По доброй воле

– Я рада, что ты, наконец, пообщался со своими извилинами, и они перестали на тебя обижаться, но ТЕПЕРЬ тебе стоит притормозить.

Я ошарашенно моргнул. Алессандра согласно кивнула, хмурясь и покусывая нижнюю губу. Я закатил глаза.

Какого черта?! Что опять?! Моя правая рука снова подчинялась мне! Почти так же уверенно, как до ранения! Все еще не хватало объема движений в плече, да порой где-то между лопаткой и ключицей, будто внутри сломанных костей, просыпалась злая, жгучая боль, а мышцы иногда сводила судорога. Но за два месяца я достиг прогресса! Огромного прогресса! И сдаваться уж точно не собирался! Не сейчас!

И я ведь еще ни разу не продемонстрировал Алессандре, насколько ловко научился управляться с левой рукой! Я совершал ею почти все бытовые действия, с легким смехом вспоминая, сколько раз опрокидывал стаканчик в больничной палате. Буквы с каждым разом становились все ровнее, все читабельнее, и я даже написал пару писем. Правда, так и не отправил – адресаты были мертвы. Раскраски я бросил, потому что мне почти сразу удалось не выходить за гребаные черные линии контура. А когда взял эспандер в левую руку, сразу вспомнил Аарона, понял разницу между ведущей и не ведущей руками и крепко задумался – это же насколько часто этот мужчина лишается правой руки, что так хорошо натренировал левую?

Я тренировал левую руку, давая отдых правой, и хищно улыбался – я планировал как можно быстрее уничтожить любую разницу между ведущей и не ведущей руками…

– Я серьезно, детка. Тебе стоит притормозить. У меня такое чувство, что ты решил махом без отдыха и выходных отработать все прогулы за прошедший год.

Я поморщился и отвернулся, пряча взгляд.

Так оно и было!

Стыд жег душу. Каждый гребаный день. Стоило подумать о том, как я облажался, я брал эспандеры и заставлял себя тренироваться. Я тягал резинки, отжимался, пытаясь отогнать от себя образ самого себя, громящего кабинет доктора Коппола. Единственного человека после доктора Стивенсона, который пытался мне помочь. Который не бросил меня. Который был за меня.

– Если я брошу сейчас, весь прогресс…

– Если ты не ПРИТОРМОЗИШЬ, Дэнни…

Я удивленно моргнул, но не от перемены ее тона. Крайне редко она называла меня по имени, предпочитая свое идиотское «детка».

– Если ты не притормозишь, тебя может ждать одна очень большая проблема. Которая уже подкралась к тебе и пока что тихо шепчет: эй, я тут, присмотрись!

Она специально проговорила последнюю фразу тонким голоском, и я невольно улыбнулся.

– Да что ты? И кто же шепчет это?

Алессандра не улыбнулась в ответ. Наоборот – ее лицо словно окаменело.

– Боли, Дэнни. Стойкие мышечные боли. Тот самый процент уникальных осложнений…

Я машинально отметил:

«И тут процент уникальных людей, ну надо же…».

– …в которые я крайне не советую тебе попадать.

С трудом заставив себя улыбнуться, я расправил плечи, прислушиваясь к себе. Точнее – пытаясь нащупать боль в правом плече.

– Хорошо… детка. Я постараюсь быть осторожнее.

– Не постарайся, а будь. Это не шутка. Ты халтурил почти весь год и за два месяца достиг того, чего я ожидала от тебя… через шесть… да, где-то через полгода.

Я изумленно округлил глаза.

Полгода?! Да она издевается!

Девушка правильно растолковала выражение моего лица.

– Да, детка, полгода. Минимум. Ты боишься, что, притормозив, прогресс потеряешь? Так вот – доведешь себя до стойких болей и вообще не сможешь ничего делать! Ты спать не сможешь, гарантирую! Ты вообще помнишь, что сломанная ключица повредила твои нервы? Нет? Так я напомню!

