ПутешестВеник, или С приветом по Тибетам

У них не было оружия, но почему-то было понятно, что это редчайший случай. У них были горные ботинки, которым позавидовали бы многие альпинисты и удобная походная форма, но почему-то, с первого взгляда было понятно, что посещение тибетских достопримечательностей их не интересует.

Сторож исчез в глубине своей будки. Возможно, он искал квитанции для оплаты въезда, но вряд ли.

Один из вышедших из второй машины телохранителей, а именно такая на данный момент профессия наиболее точно описывали их действия, открыл двери задней части джипа, который по размерам мог поспорить с нашими маршрутками, и из него вышел он. Дядя Натали, единственный из них был одет как индус в их белые одежды, да и, пожалуй, единственный явно идентифицировался, как индус.

Он буквально сиял. Натали бросила рюкзак и бросилась ему на шею.

– Дядя Анхи!

Он тоже приобнял её, потом взял её голову в свои ладони и поцеловал в лоб. А потом, неожиданно для меня, отступил от неё и, сложив руки ладонь к ладони, поклонился ей словно госпоже или старшей женщине. Где в западном мире можно встретить такую искреннюю вежливость? Здесь, на Востоке, люди никогда не теряют лица, никогда не грубят и не стесняются выказать излишнее уважение.

Пока я зачарованно наблюдал за этой картиной, наши маленькие рюкзаки подхватили и погрузили во второй джип. Знал бы, что у нас будут такие портеры, взял бы и свой основной рюкзак. Выросший передо мной человек быстро сказал: "Сорри, сэр" и со скоростью, которую вчера демонстрировала Натали, провёл ладонями по моим рукам, телу и штанам.

Я даже и не понял, как, но в его огромной руке оказались мой мобильник, кошелёк и складной нож, а второй рукой он мягко, но уверено направил меня на сидение, спиной к шофёру, где я оказался между двумя его коллегами.

Напротив, села Натали, а рядом с ней Анхей.

Джип мягко двинулся с места, и, с эффектом лёгкой невесомости, какая бывает в модерновых лифтах, набрал скорость. Моё предположение о дровах – пассажирах с треском провалилось.

Всё это действо заняло, наверно, минуту. Натали тоже была явно смущена.

– Это мой дядя Анхей, а это – Веня.

– Мой китайский совсем слабый, я попрошу прощения и воспользуюсь Натали, как переводчиком.

Его рукопожатие было крепким, а взгляд словно проходил меня насквозь.

Дальше он говорил уже по-английски и, насколько я могу понимать, совершенно без акцента, который приписывают индусам, с их высокими певучими голосами.

Натали явно переводила не всё, видимо, делясь какими-то впечатлениями. Он изредка, что-то спрашивал, уточнял. Видно было, что ему интересно рассмотреть меня, но позволить себе глазеть на своего гостя он не мог. Хотя, в таком окружении уже и не знаешь, в гостях ты или в заложниках.

Обрадованный и излучающий добро, он всё-таки производил впечатление человека жёсткого. Те редкие разы, когда он глядел мне в лицо, он выражал полную доброжелательность. Его улыбка, одобрительное покачивание головой, но только не глаза, которые были глазами хищника, изучающего добычу, ищущими хоть какие-то признаки нервозности или неуверенности, с тем, чтобы, нападая, знать, как свалить первым же ударом.

Ехали они минут пятнадцать, а когда остановились, Анхей вдруг взял мои руки и, приблизившись буквально чуть-чуть, но показав, что доверяет и заинтересован в собеседнике, вдруг сказал на чистом русском:

– Я очень рад познакомиться, Вениамин. Я учился в России почти год и немного помню русский. Я рад, что не ошибся, когда предложил моей… – он немного споткнулся, видимо не зная слово «племянница» – Натали, познакомиться с вами.

Я не слышал русскую речь уже полмесяца и даже не сразу понял, что он заговорил со мной.

– Вы понимаете меня? – видя мою отрешённость от происходящего, спросил он.

– Да, да. Извините. Я просто немного не ожидал.

– Со мной тут, в Чиу Гомпе друг, он пробыл в СССР долго, если вы не против, мы пообщаемся позже, вместе с ним.

– Да, конечно. Натали говорила мне о вашем интересе ко мне, но я даже и не знаю. Я простой человек.

– Хорошо. Значит, вечерком. – Сказал он, давая понять, что заканчивает разговор.

