Вселенная. Маффей

– Что происходит? – сквозь пелену ещё не сфокусировавшегося зрения проговорил Максим.

– Мы слышали взрыв, да такой, что аж стекла в гостиничном комплексе задребезжали, а следом за ним раздался вой пожарной сирены. Одевайся скорее, нужно узнать, в чём дело! – с этими словами Гена уже застёгивал верхние пуговицы рубашки. А Максим как был в одежде, так в ней и уснул, и сейчас силился понять, куда следует бежать.

Они вышли из номера и спустились в вестибюль первого этажа, встречая по пути заспанные и испуганные физиономии, выглядывающие из приоткрытых дверей.

На ресепшене, как и в самом вестибюле, никого не оказалось, зато, выйдя на улицу, они увидели полыхающий самолёт, за ним на добрые полкилометра тянулся огненный шлейф. Несмотря на пасмурную ночь, было видно, что воздушное судно не успело остановиться на взлётно-посадочной полосе и выкатилось за её пределы, легко смяв двойные ограждения аэропорта.

Вокруг искорёженного остова ещё недавно бывшего величественного и грациозного творения инженерной мысли, легко перемещающееся в воздушном пространстве, теперь уже целиком охваченного огнём, кружились пожарные аэромобили. Машины скорой помощи неслись по взлётной полосе, освещаемые с двух сторон осевой и маркировочными огнями, которые продолжали освещать полосу, несмотря на то, что сами объяты пламенем.

Постепенно у входа в гостиницу собиралось всё больше и больше зевак. Некоторые беспристрастно снимали происходящее на телефон-браслет, при этом умудряясь комментировать случившиеся на свой лад, возомнив себя великими авиационными знатоками. Толпа стояла, несмотря на бушующую погоду и мелкий противный дождь, который совсем не был прохладным и бодрящим, а даже совсем наоборот. Противные капли были словно маслянистыми и неприятно стекали за шиворот.

Большинство с ужасом взирало на происходящую картину. То тут, то там слышался робкий вопрос: «Мог ли кто-то выжить?». Но вопрос так и остался без ответа.

Максим словно заворожённый смотрел на неутихающее пламя и на то, как пожарные пока что тщетно боролись с огненной стихией. Беспорядочные мысли роились в его голове: «Кто мог там лететь? Как такое могло произойти? Был ли у людей шанс выжить?..». Или для пассажиров и экипажа всё закончилось столь стремительно, что они не успели осознать безысходность ситуации?

Внезапно он почувствовал, что его взяли за плечо.

– Нам надо поговорить!

Он не сразу понял, что его схватил Гена, который сразу же увлёк его в сторону от толпы.

– Если ты хотел выбраться отсюда, то сейчас – самое подходящее время!

Некоторое время Макс непонимающе хлопал глазами, соображая, о чём говорит Геннадий.

– Как же это возможно сделать? Сейчас хоть и полная неразбериха, но служба безопасности наверняка не дремлет.

– Я находился тут, когда всё случилось. Спустился покурить и увидел картину: вот этот самый самолёт заходил на посадку, плюхнулся на середину полосы, правую стойку подломило, он завалился на крыло, из которого фонтаном, как из перебитой артерии, начало вытекать топливо. И загорелся он далеко не сразу, а уже после того, как были сброшены и активированы надувные трапы. Не ошибусь, если скажу, что выжили все. Но людей, которые с этих трапов спускались как с горки, в аквапарке оказалось немало. Также заметил всего четыре штатные машины медпомощи. Силы и средства города пока явно не привлекались, поскольку всех остальных забрали службы безопасности. Значит, собственных сил в аэропорту хватает.

– Ты хочешь просто пробежать в образовавшуюся брешь?

– Вполне возможно, чтобы это и получилось, до неё не более пятнадцати минут лёгкой пробежки. Но раз за стеной виднеется шоссе, у меня созрела идея получше. Ты с нами? – с этими словами он кивнул на Игоря, который стоял рядом и слышал весь разговор.

– Конечно! – ещё толком не понимая, на что подписывается, ответил Макс.

После чего произошло совсем неожиданное для молодого геолога. Гена схватился обеими руками за грудь, на его лице появилась гримаса нестерпимой боли, и он закричал:

– Не могу дышать! Сердце! – После чего упал навзничь.

– Вызывайте скорую! – заревел Игорь.

Из толпы подбежали люди, послышались крики: «Врача!», «Помогите ему!» и «Человек умирает!».

