По доброй воле

– Ты, смотрю, лучше всех. Я думал, Джексон тебе челюсть выбьет через затылок.

Мартин ухмыльнулся и повернул голову. Я заметил небольшую припухлость и гематому в том месте, где челюсть соединялась с черепом.

Вот ведь непробиваемый хрен!

– Неужели ты еще не понял? У командира нет цели покалечить нас!

Я с сомнением потер бок. Каждого из нас Джексон мог прибить, особо не напрягаясь. А уж покалечить… Но мне он преподал урок. Аарона вывел из строя, чтобы справиться с нашим мистером Психом. А мистера Психа… Вон, челюсть на месте, какие вопросы?

– В один день ты поймешь, насколько точно командир рассчитывает силу и точку удара.

Мартин попрощался с девушками и махнул рукой в сторону выхода.

– Пойдем.

Я двинулся следом за ним, стараясь дышать ровно. Так, как научил доктор Эдисон.

– Командир дал нам отгул. Видимо, мы его впечатлили на тренировке.

Я едва слюной не подавился, услышав эти слова. Бок тут же пробила нервная боль и я поморщился.

– Ты уверен, что отгул нам дали за то, что мы его впечатлили, а не за то, что нам пришлось медпункт после тренировки посетить?

И снова раздался громкий хохот. И я всерьез забеспокоился за челюсть Мартина – он так широко открывал рот, словно она вообще не крепилась к его черепу.

– Ох, Стоун! Умеешь шутить, когда хочешь!

Я недовольно закатил глаза. Когда-нибудь они поймут, что я не шучу?!

Мы вышли из медицинского пункта, который на деле оказался почти больницей, и пошли по коридору. Майерс насвистывал какую-то мелодию, а я смотрел перед собой и размышлял над словами дока. Насчет командира и его заботы о бойцах. И вспомнил про Аарона.

Так себе забота.

Когда мы подошли к лифту, Мартин прервал мои мысленные дебаты.

– Планкетт вечером зовет нас в бар. Твои ребра потянут выпивку?

– Майерс, договоришься…

Он беззлобно усмехнулся и хлопнул меня по левому плечу.

– Вот так ты принимаешь заботу, да? Ладно, больше не буду. Мне нужно заскочить в арсенал, а потом можем выдвигаться.

Я повел плечом, оглядываясь кругом. Как и после каждой тренировки, мне хотелось побыстрее свалить. Но я точно знал – лишь только покину здание, буду страшно хотеть вернуться обратно. И как можно скорее…

– Я тебя в холле подожду.

– Трусишка Дэнни бежит, поджав хвост?

Я рыкнул и хотел врезать товарищу, но сдержался. Не стоит бить того, кто не очень хорошо справляется со своими эмоциями и с которым даже Джексону Торпу приходится драться… в какую-то часть его силы, которой меня он прибил бы с легкостью. Да и того, кто прикрывать тебя будет, тоже бить не стоит.

«Кстати, об этом. Интересно, когда меня выпустят на задание?».

«Подумал парень со сломанным ребром».

«Завались».

Я махнул рукой в неопределенном направлении.

– Вали. Я вниз.

Уже входя в лифт, я задумался: кто такой Планкетт? Это фамилия или прозвище? И почему, интересно, Аарона зовут Бенджи?

«Слишком много думаешь, Стоун. Слишком много».

Спустившись на первый этаж, я прошел через пустой холл к зоне ожидания. Повинуясь внутреннему порыву, остановился на небольшом участке матового пола и медленно повернулся к скульптурам.

Все было так, как говорил Джексон. Я видел их, я больше не мог их не видеть. Входя в это здание каждый день, я видел то, что было сокрыто в переплетениях и изломах стальных прутьев. Вся суть человеческой натуры в семи статуях. Нет, не то, не суть…

Семь грехов и семь учителей фрилансера. Кажется, именно так говорил Хаммер…

– Они прекрасны, правда?

Я вздрогнул от неожиданности и резко обернулся, стараясь не морщиться от боли. В черном кожаном кресле сидел мужчина и с улыбкой наблюдал за мной.

– Простите?

Он указал взглядом на скульптуры.

– Они прекрасны, не так ли?

Я прищурился, разглядывая неожиданного собеседника.

По меркам женщин он был привлекательным, а в молодости наверняка был очень красивым. Ему было около пятидесяти, но годы ему шли. Ему шло все, что обозначало его возраст – седина, посеребрившая густые темные волосы и брови, морщины, разрисовавшие сухую кожу узкого лица узорами жизни. Его фигуру скрывало черное пальто, но что-то мне подсказывало, что мой собеседник в прекрасной форме.