Выйдя из машины, я понял, что мы приехали не в посёлок, а на берег озера, откуда открывался величественный вид на Гурла Мандхату. Гора настолько велика, что глаз словно не мог понять, что объект, занимающий большую часть горизонта, находится в десятках километров отсюда. Знаете, как фотоаппарат начинает двигать объективом, пытаясь навестись на объект, так и мой мозг, похоже, пытался настроить глаза, не веря перспективе.

Если бы не шапки снега, виднеющиеся на противоположной стороне озера, то его можно было бы принять за море, настолько безгранично оно было.

– Кора вокруг него занимает больше времени, чем вокруг Кайласа. – Перевела Натали восторженные слова Анхея.

– Когда мы закончим нашу встречу, дядя хочет совершить кору. Но он настолько верующий в такие вещи человек, что даже не пытался предложить нам составить компанию. И твоё решение продолжить свою связь с Кайласом он поддержал полностью. Он предложил отвезти тебя завтра, или, когда ты решишь, в Дарчен, и машина будет ждать тебя столько, сколько тебе понадобится. А сейчас – пикник! Отдыхать. Гриль. И я надеюсь, мне позволят позагорать и искупаться, пойду в машине облачусь в бриджи и топ.

На берегу стояла большая палатка и дополнительно тент, в глубине которого стояло достаточное количество кемпинговых кресел, чтобы провести выездное заседание небольшой фирмы, и стол, подходящих размеров. Один из охранников с умением шеф повара уже разбирался с мясом у мангала. Аромат был просто божественный! Анхей предложил жестом, что-нибудь выпить из нелепо выглядящей здесь батареи дорогущих, насколько я могу понять, бутылок.

Я выбрал пиво, Натали явно не спешила, мы успели заскучать по ней, а мне даже предложили немного привести меня в божеский вид, хозяйский цирюльник. Когда, наконец, Натали появилась, выручив меня, она была так восхитительна, что я подумал, не перейти ли на сок, чтобы не подвести её легенду.

Потом мы ели мясо, загорали, искупаться, правда, толком не удалось, озеро оказалось ужасно мелким. Когда начало вечереть, Анхей предложил остаться на ночёвку в этом лагере, но Натали настояла на том, чтобы мы, дабы полностью прочувствовать атмосферу, остановились в номерах при монастыре. Надеюсь, это какой-то план, потому что она, как-то по-заговорщицки, подмигнула мне.

***

– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите?

– Да, конечно. Вы со сводкой?

– Нет, Юрий Васильевич, не совсем. Срочные обстоятельства по проекту «Алиментщик».

– Интересно. Что там произошло? Наш парень ещё не вернулся оттуда?

– Нет. Он на маршруте, как он там и собирался, в горах. Дело в том, что нам стало известно, что сейчас он на встрече с Бхатом, главным лицом проекта.

– Ну, это предсказуемо. Там от границы с Индией пару дней. Удивлён, что он не встретился с парнем раньше, сразу после того, как тот покинул страну. Там никаких инцидентов?

– Нет, насколько нам передают китайские товарищи, попыток давления и, тем более, попытки захвата, нет. Они настороже. Тут дело в другом, интересный факт отрыли наши аналитики. Мы запустили кейс его спутницы в работу. Её мать была в контингенте спецназа на фольклендах, во время конфликта – обкатка, стажировка. Попала под бомбардировку на десантном корабле британской эскадры. Была ранена, вывезена в Уругвай, срочно прооперирована. Реабилитация была недолгой, но она абсолютно точно не могла иметь детей.

– И откуда тогда девочка?

– Удочерена в возрасте года, когда Домини работали в посольстве в Дели. А помог им никто иной, как наш алиментщик. Так вот, как оказалось, девочка эта жила до этого времени в его семье, как дочь якобы погибших на Шри-Ланке друзей семьи, он ведь сам сингал. Но ходили слухи, что это внебрачная дочь самого Бхата, от тамилки, что не одобрила семья. Получается, что наши путешественники, возможно, сводные брат и сестра.

– М-да, я думал только у нас тогда Санта-Барбара получилась, а тут ещё «Зита и Гита», чисто в индийском стиле. Но, слава Богу, были обстоятельства, которые в деле не отображены. По первоначальному плану, наша девушка, действительно, должна была быть с Бхатом, но вмешалась запредельная глупость и совестливость, непозволительная в нашей работе, одного молодого сотрудника прикрытия.

