Ложная игра, или Одинокие в толпе

– Меня Грэгард, – видимо, немного иначе восприняв её взгляд на свой счёт, промолвил юноша, – Грэд, Грэг… Грэдди, – он вновь улыбнулся.

                                       * * *

– А мы с парнями, конечно, иногда так шатаемся без дела…

Они медленно шли по опустевшим улицам, когда юноша одухотворённо и взбудоражено рассказывал про себя, временами с лёгкой взволнованной и нежной улыбкой оборачиваясь на девушку, всё ускоряющую шаг.

– А иногда?.. – плавно приостанавливаясь, она недоверчиво и даже боязливо покосилась на юношу. Тот, вновь улыбнувшись мыслям девушки, хмыкнул, едва заметно наклонив голову и чуть приподняв руку в привычном жесте, так и не донося её до лица.

– Ты не подумай, я… – не отпуская улыбки, хотел было объясниться юноша, подбирая слова.

– Так. Спасибо, – отрезала девушка, – дальше я сама.

– Ты уверена? – с опаской смотря в сумрак переулков, юноша перевёл на неё взгляд.

Они остановились посреди небольшого перекрёстка, соединявшего несколько улиц и улочек поменьше, уходящих вдаль скверами и переулками, погрузившимися в ночную, почти непроглядную темноту.

В паре шагов от них стоял фонарный столб, освещая всё вокруг своим тускловатым, не приторно тёплым, а каким-то зеленоватым светом, от чего казался ещё тусклее. Тем не менее рассеивающийся круг его света касался стен домов безлюдных в этот час кварталов.

– Вам, наверное, уже пора, – молчаливо выжидая, девушка ещё долго по сравнению со всеми былыми, обращёнными на юношу взглядами смотрела на него, невольно улавливая особенности мимики, лёгких морщинок.

– Кхм, – на мгновение смерив её недоумевающим взглядом, он вновь ухмыльнулся, символично прикрывая рот тыльной стороной руки, и вскоре медленно исчез в темноте переулков.

Чуть расслабившись после ухода юноши, смотря ему вслед, девушка обнаружила, что всё это время её губы были напряжены в слегка различимой, выдаваемой лишь взглядом лёгкой улыбке. Она тут же опомнилась и вскоре, выждав, пока его фигура скроется в сумраке улиц, и тем убедившись, что он больше не сможет проследить за ней, девушка развернулась и рванула в глубь построек.

Постояв ещё немного за углом, юноша снова хмыкнул, улыбаясь чему-то, а затем глубоко вздохнул и удалился сам.

                                       * * *

Резко хлопнула входная дверь, разнося ошарашенное собственным грохотом эхо по всему дому. Запыхавшаяся и покрасневшая от быстрого бега и переживаний девушка тут же поспешила плотно затворить её на все замки, после надевая небольшую цепь на прибитый гвоздик. Только после этого она обернулась, чуть ли не столкнувшись с мамой.

– Где ты была? Что случилось?! – взволнованная и напуганная, она одновременно заботливо навалилась на девушку с вопросами.

– У станка, – кратко ответила последняя, ещё не отдышавшись.

– Но… но все уже давно как разошлись по домам!? – во взгляде женщины заиграла ещё бóльшая тревога. Она вглядывалась во взмыленное лицо дочери, в её растерянные, напуганные и широко распахнутые глаза, как когда-то в детстве…

– Просто нитка оборвалась, – тихо отозвалась девушка.

Видимо, найдя правдивыми её слова, а точнее взгляд, женщина чуть успокоилась, всё же не отступаясь от поиска истины.

– А почему бежала? – не оставляя тени сомнения, уточнила она.

– Темно, – отрывисто и едва слышно произнесла дочь, открыто смотря в глаза. Этот взгляд действительно был полон испуга, что заметил бы даже невнимательный посторонний взор, не вглядывающийся и не смотрящий в самую душу, как это может мать.

На лице женщины появилась едва заметная улыбка. Она приобняла дочку, утыкаясь в её выбившиеся локоны.

Неловко отпрянув от девушки, она вскоре вымолвила сухо, как обычно: «Ужин на столе». Позже добавив: «Умойся и ложись спать».

Эти слова, повисшие в воздухе, теперь не казались девушке прежними, теперь они казались ласковыми, нежными и тёплыми, как мамины руки. Ей хотелось вновь прильнуть к ней и крепко обнять, нечаянно проронив слезу. Но что-то мешало это сделать. Что-то странное и непонятное, что пока было выше них.

