Страх звёзд

– Но это ни о чём не говорит! – фыркнул Насир.

– Не говорит. Но если причина сбоя в поводке, в чём я совсем не уверен, мы об этом не узнаем. Лезть в него я не собираюсь.

– И чего тогда?

– Я бы предложил провести полный перезапуск. А потом снова прогнать тесты. Возможно, был сбой из-за долгого стояния на мурингах. Всё-таки корабль должен летать.

– Полный перезапуск на орбите? – вздёрнула бровь Лада. – Мы окажемся в запечатанном гробу без средств связи!

– Но погодите, – затараторил Джамиль, – я множество раз летал на кораблях, и нигде такой проблемы не было! Разве двигатель не должен производить для нас энергию? Вся проблема в том, что у нас не включён двигатель!

– Маршевый двигатель у нас – импульсный! – сказал Насир. – Он ни ха́ра не производит! Реактивный используется при взлёте и посадке, и соков у него, адыр елдыш, теперь только на посадку и хватит!

– Да, – кивнул Томаш. – Поэтому у нас отдельный волновой генератор и солнечные батареи. Вы, идаам, видимо, не летали раньше на подобных кораблях. Проблема была бы чуть менее глобальной, будь у нас хотя бы заряжены батареи. Обычно там есть какой-то заряд, и всё хорошо. А в этот раз на космодроме нас не заряжали.

– Но это возмутительно! – задёргался Джамиль. – Я считаю, нужно обязательно составить жалобу, я займусь этим прямо сейчас!

– Да-да. – Томаш махнул рукой. – Займитесь.

– Ты серьёзно хочешь сделать полный перезапуск? – спросила Лада.

– Мы здесь как раз и собрались, чтобы обсудить варианты.

– Хорошо! – Насир щёлкнул пальцами. – Перезапустится этот твой генератор, как именно ты его тестировать будешь? Диагностика опять зелёный свет даст, генератор на полную не заведётся, и нас размажет, как…

– С диагностикой всё в порядке! Проблема именно в генераторе. Он в шину пишет, что выдаёт полную мощность, а работает вполсилы. Я думаю, это проблема с мозгами.

Томаш отхлебнул воды из стакана, в горле першило.

– Хараза какая-то! – Насир влез за узенький столик в кают-компании и завертел головой в поисках бутылки. – Не нравится мне всё это. И как я дал себя уговорить?

– Заняться тебе было нечем, – улыбнулся Томаш. – Как и всем нам.

– Зато теперь занятий хоть отбавляй!

– Генератор, скорее всего, исправен. Произошёл сбой в мозгах, я практически уверен. На всякий случай составим специальный энергетический профиль – в приоритете будут щиты, затем гравы…

– Так они и потребляют больше всего! – сказала Лада.

– Во-первых, мы прямо сейчас заряжаем батареи. Не забывайте, что, когда мы взлетали, у нас в батареях не было ни…

Томаш крякнул, когда Насир, отыскав наконец бутылку с остатками тинктуры, опорожнил её прямо из горла.

– Хмар кус! – Бакариец прижал к груди ладонь, будто хотел остановить кровотечение из раны. – И на много этих батарей хватит?

– Хватит. Я провёл расчёты. Это, кстати, во-вторых. Генератора на половине мощности и заряженных батарей хватит на то, чтобы обеспечить работу щита и компенсации перегрузок. Даже с запасом.

– Даже с запасом! – издевательски присвистнул Насир.

– Что за щит? – заинтересовался Джамиль. – Зачем нам сейчас щит?

Томаш закатил глаза.

– Я же вам говорил, идаам, у нас импульсный двигатель. Мы выстреливаем гильзу с зарядом, она взрывается, нас отбрасывает волной. Думаю, мне не нужно объяснять, что будет, если щит не поднят?

Глаза у Джамиля чуть не вылезли из орбит.

