знаний. Где я видел множество механических орудий, облегчающих труд человека. Там были и летающие виманы, позволяющие улетать к другим планетам на огромные расстояния, и перемещаться в будущее и в прошлое.

Так на вимане я путешествовал в будущее, удивлялся всему тому, что было там, и всегда возвращался в свое привычное время, чтобы вести с тобой тренировочные занятия. Однажды я улетел в будущее государства Франции в столицу Париж. Там уже был возведен Храм в честь Парижской Богоматери, который назывался Собором. У этого храма было специальное место для тайного подношения неугодных младенцев. И однажды я решил понаблюдать, что происходит с этими несчастными детьми, особенно зимой. И вот однажды ночью в морозный февральский месяц, на площади у Собора появилась женщина с двумя свертками. Она воровато оглядывалась по сторонам, быстро приближаясь к условному месту. Оставив там свои свертки, бегом пустилась наутек. Пробегая мимо моей невидимой виманы, я видел ее небесную красоту. Ее золотистые шелка волос развивались на ветру, выбиваясь из пухового платка, а заплаканные бирюзовые глаза в испуге осматривались по сторонам. Когда эта несчастная скрылась, я вышел с вимана и увидел, что в свертках были два младенца. Они плакали и быстро стынули на морозе. Я взял их на руки и внес в тепло вимана. Так у меня появились две очаровательные приемные дочери Клеопатра и Гера. Они росли в моем доме, в этой Райской Обители и с детства я обучал их приемам воинов тени. С детства они не знали, что такое покой и лень бездействия, когда организм от этих пороков расслабляется и теряет свои способности побеждать многих врагов, будь то болезнь, боль, или обученный премудростям убийства враг. Овладев многим искусствам, и незнающие усталости, мои дочери готовы были испытать свои навыки на Земле. И я решил отдать их в школу, где они научатся искусству соблазна. Так как их нельзя было отличить друг от дружки, то я приказал им овладеть тайной перевоплощения, никто в доме мадам Клико не должен знать, что их двое. И они, искусно подменяя друг друга, выдавали себя за одну. К тому времени, как закончился период обучения в доме мадам Клико, мне поступил заказ на устранение конкурента корпорации виноделов Юга Италии, производителя вин Севера некое господина Пино Неро. Я отправил на выполнение этого задания Геру. Но у Пино Неро был сводный брат Дон Пино Неро. Устранив самого Пино Неро, надо было подумать и о сводном брате, вот им и занялась Гера. А Пино Неро мой ученик Фернандо Россини, которого я в младенчестве подобрал у Собора Парижской Богоматери. Но случилось непредвиденное событие, моя приемная дочь Гера влюбилась в этого соблазнителя женских сердец, сводного брата Пино Неро, Дона Пино Неро. И спутала все карты. От контракта с корпорацией виноделов Юга пришлось в срочном порядке отказаться по просьбе Геры, так как она вышла замуж за Дона Пино Неро. И Фернандо Россини, после пластической операции стал Диадем Феллини и вновь стал работать в качестве управляющего обширным хозяйством у опекуна дочери Пино Неро, сводного брата Дона Пино Неро, которое должно перейти по наследству Беатрис по достижению ее восемнадцатилетнего возраста. Но эти события должны будут произойти в далеком будущем, а в твоем времени Айна, в году 42 до нашей эры, у тебя свои задачи. Я не думал, что ты справишься, но поскольку ты выжил, значит, мое учение имеет успех. И это знаковое событие, поэтому я хочу, чтобы ты вернулся в свою семью к своим родителям, которые очень горевали за тобой, когда китайские пираты угнали тебя в рабство и продали на киликийскую пиратскую галеру в качестве раба-гребца. Ты должен вспомнить свою Клеопатру, которую ты встретил в пустынном городе. Она тоже тебя любит и согласилась переместиться в твое время в 42 год до нашей эры…