Глаза девушки покраснели от непролитых слёз, и, опустив их, она поспешила приступить к обыденным после прихода домой делам.

                                       * * *

Таисия уже лежала в кровати, полупроваливаясь в сладкий, но немного тревожный сон, окутанный лёгким дымком только-только затушенной свечи… Всё же её сердце сильно колотилось, будя гулом ударов, отдающихся в груди, и эхом разносясь по всему телу. Но вскоре на задний план отошли волнения уставшего дня, уступая место лёгкой и, быть может, так и не замеченной девушкой улыбке воспоминания сегодняшнего разговора с мамой. Это были те редкие мгновения, когда они не перекидывались встроенными в график и ставшими сухими фразами, за которыми где-то глубоко скрывались забытые в нём же чувства, а делились друг с другом настоящими, спонтанными эмоциями, здесь и сейчас выражающими настоящие, открытые, ещё не завуалированные хотя бы во взглядах чувства.

Порой мы почему-то боимся выражать их, а чаще это бывает труднее сделать к тем, которых мы больше всего любим… Порой уже и просто обнять любимого человека становится чем-то глупо странным и необычным.

                                       * * *

На следующий день девушка как по часам окончила работу и поспешила домой. Однако на выходе она немного притормозила, выжидая, пока все начнут покидать цех, чтобы смешаться, слиться с людским потоком, становясь незаметной и неразличимой в первую очередь для вчерашнего незнакомца. Сердце девушки вновь отбивало учащённый ритм. Ей почему-то казалось, что сегодня они снова встретятся.

Словно заброшенный и затихший, городок с опустевшими улицами, по которым весь рабочий день разгуливал лишь лёгкий ветерок, разнося по округе волшебные и едва поддающиеся описанию ароматы лета, когда в полдневный час замолкали птицы, и даже прохладные порывы, казалось, притихали на время, а всё вокруг будто замирало в ожидании чего-то, наполнился шумом и суетой. Наполнился жизнью, которая протекала будто в стороне от него, в стороне от жизни…

– Где же ты?.. – снова шептал юноша, уже давно стоя у знакомых ему дверей, становящихся какими-то важными, обретающими фон воспоминаний, обретающими смысл. В местах прикреплённых к ним каркасных балок и небольших потёртостей от закрывающих механизмов едва ли виднелась ржавчина. Он снова вглядывался в толпу незнакомых лиц и силуэтов, манер и взглядов.

Вскоре этот поток людей слился с ещё одним, вышедшим из соседнего цеха. Всё труднее и труднее было найти ту одну, ту единственную…

Отчаявшись, юноша сбавил шаг, проталкиваясь через толпу и пытаясь сойти на обочину, ведь иначе его могло просто снести этим течением…

– Тая! – крикнул он, но его голос не подхватило эхо, подавленное шумом шествующей мимо толпы, гулом шагов куда-то вечно спешащих людей.

– Тая! Тая! – закричал он без умолку.

Но что это? Девушка сбавила шаг, прислушиваясь к доносящимся откуда-то неразборчивым звукам. Испугавшись, что кому-то нужна помощь, она и вовсе почти остановилась. За стуками сердца и суетностью давящей толпы она не могла разобрать слова, но, казалось, что этот голос ей знаком. Казалось, что этот голос зовёт именно её.

Это он. Словно разбуженная этим осознанием, она продолжила путь. Она будто не замечала этот клик, услышав его.

Вокруг начинался ранний закат, медленно и тихо окрашивая небо в нежные розово-персиковые палитры.

Через некоторое время голос смолк, показалось, что на мгновение вместе с ним смолкли и все звуки, весь мир, ранее незаметным фоном окружающий её, вся толпа… не смолкло лишь сердце, оглушительно стуча… стуча ей.

Не помня себя, Таисия сошла на край дороги. Она перестала слышать, но одновременно с тем звуки, словно отлетая от огромного барабана, преумножались и доносились до неё уже несвязным гулом. Её окутала вводящая в ступор, обездвиживающая паника. Сердце стучало так быстро, а все его удары слились воедино. Эти ощущения были страшны, но ещё страшнее было потерять их и тот клик…

– Тая!.. – тихий и где-то глубоко в сердце дрожащий голос раздался совсем близко, едва выводя девушку из окутавшей пелены.