Я тепло улыбнулся и открыл рот, страстно желая закончить ее пламенную речь, но Алессандра не унималась и, кажется, с каждым словом заводилась все сильнее.

– Если не хочешь сидеть на скамейке запасных из-за того, что от боли будешь выть и кидаться на стены…

– С болью легко справится викодин. «Доктора Хауса» не смотрела?

Я едва не вздрогнул от неожиданности и медленно повернулся на знакомый голос.

Аарон стоял в дверях и тепло улыбался, но в серых глазах вихрями кружил снег.

Алессандра резко вскинула подбородок.

– Я не слышала, чтобы ты стучался.

– А я и не стучался.

Я изогнул бровь, когда мужчина скрестил руки на груди. Правая, еще совсем недавно сломанная, уверенно легла сверху.

Да, я много вычитал и про то, как определить амбидекстра. Правда, среди детей… Но жизненный опыт и наметанный тренировками с Грином глаз позволили мне сделать вывод – передо мной правша. Опорная нога – правая. Ведущая рука – правая. Постоянно щурится на правый глаз – не самый надежный признак, конечно, может, просто привычка. Но я был уверен: Аарон – правша.

И кое-что еще мой наметанный глаз отметил.

Когда мужчина двинулся к нам, я оценил его движения – резкие, четкие, словно под марш. Так двигаются солдаты на параде…

Однако, едва осознав, что я слежу за ним, Аарон словно запнулся об воздух и стал двигаться совершенно иначе. Плавно, тягуче, лениво. Сосредоточенный на мне взгляд стал рассеянным, сталь сменилась серой хмарью.

– Привет, Дэнни. Рад видеть, что тебе лучше. А ты неплохо подкачался с нашей последней встречи. Эйс, посмотри на эти бицепсы!

Девушка осторожно вздохнула и поднялась с банкетки, когда Аарон приблизился.

– Будешь советовать моим пациентам викодин, и я перестану с тобой работать, барыга ты недоделанный!

Они крепко обнялись, и мужчина поцеловал Алессандру в щеку… пристально следя за мной.

Я выгнул брови, не скрывая удивления, и медленно отвернулся.

На ревность меня проверяет, что ли? Права на нее заявить пытается? Придурок.

– Ты за выпиской?

– За ней. Ты же знаешь, мое начальство трепетно относится… к здоровью своих сотрудников.

Алессандра как-то рвано вздохнула и отошла к столу. Я скосил на нее взгляд и нахмурился.

Уж слишком озабоченным было выражение ее лица…

Мужчина подошел к ней, поправляя браслет на левом запястье. Девушка проследила за его действиями и едва заметно сглотнула.

– Еще рано, Аарон. И мы оба это знаем. ЭТОТ перелом был сложнее, чем…

– И, тем не менее, я завтра должен уехать. И эта выписка нужна мне, как воздух.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Алессандра хмурилась и поджимала губы. Аарон хрен знает, что делал, я не видел его лица.

Наконец, девушка сдалась.

– Ладно, сейчас. Дай мне несколько минут.

Мужчина кивнул и повернулся ко мне. Он окинул меня удовлетворенным взглядом, задержав его на пару секунд на моих бицепсах, скользнул по грудным мышцам, выступающим под тканью белой футболки.

– Прекрасно выглядишь, Дэниел Стоун. Эйс хорошо с тобой поработала.

Алессандра недовольно буркнула, но я не расслышал, что именно. А вот Аарон расслышал, хрипло засмеялся и подошел ко мне, протягивая… левую руку.

Я озадаченно хмыкнул, но пожал ее. И, как и в прошлый раз, Аарон до боли сдавил мои пальцы, перекатывая суставы.

Он смотрел мне прямо в глаза и явно ждал реакции.

Я стойко встретил его взгляд, пытаясь понять, какого черта ему нужно. В альфа-самца играет? Все, что он делал, слишком сильно походило на провокацию. Настолько сильно, что не могло не быть ею.