С этими словами Кшатр, как взрывом искр, вспыхнула память. Айна вскочил с постели в сторожке в крайнем возбуждении. Была кромешная тьма за окном, завешенным полупрозрачным мочевым пузырем освежеванного барана. Он вышел на воздух подышать воздухом, обремененный вернувшейся памятью. Небо огромным куполом светилось точками звезд, на фоне черного неба. Как призрачные воины в острых шлемах выстроились горы, очерчивая небо вершинами своих силуэтов. В небе вдруг отделилась одна звезда, и быстро приближаясь, выросла на глазах. Это была вимана. Она зависла в воздухе, затем приблизилась к сторожке и медленно опустилась на выпущенный треножник опорных стоек. У днища вимана показалась лестница, затем вышла девушка, она была красива, как ангел. Айна узнал ее, та, которая кормила его в пустынном городе. Но теперь на ней не было лохмотьев. Она подошла к нему и тихо прильнула. Они обнялись и застыли оба в длинном поцелуе. Они не слышали, как к ним подошел Кшатр. Он положил руку на плечо Айна и только тогда чабан взглянул в его сторону.

– Айна, приветствую тебя. Ты достойно справился с выпускным заданием и теперь мне не страшно вручить тебе мою вторую дочь Клеопатру. Вот, узнаешь этот бочонок с золотыми монетами Древнего Рима? Одна половина этого бочонка твоя, другая, что принадлежала мне теперь приданое моей дочери Клеопатры. Там на острове Эдзо золото вам пригодится. Еще я пригоню тебе эскадрилью виман, для установления твоей власти на острове вместо владычества Уде Цынь, некоего китайского пирата, сбежавшего от правосудия Китая. Его пиратский корабль был разбит штормом о рифы бухты у острова Эдзо. Близость берега спасла его вооруженную команду. Утром они внезапно напали на замок вождя племени Айнов и захватили власть, подчинив себе местное племя Айнов, коренных жителей. Кстати, из местных самураев, что согласились работать на Уде Цыня, он набрал себе охрану, а своих же, кто захватил ему замок, он подло умертвил, чтобы не претендовали делить с ним добытую власть. После организации и установления твоего правления виманы тебе больше не понадобятся, и их командировка закончится вместе с механиками и пилотами они вернуться в Райскую Обитель.

– Мне очень приятно это слышать от тебя Кшатр, и я готов, конечно же вернуться домой. Но сейчас я не могу оставить овец. Надо сообщить чабанам, Дену и Нику, они сейчас в деревне.

– Нет не нужно, я их доставил сюда. – Кшатр жестом указал на них.

И только сейчас Айна увидел у сторожки чабанов, стоящих там, не смея подходить, чтобы не помешать семейному разговору. Айна жестами стал подзывать отца с сыном подойти ближе. Когда отец приблизился, Айна взял бочонок из рук Кшатра и вытряс в проломленную в крышке дыру горсть золотых римских монет.

– Ден возьми это тебе от нас с Клеопатрой. – Сказав это, вытряс из бочонка еще одну горсть монет и дал Нику, – А это тебе Ник. Спасибо вам за приют и мое спасение. Мне надо идти дальше спасать свой народ Айнов от набегов пиратских отрядов на наши поселения на острове Эдзо. Прощайте! – он обнял на прощание Дена, затем Ника. После этого все трое удалились в летательный аппарат. Вскоре вимана бесшумно растаяла в ночном небе. Ден и Ник еще долго смотрели на звезды, пытаясь увидеть там движение живой звезды…

Глава 26

Сарутоби шел коридором замка, наталкиваясь на важных жильцов. Те бросали ему вслед недоуменные пронзительные взгляды. Был поздний час. Гости расходились по комнатам после вечерних бесед с соседями.

У двери Дайцуке за столом, освещенным тусклым светом настольной лампы, сидела массажистка-врачеватель в белом халате и белой шапочке. Она пытливо смотрела на Сарутоби, оторвав взгляд от толстого манускрипта.