У Макса мельком пробежали скептические мысли: «Ну да, дождётесь вы скорой помощи, сейчас им явно не до нас».

Сотрудницы ресепшена отреагировали немедленно, побежав в гостиничный комплекс, откуда и вызвали скорую. И буквально через пару минут уже слышался рёв сирены, которая на всех парах неслась через ночную непогоду.

– Где больной? Расступитесь! – выдал врач, едва ли не на ходу спрыгивая из ещё не успевшей остановиться машины.

После беглого осмотра Геннадия медработник произнёс:

– Помогите занести его в машину!

Оно и понятно: темень, ничего особо не видно, ещё и перебои с электричеством начались после авиакатастрофы – видимо, какой-то из силовых кабелей уже повреждён.

Максим с Игорем взяли Гену под руки с двух сторон. При этом, надо отдать должное, Гена очень умело играл роль тяжелобольного, у которого по воле судьбы, а может, и из-за плохого питания и излишнего веса случился сердечный приступ.

И как только Гену уложили на медицинскую тележку-каталку, Игорь заявил врачу: «Мы – родственники, и без нас Геннадий никуда не поедет», на что местный доктор лишь махнул рукой и попросил Максима пересесть к водителю.

Шофёр скорой оказался щуплым несговорчивым хмурым дядькой, которому перемахнуло за пятый десяток. Медицинский пункт аэропорта оказался с противоположной стороны от гостиничного комплекса как раз со стороны пролома. Между тем людей возле него находилось предостаточно. «В большинстве своём это пассажиры», – подумал Макс. Разглядывая их, молодой геолог не заметил серьёзных травм или кровоподтеков. Да, у кого-то были свежие ссадины на локтях, вероятно, после неудачного приземления с аварийного трапа. И то скорее всего из-за собственной неуклюжести. У других помята и местами порвана одежда, на лицах недвусмысленно читался шок от всего пережитого. И, хотя все эти люди и были для него чужими и незнакомыми, мысленно он выдохнул: выжили все, судьба благоволила им в этот раз…

Боковым зрением он увидел, как Игорь что-то сказал водителю, затем они оба подошли к задним дверям скорой помощи, а потом шофёр как подкошенный завалился вперёд. А Игорь совсем по-молодецки запрыгнул внутрь кабины и так же быстро закрыл за собой двери.

– А это зачем понадобилось делать? – спросил Максим, не ожидавший такого поворота.

– По-другому они бы машину не отдали. А так мы выйдем за пределы аэропорта и аккуратно припаркуем их аэромобиль у одного из домов. Не волнуйся: я не очень сильно их приложил. Очухаются часа через два, а то и раньше, – ответил Геннадий.

– Если они сообщат в полицию, нас же легко вычислят! – не унимался Макс.

Игорь заговорщически подмигнул:

– Эх, жалко, конечно, отдавать, но на этот случай придётся им две бутылки отличного коньяка разлить в машине и часть – на одежду. Коль вздумают вызвать полицию, то с таким амбре их скорее самих закроют. Так что как только придут в себя, тихо-мирно вернутся обратно и не станут поднимать шумиху!

– Может, всё-таки одну бутылку разольём, а, Ген? – с надеждой в голосе спросил Игорь.

– Две! Оно надёжнее будет! – решительным тоном произнёс Гена.

Безо всяких проблем машина скорой помощи выехала через громадную брешь в двух заборах, оставленную неудачно приземлившимся «Боингом».

Всю дорогу Игорь с грустью в глазах выливал коньяк то на пол, то на мирно находящихся в отключке медработников. Правда, из второй бутылки часть содержимого всё же отпил, но от этого его настроение только ухудшилось.

– Какая жаль!.. – обречённо проговорил Игорь.

– Ведь вёз две бутылочки из самой Новой Аквитании. Можно сказать, что это колыбель данного напитка. Зять вот всегда мечтал настоящий коньяк попробовать, решил ему подсобить в этом вопросе, хотел как лучше, а получилось…

– Не расстраивайся: как только всё наладится и откроют границы, вы с зятем ещё не раз слетаете во Францию, – подбодрил его Гена. Никто из находящихся в аэромобиле, уже успевшего выехать на Молодёжный проспект, даже не догадывался, что это «ещё» уже никогда не настанет как для них, так и для всего остального мира…

Глава 3. Яна. 23:17, 24.10.2073 г.