– Тая?.. – кто-то коснулся её руки.

Резко вдыхая, девушка очнулась и, одёрнув руку, взглянула на незнакомца.

Он встревоженно смотрел ей прямо в глаза, испуганные и негодующие, на мгновения остановившиеся на его взгляде.

У него были карие глаза по самой радужке, переходящие в холодно-голубой и сохраняющие миндальные прожилки ближе к зрачку. Он смотрел на неё, проявляя соучастие, переживая за девушку.

– Я просто забыл вчера спросить, – интонации стали отрывистыми и энергичными, немного шутливыми, не утрачивая заботливой и нежной тревоги.

Таисия смотрела на него уже с едва заметным прищуром. Над бровями вновь появилась напряжённая морщинка, а взгляд стал отдалённо похож на вчерашний – чуть с укором, немного строгий, отстранённый, будто с трудом удерживающийся на юноше, спешащий куда-то. Но одновременно этот взгляд был так глубок и пронзителен, так горяч и внимателен, что юноша на мгновение забылся, растерявшись.

– Ты не будешь против личного пажа, который каждый вечер будет сопровождать тебя до дома?.. – уже привычно улыбаясь, спросил он.

Девушка ничего не ответила, лишь опустила взгляд.

Вскоре смотря ей вслед, Грэгард едва заметно улыбнулся, больше отводя левый уголок губ, из-за чего там появилась ямочка.

– Значит, да… – прошептал он чуть погодя и, не отпуская мечтательную улыбку, побрёл куда-то прочь.

Вокруг меня толпа людей,Но сердцу только холодней.Безмолвные, стальные…Они как будто заводные.Вокруг меня толпа людей,Но нет нигде ничьих друзей.Вдруг слово вырвется в толпу…Себя не слышу, хоть кричу.Вокруг меня толпа людейШагает, отбивая ритмы дней.А ты такой же, как они, —Неразличимый уж вдали?                                       * * *

Тёплый вечер вновь окутал сизой пеленой, принося с собой прохладу дуновений летнего ветерка, который будто сменился, становясь более мягким и нежным, каким-то приятным и немного таинственным. Он доносил из детства сказки прошлого, которые, казалось, паря с этим ветром в настоящем, неизбежно летят в будущее.

Таисия вновь на мгновение задержалась у окна, одёргивая шторы. Раз, два, три… И снова потухли фонари, а город погрузился в изумрудный бархат позднего вечера, совсем не такого тёмного и хмурого, каким был ещё вчера. Вдали виднелись разбелённо-салатовые размытые полосы отыгравшего заката. Каким он был сегодня?.. С каждым днём ночи становились всё короче, ласково пробуждая своим тихим светом, будоража дух и заставляя сердце биться чаще…

Прервав едва начавшиеся, но будто уже такие давние, словно проясняющиеся в сознании не с единственной точки, а целыми «сюжетами», «зарисовками», сформированными ранее, мысли, почти не заметно продолжающие свой ход, вновь проскользнули в задумчивом взгляде девушки, оставаясь уже на следующий раз, когда вечером она снова подойдёт к окну занавесить шторы, на мгновение остановившись…

Отведя взгляд от окна, Таисия опустила руку, придерживая всё это время плотную ткань, теперь мягко и почти бесшумно упавшую и прикрывшую свет наступающей ночи.

Густые локоны спадали по лицу, когда девушка опустила голову, всё ещё оставаясь у окна. Убрав прядь за ухо, она, по обыкновению, подошла к небольшому столику, выполняющему роль трюмо. Казалось, что ей не хотелось собирать волосы, но руки будто сами скользнули по гладким локонам, быстро перебирая их пальцами и укладывая в стройную косу. Задумываясь над этими движениями, можно без труда спутаться в них, казалось бы, таких простых.

Но почему сегодня она не сказала «нет»?

Глубоко вздохнув, девушка затушила свечу, легко поддавшуюся её уставшему на предшествующем вздохе дыханию. Будто зная сложившийся распорядок, свеча потухла, словно была готова развеять тихий аромат дымка по комнате, лишь только девушка сложит губы дудочкой.

«В любом случае с ним стоит быть осторожнее…» – продолжила в мыслях девушка, уже лёжа в кровати и проваливаясь в дрёму, не успев даже улечься поудобнее и поправить одеяло.