Он держался расслабленно, откинувшись на невысокую спинку кресла и сцепив крупные кисти в «замок». Его локти покоились на высоких подлокотниках. И было в его позе что-то притягательное. Мужчина явно наслаждался тем, что сидел в этом холле.

«Кто он такой? Один из фрилансеров?».

Я внезапно вспомнил свой вопрос про пенсию и с трудом подавил смех. Джексон так и не дал мне полноценный ответ, но, судя по этому мужчине, пенсия тут была… весьма относительным понятием.

Потускневшие с возрастом голубые глаза смотрели остро, оценивающе. Я был уверен – этот мужчина успел изучить меня за те пару секунд, что я смотрел на скульптуры.

«Почему вокруг меня так много голубоглазых мужчин? Со всей планеты в одно место собрали?».

– Не сказал бы так.

– А как сказал бы?

Его голос звучал мягко и властно одновременно, и меня посетила догадка: передо мной совершенно точно командир. Он очень сильно отличался от Джексона, который на мили вокруг себя распространял ощущение опасности. Мой собеседник на мили вокруг себя распространял уверенность, спокойствие и что-то такое, за что его хотелось уважать.

Я снова посмотрел на арт-объекты и тихо ответил:

– Они… впечатляющие.

За моей спиной раздался тихий смех, но я не обернулся. Я смотрел на седьмую скульптуру, изображавшую предательство. Скулы сводило от кислого привкуса во рту, который появлялся каждый раз, стоило мне увидеть эти изломанные прутья.

– Впечатляющие – тоже неплохо. И чем же они тебя так впечатлили?

– Они – жизнь.

Я ответил, не раздумывая ни секунды, и кашлянул, поразившись собственным словам. Я хотел было что-то добавить, но мужчина опередил меня.

– Прекрасно сказано.

Я прожигал взглядом седьмую фигуру. Она была моей жизнью. Одним моментом, который перевернул все с ног на голову.

Незнакомец встал рядом со мной, и я скользнул по нему взглядом. Он был ниже меня дюйма на три, но казался гораздо выше. Внушительнее. Я чувствовал исходящую от него силу. Власть. Рядом с ним я казался самому себе незначительным, неважным.

«Точно командир».

Мужчина со спокойным интересом смотрел на скульптуры и казался простым прохожим, но я невольно проникся к нему уважением. И это поразило меня до глубины души. Я даже не знал его!

Джексон вызывал похожее чувство, хотя… Нет. Джексона я опасался. А для того, чтобы зауважать его, мне потребовалось перенести крепкую трепку и понять, насколько он сильный противник. Осталось понять, насколько он хороший командир.

Я невольно поморщился. Почему-то эта мысль показалась кощунственной…

Джексон завоевывал уважение своими делами, а стоящий рядом со мной мужчина завоевывал его одним своим видом.

– Эти скульптуры создал слепой мужчина. Он не художник, не скульптор и к творчеству имеет точно такое же отношение, как баретта к букету полевых цветов.

Я невольно засмеялся и поморщился от дискомфорта в боку.

– Отличное сравнение.

Мужчина посмотрел на меня с легкой улыбкой на сухих тонких губах.

– Он военный, знаешь ли. Был военным. Взрыв лишил его зрения и карьеры. Но до этого он многое успел повидать. И эти семь скульптур…

Мужчина обвел рукой холл. Я заметил черный кожаный браслет на его левом запястье и вздохнул, ощущая себя… голым.

«Терпение! На Хаммера должно снизойти озарение. И ты получишь такой же».

– …он создал, вспоминая ужасы войны. И посмотри на эти скульптуры! Слепой мужчина, прошедший через ад и решивший выразить его в суровом металле, создал нечто… впечатляющее, как ты сказал!

Он подмигнул мне, и я тихо засмеялся, памятуя о сломанном ребре. Я снова посмотрел на седьмую скульптуру, и улыбка медленно сползла с моего лица. И мой собеседник заметил это, тихо спросил:

– Ты пришел сюда, потому что тебя предали?

Я нахмурился, поворачиваясь к нему, и медленно кивнул. И снова посмотрел на скульптуру, чувствуя, как разгорается в груди злость. Такое привычное чувство…

Незнакомец сочувственно улыбнулся и по-отечески похлопал меня по предплечью.

– Пройти через это суждено каждому из нас. Но не каждый вынесет урок.