– Но это же значит, что нас…

– А чем перезагрузка-то поможет? – спросила Лада. – Я вообще никакой связи тут не вижу! Ты из пальца, что ли, решение высасываешь?

– Почему из пальца, у меня здесь уже такое было, и это помогло. Поможет ли сейчас – не знаю. Но на один импульс нам энергии хватит, а потом…

– Да, – холодно улыбнулась Лада, – и что потом?

– Потом разворачиваемся, – Томаш покрутил в воздухе пальцем, – и делаем ещё один залп, чтобы погасить скорость.

– Погодите, – вмешался Джамиль, – а полная перезагрузка – это…

– Мы вырубим всё, – ответила Лада. – Гравы, рециркуляцию, генераторы воздуха, даже свет.

Томаш покосился на потолочную лампу, как если бы ждал, что она снова подмигнёт ему в ответ.

– А давайте попробуем! – Насир хлопнул по столу ладонью. – Чего языком-то молоть!

– Выпил и теперь полный порядок? – ухмыльнулась Лада.

– Ага! Тебе тоже рекомендую. Если наш аотар говорит, что такой елдыш уже был, и проблема в мозгах – я верю! Или тебе обратно на Бакар хочется?

– Мне – нет. А у тебя в чём проблема? Ты же нам такую сцену закатил перед вылетом!

– Айхалес, женщина! – оскалился Насир.

– Хорошо, – сдалась Лада. – Раз вы оба так во всём уверены, мальчики, то давайте попробуем. Обратно на Бакар мне и правда не хочется.

– Так что? – Насир взглянул на Томаша. – Пойдём работать?

– Но постойте! – заволновался Джамиль. Бинт почти сполз ему на глаза. – Разве разумно лететь в такой ситуации? Это же чистое безумие, мы рискуем жизнью, рискуем всем! К тому же мы отстаём от графика!

– Времени у нас навалом, – сказал Томаш. – Кстати, – он повернулся к Ладе, – перебинтуй человеку голову по-человечески, а то он сейчас на ожогового больного похож.

– Вы знаете, – заявил Джамиль, – я бы всё-таки попросил зафиксировать в судовом журнале, что я…

Но его никто не слушал.

– Только заруби себе на носу, – сказала Лада, – если при импульсе хоть что-то пойдёт не так, даже если просто свет начнёт мигать, то мы сворачиваем всё и возвращаемся.

– Если что-то пойдёт не так, я лично всё прекращу, – ответил Томаш. – И мы вернёмся на твой любимый Бакар.

* * *

– Опять будет трясти? – заныл Джамиль, когда Томаш проверял крепления ремней в его ложементе.

– Правила безопасности, – сказал Томаш.

Он устроился на своём месте, Насир отключил голографическую карту, и вся рубка погрузилась в сонный полумрак.

– Что? – выдохнул Джамиль. – Уже?

– Пока ещё нет, – сказал Томаш.

– Я готов, – отозвался Насир. – По твоей команде, аотар!

– Только давай без формальностей. И не включай ты этот долбаный обратный отсчёт, у меня от него скоро нервный тик будет!

Томаш откинулся в ложементе и закрыл глаза. Бортовой компьютер прошептал что-то сдавленным голосом, как будто работал на издыхающих батареях, и на Томаша обрушилась темнота, которую он почувствовал даже через сомкнутые веки.

– Всё, – тихо сказала Лада, – наша птичка мертва.

– Представляю, как эти бахулы сейчас в порту удивились! Были – и раз, никого нет! Пустота! Небось, решат, что у нас рвануло что-то к херзац матерах!

– Ты сгущаешь краски, – сказал Томаш. – Двигатели же недавно работали, тепловой след всё равно остался.

Он открыл глаза. И невольно потёр плечи, как от озноба. В лицо била невыносимая темнота, лишь где-то у потолка одиноко мигал красный люминофор, но Томашу казалось, что и тот постепенно сходит на нет, как биение умирающего сердца.