– Вам что угодно, Господин?

– Я к товарищу.

– Приходите завтра. Он только что после процедур, уже спит.

– У меня дело, не требующее отлагательств.

– Врачеватель Самурая категорически запретил нарушать установленный режим.

Непреклонные нотки в голосе женщины в унисон, сочетаясь с

тембром, сказанного, твердили: "Хозяйка, ни за что не пускать!

Не пускать! Не пускать!.."

Сарутоби понял бесполезность уговоров. Круто повернулся и быстро пошел к выходу. Под окнами комнаты Дайцуке росло раскидистое дерево, подступавшее из всех многочисленных деревьев парка ближе других к стеклам. Парк кишел охраной. По аллее ходил крепкий охранник, время от времени вглядываясь в освещенные окна.

Сарутоби подошел к нему:

– Кто идет?

– Сарутоби!

– А, самурай!

– Послушайте, я к Дайцуке, опоздал со службой. Вы бы не могли мне помочь взобраться на дерево.

У того округлились глаза. На крупном щекастом лице выступила краснота от натуги мыслей.

– Но!!! – начал, было, он.

Но Сарутоби уже взбирался по толстому стволу, цепляясь за выступы

коры.

– Сейчас! – движением руки, скинув каску на затылок, охранник бросился на помощь.

Сарутоби, почувствовав мягкий упор левой ступни в плечо сержанта, ухватился за ветку и быстро взобрался на ответвление ствола. Дальше пробираться стало легче. Ветки словно специально выросли для этого случая. Постовой, задрав голову, вглядывался

в густую крону листвы, но разглядеть ничего не удавалось в сплошной темноте. И лишь характерный дребезжащий звук открываемой рамы окна убедил его в том, что самурай достиг цели. Он постоял еще минуту. Затем надвинул каску на лоб, заложил руки за спину и сдвинулся с места.

Сарутоби спрыгнул с подоконника на пол. Ворса ковра заглушила прыжок. В комнате царила тьма. Он некоторое время стоял, не двигаясь, боясь наткнуться на что-либо в темноте. Очертания кровати слева у стены медленно проступали в отступающей темноте. Костыли стояли у постели. Сердце дрогнуло у Сарутоби при виде этих предметов, заменяющих теперь ноги другу. Он направился к постели. Дайцуке спал, не слыша гостя. Сарутоби постоял в нерешительности над головой, затем дотянулся рукой до ночника, добавил огня, подкрутив фитиль. Больной зажмурил глаза, затем открыл. Удивление в них сменилось теплотой улыбающегося взгляда.

– В столь поздний час, невидим глазом… – Процитировал Дайцуке строчки известного поэта.

– И дни разлуки нипочем. – Дополнил Сарутоби. Друзья весело расхохотались. Но, вдруг, испугавшись громкого смеха, Сарутоби прикрыл рот правой рукой и немного присел.

Дайцуке поднес указательный палец к губам:

– Тс-с-с! – прошептал он.

Сарутоби на цыпочках подошел к двери, прислушался. В коридоре

царила тишина. Убедившись, что их не слушают, он так же тихо вернулся к другу.

– Вы знаете, я к вам по очень важному делу…

Он сбивчиво, путаясь от волнения, рассказал Дайцуке об Отшельнике и закончил словами:

– Что вы думаете на этот счет?

– Похоже на какой-то бред. Но если это правда?

Сарутоби обиделся:

–Вы, Дайцуке, не доверяете мне?!

– Извините, дорогой друг, я вовсе не хотел вас обидеть.

Ведь когда ты минуту назад был здоров как бык, мог бегать, лазить, наконец, по деревьям! – он посмотрел на Сарутоби! – а, тут.

Сарутоби показалось, что он не верит и не доверяет ему. Да, горькие мгновения несчастья, они неумолимо меняют характер, ложатся тяжким бременем на все человеческое существо. Жизнерадостность, бившая ключом энергия, куда все подевалось? Смяты, растерзаны болезнью.

