Полная версия
Куда бежать? Том 1. Вера
Валентин Мирин
Куда бежать? Том 1. Вера
Если не оглядываться назад,
дороги вперёд не будет видно
Плоды трудов
– Количество друзей определяется числом тех, кто даст денег в долг, – с этих слов князь начал свой ответ просителю денег до лучших времён.
Князь Барковский Александр Александрович – мужчина средних лет, но уже с седыми висками, имел печальный опыт как должника, так и заимодавца, и к этой теме относился очень тревожно. С момента погашения последнего векселя он дал себе клятву: более не иметь долговых обязательств и не принимать векселя и иные долговые расписки.
– Когда мы устраивали взаимную дружбу, вы мне предложили срочный займ, – продолжил князь после небольшой паузы. – Вы были очень любезны и дальновидны, что и свойственно хорошему, современному и практичному человеку, но этим вы и ограничились. Прошу заметить, я вынужден напомнить вам, что в итоге денег взаймы вы мне так и не предоставили. Из-за ваших неисполненных обещаний я чуть не лишился имения, о чём вы прекрасно должны помнить.
Князь говорил искренне, совершенно не желая делать воспоминания предметом обсуждения. В этом разговоре слова ему давались нелегко. Личный эмоциональный опыт на подсознательном уровне заставлял князя прекратить обсуждение путём категорического отказа, но общие обстоятельства и его деловая репутация в губернии и не только вынуждали вести диалог к аргументированному отказу, иначе в ближайшие дни вся губерния только и будет обсуждать в негативном свете его категоричную позицию. Сведения об этом могли дойти и до губернатора, чего князю совершенно не хотелось из-за его покровительства в весьма доходном подряде на поставку продукции для нужд армии. Желание сохранить подряд на будущее заставляло князя рассматривать это прошение под другим углом. В голове у него возникла мысль дать этому несчастному денег, сколько он просит, несмотря на то что долг имеет высокие шансы стать невозвратным. Князь даже вынужденно затягивал речь, делая паузы, размышляя, нарушить или не нарушить свою клятву.
Проситель – помещик, секретарь земского собрания губернии N. Тельнецкий Никанор Иванович, несмотря на смущение и унижение, не перебивал потенциального спасителя чести. Напоминание мгновенно освежило в его памяти историю пятнадцатилетней давности, когда он повёл себя не по-мужски, но заподозрить его в муках совести из-за неисполненного обещания никто из знавших Никанора Ивановича не посмел бы. Проситель уже давно позабыл про неприятную историю, иначе не пришёл бы к князю с протянутой рукой.
– Никанор Иванович, так почему же сейчас вы считаете, что наша дружба состоялась и просите в долг столь существенную сумму, не называя ни сроков возврата, ни условий обеспечения? – с вопросительным взглядом продолжил князь свою речь после сухой и выверенной паузы.
Никанор Иванович попал в очень досадную историю. Его сын Николай штабс-капитан Павлоградского 2-го лейб-гусарского полка 3-й гусарской дивизии, жуир, прожигатель жизни, губитель нервов и состояния секретаря земского собрания, на днях проигрался в карты, да так, что сумма проигрыша почти сравнялась со стоимостью всего имения Никанора Ивановича.
Для помещика Тельнецкого ситуация усугублялась ещё и тем, что дом с пятью спальнями в центре города, где Никанор Иванович со своей семьёй проживал круглый год, и часть имения, а именно липовая роща и примыкающее к ней озеро, были уже заложены. Городской дом был в залоге у одного из купцов 1-й гильдии областного города N, а липовая роща и озеро были в залоге у помещика Архипова, с которым сейчас разворачивалась судебная тяжба.
Доход помещика Никанора Ивановича не ограничивался только прибылью от имения. По большей части средства он добывал, решая прошения разного рода до и во время земских собраний в столице губернии, потому он своим имением не живо-то и занимался. Родовое имение приносило сколько-то дохода в год – и славно. Временами читал отчёты приказчика, но неохотно в них вдумывался. Особенно сильно его утомляли предлагаемые планы посева и посадки культурной растительности, так как в этом вопросе нужно было принимать ответственные решения: что, когда и в каких объёмах, чего страшно не хотелось, ведь за свои решения нужно отвечать, а переложить ответственность потом будет не на кого. Липовую рощу он и вовсе забросил, хотя в иные времена – времена его отца – только сбор липового цвета и мёда и особенно бортничество1 (деликатесный мёд отправлялся на экспорт) приносило имению до одной трети годового дохода.
После вопроса князя образовалась пауза, и Никанор Иванович поневоле был вынужден её заполнить.
– Уважаемый Александр Александрович, мой любезный сосед и благодетель, как же мне не надеяться на вашу дружбу, коль скоро я так часто отвечал взаимностью на ваши просьбы по земельным вопросам. Вы всегда были великодушны и всегда, всегда, подчёркиваю это слово, действовали из самых справедливых побуждений и, разумеется, по закону. Тут уж я как секретарь земского собрания могу с гордостью это отметить! – Никанор Иванович в конце сказанного изобразил своё восхищение потенциальным спасителем.