И, хотя Бхат что-то там говорил о том, что его роду предначертано соединиться с родом этой девушки, да и мы были в этом заинтересованы, но этому не было суждено исполниться. Вроде как. Тогда ещё средства наблюдения были не на таком уровне, как теперь. Упоролись они вдвоём каким-то зельем индийским, до постели дошли, но получилось, как в той крылатой фразе: "В СССР секса не было!"

А теперь получается снова, два представителя этих семей рядом. Интересно, может и правда, предопределение? Вы не в курсе, у них там не завязались отношения? Надо бы нам активизироваться в этой операции, коль пошли такие пляски. Ещё и вся эта мистика тибетская. Как бы нам чего не упустить. Это вы нынче агностики. Аненербе, Мессинг, Нинель Кулагина для вас просто сказки. Видели бы вы всё, что я повидал… Я вам дам координаты одного человечка, он не из нашей структуры, но немного близок к этой теме, можно будет его использовать неофициально. У нас с ним как-то не завязались отношения, но может, что придумаете.

– Спасибо, Юрий Васильевич. Мы вам очень благодарны. Спасибо, что находите время для нас. Крепкого здоровья вам.

– Не дождётесь! Как там Володя?

– Всегда передаёт вам привет, но обстановка очень напряжённая, весь в делах.

– Дела! Ладно, понятно. Наконец-то, наш человек у дел. Это главное.

Глава десятая. Шаг первый, шаг последний.

«– Тому не нужно далеко ходить, у кого черт за плечами», – произнёс равнодушно Пацюк, не изменяя своего положения. Вакула уставил на него глаза, как будто бы на лбу его написано было изъяснение этих слов. "Что он говорит?" – безмолвно спрашивала его мина (с).

Вечера на хуторе близ Диканьки. Н. В. Гоголь

Отдыхать – не работать. Чиу Гомпа оказался, как близнец, похожим на посещённый вчера монастырь. Только больше и, конечно, святыни здесь на каждом шагу. Наша свита оставила нас в отеле совершенно спокойно, даже постов не выставила, и мы наслаждались видами на озёра, между которыми расположился монастырь и, конечно же, Кайласом и Гурла Мандхатой.

Монастырь находится на остроконечной горке и очень почитаем паломниками. В его пещере прошли последние семь дней жизни на земле Гуру Ринпоче, очень почитаемого гуру тибетского буддизма.

Натали вся как будто сияла. Летала и порхала, как Мохаммед Али. Я лишь с улыбкой ждал, когда она выплеснет на меня причину такого своего поведения. Она, конечно, ждала, когда я её спрошу сам об этом. Поэтому, я сделал то, что она ожидала от меня, от меня настоящего.

Я притворно зевнул и сказал:

– Слушай, так что, всё по плану? Спим в разных номерах, раз уж всё равно сэкономить не удалось. Выбирай, наверно, который поудобнее, да я уже залягу.

Я прямо почувствовал, как волна пробежала по моей одежде, словно порыв ветра дунул. Значит, не показалось. И её дядя, говоря о её особенности, не ошибался. Прислонившись к глинобитной стене, закрываю глаза и с улыбкой ставлю себе приговор:

– У меня друг был в армии, у него отрыжка трясла собеседника сильнее. Напугала, тоже мне.

Ох, блин зря я. В следующее мгновение меня словно придавило бетонной плитой. Внутри дома что-то попадало. Если бы я не прижался плотно спиной, думаю, дух из меня шибануло бы знатно. Открываю глаза, Натали ржёт надо мной.

– Смотри. Песок с тебя уже сыпется! – потом уже серьёзно – Давно понял?

– Да, ещё в Кашгаре видел, как ты пешехода мягко и ненавязчиво удержала от шага под машину. Сейсмика идёт не только куда ты направляешь, рассеиваясь, цепляет и вокруг. И в Менши, слабо, но до меня дошла волна, где-то на грани восприятия. Но я тогда думал ещё, может всё-таки кунг-фу, или каратэ какое.

– Да. Я и правда, в колледже занималась единоборствами. Сначала удавалось списать на скорость удара, но люди не дураки и не слепые. На тренировках сдерживалась, а на соревнованиях не получалось. Там адреналин гуляет, да и цель всё-таки – победа. А зрителей много. Пришлось бросить занятия, пока не начались вопросы.