– Ну, хорошо, если вы мне не верите! – Дайцуке было открыл рот для протеста, но Сарутоби остановил его жестом правой руки! – если вы мне не верите, то от прогулки не откажетесь, я надеюсь?

– Как это?

– А вот на этом кресле.

– Вы меня повезете в горы?

– Не совсем… – Сарутоби обстоятельно объяснил, как он собирается доставить его к Отшельнику.

Дайцуке долго соображал. Затем сказал:

– Чем валяться целыми днями беспомощным бревном, лучше пощекотать нервы прогулкой.

– Ну, так за дело, дорогой друг. – Сарутоби наклонился над постелью, больной обхватил его руками за шею и, помогая другу корпусом, помог усадить себя в кресло. Далее Сарутоби подтащил кресло к окну, наклонил и поставил стол к подоконнику, так, чтобы образовался уклон. Далее развернул кресло спинкой к уклону и протащил до упора ножек. Затем открыл окно, вовсю ширь и вынул центральную раму.

– Как это неприятно, что я не могу ничем помочь.

– Не расстраивайтесь, Дайцуке, вам хватит работы.

Сарутоби вынул из внутреннего кармана куртки тонкий и прочный шнур и ловко продел и закрепил его под креслом в нескольких местах, затем соорудил небольшую петлю и надежно укрепил ее на спинке кресла. После этих процедур он сорвал с постели одеяло,

заботливо укрыл спину Другу и нырнул в ночной мрак за окно. Волнение друга передалось Дайцуке. Минуты длинной чередой тянулись, делая невыносимым ожидание. За окном слышались отдаленные сигнальные звуки кораблей в море, одинокий стук лошадиных копыт и скрип колес с улицы проезжающей, очевидно, повозки. Стрекотание цикад неслось в открытое окно, вплетаясь в едином ансамбле ночи. Внезапно хлынувшей волной с вышины ночного неба свет прорезал темноту ночи. Дайцуке завертел головой, сбросил одеяло, стал ждать. В окно следом за снопом света с вышины внесло канат с трезубым наконечником в виде острых загнутых вовнутрь крючков. Он метался из стороны в сторону, убегая от рук. Наконец Дайцуке удалось поймать канат. Он быстро вдел наконечник в петлю, затем завязал узлом и стал дергать за него. Канат вдруг натянулся, как струна, медленно пополз вверх, увлекая кресло с Дайцуке. Спинка кресла скользила по уклону стола, как салазки, приближая окно все

ближе и ближе, и когда кресло поднялось на уровень подоконника, оно

вдруг бешено рванулось с ограниченного пространства комнаты в ночь.

Сарутоби почувствовал резкое отклонение вимана и тут же увидел стремительный полет кресла. Он быстро бросил машину вперед и погасил колебание. Затем, включил подъем груза, и взял курс в направлении гор. Дайцуке, вцепившись в поручни вращающегося кресла, с замиранием сердца наблюдал, как темное пятно оборонительных стен замка вдруг, стремительно уменьшаясь, растаяло в ночном мраке, а внизу уже замелькали огоньки рыбацких шхун в океане. Черное брюхо вимана приближалось. Зияющий зев глотнул, наконец, кресло, и пространство внизу осеклось закрывшимися створками люка. Дайцуке облегченно вздохнул.

– Ну как Вы там живой? – шутливо спросил Сарутоби сквозь смотровое окно, соединяющее грузовой отсек с кабиной.

– И мечтаю поскорее сесть рядом! – в тон крикнул Дайцуке.

Приподнятое настроение друга – удачное начало, неудобное положение кресла в грузовом отсеке виманы мешал говорить Дайцуке. Сарутоби ограничился улыбкой…

По коридору жилого крыла замка, ранним утром, подбоченясь, быстро шел своей излюбленной походкой, бывший советник вождя племени Айнов, теперешний советник самурая Айна, объявившего себя вождем острова Эдзо.