Просителю была ведома слабость князя пускаться в размышления до такой степени, что, бывало, Александр Александрович сам начинал искать оправдания собеседнику. Поэтому Никанор Иванович попытался выдержать паузу в надежде на возвращение князю инициативы разговора, но князь всё ещё думал о своей клятве и не стал вмешиваться в незаконченную мысль.
Секретарь земского собрания, сделав покаянное лицо и слегка приопустив голову, был вынужден заполнить паузу и продолжил свою речь.
– Ваше Сиятельство, только ваше милосердие и даёт мне надежду на ваше сочувствие и на вашу помощь, о которой я мечтаю. На кон поставлена честь моей семьи, и я как глава семьи вынужден искать решение.
Этот разговор, который происходил за кофейным столиком на уютно обставленной террасе дома князя в присутствии сына, молодого князя Дмитрия Александровича, был недолгим. Гость свой кофе так и не допил – может, от волнения, а может, и от нежелания, или вовсе принял за оскорбление присутствие сына князя при этой тягостной для него беседе.
Проситель Никанор Иванович выслушал ответ, торопливо распрощался с князем из-за срочных дел, связанных с неприятностями, и поспешил к своей карете.
Князь не стал нарушать свою клятву, но и не отказал. Предложил просителю подобрать залог и через четверо суток назначить время у нотариуса в городе, где они уже и встретятся для оформления сделки, если Никанор Иванович решит вопрос с залогом.
В своём ответе князь намеренно применил слово «сделка», намекая на выкуп имения Тельнецкого, пусть даже и дороже, чем оно стоит.
После того как гость уже был в своей карете, молодой князь повернулся к отцу и отметил, что ему показалось, будто Никанор Иванович ушёл от них недовольный.
– Я почему просил вас присутствовать при этом разговоре? – ответил отец сыну. – Я ведь знал, зачем пожаловал к нам Никанор Иванович. Об этой неприятной истории, которую собственноручно по своей глупости и неуважению к своему роду создал сын Тельнецкого, вот уже два дня как знают некоторые отцы губернии, и до меня эти сведения донесли. Я хочу, чтобы вы, сын мой и продолжатель нашего рода, знали, что одно из тягостных событий, которые могут происходить в жизни отца семейства, – это потерять честь из-за глупости своего чада. За Никанора Ивановича не переживай, у него есть все шансы выбраться из этой ситуации, если захочет, конечно. Тут у него два варианта: заняться всерьёз своим имением и за несколько лет расправиться со всеми долгами или второй вариант. Но что-то мне подсказывает, что он выберет второй вариант, и теперь доступ к решению земских вопросов станет намного дороже, – с грустной ноткой завершил князь отчасти нравоучительную речь.
– А обязательно ли отец должен отвечать за поступки сына? Насколько я знаю, Николай, сын Тельнецкого, давно уже взрослый и сам должен отвечать за содеянное.
– Моё мнение – должен. Всегда должен отвечать. Глава семьи является ответственным за воспитание своих детей. Кто, если не родители, должны обучать своих детей выступать:
– на стороне правды;
– на стороне закона, когда правда противоречит закону;
– на стороне справедливости, когда закон несправедлив;
– милосердно, когда справедливость и закон требует жёстких мер.
На лице молодого князя от услышанного появилась улыбка. Все тревоги из-за недовольства Никанора Ивановича улетучились.
– Но милосердие невозможно без любви к человечеству, – продолжил князь Барковский, обращаясь к сыну прямо и этим подчёркивая важность высказанных тезисов. – Любовь есть высшая мера милосердия, и я бы сказал, что и терпимости… Первостепенная задача родителей – научить своё дитя любить ближнего, любить жизнь и быть созидателем своего счастья.
Как позднее оказалось, князь недооценил или переоценил «любовь» Никанора Ивановича к сыну и немного ошибся в предполагаемых вариантах. Никанор Иванович отказал сыну в покрытии долга, но, как и предположил князь, повысил стоимость своих «покровительских» услуг в земстве, что наравне с другими неприятностями привело через год к его отставке.
Никанор Иванович в свою очередь не оценил последствий неуплаты долга. Его сын спустя месяц уволился из армии: служба для обесчещенного стала эмоционально губительной. Подался в Москву, где прожил какое-то время и одномоментно исчез. Как в воду канул.
Спустя время жандармы на рыжей тройке выехали с важным политическим арестантом из клоповника2 в сторону Садовой. В карете в кандалах с цепями, в белой рубахе, ставшей от крови и многочисленных стирок серо-коричневой, земляки Никанора Ивановича будто бы узнали человека, похожего на Николая Тельнецкого.