Летний вечер,Когда погаснут свечиИ вспыхнут звёзды в синеве…Летний вечерПодарит нашим встречамЗвенящий трепет в тишине.Летний вечерДонесёт слова и речиДыханьем тёплым и родным…Летний вечерАроматами залечитРаны прошлые души.Летний вечерТебе и мне навстречуСвежим ветром прилетит.В летний вечер,Когда погаснут свечи,Не отпускай моей руки.Летний вечерРастает в тусклом светеПолночной бирюзы.Летний вечерВдали раздастся эхомВоспоминаний и любви.                                       * * *

Уже пролетело немало сбитых со счёту дней. Грэгард каждый вечер встречал девушку неподалёку от ворот цеха, провожая до ставшего «их» перекрёстка, на котором они обычно расставались.

– У тебя есть какая-нибудь мечта? – спросил юноша с едва уловимой нежной улыбкой, задерживая любопытный взгляд на Таисии.

– Мечта? – удивлённо переспросила она, задумчиво потупив взгляд и как бы выкраивая этим вопросом немного времени для раздумий.

Он снова улыбнулся.

– Я не знаю… не думала, – не торопясь лишь бы ответить и поскорее прекратить разговор, а медленно, не отпуская дум, после повисшей паузы произнесла девушка.

– А я думал… – Грэгард вздохнул, переводя взгляд с девушки, устремляя его куда-то вдаль, то ли глубоко в прошлое, то ли далеко в будущее, куда-то в себя, – но, правда, толку от этого? – он хмыкнул, немного горько улыбнувшись. – Знаешь, если бы дед в своё время не заставил меня учиться, то… – юноша как-то обречённо покачал головой, – то я бы до сих пор шатался по улицам без дела.

– А сейчас? – загадочно и многозначно улыбаясь, уточнила девушка.

Прочтя её улыбку, юноша тоже улыбнулся, едва преподнеся тыльную сторону руки ко рту, затем немного наклонил голову и хмыкнул.

– А сейчас… – снова глубоко вдохнув, начал он, – я работаю… девушку встретил… – он с мягкой улыбкой обернулся к ней, замедлив ход.

Наступила лёгкая, словно парящая тишина. Опомнившись, Таисия отпустила улыбку, отводя взгляд.

Вскоре они в безмолвии продолжили путь.

Дул лёгкий тёплый ветерок, иногда усиливая порывы. Они, по обыкновению, шли позади спешащих по домам людей. Таисия уже привыкла к нескорому шагу юноши, порой начиная идти ещё медленнее, наслаждаясь тихим ходом времени и обдувающими ароматами ветерка – едва душноватыми, такими сладкими, но не приторными, свежими и сочными. Так пахла листва, ещё сохраняющая лёгкие медовые оттенки.

– А я иногда хочу что-то поменять, – погружённая в мысли, произнесла девушка, – но боюсь… потерять то, к чему привыкла, ступать в неизвестность без возможности возврата, – она как-то испуганно смотрела вперёд, а во влаге глаз заблестели ещё тусклые, рассыпанные по тёплому и нежному закатному небу звёзды.

– А разве не может что-то меняться, оставляя неизменным нечто другое?

В мыслях о прозвучавших словах и каком-то лёгком, едва ощутимом осознании, девушка отпустила задумчивую улыбку, оборачиваясь на юношу.

– Я не уверен, но мне кажется, что самая большая неизвестность – это следующее мгновение, в которое мы ступаем, как ты сказала, без возможности возврата, – он мягко улыбнулся в ответ, едва наклоняясь к девушке, – и кто уж знает, что оно уготовило на кажущуюся нам известность, – юноша отвёл взгляд, мечтательно и задумчиво смотря на погружающееся в вечернюю прохладу небо. Оно уже оставляло разводы палитры закатных красок, которые словно долетали до пары вместе с прикосновениями согретого на небесах ветерка, разгуливающего где-то высоко, в персиковых и тёплых облаках, донося до людей отклики тех ароматов и воздушных, едва ощутимых прикосновений лета.

– Видимо, что-то должно оставаться неизменным в нас самих… – озадаченный, поддавшийся своим размышлениям и будто успокоенный ими же, он вновь обернулся к девушке, смотрящей куда-то в глубь уходящих ручейков улиц, вероятно, тоже думая о чём-то.

Они уже остановились всё на том же перекрёстке.