Бывший вождь Айнов вменил ему в обязанность каждое утро справляться лично о здоровье самурая Дайцуке и докладывать по утрам. Еще издали в конце длинного коридора, Зуй увидел толпу людей, столпившихся у дверей комнаты Дайцуке, ощущая неладное, советник ускорил шаг.

– Я ничего не знаю! – трясла головой раскрасневшаяся от слез врачевательница. Она сидела за столом у распахнутых дверей, ведущих в комнату, закрыв обеими руками лицо, и громко всхлипывала. Над ней стоял начальник охраны замка Сакура и громоподобным голосом вел допрос.

– Я спрашиваю, где вы были в эту ночь?!

– Я ничего не знаю! – однозначно отвечала она перепуганным голосом.

– Что произошло? – издали спросил Зуй.

– Самурай Дайцуке пропал! – становясь в стойку "смирно" и

выпячивая грудь колесом, громко гаркнул Сакура.

– С вас, Сакура, шкуру спущу! – угрожающе ринулся Зуй на громадного, в сравнении с юркой и невысокой своей фигурой, верзилу самурая.

– Я не виноват, не виноват! – залепетал вдруг Сакура! – Я обнаружил пропажу еще ночью, когда…

– Прекратить оправдания! Трое суток ареста! идите! – кричал Зуй.

Обиженный самурай круто повернулся, собираясь уходить.

– Постойте! – остановил его Зуй. – Назначьте расследование!

– И, смягчаясь, добавил: – потом уж садитесь под домашний арест.

– Есть! – выпалил Сакура, делая поворот кругом.

Советник торопливо зашел в спальню. Разбросанная постель.

Одеяло брошено у разобранного окна, стол приставлен к подоконнику. Зуй подбежал к окну. заглянул в оконный проем, посмотрел зачем-то вверх. Затем быстро вышел из комнаты и зашагал коридором, направляясь в служебное крыло замка.

Что он скажет новому вождю, как отреагирует тот. Но больше всего он

боялся опалы, недоверия. Зуй привык к доверию свергнутого вождя и пользовался им в своих личных интересах, выколачивая все, что позволяли рамки приличия. Так был построен укрепленный дом вдали от любопытных взоров на берегу тихой бухты океана. Так было сколочено тайное соглашение между своими коллегами в содействии по захвату власти и территории острова Эдзо всё прибывающими переселенцами на острова Страны Восходящего Солнца. А теперь, что ждет его теперь? После утраты власти вождь и гроза Айнов и их повелитель стал, как малое дитя, и теперь сказать о нем можно что угодно.

Да-а, времена. Но Чуя тешила лишь одна мысль – наследие власти.

Все остальное неважно, не существенно, не главное.

Он замер перед комнатой нового вождя Айнов самурая Айна. Расфранченный оруженосец в парадной одежде встал по стойке смирно, приветствуя советника:

– Самурай Айна ждет вас. – Сказал оруженосец.

Зуй, удивленно вскинул брови. Ведь этот франт даже не удостоился сообщить о приходе Советника.

"Странно! – подумал Зуй, – Наверное, уже все знает?". – Постояв мгновение перед дверью, толкнул ее и вошел вовнутрь.

Переступив порог кабинета, Зуй, не глядел попривычнее вперед, а поворачивался лицом к закрываемой двери, как бы удостоверяясь в том, что она надежно закрыта, затем уже взгляд переводил на вождя. Так было и на этот раз: когда взгляд с его лисьей физиономии упал на самурая Айна, лицо медленно стало преображаться.

Черты заострились, верхняя губа выпятилась вперед, голова сильнее втянулась в плечи, глаза округлились и, скрываясь под насупившимися лохматыми бровями, быстро забегали в крайнем замешательстве. Перед Чуем за письменным столом сидел не китайский посланник, именуемый вождем Айнов, а самурай Айна из соплеменников, осмелившийся захватить власть. Ну, теперь жди беды, эмигрантские племена этого не простят Айна с острова Эдзо, будет война.