Как там у великого классика говорится? Кажется, так: «С корабля на бал». К сожалению, я не могла вспомнить, кому именно принадлежит это крылатое выражение. Оно как-то само собой пришло на ум, стоило мне попрощаться с Мишей, выйдя из его далеко не бюджетной машины после ужина в ресторане, в котором он заплатил за нас бешеные деньги. Примерно столько же составляли три месячных пособия по безработице.

Но всё хорошее имеет тенденцию рано или поздно заканчиваться, и приходится возвращаться к истокам, то есть домой. Кто-то называет эти кварталы «гетто», кто-то – «трущобами», при этом жутко корча брезгливую гримасу. Я чётко знала одно: тот, кто вырос в этих местах, подобных слов никогда не скажет, а людей, с высоко поднятой головой воображающих из себя жителей элитных кварталов, здесь запросто могут ограбить или покалечить – это как повезёт.

Но не успела я додумать эту мысль, меня как ледяной водой из ведра окатили. Сейчас всё вышеперечисленное относится ко мне, потому что в шикарном вечернем платье, на высоких каблуках, с длинными позолоченными серьгами и цепочкой, проходящей над линией декольте, с притягательным, но не вульгарным мэйкапом и окружённая цветущим букетом дорогих духов, в бедных районах, – да ещё в тёмное время суток, – положительных эмоций у местных я точно не вызову. Специально попросила Мишу высадить меня за два квартала от дома, зная, что он очень спешит, и, чтобы не тратить его время, сослалась на то, что мне ещё надо зайти в круглосуточный магазин, которых тут отродясь не было.

К моему удивлению, улица была пустынна, а пройти два квартала – это не так уж и много: метров пятьсот, не больше. Первой мыслью было снять туфли и пробежаться в стайерском стиле до дома. Но, поразмыслив, я пришла к выводу, что тротуар – далеко не беговая дорожка. А босые ноги тут можно неслабо изрезать об битые бутылочные стекла и бог весть что ещё валяющееся в тёмных переулках. Поэтому взяв себя в руки и предельно сконцентрировавшись на всяких подозрительно-посторонних звуков, я и направилась к дому.

Уличные фонари местами не работали, создавая в переулке тёмные непроглядные зоны. Впрочем, дома не выглядели безжизненно: в окнах многоэтажек горел свет, слышалась музыка. Проходя мимо одного из окон, я услышала доносившийся оттуда скандал, видимо, разгоревшийся у супругов или сожителей. Женщина кричала: «Я тебе говорила, я тебя предупреждала, а ты опять за старое», ей втóрил басистый голос подвыпившего мужика: «Да пошла ты, Люська…» и всё в таком духе с матом и от души. Видимо, накипело у обоих.

Пройдя уже полпути и размышляя о такой несчастной семейной жизни, где муж каждый день пьёт, а жена орет на него. Мысли в голове потекли в другое русло: «Как супружество сложится у меня? Всё ли будет, как мечтается? Что-то мне подсказывает, что нет».

Но стоило мне на минуту отвлечься, ослабить бдительность и внимание, как тут же судьба-злодейка дала о себе знать раздавшимися за спиной неровными шагами и голосом настолько нахальным и хамоватым, что я и оборачиваться не стала. Такой тон явно не сулит ничего хорошего. Лишь мельком глянув через плечо, заметила трёх короткостриженых парней. Видимо, тот, что кричал, значился в этой шайке за главного – здоровый детина в чёрной кожаной куртке, с какой-то палкой в руках или битой; в полумраке не разглядеть.

– Эй, красавица! Дай прикурить.

Я и дала, со всей прытью, намереваясь быстро добежать до подъезда, до которого оставалось рукой подать. А в спину этот же грубый голос раздался вновь, но более раздражённо:

– Стой, дура! Догоню – хуже будет!

Они не сразу бросились в погоню, предоставив мне существенную фору. В голове билась одна-единственная мысль: только бы не споткнуться, не упасть. Вот уже и мой двор виднеется, в котором, как нарочно, перегорел фонарь. А возле подъезда придомовое освещение, как нарочно, тоже не работало. И только оп памяти я знала, что тут должна находится железная дверь, открывавшаяся универсальной картой ДвоЧ. Её я уже нащупала в сумочке и на ощупь искала, куда прислонить. Из-за недостатка освещения, – почему-то окна нижних этажей были черны, а с верхних этажей света поступало недостаточно, – вся подъездная территория скорее напоминала зев бездны, в котором почти ничего не видно, и это выглядело довольно странно. Обычно дверной считыватель карт горел ровным синим светом – как раз для таких случаев. Сейчас же тут чёрт ногу сломит в кромешной тьме.