Я ощутил его пристальный взгляд и сглотнул. Отчего то сердце заколотилось, как бешенное. Я почувствовал себя так, словно сдавал какой-то жизненно важный экзамен, ни разу не заглянув в учебные материалы. И незнакомец был моим экзаменатором.

– А ты?

– Что я?

– Ты смог вынести урок?

Я смотрел на скульптуру и видел себя, сломленного и униженного. И Грина, возвышавшегося надо мной. Я помнил тот день так хорошо, что даже спустя полтора года чувствовал пыль на языке, слышал едкий запах пороха…

– Нет.

Мужчина удовлетворенно хмыкнул, совсем как Джексон.

– Всему свое время…

Он замолчал внезапно, и я повернулся к нему. И встретился с вопросительным взглядом.

– Дэниел. Дэниел Стоун.

Мужчина кивнул и протянул мне руку.

– Джон. Джон Смит. Рад с тобой познакомиться, Дэниел Стоун. Где твой браслет?

Я замешкался на мгновение и резко отвернулся от него, снова почувствовав себя неуместным. Одна чертова полоска черной кожи с едва заметной гравировкой – и столько неприятных ощущений из-за ее отсутствия на моем левом запястье!

«И откуда только берется в одной голове столько комплексов?!».

– Мой командир еще не дал мне имя.

– А ты расскажи ему свою историю.

– Какую?

Джон повернулся и несильно ткнул меня в правое плечо одним пальцем. Я невольно засмеялся, покачнувшись назад.

– Ту, что привела тебя в Гильдию. Я очень люблю истории. Они – самое ценное, что у нас есть. И я тоже хотел бы ее услышать, но всему свое время, Дэниел. Урокам, событиям, историям. Все случится в свое время. Не стоит торопить жизнь. Иначе ее может не хватить на все, что задумал.

Несколько секунд я смотрел на него, пытаясь ответить что-то умное, но мысль упорно ускользала. Я чувствовал себя глупым юнцом. Но я ведь не глуп! И совсем не юнец!

Да уж, все вокруг только и делают, что выливают на меня жизненный опыт и мудрость. И, как правило, мне нечего сказать в ответ. И это бесит.

Дьявол! Слишком многое меня бесит…

До моего слуха донесся голос Мартина:

– Он ждет нас где-то здесь.

Мой собеседник повернулся на звук, и я последовал его примеру. И увидел товарищей.

Они заметили нас, и выражения их лиц изменились. На одно мгновение они вытянулись, а потом окаменели, стали такими серьезными, что мне захотелось рассмеяться. Но когда я увидел их взгляды, направленные на Джона Смита, мне стало не по себе.

«Видимо, он ОЧЕНЬ крутой командир. Не последнее лицо в Гильдии».

Мартин и Николас подошли к нам строевым шагом, остановились на расстоянии пяти футов и заговорили одновременно с торжественными лицами:

– Я клянусь перед вами, товарищами по оружию, не терять цель и не подвергать сомнению путь…

Я удивленно вскинул брови. Словно на параде!

Мой собеседник тепло улыбнулся.

– Среди нас непосвященный. Не стоит.

Едва я осознал, что непосвященный – это я, мои комплексы обросли еще пятьюдесятью слоями разочарования.

«Почему ты так к этому относишься?».

О! Я понимал, почему. Мне казалось, что меня не хотят принимать в семью. ЕСТЕСТВЕННО, это было глупостью и никак не соответствовало действительности, но чувство то было! Словно меня не хотят принимать в узкий круг посвященных.

Мартин и Николас отрапортовали:

– 11-27, Хайд.

– 11-27, Планкетт.

«Планкетт. Планкетт – это наш снайпер, значит, да?».

Джон кивнул, с легкой улыбкой наблюдая за мужчинами.

– Вольно.

До этого момента мои товарищи стояли, как личная охрана президента – хотя я их ни разу не видел, но… наверняка же они вот так стоят, да? Ноги расставлены, руки за спиной. Кисти в «замке» на пояснице. Спины прямые, словно они палки проглотили. Те самые палки, которыми нас дубасил Хаммер.

Я едва не засмеялся от этих мыслей.

Мои товарищи, наконец, расслабились, и сменили позу. Их руки оказались спереди. Правые кисти обхватили левые запястья. А я, кажется, впервые осознал, что эта организация действительно относится к военному сектору – выправка мужчин была идеальной.

«А у Хаммера в отряде может быть по-другому?».

И я снова едва не засмеялся.