И я решил не поддаваться на нее.

– Я так понимаю, твоя правая рука все еще не в порядке?

– Нет, это привычка. Эйс ведь говорила. Слишком часто я в последние годы ее ломаю. И левая частенько меня выручает.

Он пристально посмотрел на мою кисть и сжал ее сильнее. Я поморщился и глянул на него с нескрываемым раздражением.

– Судя по твоей удали, ДОВОЛЬНО ЧАСТО она тебя ВЫРУЧАЕТ?

Аарон удивленно моргнул, а потом почти согнулся пополам в приступе совершенно неестественного хохота, выпустив, наконец, мою руку.

– Ох, Дэнни, а я думал, что один живу с таким дерьмовым чувством юмора!

Мужчина поднял на меня взгляд, и я против воли напрягся всем телом – серые глаза резанули заточенным лезвием. Я хищно улыбнулся в ответ.

– Радуйся, теперь нас таких двое. Есть повод подружиться!

Аарон снова засмеялся. На этот раз совершенно искренне.

– Я подумаю над твоим предложением. Ну а если серьезно – хорошо выглядишь. Так держать!

Я кивнул и посмотрел на Алессандру. Она наблюдала за ними с мрачным видом, но стоило нам встретиться взглядами, тут же тепло улыбнулась.

– Вот, держи. Предупреждаю – если вернешься после поездки с переломом, пойдешь искать другого врача.

Аарон взял протянутый лист бумаги и лучезарно улыбнулся.

– Эйс, в этом городе нет врача лучше тебя. Поэтому хрен ты от меня отделаешься.

Алессандра покачала головой и обняла мужчину на прощание. Она несколько раз хлопнула его по спине и тихо ответила:

– Береги себя.

Мужчина на мгновение сжал ее сильнее, чем того требовали дружеские объятья, и зажмурился. А я отвернулся, пряча улыбку.

Она ему нравилась. И еще как.

Не говоря ни слова, Аарон выпустил девушку, развернулся и чеканным шагом солдата на параде вышел из кабинета. Алессандра еще несколько секунд смотрела на закрывшуюся за его спиной дверь с явной тревогой, а потом повернулась ко мне.

– На чем мы остановились?

Я тяжело вздохнул.

– На болях.

Алессандра села рядом со мной и с серьезным видом подвела итог:

– Детка, это не шутки. Тебе стоит притормозить. Если ТЫ этого не сделаешь, за тебя это сделает БОЛЬ. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я медленно кивнул, думая совершенно не про боли. И неожиданно для нас обоих спросил:

– Он тебе нравится, да?

Девушка ошарашенно моргнула и застыла на пару мгновений, а потом засмеялась. Нервно и до жути фальшиво.

– Я не кручу романы с пациентами.

Я тепло улыбнулся.

– А если бы он не был твоим пациентом?

Алессандра снова застыла, скользя по мне удивленным взглядом. Что-то вдруг проснулось в глубине ее карих с золотыми крапинками глаз… и я похолодел.

«Дьявол, Стоун, засунь в жопу свое любопытство!».

Наконец, она медленно покачала головой.

– Нет, детка. Аарон мне нравится, но… не так, как ему хотелось бы.

Я невольно сглотнул, разглядывая золотые искорки, что все ярче полыхали на шоколадной радужке.

«Кажется, надо валить».

– Ладно, я думаю, я тебя понял. Буду давать себе передышку.

«Очень постараюсь! Клянусь!».

– Постарайся, Дэнни. Мне не хочется снова смотреть на твои мучения.

Я слишком быстро встал с банкетки и едва не запутался в собственных ногах. Уже в дверях меня остановил тихий голос:

– Он спрашивал о тебе.

Я обернулся и вопросительно моргнул. Алессандра кивнула на дверь.

– Аарон. Спрашивал, кто ты такой, откуда взялся и что у тебя за травма.

«Какого черта он ко мне прицепился? Так ревнует, что ли?».