– Дядя знает?

– Я прямо не рассказывала, а он не спрашивал. Но я бы скрывать не стала. Он чего-то такого и ждал. Но если честно, я почти уверена, что ничего подобного у родителей нет. А вот с ним, наоборот, уверена. Есть в нём какая-то магия. В общем-то, теперь у меня от тебя секретов нет.

– Как же твоя секретная способность влюбить в себя латентного аутиста?

– Пойдём внутрь, объясню.

– Слушай, я тоже должен сказать тебе один секрет. У меня не может быть детей. Мы с женой проверялись, я лечился, обследовался. Но впустую.

Она немного помедлила, потом притянула меня за шею и поцеловала.

– Будем решать проблемы по мере их поступления. А на данный момент – это скорее даже хорошо. Ты знаешь, меня удивил дядя Анхей. Он как-то, как будто, сломался в середине нашего пикника. Не знаю, чем ты его подкупил, но в конце посиделок он вдруг как-то расслабился. Сказал, что ты хороший человек и можешь стать хорошим мужем. Странно даже как-то. Так прямо.

– Не хочу прослыть ханжой, но когда ты, в начале, пошла в машину, он вдруг обратил внимание на мои руки, покачал головой и подозвал одного из прислуги. Ногтяры-то я, и правда, знатные отрастил. Слуга пришёл с щипчиками для ногтей и, как я не настаивал, что готов сам справиться, но он сделал мне маникюр.

– Ну, это нормально для Индии. Принадлежность к высшей касте, это обязанность быть опрятным.

– А собирать ногти с земли в чистом поле? А оборудование в палатке? Ладно спутниковое, а ещё какое-то, по виду явно медицинское?

– Ну ты прямо, шпион. С теорией заговора.

– Ты сама заговорила про перемену в его настроении. А я точно знаю, что произошла она, когда к нему подошёл его помощник и дал какую-то распечатку, и на ухо что-то сказал. Дядя даже как будто испытал разочарование и тут же посмотрел на меня. Я еле успел отвести взгляд. Там точно было что-то про меня. Точно. И если бы я знал хоть один довод «за», то я подумал бы, что это был ДНК анализ. Но не проверял же он меня на принадлежность к истинным арийцам? И почему, разочаровавшись, он вдруг не стал против наших отношений. Нескладуха.

– Теперь ещё скажи, что если с тобой что-то случится, я должна знать про это. – засмеялась она. – Пойдём. Трижды приглашать не буду. Время сдавать ДНК анализ. Пациент, к вам уже вышла медсестра!

***

Разъезжались спокойно, по-деловому. Словно на работу. Словно семья. Натали даже приготовила коробку с бутерами. Где-то набрала тёплых носков и даже тёплый шерстяной пояс. Я отказался от дежурной машины в Дарчене, но с условием, что у меня будет телефон, и я, не колеблясь, наберу при любой проблеме.

А максимум через месяц, нас будет ждать отдых в Гоа, на вилле Анхея. Там же я познакомлюсь с родителями Натали. Натали обещала сделать фото-рассказ нашего путешествия и прислать мне. Макар будет в гневе. Я не очень понимаю своих перспектив в англоязычном обществе, и вообще, мир реальный ставит так много вопросов, что я пока отстранился от них. Как там? Будем решать проблемы по мере их поступления.

На том и разъехались. Меня оставили у нашего кафе, где я впервые ел в одиночестве. Целые сутки я чувствовал, что уехал от Кайласа, теперь это чувство сменилось на сосущее чувство отсутствия Натали.

Пустота внутри меня напомнила мне о моём дне «Ноль». И как раз это чувство подвинуло меня поступить по накатанной. Как и тогда. Вновь я просто решил выйти и пойти.

Был уже вечер. Солнце ещё до конца не сдало свои позиции, а на небе уже была луна и самые яркие представители звёздного неба. Появилась мысль пойти ночевать под стену Кайласа. Часа четыре ходу в быстром темпе. Я в отличной форме. Но, что-то удержало. Оглядевшись, я приготовил фонарик и побрёл по тропе на гору над Дарченом.

Так хотелось встретить кого-то, поболтать. Просто поделиться тем, что я хочу найти. Но было безлюдно и темно. Постепенно темнело, и дорога становилась уже. Ещё попадались какие-то строения, но сумрак постепенно отвоёвывал у реальности последние крохи картины дня. И тут мой фонарик предательски замигал. Твою ж мать! Этого не хватало. Вспомнил, что такие же батарейки в фотоаппарате. Меняю на ходу батарейки. Не скажу, что страх, но чувство лёгкой паники меня посещает.