– Долго! – пожаловался Джамиль.

– Это небыстрая процедура, – сказал Томаш, хотя и сам уже не мог терпеть этот могильный мрак.

– Воздух, – продолжал ныть Джамиль, – воздух же не поступает больше, рециркуляция не работает, системы жизнеобеспечения…

– Прекрати! – одёрнула его Лада. – Мы часов через десять только задыхаться начнём!

– Всегда было интересно, отчего люди умирают на таких кораблях, – послышался голос Насира. – В смысле, какая хараза до них раньше добирается.

– Хо-холод? – предположил Джамиль.

Можно было подумать, что воображаемый холод уже выламывает ему кости.

– Нет, отчего же холод? – сказал Томаш. – Откуда ему здесь взяться?

– Да уж, какой к херзац холод! Скорее, зажаримся! Реактивный же работал недавно, а охлаждение вырубилось!

– Вряд ли зажаримся, – сказала Лада. – Просто станет немного теплее. Движок долго охлаждался, температура уже упала. Я бы поставила на углекислый газ.

– Давайте тогда, что ли, дышать по очереди! – рассмеялся Насир.

– Перестаньте, пожалуйста! – застонал Джамиль. – Вы не можете о чём-нибудь другом поговорить?

Люминофор под потолком мигал всё тише и тише.

– Если в космодроме нас всё-таки потеряли, – сказал Насир, – то всё может гораздо быстрее произойти. Влетит в нас кто-нибудь – и всем полный херзац!

– Мы всё же на поясе стоим, – сказал Томаш. – Самая безопасная орбита над Бакаром. И никто нас не потерял. Потеря сигнала от корабля на несколько минут – дело штатное.

– Я люблю, когда ты с такой уверенностью говоришь, даже если это херзац полный! Вот что для настоящего аотара главное – производить, елдыш его, впечатление! Без этого команда сто раз штанишки обмочит, пока до места доберёмя!

– Насик, – фыркнула Лада, – хватит!

– Я тебе не Насик, иноземная женщина!

– Прекратите вы оба! – крикнул Томаш. – Всё у нас в порядке. Сейчас…

Он не договорил. А что сейчас? Когда уже можно начинать волноваться? Он и сам точно не помнил, сколько должна длиться полная перезагрузка.

– Очень долго! – заныл Джамиль. – Почему так долго?

– Сейчас, – проговорил Томаш, – сейчас…

В глаза ударил свет, он вздрогнул и прикрылся ладонью. Послышался мягкий шелест системы рециркуляции, который Томаш обычно не замечал. Главный терминал ожил, замигал огнями, и над их головами расцвела огромная голографическая карта – причудливое переплетение эллиптических орбит, по которым двигались яркие искорки кораблей. Коммуникатор просиял, взорвавшись звоном.

– Во, дело пошло! – радостно выкрикнул Насир, потирая ладони. – Космодром, а по параллельной – Айша! Быстро она! Айшу перевожу на тебя!

– Давай, – сказал Томаш.

* * *

Лицо Айши на головизоре – бледное, лишённое мимики – было похоже на погребальную маску.

– Вы пропали со всех радаров, – сказала она неживым голосом вместо приветствия. – И до сих пор находитесь на орбите. Надеюсь, вы не планируете какую-нибудь глупость? Мин альвада, это было бы весьма неосмотрительно с вашей стороны.

– Да что мы можем планировать?

Томаш сидел на кровати в своей каюте, привалившись плечом к фальш-иллюминатору, на который выводилась размеченная мерцающими искорками темнота с наружных камер. Карманный головизор нагрелся от тепла его рук.

– У нас была небольшая проблема. Видимо, слишком долго корабль стоял на привязи, да и батареи на космодроме нам не зарядили. Пришлось перезагрузить систему. Но мы уже готовимся к старту.

Айша несколько секунд молчала, и Томаш даже подумал, что изображение в головизоре подвисло.