Девушка развела руками

– Расслабься, я ничего ему не сказала. Врачебная тайна и все такое.

– Спасибо… детка.

Алессандра кивнула с серьезным видом.

– Береги руку. Она тебе еще пригодится.

Мне показалось, или в ее последних словах действительно разлилась тягучая горечь?

***

Я действительно следовал совету Алессандры. Первые три недели.

Я налегал на левую руку, упорно перекладывая на нее всю основную деятельность, и с хищным азартом отмечал, насколько легче становилось совершать бытовые действия. И насколько чертов мир заточен под правшей…

Я тренировал правую руку осторожно, стараясь не перенапрягаться, а потом и вовсе перестал. И боль, которая только начала нашептывать мне на ухо о своем присутствии, ушла. Неделю я прислушивался к себе, пытаясь уловить ее отголоски в глубине мышц. И, в очередной раз убедившись, что она ушла, расслабился и возобновил полноценные тренировки. И очень зря…

Я проснулся посреди ночи с диким воплем.

По телу растекался огонь. Мне казалось, что я чувствую, как в нем сгорает каждое мышечное волокно. Рука и правая сторона груди онемели. Боль была такой страшной, что мне казалось, будто меня режут живьем, пытаясь добраться до костей, которые ломаются и срастаются внутри моего тела сами по себе.

Приступ был таким внезапным, что в первые несколько минут мне казалось, что кто-то забрался в квартиру и пытается меня убить, втыкая в плечо нож. Снова и снова. И снова. И снова. Я выгибался по кровати и махал левой рукой, пытаясь отогнать нападавшего, но, конечно же, никого не было.

Я был совершенно один в квартире на окраине Чикаго и мог только вопить.

Голова раскалывалась от подскочившего давления. На лбу выступила холодная испарина. Я выл в потолок, окруженный темнотой, похороненный в своем одиночестве. И если кто и слышал меня, он явно не торопился ко мне на помощь.

Я молился, чтобы боль прошла. Это было похоже на судорогу, которая иногда сводит мышцы ног во сне. Вот только сейчас такой судорогой была сведена вся правая верхняя половина моего тела. Я словно горел заживо и молился только об одном – чтобы это прекратилось! Как – неважно! Лишь бы это прекратилось! Хоть на мгновение!

Когда бок пробила невралгия, я захлебнулся кашлем и попытался перевернуться на левую сторону. Боль тут же запустила острые когти в лопатку и позвоночник.

Из глаз катились слезы. Я изо всех сил закусил наволочку, пуская слюни. Мне казалось, что это длится целую вечность. И когда боль достигла своего апогея, перед взглядом встали ледяные голубые глаза боевого товарища. Он смотрел на меня из глубин моей памяти и хмурился.

Я зарычал, напрягая и без того сведенные мышцы.

«ЧЕРТОВ ГРИН! ЭТО ВСЕ ТВОЯ ВИНА! ТВОЯ! ВО ВСЕМ, ЧТО ПРОИСХОДИТ СО МНОЙ, ВИНОВАТ ТОЛЬКО ТЫ!».

Я почему-то вспомнил рассказ доктора Стивенсона о ребенке-солдате и с кристальной ясностью осознал, чего он пытался добиться. И заскулил, вжимаясь в подушку лицом.

«Нет, док! Не сработало! Ты был не прав, сравнивая взрослого мужчину, отдающего отчет своим действиям, и ребенка, выросшего в огне войны! Пошел ты к черту, док! Иди к дьяволу!».

Пытка болью продолжалась. Я рыдал, не в силах сделать хоть что-то, и уже не молился о том, чтобы это прекратилось.

Я хотел умереть. Сдохнуть в съемной квартире на окраине Чикаго. В полном и беспросветном одиночестве. С невыполненным обещанием. С недостигнутыми целями. Слишком молодым, чтобы умирать.

Я молил всех богов, которых мне удалось вспомнить, о том, чтобы они прикончили меня!