– Полагаю, вы собираетесь забрать моего нового знакомого?

Мартин бросил на меня быстрый взгляд и кивнул.

– Если у Вас больше нет…

– Нет. Ни дел, ни вопросов.

Мужчина повернулся ко мне – я с трудом стер улыбку с лица – и протянул руку.

– Рад был пообщаться. Надеюсь, мы скоро встретимся.

Я кивнул, пожимая его руку.

– И я рад… мистер Смит.

– Сапсан.

Он усмехнулся. Его глаза сверкнули.

– Пора тебе привыкать называть нас теми именами, которые были даны нам в Гильдии. В конце концов, ты – один из нас.

Он удовлетворенно улыбнулся.

– 11-27, значит. Достойное начало, Дэниел, весьма достойное! Надеюсь, на этом ты не остановишься. Мне нравится ход твоих мыслей. И не забудь мой совет.

Я вопросительно приподнял брови, и мужчина указал взглядом на седьмую статую.

– Расскажи командиру свою историю.

Я сдержанно кивнул. После того, как я увидел реакцию товарищей на этого мужчину, мне захотелось вытянуться по струнке и отдать честь, но я не был уверен в уместности подобных действий.

Джон Смит прошел мимо моих товарищей и двинулся к выходу, запахнув длинное черное пальто. Стоило ему скрыться, я тут же повернулся к парням.

– Кто это?

Они посмотрели на меня так, словно я упал с Луны, пробил все этажи этой махины, выжил и заговорил на инопланетном языке.

Морган почти прошептал:

– Это мистер Смит. Сапсан. Основатель Гильдии. И ее руководитель. С самого начала и на протяжении многих лет.

Мои глаза стали такими большими, что я сейчас вполне мог сойти за серого парня из космоса. Или зеленого…

«Дьявол, о чем ты думаешь?!».

Я встряхнулся и посмотрел на вращающуюся стеклянную дверь. Я только что разговаривал с человеком, который создал Гильдию и управляет ею!

Мартин хмыкнул, и я повернулся к нему. Он бросил быстрый взгляд на Николаса, и тот улыбнулся.

Они снова меня без слов обсуждают!

– Что?!

– Теперь я тоже хочу послушать твою историю, Дэнни Стоун. Но сначала нужно выпить. Чувствую, она очень скучная и…

Я тяжело вздохнул и треснул его в плечо.

– Только если Николас расскажет, почему его зовут Планкеттом.

«С тобой все понятно…».

Снайпер усмехнулся и направился к выходу, и мы последовали за ним.

– Время охрененных историй, значит?

Глава 9

Бар был полон. Обыватели, пьяные и не очень, отчаянно шумели.

Мы уселись за круглый столик в дальнем углу. Снайпер провел ладонью по столешнице, смахивая невидимые крошки.

– Я с вами ненадолго. Это вы завтра халтурите, а у меня – тренировка с Тайлером.

Мартин озадаченно нахмурился и скрипнул зубами. Его челюсть едва слышно щелкнула, но он даже не поморщился.

– Наш универсал решил пойти по твоим стопам? Я думал, он с Лиамом.

Николас взъерошил темные волосы.

– Сомневаюсь, что он быстро определится. Универсалом быть проще, ты же понимаешь.

Тайлер Кей… Я вспомнил… да почти мальчишку! Он был ненамного младше меня, но выглядел гораздо моложе своих лет, и мне было сложно воспринимать его всерьез.

– Как он попал в отряд?

Мартин повернулся ко мне и тихо ответил:

– Спроси у него, не лишай парня удовольствия.

– Какого удовольствия?

Мужчина слабо улыбнулся – и совсем даже не жутко! Вот, может же, когда хочет!

– История крутая. Пусть он сам тебе ее расскажет.

Его голос звучал подозрительно мягко. Я невольно напрягся, ожидая подвоха, но Мартин отвернулся к снайперу.

– Надеюсь, что он последует за тобой. Да простит меня Кей, но рейнджера он не потянет. Мозгов маловато.

Николас ошарашенно уставился на товарища.

– А, то есть, снайперу мозги не нужны?!

– Не перегибай! Ты прекрасно понимаешь, о чем я!

Пару секунд они буравили друг друга мрачными взглядами – будто боевыми шестами махали прямо перед моим лицом – а потом снайпер протяжно выдохнул.

– Понимаю. И… согласен с тобой.