Почему-то, вспоминаю метель на перевале, потом какую-то пургу дома, из глубокого детства. Мне года три. Может и год. Мы же помним мою аномальную память. Я помню погремушки, которые были в моей коляске. Их было пять. Пять шариков. Красный, жёлтый, зелёный, синий и снова красный.

Но сейчас мама везёт меня в санках. Рано утром, в детскую поликлинику, которая, по известной только советским архитекторам логике, построена на самой окраине.

Моё лицо укутано шалью, на мне шапка из коричневого искусственного меха. Тонкая прорезь для глаз забивается снегом. Мама склоняется и стряхивает снег. Для меня это выглядит как появление моей мамули из пугающего и беспросветного холода. Она смеётся, я улыбаюсь ей, хотя она естественно этого не может видеть.

– Ну что, замело тебя совсем? Почти приехали. Ну, хоть посмотри, где ты.

Как в низкоклассных хоррорах стучу по предательскому фонарю. Он вспыхивает ярким светом и выхватывает из темноты пропасть, почти десятиметровый обрыв, в который уже почти ступила моя нога.

Чёрт… Плохая идея на ходу разбираться с фонарём, но ведь я ясно помню, что в последнем проблеске света был прямой отрезок тропы, строго вверх метров пятьдесят. Холодный пот выступает на спине. Волосы на затылке предательски встали на гусиной коже. Это было близко.

– Спасибо, мамуля.

Медленно поворачиваюсь, но рюкзак по инерции идёт немного назад и тут мои Экко проскальзывают на песке поверх камня, как на льду, и я, взмахивая руками, начинаю валится назад. Рюкзак, пристёгнутый на поясе, плотно подогнанный и хорошо сидящий, что позволяет почти не чувствовать его сорокакилограммовый вес при ходьбе, теперь не даёт согнуться или, хотя бы, сгруппироваться, не говоря уже о том, чтобы выскользнуть из него.

Прямой как столб, начинаю своё падение вниз. В голове успевают возникнуть мысли, что у меня в рюкзаке. Точная раскладка вещей, чёткий анализ. Нет. Ничего достаточно жёсткого, что могло бы спасти меня. Последняя мысль – надо всё равно приземлиться на рюкзак, может, это спасёт позвоночник. Ещё раз вспоминаю картинку, выхваченную фонариком. Да, метров десять минимум.

В этот момент звонит телефон. Ну, вы же знаете. Где ещё он может звонить? Когда ты отстоял десять минут, маясь в очереди на кассе, и вот теперь тебе надо оплатить покупки. Или, когда ты идёшь по улице, и вот тебе надо перейти перекрёсток.

Ну, или вот так, за секунду до смерти. Понимаю, что звонить на этот номер может только один человек.

В этот момент ясно вижу, как на тёмном небе, как на экране, вспыхивает образ Натали.

Лицо злое, прищур глаз, губы поджаты. Она резко выставляет ладонь вперёд, как тогда у Чиу Гомпа, посылая свою сейсмоволну. Только теперь она не толкает меня, а притягивает. Что-то хрустит внутри рюкзака, но всё внутри меня, да и конечности мои, целы. Закашливаюсь, но начинаю вынимать трубку. Удаётся ответить только на четвёртый звонок.

– Ты понимаешь, что ты наглый скот? Я знаю, ты уже лёг. Это первый вечер как мы разъехались, а я должна звонить тебе первой?!

– Ты не представляешь, как я тебя люблю. Я только что видел тебя, как наяву.

– Ты знаешь, я тебе верю только потому, что я тоже прямо до боли в сердце почувствовала, как ты уходишь от меня. Это было так страшно. Я, наверно, впервые поняла, что могу не увидеть тебя, ни завтра, ни через неделю. Это так печально.

– Ты знаешь, я и вправду лёг, с размаху и в темноте, не поверишь, но я даже толком не понимаю где я. Утром огляжусь.

– Мы же договаривались, что ты остановишься в отеле. У тебя голос какой-то хриплый, мне это не нравится.

Пронеслась мысль: "Надеюсь, это желудочный сок, а ведь могла бы быть и кровь из перебитых трахей или из лёгких порванных сломанными рёбрами."