– Я начинаю жалеть, что связалась с вами, Томаш, – произнесла она наконец. – Мне рекомендовали вас как хорошего специалиста. Но хорошие специалисты следят за своими кораблями.

– Всякое может случиться. Но могу вас уверить, что сейчас никаких проблем нет.

– Что именно произошло?

– Был, – Томаш замялся, – небольшой сбой при работе генератора. Он не выдавал расчётной мощности. Вернее, блок управления…

– Понятно, – перебила его Айша. – Надеюсь, это наш последний разговор подобного рода.

Она отключилась. Томаш взволнованно сжимал в руке погасший головизор. Его даже не удивляло то, что Айша так быстро узнала об их проблемах – для того, чтобы организовать вылет в такое смутное время нужны настолько хорошие связи, что о ситуации на орбите ей наверняка докладывают прямиком из космодрома.

Томаш вышел из каюты и столкнулся с Насиром.

– Отпустила уже? – осклабился Насир. – Сильно бесилась?

– Не так, чтобы очень. Хотя… – Томаш потёр затылок. – Если нам придётся возвращаться, я бы больше не хотел с ней беседы вести. Так что лучше поскорее убираться отсюда ко всем чертям.

– Если ты ошибся в расчётах, то мы точно уберёмся ко всем чертям.

– Не начинай.

– Про корабль спросил?

– Про корабль? – Перезагрузка генератора напрочь выбила странную историю с исчезнувшим кораблём из головы. – Нет, чёрт, забыл!

– Ну и ладно! – махнул рукой Насир. – Елдыш с ним! Всё равно она ничего толкового бы не сказала.

– Думаешь, это её рук дело?

– А чьих ещё?

По коридору засеменил Джамиль, испуганно упёрся в них взглядом и, что-то пробормотав себе под нос, юркнул в свой отсек.

– Вот габа! – скривился Насир. – Докладывать своей шармуте идёт, не иначе!

– Так она и не скрывала, что это его основная роль, – усмехнулся Томаш.

– Херзац с ним! Пошли! – Насир потянул Томаша за рукав. – Убираться ко всем чертям, как ты говоришь.

* * *

Последним в ложементе устроился Джамиль. Вычурная повязка у него на голове сменилась пластырем, который напоминал пятно белой краски. Вёл себя Джамиль на удивление тихо, и Томаш усмехнулся, подумав, что Лада не только прилепила ему на шишку пластырь, но и провела воспитательную беседу.

На голографическом терминале вращалась вокруг оси орбитальная карта, похожая на сверкающую сферу.

– Вышли на дистанцию, – сказала Лада. – Диагностика завершена, ложементы активированы.

– Всё штатно, – подтвердил Томаш. – Продолжаем.

– Ждём разрешения от орбитальной службы.

– Хорошо.

Лада служила раньше на большом литийском грузовозе, и, когда злилась, начинала чётко следовать полётному протоколу.

– Жрать так хочется! – пожаловался Насир. – Так что маршрут – от Бакара и до обеда, а там хоть полный елдыш!

Джамиль, вжавшись в ложемент, испуганно завращал глазами.

– Разрешение получено, – сообщила Лада. – Ждём разрешения от капитана.

– Слушай, может, обойдёмся без формальностей? – попросил Томаш. – Чего ты за шоу тут устроила? Я себя как идиот чувствую.

– Ждём разрешения от капитана, – повторила Лада.

– Приступайте, – сказал Томаш.

Лада ткнула пальцем в кнопку на терминале.

– Ведём отсчёт до первого выброса.

Под потолком загорелись огромные зелёные цифры – «10», «9», «8», «7»…

– Идаам, – Томаш повернулся к Джамилю, – я ведь правильно понял, что на импульсных кораблях вы раньше не летали?

– На им… – только и успел проговорить Джамиль.