Только стоило Грэгарду произнести последнюю фразу, как над ними зажёгся едва зеленоватый фонарь, разгоняя сумрак погружающегося в ночную синь вечера. Вместе с ним зажглись и все остальные, окутывая тёплым желтоватым туманом сияющих огней ещё не стихший суетой город.

Оба рассмеялись, поднимая взгляды на фонарный столб. Под этим светом её лицо излучало сияние. Сияние открытой улыбки, которую он увидел, которой любовался впервые. Спадающие из-под косынки локоны переливались золотом, а светло-карие глаза, отражая мерцание огонька, сияли желтоватыми отблесками.

Невольно он подался ближе… Почувствовав его движение, девушка тотчас же сделала шаг назад, отпуская прежнюю улыбку и поднимая на Грэгарда немного округлившиеся в лёгком укоре и недоумении глаза.

Неслышно выдыхая, юноша опустил голову и отошёл на два широких шага, а затем открыто посмотрел ей в глаза, всё сияющие при свете фонаря. Уголок его губ дёрнулся в едва различимой улыбке.

– До завтра… – тихо отозвалась Таисия, развеяв лёгкий испуг во взгляде.

– До завтра, – почти шёпотом произнёс юноша, продолжая стоять здесь некоторое время, смотря куда-то вдаль улиц, за которыми уже давно скрылся знакомый силуэт.

Его взгляд выражал какую-то немую и счастливую грусть, порождающую сладкие мечтания, тишину, глубокую чувствами, предчувствиями, несказанными словами и нарочно безмолвными думами…

                                       * * *

Снова фитилёк небольшой свечи тихим тёплым светом освещает комнату, отбрасывая от предметов длинные и тёмные тени, вовсе не казавшиеся зловещими при этом свете, а наоборот, тёплыми и убаюкивающими своей нежной и сладкой неизменностью, глубиной воспоминания чувств и эмоций, порой затрагивающих что-то казалось бы совсем не связанное с этой комнатой, глубиной вчерашних и завтрашних надежд…

Таисия подошла к окну. На миг задержавшись, она опустила взгляд, смотря куда-то сквозь пространство. И снова как по щелчку погасли все огни, ласковым пледом ещё мгновение назад окутывающие своим тёплым светом городок. Странно, но свет свечи, зажжённой в комнате девушки, почему-то был не таким, которым сияли уличные фонари, что даже выражалось не столько в природе огонька. Он был какой-то другой, будучи и частью всего этого света. Он был каким-то родным и был будто теплее, отгоняющим пасмурность мыслей и чувств, даже хмурость непогоды… Он согревал душу, успокаивая её таким привычным трепыханием огонька под неощутимыми дуновениями сквозняков.

Несмотря на задумчивость, девушка стояла всё это время в напряжении. Опомнившись, она тяжело вздохнула, подаваясь к окну и смотря уже на пустующие улицы, освещаемые лишь холодным мерцанием звёзд.

Таисия чуть подалась вбок, уже было собираясь одёрнуть занавески и отойти от окна, как что-то остановило её… Что-то отразилось во взгляде чарующим сиянием одинокого огонька. Она прильнула ближе к окну, вглядываясь куда-то в сторону. От ледяного стекла повеяло прохладой.

Там, чуть правее напрямую открывающегося из её окна вида, горел фонарь, озаряя перекрёсток и ближайшие дома зеленоватым светом, хотя казалось, что его сияние рассеивается куда дальше, вместе с ночным небом и редкими огоньками окон освещая городок. Это он. Тот самый фонарь, который каждый вечер освещает их встречи, их расставания… Он сиял, как и поставленная ею свеча, не погасая во мраке ночного городка. Они не гасли, как другие огни. Они словно нашли друг друга этим светом.

Но почему девушка не замечала его раньше?

Таисия резко дёрнулась от неожиданного и обжигающего прикосновения холодного стекла, незаметно для себя подавшись к нему слишком близко.

Уже затушена свеча… Тихий прохладный свет играет с переливающимися, повисшими в воздухе пылинками, парящими в лёгком танце, звенящим сотнями отблесков невесомости.

Уставшая за день, девушка тем не менее никак не могла уснуть. Её сердце колотилось так, что она села на кровати, тяжело дыша. Казалось, что стало легче, хотя Таисия уже и не останавливала на этом внимания, обращённого вглубь мыслей о новом узоре, о новом способе ведения нитей. Почему-то теперь, на время заброшенные, они рвались с новой силой, будто все эти дни не прозябали в тени полок наспех выведенными зарисовками, а только усиленней оформлялись и укреплялись, давая ход новым идеям, построенным на уже имеющихся знаниях, без которых едва ли вообще смог бы раскинуться этот необъятный горизонт задумок.