– В-вы?! – все, что он смог произнести.

– Да, как видите, я из племени Айнов! – властно проговорил самурай.

– Распорядитесь объявить траур по бывшему вождю. Он умер сегодня ночью. И готовьтесь к похоронам, Он должен быть похоронен с почестями, как солдат, достойный своего правления на острове Эдзо. Он сражался с нами достойно и был взят в плен и совершил по нашему обряду Айнов сэппуку, хоть и был не нашего племени. Советник трясущимися руками записывал распоряжения нового правителя на листке, который извлек из папки.

– И подготовьте мое выступление перед моим народом и переселенцами. Я не собираюсь тратить время и уже приступил к своим прямым обязанностям.

– Хо-хорошо, Господин вождь племени Айна. – Закивал головой, как маятником, советник.

При этом губы у него тряслись, а щеки, белые, как мел, дергались

по очереди, то одна, то другая.

– И я вижу, что вам необходимо прийти в себя, поэтому не ходите дня три ко мне на доклад. Соберитесь с мыслями и перестройтесь. Нас ждут большие дела.

Айна мечтательно посмотрел в окно, затем перевел взгляд на советника:

– Доложите мне о состоянии дел на сегодняшний день на острове. Можете идти!

Чуя передернуло, когда он увидел пренебрежительный жест кистью правой руки, указывающий ему на дверь. Такого не позволял себе прежний правитель Уде Цынь со своими подчиненными. Зуй вышел, не закрыв за собой дверь. Оруженосец тут же вскочил с места и осторожно прикрыл дверь кабинета.

Злость, замешанная на ненависти к Айна, подступала комом, сдавила горло. Мысли смешались. Там, стоя перед самураем Айна в кабинете, Зуй, машинально кивал, записывал, бросал реплики, не задумываясь над происшедшим. Теперь же, наедине с собой, он наливался гневом. Достаточно незначительного укола со стороны, и бурный поток ее захлестнет, изливая яд на подвернувшуюся жертву. Мышиные глазки

Советника забегали по сторонам. У самого кабинета на глаза попался Омора.

– Омора! – окликнул его Зуй.

Омора с готовностью услужить любимому начальнику подскочил, грациозно вытягиваясь в стойке смирно.

– Зайдите! – сухо бросил Зуй.

Самурай, подмигнув оруженосцу, застывшему за столиком у входа в кабинет, вошел следом.

– Что?! – зло начал советник. – Бородка уже выросла и усы?!

– Так точно, господин советник! – выпалил Омора.

– Вы, наверно, знали, что он жив?

– Вы говорите загадками, господин советник!

– Вы боялись, что он вас узнает, признайтесь. Омора? – глядя

снизу-вверх, буравил Зуй свою жертву маленькими глазками.

– Право, я не знаю, о ком вы?

– Исчез Дайцуке. – Уклончиво начал Зуй.

– Как? Он же калека!

– Вот-вот, и я вас хочу спросить, как?

– Ну, так он не мог далеко уйти, его найдут!

– Вы что, на самом деле такой идиот, или притворяетесь?

– Вы забываетесь, господин советник, я самурай и дорожу

честью воина.

– В эту ночь вы, Омора, потеряли все: и вашу честь, и ваше

звание!

– Надо понимать это как увольнение со службы?

– Вы догадываетесь, господин самурай. Даю вам три дня. И бросьте валять дурака!

Зуй повторил жест самурая Айна, давая понять, что Омора свободен. Самурай вышел, сильно хлопнув дверью. Советник, получивший маленькое удовлетворение от разговора, уселся за свой рабочий стол и тут же приступил писать письма. Перо скрипело и разбрызгивало по пергаменту кляксы чернил. Он сочинял приветственную речь для самурая вождя племени Айнов и хозяина острова Эдзо.