Когда организм, наконец, не смог больше справляться с адской нагрузкой, я отключился. Но даже будучи без сознания, вздрагивал от волн боли, атакующих мое тело…

***

Алессандра, едва взглянув на меня, сразу поняла, что что-то не так. Впрочем, неудивительно! Мне только транспаранта не хватало с надписью: ВСЕ СОВСЕМ ХРЕНОВО!

Я ввалился в ее кабинет, бледный, с глубоко запавшими глазами, влажными от пота волосами. Ввалился, пошатываясь от слабости, вздрагивая от боли, которая то и дело вонзала зубы в мои мышцы и кости.

Она ринулась ко мне и схватила за запястья. Я глухо застонал, когда она потянула меня за правую руку, и едва не рухнул на пол.

– Алессандра…

– Дэнни, что с тобой?!

Теплые ладошки скользнули по моему лицу, прижались ко лбу.

– Дэнни, что случилось, где болит?!

Я хрипло выдохнул и приподнял правое плечо. Пара дюймов – и я ослеп от очередной вспышки боли, заваливаясь на девушку. Она тут же потащила меня, обнимая за талию и позволяя опереться на себя. Но вместо того, чтобы усадить на банкетку, провела дальше, к дивану, спрятанному за бумажной ширмой.

Сквозь гул крови в ушах я смог разобрать:

– Я же предупреждала! Дэнни, я же предупреждала тебя!

И прошептал, запинаясь от боли:

– Я знаю, Алессандра, знаю.

Девушка пропала из поля моего зрения. Зажурчала вода. Хрустнул пластик. Спустя несколько секунд, лично для меня растянувшихся в вечность, она протянула мне таблетку и стакан воды.

– Выпей. Быстро.

Я отрицательно мотнул головой и согнулся пополам, пытаясь справиться с тошнотой. Я и так выблевал все, что съел за прошедшую неделю. Внутри оставались только необходимые мне для жизни внутренние органы. И мне хотелось, чтобы там они и остались!

– Я уже. И много.

– Выпей! Быстро! Твои витаминки с этим не справятся!

Я скользнул взглядом по ее бледному лицу и взял таблетку в левую руку. Правую то и дело сводила судорога, от которой мои пальцы загибались крючками, и она повисала плетью. Закинуть таблетку в рот до нового приступа я успел, а вот запить – нет. Алессандра ловко поднесла стаканчик с водой к моим губам.

– Давай, Дэнни. Давай, запивай. Быстро.

Я сделал несколько глотков и, когда она убрала стаканчик, уронил голову на грудь.

Теплая ладошка заскользила по моей спине, ласково поглаживая, успокаивая. Я прикрыл глаза, упиваясь ощущениями… а в следующее мгновение дернулся вперед с воплем и рухнул на пол, потому что Алессандра схватила меня за правое плечо и сильно надавила на эпицентр боли.

Звонкий голос пробился сквозь барабанный бой в голове:

– Я помочь хочу! Помочь!

Она опустилась на пол рядом со мной и протянула руку, но я отбил ее. Вся ярость, скопившаяся в груди, вырвалась наружу в одном вопле:

– НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!

– СТОУН!

Я вздрогнул всем телом, когда Алессандра вцепилась в меня обеими руками, и дернулся от нее в сторону. Но она держала меня с невероятной для ее комплекции силой. Когда она прижалась к моей спине и обхватила поперек груди руками, я вцепился в ее предплечья.

– Я помочь хочу! Тише! Тише, сейчас будет легче! Дай мне помочь тебе…

Я судорожно вдохнул, цепляясь за ее руки и пытаясь не утонуть в настоящем шторме боли, в око которого меня зашвырнул необдуманный рывок.

Когда пальцы легли на мое правое плечо, я зарычал и дернулся. Девушка прикрикнула:

– Я ПОМОЧЬ ПЫТАЮСЬ! ПРЕКРАТИ!