Девушка поспешно встала и, достав из стола листок, села на кровать у окна, распахнув шторы.

На помятый клочок бумаги лёг яркий луч, словно нарочно заглядывающей светом в окно луны.

Всё это было так непривычно и странно для девушки, но сейчас её куда больше занимали совсем другие мысли.

За окном тихо шелестели кроны деревьев, как бы изнутри освещаемые желтовато-зелёным светом фонаря. Прохладный ветерок, доносящий в раскрытое оконце дуновения летней ночи, раскачивал их свисающие ветви. Где-то пели полночные птицы. Стоило только прислушаться, как могло показаться, что весь город тоже не спит этой ночью, живя чуть скомканным и обволакивающим, томным шумом, гулом летней ночи.

Города гул, гул полночный.Шелест и шум одиночныхУлиц, причалов, уснувших в тиши.Гул ожиданий, притихших в ночи.Города гул, гул полночный.Светит фонарь одиночный.Что ж ты не спишь, озаряяСны тихим светом мечтанья?Города гул, гул полночный.И много ль, как я одиночных,Не спящих в манящей тиши,Разбуженных гулом мечты?..

                                       * * *

В приоткрытые окошки лишь едва ощутимыми дуновениями небольшого сквозняка, разыгравшегося под самой крышей цеха, задувает прохладный ветерок. Лёгкой тёплой свежестью раннего летнего утра спускается и ниже, растворяясь в духоте работающих машин, частых дыханий… Растворяясь меж слаженно работающих механизмов, меж людей, незаметно принося с собой частичку уже нагревшегося от тех же дыханий, от ласковых лучиков солнца, свежего воздуха, частичку ни с чем не сравнимых, порой описываемых при помощи чувств и воспоминаний каждого, становясь от этого своим и личным и в то же время одинаковым для всех. Частичку лета…

Вновь в незримом танце парят пылинки, обнаруживая себя взору лишь под сиянием луча света, вновь исчезая, отлетев чуть в сторону от него. Кажется, что лишь по ночам они оседают на машины, а по утру взмывают под самую крышу, подавшись жарким дуновениям работающих механизмов, кружа, пока помещение снова не окутает сладким дурманом лилового вечера, погружаясь в нагретую за день дрёму, обдуваемую прохладой наступающей ночи.

– Что ты делаешь? – больше негодуя, чем изумляясь, не громко, но от того более выразительно и эмоционально произнесла подошедшая ближе молодая женщина.

Только недавно начался обеденный перерыв. Бросив свои места и наспех заглушив моторы станков, все шумным потоком устремились в столовую.

Таисия, решив сегодня пропустить обед, достала листочек с изображёнными схемами, над которыми работала ночью. На них и устремила ошарашенный от неожиданности и удивления взгляд втянувшая голову в плечи женщина. Она была чуть выше среднего роста с накрученными крупными волнами русыми волосами, собранными в низкий и короткий хвост, скорее похожий на пучок, и объёмно уложенными у лица.

Девушка начала немного не связно, но увлечённо и как-то боязливо-стыдливо объяснять, но собеседница продолжала изумляться увиденному, не внимая тихой речи, то и дело тонувшей под накатывающими волнами шума уходящей толпы.

– Ну ты даёшь, – вымолвила женщина, невольно перебивая Таисию, когда та, задумавшись над формулировкой, как, впрочем, и над смыслом последующей ещё не сказанной фразы, сделала длинную паузу. – А зачем? – всё недоумевая и поражаясь столь неожиданной странности, столь не просто необычным и удивительным, а скорее из ряда вон выходящим.

Однако в её тоне не было оценки действий девушки. Во взгляде, переведённом на последнюю, читалось лишь искреннее удивление. Теперь она как-то по-новому смотрела на девушку, более открыто своими эмоциями, своими чувствами и мыслями, своим словно появившимся отношением, которое пока, думалось, не было ни плохим, ни хорошим. Оно просто было и было ярким, не таким, как прежде, а личным и глубоким. Таким, которое чаще бывает к знакомым в некоторой степени нам людям… К людям, ставшим различимыми нами.