Я с удивлением осознал, что они оба переживают за парнишку. Очень сильно. Словно Тайлер был их младшим братом. Дурным, без мозгов и жизненного опыта. Тем, за кем нужен глаз да глаз.

Николас скрестил руки на груди, глядя перед собой в никуда. Его лоб прочертила глубокая морщина. Ясные глаза наполнились тревогой.

Он был моим ровесником, едва ли старше. Лицо совсем молодое, но ярко-голубые глаза светились мудростью, а взгляд оставался серьезным, даже когда он смеялся. Он больше молчал, чем говорил. А когда говорил, его голос звучал тихо, но слышали его все.

Нет, не так. Его не просто слышали, его СЛУШАЛИ.

Я не мог представить его в гилли со снайперской винтовкой в засаде. По моим представлениям он был слишком высоким для этого ремесла. Дьявол, да он был выше меня дюйма на три! И как он умудрялся оставаться незаметным?

Я почему-то вспомнил Маркуса Миллера, старого армейского приятеля. Он мечтал стать марксманом, пехотным снайпером, когда пришел в нашу часть. И даже пытался научиться стрелять, но драться у него получалось… Да так же хреново у него драться получалось, как и стрелять. Высокий, но щуплый парнишка, который вечно таскался за нами с…

Стиснув челюсти, я опустил взгляд в стол.

«Пошел. Вон. Из моей. Головы».

– Либо он останется универсалом, либо…

– Мы оба знаем, что будет, если он останется универсалом.

Я поднял взгляд и вопросительно посмотрел на встревоженных мужчин.

– А что не так в Гильдии с универсалами?

– Универсалы… они как… недоразвитые. Грубо звучит, но… так оно и есть.

Мартин уставился в столешницу. Николас окинул его расстроенным взглядом и повернулся ко мне.

– Универсалы думают, что умеют все. Некоторые, особо одаренные…

Он покрутил пальцем у виска, и я улыбнулся. Но улыбка тут же испарилась – взгляд снайпера стал мрачным.

– …пытаются быть лучшими во всем, но это невозможно. Если ты считаешь себя лучшим во всем – значит, ты во всех плох. И страдают универсалы гораздо чаще других бойцов… кхм… УЗКОЙ специализации.

Я хотел поспорить с его логикой, но что-то во взгляде товарища остановило меня. Он говорил уж слишком уверенно, словно его слова были основаны на богатом и очень неприятном опыте.

К нам подошла официантка, и мы сделали заказ.

– И что? В Гильдии нет универсалов?

– Есть, но, как правило, у этих бойцов есть более развитый навык. Командир развивает в них этот навык. По тебе видно, что ты – боец прямого боя. По тому, как сформирован мышечный каркас. У тебя сильные руки, плечи и спина. А то, что ты практически одинаково хорошо владеешь и правой, и левой руками, определенно, твое преимущество. И Торп сделает все, чтобы из тебя получился первоклассный боец. Это его задача, как командира – воспитать полноценного члена команды, который будет на своем месте выполнять свои задачи. Но по тому, как ты метал дротики, я могу сказать, что ты и стрелок довольно меткий. И я с удовольствием потренировался бы с тобой, чтобы помочь развить этот навык.

Мартин хмыкнул и мотнул головой.

– Почему это звучит, как отличный план под названием: как огрести от Торпа?

– Потому что так оно и есть. Но я же не бессмертный! Я не предлагаю ему завтра присоединиться к нам с Тайлером, верно? Да и что-то мне подсказывает, что…

– Что командир сам будет учить его стрелять?

Я удивленно вскинул брови и посмотрел на ухмыляющегося Мартина.

Николас медленно кивнул.

– Мысли мои читаешь.

Перед нами на столе возникли бокалы с алкоголем, и мои товарищи тут же отвлеклись на них. Принесшая их девушка мгновенно испарилась. А я охренело моргал.

С чего Джексону учить меня стрелять, когда в отряде есть снайпер? Раз он боец ближнего боя и собирается сделать из меня мастера по пробиванию голов, как он может обучать меня стрельбе?

Внезапная догадка ударила по голове не хуже бяньганя.

– Подождите, Джексон – универсал?!

– Нет!

– С чего ты взял?!

Меня позабавила их реакция, но я прекрасно помнил, как брошенный рукой командира дротик воткнулся в стену. Кстати, царапина на носу Николаса уже зажила.

А ведь он как раз с Тайлером ругался…

– Я играл с ним в дартс.

Мартин помассировал висок.