Томаша вдавило в ложемент так, что затрещали кости. Даже на крупных современных тарках компенсаторы с самыми мощными гравитационными катушками не могли полностью погасить перегрузки от импульсника. Глаза на секунду затянуло кровавым маревом, сквозь которое, точно рентген, просвечивала обжигающе яркая голограмма на центральном экране – призрачный «Припадок» выплюнул из дюзы топливную гильзу и распустил веером защитный экран, в который вонзилась ударная волна от разорвавшегося заряда.

– Что? – завопил Джамиль. – Что это? Компенсаторы опять…

Его заглушил скрежет металла. Рубка затряслась так, что Томаш повис на ремнях. В ту же секунду аварийные преднатяжители впечатали его в ложемент, выбив из лёгких весь воздух. Под потолком расцвели пугающие узоры из красных огней – сообщения об ошибках, которые невозможно было разобрать. Всё вокруг дрожало, как при эпилепсии.

– Что-о-о… – орал Джамиль, – это-о-о…

Внезапно всё прекратилось. Красные огни погасли, тряска улеглась. Томаш прикрыл глаза и помассировал виски. Месячный перерыв давал себя знать, теперь нужно будет снова привыкать к импульсам. К тому же зря он нарушил традиции и не выпил немного тинктуры перед стартом – с тинктуркой всё идёт веселее.

– Вот елдыш! – заорал Насир. – Хорошо идём! Скорость выше расчётной!

– Всё в штатном режиме, – с привычным холодом сказала Лада. – Активирована система охлаждения. Мощности на всё хватило.

– Пару ламп всё-таки мигнуло, – улыбнулся Томаш. – Так что не знаю.

– Это не смешно, капитан.

– Погодите, сейчас проверю. – На экране Томаша высветилась пронизанная электрическими жилками голограмма «Припадка». – Отлично! Генератор выдаёт сто процентов мощности. Продолжаем.

– Так точно, аотар! Следующий импульс через сто секунд.

Под потолком вновь замелькали цифры.

– Но погодите… – пробормотал Джамиль. Лицо у него лоснилось от пота, а пластырь на затылке сморщился, как обожжённая кожа. – Что мы продолжаем? Зачем? Что это вообще такое было?

Насир рассмеялся.

– А вы, многоуважаемый идаам, не в курсе, как наше судно на самом деле называется? – спросил Томаш.

– Много… – начал заикаться Джамиль, – много-летний ле-летун, нет, стра-стра…

– «Припадок», херзац его так! – крикнул Насир. – Вот у него припадок и случился!

– «Припадок»? – Губы у Джамиля побелели. – Вы что… вы сумасшедшие так называть свой корабль?

Саботажник

Джамиль вспотел, как после пробежки, и, казалось, странным образом уменьшился в размерах – Томаш даже не сразу заметил его, когда зашёл в кают-компанию.

– Как вы, идаам? – спросил Томаш. – У вас всё в порядке?

– Альхам дулила, это наконец-то закончилось! Я не представляю, как вы это выносите, это же просто невозможно выносить! На бакарийских кораблях вообще никаких перегрузок не ощущается!

– Привыкли уже. Зато скорость наша птичка набирает быстро и идёт так, что иные бакарийские крейсеры позавидуют.

– Позавидуют! Тут живые мёртвым позавидуют!

Джамиль провёл ладонью по лысине, намокший пластырь окончательно слез, налипнув ему на пальцы, и он уставился на него, как на кусок отмершей кожи.

– Вы отдыхайте, – сказал Томаш. – Нам сейчас предстоит самая скучная и спокойная часть полёта. Я бы вам предложил хорошенько выспаться. Хотите дам успокоительных?

– Нет, нет! – Джамиль испуганно задёргал головой. – Я против таких вещей, и у меня к тому же много дел, очень много дел.

– Как скажете. – Томаш достал бутылку тинктуры и плеснул немного в стакан.

– Скажите, – медленно проговорил Джамиль, – а при торможении такого, как сейчас, не будет, не будет всех этих взрывов и тряски?