Набравшись храбрости (а деваться было некуда) я шагнула в эту обволакивающую тьму, решив на ощупь попытаться найти считыватель и открыть дверь.

Тут же я почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Бывает такое поганое ощущение, как будто от постороннего взгляда начинает свербеть затылок. Я машинально повернула голову. Только зачем? Что хотела разглядеть?.. Вряд ли я смогу когда-либо дать нормальный ответ на этот вопрос, да только увидела я, как темнота возле меня шевелится, как живая. Но наверху всего этого шевеления на меня не моргая смотрели глаза! Да, именно глаза: словно чёрные дыры, немигающими зрачками уставились на меня, пылая крохотными светящимися точками внутри.

Непередаваемый ужас парализовал меня. Я попыталась заорать, но крик потонул в горле, лишь немой хрип вырвался изо рта, и он был очень похож на предсмертный. То, что стояло рядом со мной, было намного страшнее той троицы, что гналась за мной. Я чувствовала это каждой клеточкой тела, мысленно пытаясь сопротивляться, но мозг и тело как будто стали ватными и перестали мне принадлежать.

Где-то очень далеко, будто через толщу воды, услышала голоса: «Кажется, она сюда забежала», «Чёрт, тут же ничего не видно!..», «Включи фонарь на браслете». А вот дальше произошло самое удивительное: моё сознание, которое столь стремительно угасало, словно впадая в кому, стало ко мне возвращаться. Я видела, как парни приближаются всё ближе и ближе, их наручные браслеты почему-то не включились в режим фонарей, зато я заметила лёгкий синевой горящий дверной считыватель.

Недолго думая мигом прислонила к нему ДВоЧ, тот вспыхнул мягким зелёным светом. «Ну давай, прошу тебя, быстрее открывайся!» – внутренне молила я, и тут дверь поддалась, мелодично заиграв. Изо всех сил потянув ручку двери на себя, я всё ждала, что меня схватят за плечо или руку, но ничего такого не произошло. Вместо этого в лицо ударил яркий сноп света от лестничной клетки. Я пулей влетела внутрь, потянув за собой дверь, которая с лёгким щелчком закрылась за мной.

Мне почему-то казалось: сейчас с внешней стороны двери должны забарабанить кулаками, и оттуда начнут раздаваться грозные крики. Не став дожидаться ни того ни другого, я медленно, на цыпочках поднялась на лифтовую площадку и, подумав посмотрела вверх: все ли лестничные пролёты освещены. Оказалось – все.

На лифте решила не ехать, а крадучись, как кошка, на цыпочках поднялась на свой этаж. Откуда посмотрела вниз и прислушалась. Всё по-прежнему было тихо, за мной никто не гнался, по двери внизу не колотили и не орали. Может, мне всё это только почудилось? Не знаю. Мне хватило сил только на то, чтобы открыть дверь в коммунальную квартиру, снять туфли и рухнуть на кровать в своей маленькой комнатёнке. Причём провалилась в сон я мгновенно, едва только коснулась головой подушки.

Меня разбудил стук в дверь. При этом колотивший явно собирался довести начатое до логического конца. А именно – во что бы то ни стало поднять меня. Разлепив веки, я удивилась, увидев высоко висящее солнце, его лучи проникали сквозь полузакрытые жалюзи моего единственного окна. Мне показалось, что я только совсем не давно легла, а, выходит, проспала всю ночь и почти полдня, а это на меня совсем не похоже. Только после того, как, поднимаясь с кровати, крикнула: «Иду, иду!», назойливый стук в дверь наконец прекратился.

За дверью оказалась моя соседка по коммунальной квартире Дарья, стоявшая в домашнем потёртом халате, с банным полотенцем на голове. Увидев меня, она удивлённо выпучила глаза и выпалила, развратно улыбаясь:

– Милочка, у кого-то была бурная ночь? Впрочем, мне нет до этого никакого дела, а вот то, что с утра обнаружены трупы трёх молодых людей, и теперь полиция ходит по квартирам и всех опрашивает – меня беспокоит. Следователь, – рукой она указала в сторону коридора, – ждёт там.

– Скажи ему – я через пять минут буду. Дай только себя в порядок привести.

