Ложная игра, или Одинокие в толпе

Глаза пушистой незнакомки округлились, а зрачки сузились, наблюдая за бесцеремонностью и невоспитанностью вошедшего человека. Последний тем временем прошёл чуть дальше, положив ужин на стоящий рядом с кроватью стул, в последний момент всё же немного разливая душистый чай.

– Пф, – чихнув, дёрнула головой пепельная особа, спрыгивая на пол и с возмущённым видом шествуя к выходу, деловито и важно подняв хвост.

Грэгард проводил её долгим взглядом, а когда дама удалилась, приоткрыл дверь ещё больше, выглядывая в коридор, где на небольшом расстоянии от каюты остановилась кошка.

– Извините, – немного язвительно, но тем не менее добродушно подшутил юноша, умильно улыбаясь вслед прекрасной особе, которая лишь на мгновение повела ухом в сторону доносящихся звуков. Однако она всё же осталась сидеть посреди прохода коридора, нервно подёргивая хвостиком.

– Н-да, – покачал головой Грэгард, возвращаясь в каюту, – интересно, как её зовут, – он обернулся к Таисии, которая, едва наклонив голову, смотрела на него с лёгкой улыбкой и укором.

Юноша снова улыбнулся, опуская взгляд.

– Может, Тася? – уже без тени улыбки на лице, но с игривым блеском в глазах вымолвил он, на что девушка отвела взгляд, выдыхая.

– У неё наверняка уже есть своё имя, – произнесла девушка, усаживаясь удобнее.

Он улыбнулся, по привычке касаясь кончика носа.

Позже, как-то тяжело выдохнув, Грэгард, оставляя в выражении лёгкую и, казалось, извечно присущую ему шутливость, сел на подхватившуюся табуретку.

– Что?.. – удивлённо и встревоженно спросила девушка, когда он будто что-то хотел сказать, но не стал, устремляя куда-то в сторону такой странный для него отдалённостью, немного уставший, но всё же полный дум и чувств, полный души взгляд.

– Нет, ничего. Просто… – не договорив, повышая интонации, юноша остановил на ней вскоре вновь скользнувший куда-то в сторону взгляд, – просто, – понизив тон, закончил он.

– Ты ешь, – обернувшись уже в дверях, постарался улыбнуться Грэгард. Оканчивая разговор на этой более позитивной ноте, всё же не сгладившей недосказанность и тишину повисших немного вязких приходящей дрёмой мыслей, он тихо покинул каюту, в которой остался лёгкий шлейф его запаха, казавшийся Таисии таким знакомым и приятным, что она глубоко вдохнула, прикрывая глаза.

В столовой все уже начали расходиться. Грэгард, оставаясь немного понурым и грустным в своей задумчивости, сел на прежнее место, не обращая внимания на происходящее вокруг. Он сидел, смотря в пустоту и вместе с тем в глубину своих мыслей и чувств, которые будто не удерживались в нём, не вмещались в его грудь, вырываясь невидимыми наружу, и казалось, что рядом сидящие могли почувствовать их, услышать… Почувствовать его настоящего.

Вскоре в помещении остались только двое: он и капитан, терпеливо дожидавшийся, пока остальные не спеша закончат трапезу. Грэгард, видя это, тем не менее продолжал также сидеть, безотрывно погружённый уже в немые, даже для разума, думы, текущие порой куда более правдивыми потоками где-то в сердце.

– Сегодня ваш приятель передал мне курс нашего следования, – начал капитан, сперва даже не глядя на юношу, – вы точно знаете, куда нам надо идти? – спросил он, чуть понизив голос и подавшись вперёд, смотря молодому человеку в глаза проницательно и внимательно, немного изучающе, с вдумчивым любопытством.

– Да, – уверенно ответил Грэгард, вскоре открыто и серьёзно взглянув на мужчину, – но я не знаю, где найти мастера, – уверил он, после чего усмехнулся капитан, а юноша горько улыбнулся, вновь не отнимая взгляд от неопределённой точки на столе. Привстав, капитан как-то одобрительно пару раз хлопнул Грэгарда по плечу, продолжая смеяться.

И хотя было видно, что у мужчины осталось немало вопросов, после ответа юноши он стал заметно менее настороженным и сдержанным, продолжая разговор в более свойской и дружеской манере, которая была так привычна для него. Он словно почувствовал молодого человека, того настоящего, чьи чувства и мысли в те мгновения не были сокрыты под вуалью социальных игр, домыслов и предубеждений.

– Ладно. Вижу, ты парень хороший, а ежели что, тебе самому отвечать… Посему знай, что мы с командой пойдём куда скажешь.

В ответ Грэгард только кивнул с едва заметной улыбкой благодарности и опустил взгляд, продолжая смотреть куда-то дальше казавшихся обычными вещей…

Погружённым в себя юношей всё вокруг сейчас воспринималось наполненным чувств и воспоминаний, но больше чувств, которые актуализировал весь мир, каждый предмет и даже определённое освещение, будто воспроизводящие в его памяти конкретные переживания, вместе с тем наполняясь для него и настоящими чувствами, мыслями, создаваемой в нём атмосферой этих минут. Несмотря на происходящее, эти чувства всегда были какими-то тёплыми, своими, наполняющими душу, а быть может, и проясняющими её для сознания, как бы открывающими заслонку её кокона. Социально-психологического кокона души, сформированного стихийно, но не без нашего участия, не без нашей ответственности. Хотя существуют и такие механизмы адаптации, которые порой могут лишь сделать более толстыми стенки этого панциря, заглушить внутренний голос. Это просто есть и некоторых своих проявлениях как наша бессознательная защита, что ни в коей мере при избыточности своей не может служить оправданием душевной чёрствости.

– Мы тоже однажды за мастером одним шли, – кажется, уже продолжил недавно начатый рассказ капитан.

За окнами шумело море, величественно, как живое, оно плескалось волнами, ударяющимися о прочные и такие хрупкие перед его мощью борта идущего судна. Море чем-то схоже с людьми. Смотря на простирающуюся гладь, не всегда можно представить его невероятную силу, порой не постижимую разуму, но лишь сердцу, от чего захватывает дух. Эта сила пускай иногда и одухотворённых в людском представлении водных масс, а человек… Кажется, его внутренняя сила другой природы, способная быть куда сильнее… И сильна она своей Любовью. Любовью, думается, лишь с которой мы истинно можем воплощать дар творения, которой соединяются сердца, окутывая ею весь мир. Любовью, которая, кажется, первозданно сильнее всего дурного. И даже определять её через силу представляется неправильным. Она есть смысл, есть суть.

В помещении было тепло. Несколько стоявших на маленьких жестяных блюдцах свечей и тройной подсвечник, которые недавно зажёг капитан, озаряли помещение столовой и воодушевлённые лица сидящих за столом мягким желтоватым светом. Лёгкими трепыханиями огоньков под неуловимыми дуновениями сквознячка и дыханий они погружали всё вокруг в тишь глубокого думами спокойствия, сладость отдающих древесные ароматы стен, на которых играли полупрозрачные тени. Несмотря на порой тяжёлые мысли, всё было каким-то уютным, приятным сердцу, чистым и светлым.