– А как ещё нам тормозить-то? Мы развернёмся и начнём выстреливать гильзы, чтобы гасить скорость. Других вариантов нет, топлива в реактивном движке лишь на посадку.

– Илахи! – Джамиль схватился за голову. – За что мне всё это?

В отсек зашёл Насир – с уставшим, осунувшимся лицом, но задорным блеском в глазах.

– Чего у вас тут за междусобойчик?

– Объясняю идааму, как мы тормозить будем. – Томаш пригубил тинктуру, чистый неразбавленный напиток приятно обжёг горло. – А то он под впечатлением.

– Да все мы тут под впечатлением! – Насир уселся с краю стола и закинул ногу на ногу, едва не доставая носком до противоположной стены. – Чего стоишь? – подмигнул он Томашу. – Наливай давай!

– Я, пожалуй, пойду, я, пожалуй, действительно немного прилягу, а то я уже немного, – Джамиль осторожно потрогал пунцовую шишку на затылке, – притомился.

– Конечно, идите, идаам, – сказал Томаш.

Джамиль проворно вылез из-за стола и шмыгнул в коридор.

– Какой странный маленький карниш! – Насир поморщил нос, как будто рубка чем-то провоняла. – Он мне даже начинает нравиться! Всё-то у него не карам икраам.

– А ты себе напоминай, что он тут не просто так с нами летает. Сразу нравиться перестанет.

Томаш протянул Насиру наполненный стакан, и тот осушил его залпом.

– Хмар кус! – Насир закашлялся, прикрыв ладонью рот. – Предупреждать надо! Чистоганом же не пью я, елдыш тебя!

– А ты аккуратненько так, маленькими глоточками!

– Иди ты к херзац матерах! Учить ещё он меня будет!

Насир отодвинул от себя пустой стакан.

– Мы его снова видели, – сказал он.

– Кого?

– Призрака этого. Вернее, его след. Мин альвада, свежий совсем. Вплотную идём.

– Догнали значит?

– Лада считает, что уже и обогнали. Видно, ускорялся он долго, но скорость не так набрал, как корыто наше. Неторопливый кораблик такой.

– Ага, – сказал Томаш, – или специально не торопится.

– Елдыш его! Что это вообще может быть? Следит за нами шармута твоя? Одного карниша у нас на борту ей мало?

– А может, это команда номер два, – Томаш отпил из стакана. Острая и пряная тинктура приятно пощипывала язык. – План «бэ», так сказать. Или мы – это план «бэ».

* * *

Когда Томаш зашёл в рубку, Лада как раз сдирала с виска кадол —устройство для подключения к вирту. Она поморщилась, несколько раз моргнула, как спросонья, и бросила кадол на приборную панель. Кадол выглядел как чёрный пузырь на липкой присоске и всегда напоминал Томашу инопланетного паразита, высасывающего мозги.

– Что-нибудь интересное? – спросил Томаш.

– Да не особо.

Вирт Лада ненавидела почти так же сильно, как и Бакар, однако это был самый эффективный способ анализировать данные с сенсоров у идущего на крейсерской скорости корабля.

– Если не считать невидимки, то вокруг спокойно. Появилось несколько объектов на разном удалении без теплового следа, комп на них пожаловался, пришлось проверять. Но это, похоже…

– Обломки? – догадался Томаш.

– Да. Ближайший на расстоянии почти в шесть миллионов миль, а наш коридор чистый, не обманула тебя твоя Айша.

– Ни одного корабля не видно?

– Нет. Может, конечно, они теперь все невидимками стали, но что-то я сомневаюсь. Патрулей тоже нет. Ничего живого.

Лада посмотрела бледным уставшим взглядом на голограмму «Припадка», которая покачивалась из стороны в сторону, как при космическом шторме

– Такое ощущение, что мы по кладбищу идём, – сказала она.

– Я, признаться, надеялся… – проговорил Томаш.