Я с трудом заставил себя остаться на месте, когда ее пальцы запорхали по моему плечу, изредка нажимая на одни точки и мягко разминая другие.

Спустя какое-то время боль начала отступать, уж не знаю, что помогло – таблетки или умелые руки доктора Коппола.

– Тебе лучше?

Я медленно кивнул и внезапно осознал, что Алессандра все еще прижимается грудью к моей спине. Ее ладонь покоилась на моей груди, там, где билось сердце. Пальцы поглаживали рельеф мускулов, нежно, осторожно. Вторая ладонь лежала на плече. Ноготки едва ощутимо царапали кожу на шее. Она льнула ко мне совсем не как мой доктор, снося к хренам личные границы.

Я охренительно густо покраснел. Хотел отстраниться, но тепло ее тела успокаивало меня.

Нет, не так.

Я вдруг в полной мере осознал, насколько был одинок, как сильно мне не хватало живого человека рядом с собой. Прошлая ночь показала, чем опасно одиночество…

Когда я дернулся, Алессандра отмерла и осторожно отстранилась. Я едва не застонал от отчаяния, но быстро взял себя в руки.

Опираясь на левую руку, я поднялся на ноги и помотал головой. В нее словно свинца накачали, и я пошатнулся, но не упал, вовремя перенеся вес на опорную ногу.

– Дьявол…

Боль ушла не полностью. Я чувствовал ее где-то внутри правого плеча, между лопаткой и ключицей, и где-то в плечевом суставе. Но судорога больше не сковывала мою руку. Я осторожно сжал кулак и с тоской посмотрел на правую руку.

– Дьявол, как же…

– Я предупреждала тебя, Дэнни! Предупреждала!

Я медленно повернулся и обжегся об кипящие от гнева карие глаза. Они блестели, как стекла на ярком солнце.

– Какого черта ты такой упрямый?!

Голос девушки дрогнул в конце фразы, словно она вот-вот собиралась заплакать. Изящные плечики опустились. Поддавшись порыву, я приблизился и обнял ее левой рукой. Так крепко, как мог. И зашептал ей в волосы, чувствуя, как ее руки мягко скользят по моей груди:

– Прости, я знаю, я идиот! Тупица! Я сделал перерыв, сделал! Боль ушла совсем, и я решил, что…

Алессандра тяжело вздохнула, и я выпустил ее. Тонкие пальцы скользнули по моему затылку, ероша волосы. Мурашки куснули шею и разбежались в разные стороны по плечам и спине.

Мы встретились взглядами, и мне стало не по себе – в ее глазах было столько боли, что сердце словно чья-то рука сдавила, да так сильно, что оно на пару секунд биться перестало.

Тонкие пальцы скользнули по моему лицу, поглаживая скулу. Ноготки зацепились за короткую щетину. Девушка грустно вздохнула и почти прошептала:

– Поздравляю, детка. Ты таки угодил в гребаный процент.

Еще пару секунд она всматривалась в мои глаза, словно пыталась найти ответ на какой-то незаданный вслух вопрос, а потом отстранилась и отошла к рабочему столу. Я тупо проследил за ней взглядом и шумно выдохнул, когда она взяла рецептурный бланк и что-то написала, кривясь, будто от боли.

– Алессандра, что ты делаешь?

Девушка подошла и сунула бланк, не глядя на меня. Я лишь мельком глянул на рецепт… и изумленно выдохнул.

– Что?!

– А чего ты ждал?

Тихий голос резанул нервы тоской. Та же тоска была в ее взгляде.

Не смотрят так доктора на «провинившихся» пациентов. Так смотрят на тех, кто разочаровал тебя до глубины души. Тех, кто тебе не безразличен.

«Тебе кажется, Дэнни, тебе кажется! Просто она слишком сильно привязывается к своим пациентам! Вспомни Аарона!».

Я сглотнул и покачал головой.

– Нет.

– Да, Дэнни.

Я снова прочитал короткое слово на листке, поминая Аарона всеми матерными словами.