– Ладно, любимая. Целую тебя. Ты только накручиваешь себя. Спокойной.

– Люблю тебя. Споки.

Поворачиваю голову налево, в сторону, где может быть обрыв дальше вниз и убеждаюсь, что ступень, на которую я упал, достаточно широка, чтобы не бояться улететь ещё ниже. Высвобождаюсь из лямок и пояса рюкзака.

Тряхнуло меня всё-таки сильнее, чем я подумал сначала. Но сейсмочудо, определённо, спасло меня. Вижу край, с которого я прилетел наверху и понимаю, что лёгкое головокружение, которое у меня присутствует, это совсем не открытая черепно-мозговая, которая должна была быть. Две самые дорогие женщины в моей жизни определённо спасли меня сегодня.

Сил хватает только на то, чтобы вынуть коврик и спальник. Натягиваю спальник на себя и проваливаюсь в забытье без сна.

Проснулся я ночью, не просто лязгая зубами, меня всего буквально колбасило. Никогда в жизни я так не коченел. Насколько возможно в спальнике, разогрелся движениями, одел на себя всё, что было, наскоро расставил палатку. Впихнул спальник в тепло отражающий-сохраняющий мешок из фольги, из комплекта морских спасателей, взятый на такой вот крайний случай, и минут двадцать ещё отогревался…

Потом снова провалился в сон. И не мешали мне даже откуда-то появившиеся собаки, разлёгшиеся спать у палатки, буквально завалившись на стенки, ещё и решающие, при этом, свои вопросы местной иерархии.

Утром на палатке иней образовал тонкий лёд, который я стряхнул, похлопывая по стенкам палатки изнутри. Такая вот ночёвка, горы они всегда горы!

Утром, в довершение ко всем напастям, навалилась-таки горная болезнь, которая, в итоге, переборола пришедшую вроде акклиматизацию. Усталость от многокилометровых переходов. Постоянный поиск и мысль, что я могу не успеть и упустить вот это, что-то самое важное. И вчерашнее падение на волосок от смерти. Всё это навалилось горьким разочарованием.

Я отношусь к Тибету особенно. Никогда я не был религиозным. Может, слегка суеверным. Я не верю в каноны церкви, любой концессии. Но я глубоко уверен, что в каждом человеке есть нечто, что многие называют Богом, душой, а кто-то энергией или праной (да хоть сумраком из Дозоров). И Иисус, и Будда, и все пророки бывшие и будущие просто имеют этой энергии больше, или скорее, просто управляют ей лучше.

Также я отношусь и к святым местам. Мне нравится выражение "намоленное место", ведь места и вещи хранят отпечатки энергетики людей и событий, произошедших в прошлом. И если, к тому же Кайласу, сотни лет идут тысячи и тысячи людей с надеждой, то не может такое место не оставить отпечаток на любом из побывавших здесь. И есть ли там вибрации, ощущаемые йогами, линзы времени, описываемые уфологами, инопланетяне или атланты, для меня не важно.

Пробудешь ты здесь год или полдня, пройдёшь ты одну кору или сто восемь, в год ли лошади или в полнолуние, будешь ли ты неустанно медитировать, или просто пройдёшь в знак уважения к людям, бывшим тут до и после тебя…

Важно, с чем ты сам пришёл сюда… И твой первый шаг через порог твоего дома по дороге сюда не менее важен, чем каждый шаг коры. Ты в поиске чего-то большего, чем материальные блага обычного мира больших мегаполисов, а это уже многого стоит!

Я вспомнил, как читал в какой-то книге советских времён о ламах, стоявших нагими в снегах священной горы Кайлас. И позже, о всех этих чудесах, постоянно происходящих у этой священной горы. Где это всё?

Стресс оттого, что виза заканчивается через несколько дней, а мне ещё надо добраться до Лхасы, и только там можно хоть как-то предсказуемо рассчитывать движение транспорта и сроки своего пересечения границы, тоже не способствовал спокойствию.

Я проснулся в четыре утра, когда услышал, как по тропинке наверху пошли первые паломники. Оторвал затёкшую спину от камней, которые вгрызлись в неё через коврик. Тряхнуло меня вчера здорово. Выпил из термоса остатки кофе и …

– Да пошло оно всё, я хочу спать! – возмущённо сказал мозг.

Тело с готовностью сказало: "Так точно. Есть спать!"