Даша лишь пожала плечами и удалилась. А я побежала в ванную комнату, на ходу ускоренно соображая: «Что же такое мне вчера почудилось?.. И действительно ли почудилось?..».

Глава 4. Коронер. 08:30, 25.10.2073 г.

За последние два дня Олегу удалось поспать от силы всего лишь часа полтора, вообще он планировал два, но его разбудил звонок в полдевятого утра.

– Спишь? У нас сразу три «глухаря», почерк похож на «Нашего». Но при этом есть отличия. Тут два варианта: либо появился подражатель маньяка, либо «Наш» настолько оборзел от безнаказанности, что принялся кромсать народ пачками, – это говорил полковник Лебянский, по усталому голосу которого было понятно: он сам без сна около двух суток, если не больше.

Олег встал с небольшого диванчика, расположенного прямо у него в кабинете (ездить домой только лишь поспать было непростительной роскошью, на которую он не имел ни времени, ни сил). Трудно судить о пользе короткого сна, да ещё свернувшись в позу эмбриона, но всё равно это лучше, чем вообще ничего. Размяв затекшую шею и наскоро позавтракав, он выехал на место преступления.

В общем и целом, вся картина событий значительно отличалась от ранее увиденных. Во-первых, жертв – три, самый здоровый из которых был со свернутой шеей, и вытаращенными глазами, в них застыл неподдельный ужас. Во-вторых, третьему парню досталось больше всех. Только его труп имел следы почерка серийного убийцы. Тело было почти полностью обескровлено, как и у предыдущих жертв, но вот сердце никто не трогал, оно располагалось на своём месте. Правда, на нём нашли тонкий прокол в самом центре. Медэксперты говорят: через него и произведена перекачка около пяти литров крови. Причём интересный факт: судя по остаточным следам в ране пострадавшего, игла (или полый шип, которым прокололи грудину и сердце) – органического происхождения.

Хоть это и не входило в прямые обязанности следователя, но он сам захотел провести опрос жильцов этого дома. В корпусе только этого подъезда находилось 179 квартир, большинство из которых сдавалось в аренду. А это серьёзно усложняло задачу. Потому как постоянные хозяева квартиры более трепетно относятся к своему жилищу и происходящему рядом. А вот квартиранты по своей природе более халатны и, как правило, предпочитают ничего не видеть и не слышать, даже когда преступление происходит у них под носом.

Шестое чувство подсказывало ему: не может в таком доме что-либо остаться незамеченным. И у стен есть уши, а порой и глаза. Главное – их найти.

Жильцы охотно делились всем, что знали. А именно – ничем. Майор прошерстил уже семь этажей и не услышал ровным счётом ничего. Складывалось впечатление, что на момент убийства все вдруг разом оглохли и ослепли. «Ничего, это тоже кое-что в нашем деле, – пронеслось в голове. – Может, наш потрошитель – не только хирург-недоучка, но и работал или даже продолжает работать в органах. О, это много бы объяснило!..».

Из коммуналки на седьмом этаже к нему вышла девушка. Он определённо уже где-то её видел, вот только где?.. Молодая женщина примерно двадцати лет с пышной копной огненно-рыжих волос, спортивного телосложения и с проницательным взглядом нежно-зелёных глаз. «Семён Семёныч!..». Ну, конечно! Это же её он чуть-чуть не задавил на днях. Ещё тогда подумал: эта юная леди – из обеспеченных кварталов. Оказывается, совсем нет, живёт в этих трущобах.

Он повернулся к ней и произнёс избитую фразу, которую сегодня уже говорил сотню раз и которая теперь будет преследовать его во сне, если, конечно, ему повезёт поспать.

– Здравствуйте, меня зовут Олег Викторович. Я из полиции. – И после короткой паузы добавил: – Это ведь вы чуть не попали ко мне под колёса? Точно вы! Можете не отвечать, я вас вспомнил.

Он показал ей жетон, на котором внимательный взгляд мог прочесть фамилию и имя-отчество, номер и код подразделения полиции. Ещё в пятидесятых годах в министерстве посчитали пережитком прошлого красные корочки и заменили их жетонами, который каждый сотрудник при исполнении должен непременно носить с собой и предъявлять при первом требовании. Девушка кивнула, и майор продолжил:

– Вчера вечером с восьми до полуночи, где вы были?

– Вчера весь вечер я провела с молодым человеком в ресторане Splendeur5, а потом он довез меня до дома.