– Нет, Алессандра. Я не сяду на ЭТО!

Я скомкал лист и швырнул на пол.

Девушка шагнула ко мне. Ее глаза полыхнули праведным гневом.

– Ты хочешь с ума сходить от боли, да?! Все на практике нужно усвоить, да?!

– Это было всего раз!

– И повторится! И не раз! Будет повторяться снова и снова! Потому что кое-кто не слушает то, что ему говорят!

– Алессандра, это пройдет! Ты говорила, что…

– Я сказала, что если ТЫ не притормозишь, то с тобой это сделает БОЛЬ! И теперь нам с тобой придется сражаться с ней, а не делать то, что мы планировали!

Я зарычал. Из памяти снова выплыл образ боевого товарища. Звуки выстрелов.

«Чертов Грин!».

– Алессандра, давай что попроще!

Она тяжело вздохнула и подняла скомканную бумагу с пола.

– Садись на банкетку.

Девушка, уставшая и расстроенная до глубины души, порвала рецепт на мелкие кусочки и отправила в урну.

Мне снова стало стыдно. Жутко стыдно!

– Алессандра…

– Банкетка, Дэнни.

«Не детка, больше не детка. Снова ты обосрался, Стоун!».

Без лишних слов я уселся на твердое сиденье. Шевелить правым плечом было все еще немного страшно, хоть боль и отпустила.

Боже, как прекрасна жизнь без боли!

Следующие полчаса Алессандра объясняла мне, что делать, когда боль снова накроет. Когда она брала мою левую руку в свою, легкий ток проскальзывал по кончикам пальцев.

С какого-то хрена каждое ее прикосновение теперь казалось слишком интимным, переходящим все границы. Она касалась меня не так, как доктор касается пациента.

Ее пальцы надолго задерживались на моем плече, ласково гладили мышцы, пока она вбивала мне в голову инструкцию, то и дело скользили по шее, ероша короткие волоски, скользили по лицу…

Она касалась меня так, как женщина касается мужчину. Да не просто мужчину, а того, к кому она неровно дышит. И я больше не мог убеждать себя в том, что мне кажется.

Я вдруг поймал себя на мысли, что и сам смотрю на нее совершенно по-иному. Отмечаю женственность в каждом движении. Ловлю каждый взгляд. Стараюсь вдохнуть воздух, который она выдыхает, когда ее лицо оказывается слишком близко от моего. И с каждым мгновением она нравится мне все больше. И совсем не как сильный и упорный человек.

«Дьявол! Ты больше года видишься с ней раз в неделю, и что?! Только сейчас разглядел в ней женщину?!».

Я мотнул головой, возвращаясь в реальность, где спокойный, но твердый голос пытался научить меня побеждать боль в одиночестве.

– Повтори, пожалуйста.

Алессандра тяжело вздохнула и нахмурилась.

– Дэнни, слушай меня внимательно!

– Прости меня, я не хотел тебя… так… ну…

Она приподняла брови. Золотые искорки в ее глазах устроили сумасшедший танец.

– Расслабься. Не ты первый, не ты последний. Давай продолжим…

***

Я застыл перед центром, сжимая пузырек с таблетками. Не те, что она пыталась выписать мне рецептурным бланком. Эти были… легче. Гораздо легче. Как мертвому припарка, на самом деле.

Перед взглядом проносились недели в палате. Я словно видел себя со стороны – упорно вливающего в себя обезболивающие препараты, пускающего слюни и смотрящего мультики на стене напротив. Гребаные наркотики…

Нет, больше я так не хотел. Я не мог себе это позволить. Больше не мог…

– Дэнни, привет.

Я резко обернулся и увидел Аарона. Он стоял в десятке футов от меня, подпирая стену.

«И чего это мы тут тремся?».

От внезапной догадки я слабо улыбнулся.

«Он пришел к Алессандре».

И следом еще одна, странная и страшная: а не ломает ли он себе кости специально, чтобы попасть к ней?