– На что? На то, что до Орея никому дела нет, о войне никто не помышляет, а по всему сектору кораблики радостно летают и огоньками перемигиваются?

– По крайней мере, нас пока никто не собирается пристрелить.

– Пока – да.

– Ну извини, другого варианта выбраться с Бакара не было.

– По словам Айши.

– Я ей верю, военное же время. Зачем выпускать гражданские корабли? – Томаш включил терминал и вывел на экран техническую схему корабля, чтобы хоть чем-то занять руки. – К тому же я никого не принуждал лететь. Ты, помнится, не слишком долго думала.

– А чего думать, когда выбора нет? – Лада нахмурилась, и её пронзительные серые глаза на секунду стали пустыми, лишившись жизни. – Я на Бакаре оставаться не собиралась. Да и не вышло бы у меня ничего – рано или поздно какой-нибудь высокоуважаемый идаам мне бы нож в спину воткнул. Они только так и умеют.

Томаш вздохнул. Ненависть Лады к Бакару казалась ему чем-то совершенно противоестественным – ведь в ней самой текла бакарийская кровь.

– Ты так говоришь, как будто я в этом виноват! Считай, благодаря мне мы оттуда выбрались. Других вариантов не было.

– Ты серьёзно? – Лада так сильно сжала подлокотники ложемента, что пальцы у неё побелели. – Тебе напомнить, как мы вообще в эту задницу попали?

– Каждый может ошибиться.

– Не каждому это позволено!

Перед самым началом военных действий они стояли на Литии, успешно разобравшись с последним заказом. Слухи о том, что холодное противостояние между двумя планетами может перерасти в открытую войну, ходили уже давно, но Томаш не придавал им особого значения. К тому же именно благодаря напряжённым отношениям Литии и Бакара их скромная контрабанда приносила такой хороший доход. Аппетиты у любителей мазина и коллекционной тинктуры на пороге войны только выросли. Да, Бакар тогда выдал какой-то путаный меморандум – очередные требования и угрозы, – но далеко не в первый раз. Не было никаких причин считать, что именно эта дипломатическая писанина послужит поводом для войны. Так, по крайней мере, убеждал себя Томаш. К тому же старый перекупщик с Бакара вышел на связь и предложил очень выгодный контракт на большую партию тинктуры – настолько выгодный, что после него годик-другой можно было бы отдохнуть от бизнеса.

– Насир на Литии долго оставаться не мог, – сказал Томаш. – Не держать же его всё время запертым в корабле с включёнными гравами.

– Мы могли пойти к Черне. Там всегда кто-то нужен. Операторы строительных дронов, пилоты – да кто угодно. Переждали бы всё это, оставаясь свободными людьми.

– Свободу у нас никто не отбирал.

– Это тебе так кажется.

– Чего теперь спорить? Я же не против был на Черну идти. Колонии так колонии. Но мы на последней ходке столько могли поднять, что…

– И как? Подняли?

– Я ошибся! Смирись с этим! Или сломай мне что-нибудь. Кстати, я уверен, что, если бы мы сейчас торчали на Черне, ты бы вообще с катушек слетела. Мы бы там все поехали. Это же долбаная тюрьма!

Лада встала из ложемента.

– Примешь вахту? Устала я… от всего. Пойду, прилягу.

– Давай.

Лада вышла коридор. Томаш оглядел сумрачную рубку, к которой за последние годы привык так сильно, что даже во сне часто видел себя в ложементе, изучающим показания приборов летящего навстречу пустоте корабля.

Генератор выдаёт сто процентов мощности, скорость на один и два процента выше расчётной, на радарах – чёрная тишина.

Томаш схватил с панели кадол, покрутил в руке и прицепил себе на висок. В глазах тут же померкло, как при обмороке, гул от системы рециркуляции сменился напряжённой тишиной – и уже в следующее мгновение Томаш поплыл в зияющей пустоте навстречу далёким звёздам.