Такой ответ удивил Олега. «Странно: живёт в такой хибаре, а ездит по ресторанам, на которые мне пришлось бы полгода копить. Может, промискуитетом занимается? Хотя нет, не похоже… На взгляд вроде бы приличная. „Ночные бабочки“ совсем по-другому выглядят и взирают на мужчин по-особому». Он знал это по собственному опыту.

– Возле дома вы не заметили ничего странного, может, слышали что-то?

– Боюсь, что нет. Что произошло?

– Трёх молодых людей обнаружили сегодня в клумбах у подъезда. Все они мертвы.

– Господи, какой ужас! Кто это мог сделать? Вы найдёте убийцу?

– Не волнуйтесь, от правосудия никто не уйдёт.

Майор потянулся было дать визитку, но, вспомнив, произнёс:

– У вас ведь осталась моя визитка?

– Да есть: по-моему, она лежит в сумочке.

– Хорошо! Если что-то узнаете или вспомните, даже самую незначительную мелочь, обязательно позвоните мне.

Глава 5. Академик. 21:40, 25.10.2073 г.

Многие люди ассоциируют боязнь летать с катастрофически большим количеством жертв в случае авиационного инцидента. А страх полёта заложен у них глубоко на подкорке головного мозга. Если такому человеку предоставить все статистические данные и факты о погибших в авиакатастрофах (а они ничтожно малы по сравнению с другими видами транспорта), в 99,9% случаев – как об стенку горохом: доказать ничего не получится. При этом не важно, какие аргументы и факты вы будете им приводить. Человек останется при своём мнении. И даже в случае, если самый ныне безопасный вид транспорта преодолеет психологическую отметку и достигнет ста процентов безопасности, люди всё равно будут говорить: «Я боюсь летать» и выбирать другие виды транспорта. Потому что дело тут совсем не в безопасности, а в совершенно иных вещах.

«Если будет время – обязательно напишу на эту тему статью», – подумал Боженников, глядя в иллюминатор, за которым тяжёлые грозовые облака яркими всполохами расчерчивали ночное столичное небо. Его размышления прервал голос командира воздушного судна:

– Уважаемые пассажиры! Приносим свои извинения, но посадка в Шереметьево невозможна по погодным условиям. Мы вынуждены уйти на запасной аэродром в Нижний Новгород. Благодарим за понимание!

Первой мыслью было немедленно информировать Главный центр об уходе на запасной, но, видимо, пилот уже заранее предупредил ЦУП, Центр управления полётами. А те, в свою очередь, передали информацию дальше. Потому что профессору пришло короткое, но вполне доходчивое сообщение: «После прилёта в Нижний Новгород не принимайте никаких попыток самостоятельно добраться до нас. Как только появится первая возможность прилететь в Главный центр, вас сразу же проинформируют». «Значит, придётся ждать, опять… Уметь ожидать, не перегорая изнутри, – это целая наука», – подумал учёный. Впрочем, он неплохо владел ею.

Помимо группы профессора, состоящей из девяти человек, в самолёте находилось ещё около тридцати пассажиров, которых Юрий никогда раньше не видел. Для здоровенной махины МС-21-800, в котором летели порядка сорока человек, салон выглядел довольно мрачным и безжизненным. Освещаемый лишь непрерывным каскадом молний, исходящих от надвигающегося грозового фронта.

– Будьте любезны: закройте, пожалуйста, шторку иллюминатора.

Говоривший сидел по правую руку от Боженникова и являлся ведущим микробиологом из Японии (видимо, с русскими корнями, потому как говорил вполне сносно, хоть и с сильным акцентом). Его звали Мэзэру Симидзу6. И как только профессор опустил шторку иллюминатора, японский коллега тут же добавил:

– Простите, я боюсь летать. А вид «развёрзшихся небес, испускающих молнии» пугает меня ещё больше. Как думаете: творящееся сейчас по всему миру быстро утихнет?

– Мэзэру, что именно вы имеете в виду?

– Вы разве не слышали? Сейчас везде неспокойно! После того как внезапно целые страны перекрыли свои границы, люди оказались заперты внутри других государств и не могут вернуться домой, к семьям. В городах повсеместно стали вводить ограничения по передвижению населения, по сути, объявив для всех жителей домашний арест. Со смехотворным заявлением, что все принятые меры идут исключительно на борьбу с «вымышленным вирусом». Народ не поверил в очередную байку. И протестующие вышли на улицы, громя всё на своём пути.