– Понимаешь, в чем дело, Дэнни. Командир… Я думаю, не стоит рассказывать тебе, насколько он хороший боец ближнего боя. Ты сам видел. Кстати, с боевым крещением.

Николас лучезарно улыбнулся и поднял бокал.

– Ха! Ребра, да? У меня был указательный палец. За первый, но не последний перелом!

Я озадаченно моргнул.

– Хреновый тост.

– Традиционный, что поделать.

Я опасливо чокнулся с ним бокалом и повернулся к Мартину.

– Ну и? Что дальше?

– А то, что командир свое мастерство оттачивал годами. Очень долго он его совершенствовал. И вот, что вышло в итоге. Он – охренительный боец прямого боя. И, лишь отточив один талант, он взялся за стрельбу. И это мастерство он тоже оттачивал годами. И в результате стал очень хорошим стрелком, хотя мне кажется, Планкетт побьет его на дальних позициях.

Снайпер вскинул ладони и помотал головой.

– Не рискну, не подначивай. А еще он сапер.

Я поперхнулся скотчем и уставился на Николаса. Он кивнул с улыбкой.

– И нам это порой очень помогает.

– Уже три навыка! Значит, универсал!

Мартин раздраженно поморщился.

– Речь не о количестве навыков… нет, именно о нем! Черт!

Он отставил бокал и посмотрел на меня в упор.

– Давай возьмем наш отряд, хорошо? У каждого бойца в нем свое место и свои задачи. Они закрепляются за ним сообразно его навыкам и…

Николас осторожно перебил его:

– Ты не думаешь, что это ему должен объяснять командир?

– Я его первенец. Ты и сам знаешь, что я могу…

– Я только хотел напомнить, чем это в прошлый… Ладно, понял, отстал.

Снайпер покачал головой, когда Мартин попытался испепелить его взглядом. Я недоуменно вскинул брови, но додумать не успел. Первенец Джексона повернулся ко мне.

– Как я уже сказал, место и задачи закрепляются за определенным бойцом сообразно его навыкам. А точнее – сообразно его самому сильному и развитому навыку. Иногда место в отряде – роль, позиция – требует от бойца не одного навыка. Понял?

Я тупо кивнул. Нет, я действительно все понял. К чему он ведет – не понял.

– Вот и получается, что навыков может быть два и больше, а ролей – нет. Понял?

– Ну.

– А универсал не понял бы. Ему нужно заткнуть каждую брешь даже там, где ее нет.

Я благоразумно промолчал, не высказывая свои сомнения насчет на мой взгляд хромой логики Мартина.

«Ты просто, как обычно, до чего-то не догоняешь, смирись».

– Так универсалы опасны тем, что лезут везде, где не надо?

– Именно! Особенно, когда они лезут туда, где считают себя первоклассными профи, а на самом деле – среднестатистическое ничто.

Я задумчиво хмыкнул.

Значит, универсал – не тот, у кого много навыков, а тот, кто думает, что он хорош во всем, и это самое все пытается продемонстрировать, в том числе, когда не стоит и когда его не просят, что ли?

– Но ведь Торп…

– Торп – наш командир. Ему по статусу положено уметь чуть больше, чем умеют его бойцы. Но его роль – командовать отрядом, понимаешь? Именно он разрабатывает стратегию, руководит работой и отслеживает выполнение этапов плана, дает волю на то или иное действие. Мы всегда опираемся на его решения и приказы. Командир ведет нас за собой. Да, часто он идет первым, часто прочищает нам путь, чтобы мы выполнили свою часть работы! Но при этом помнит, что он – командир.

Я крепко задумался, выцепив одну фразу из его речи.

«Дает волю. Это что, разрешение, что ли, у него спрашивать каждый раз?».

– Если Торп вовремя не отдаст приказ, а боец его вовремя не выполнит, весь план полетит псу в то самое место, из которого потом его чистеньким и привлекательным не достанешь! Да, Торп – ближник, стрелок и сапер. Но в первую очередь он – командир. Он вступит в бой тогда, когда это будет нужно, начнет стрельбу тогда, когда это необходимо. Но в первую очередь он отдает приказы. Так со всеми в нашем отряде, Стоун, у каждого – свое место.

Мартин махнул рукой в сторону выхода из бара.

– Наш рейнджер начинает делать свою работу еще до того, как кто-то из нас почешется. Мы вещи разложить не успеваем на новом месте, а он уже отправляется на задание! И потом держит ситуацию под контролем на протяжении всего задания. И он всегда держится вдали от главного сражения, чтобы обеспечить нам отступление и прикрытие…