Ко дню посещения князя секретарём земского собрания Александр Александрович Барковский был уже самым крупным землевладельцем губернии (за последние десять лет выкупил несколько имений), построил хлебозавод, склады с железной дорогой, элеваторы, лесозаготовительный цех, мукомольный, колбасный и кирпичный заводы, отремонтировал и переоборудовал две мельницы, на которых брал с мужиков минимально возможную плату, построил несколько десятков школ, духовное училище и больницу. Его супруга, княгиня Анастасия Владимировна, яркая сторонница всеобщего образования, оформила и сопровождала заказ на поставку более пяти тысяч книг. По рекомендациям учителей организовывала приём в уездное училище и в гимназии губернии для самых талантливых и способных учеников. Выпускников она устраивала потом на работу на предприятия мужа или в студенты в Московский университет. Уговорила мужа выделить стипендии для нуждающихся с полным пансионом в московских домах князя. Написала более трёх десятков писем-приглашений докторам и сёстрам работать в новой губернской больнице и добилась утверждения губернатором повышенных окладов для персонала больницы, а весь приезжий персонал расквартировала в губернском городе.
Пятнадцать лет назад ситуация была совсем иная.
1895 год
Князь Александр Александрович Барковский в годы своей молодости, будучи поручиком и пребывая в дислокации Гусарского Его Величества лейб-гвардии полка, получил известие о скоротечной кончине отца и тут же вернулся в родной дом, в первую очередь утешить мать и сестру, если она в Москве, а также организовать похороны. В момент, когда молодой князь подъезжал к дому, он увидел вереницу транспорта у парадного входа. Первая
отца приехали на похороны». Но, увы, к моменту возвращения молодого князя в родной дом отца уже похоронили в его родовом имении и вот уже несколько дней как княгиня с дочерью вернулись в Москву.
Молодой князь поздно получил известие о смерти.
У дома Барковских вели дежурство три кредитора (кто-то из них и направил своего курьера известить молодого князя о скоропостижной кончине отца). Все они днём вместе, а ночью по очереди дежурили в ожидании возвращения нового главы семьи.
Увидев молодого человека в военной форме и предположив, что именно этот удалой военный и есть новый глава семейства, кредиторы буквально накинулись на него. Сообщили о состоявшихся похоронах. Потребовали погасить представленные векселя, и причём немедленно. Князь осмотрел векселя и обратился ко всем с просьбой прибыть через два дня для подробного обсуждения задолженности и назначил точное время.
Семья Барковских проживала весьма вольготно в собственном трёхэтажном доме с большим двором, конюшней и флигелем на бульваре Т.
Ныне покойный князь Александр Григорьевич Барковский – почётный член английского клуба, любитель карточных застолий и балов – вёл активную светскую жизнь и много лет представлял интересы своего сословия в московской городской думе. Очень гордился знакомством, но при этом всем говорил о дружбе с московским генерал-губернатором великим князем Сергеем Александровичем, а ранее с Долгоруковым Владимиром Андреевичем.
В имении он бывал один раз в год в летние месяцы. Первые недели смотрел отчёты, всегда в них путался, ругался на управляющего, грозил увольнением и расправой, но через несколько дней терял к ним интерес и брался организовывать досуг. Посещал соседей, ездил по всем знакомым в губернском городе. В развлечениях проходило всё время до возвращения всей семьи в Москву в начале осени.
В Москве Александр Григорьевич не имел коммерческой деятельности. Его городские доходы, как он выражался, формировались от покровительства интересам разных просителей. Иногда он покровительствовал на весьма внушительные суммы, имел и постоянных просителей из числа домовладельцев Хитровки. Карточная игра и любовь к балам требовали больших расходов, и к моменту его кончины набралось долгов на сумму в двести тысяч, и это без учёта процентов. Дом в Москве и имение давно уже были в залоге. Александр Григорьевич только и успевал гасить купоны и виртуозно уворачиваться от назойливых кредиторов.
Помимо основных долгов были и другие неисполненные обязательства.
За пару лет до кончины Александр Григорьевич взял на себя исключительные обязательства перед некой английской фирмой и ходатайствовал о строительстве подземной железной дороги в Москве. Даже посетил Лондон, чтобы успокоить свои и чужие сомнения и убедиться в успешной эксплуатации нового вида городского транспорта. В перспективе он очень рассчитывал на покрытие всех долговых обязательств по результатам плодотворной «дружбы» с подрядчиком из далёкого Альбиона. Идея, а потом и сам проект строительства подземной железной дороги отцами города воспринимались очень скептически. Многие горожане также восприняли строительство подземной железной дороги в штыки. Александр Григорьевич не привлёк достаточного количества единомышленников: пожадничал. Проект вызвал массу критики. Не помогли и многочисленные хвалебные публикации в газетах города. В адрес Александра Григорьевича поступали призывы вернуть авансы.
Молодой князь после двух дней пути на сильном эмоциональном подъёме буквально ворвался в дом, в котором не был около трёх лет. Родной дом выглядел мрачно. Тёмные шторы опущены. Залы, днём освещённые окнами со стороны бульвара и двора, были в темноте. Ничего привычного для молодого хозяина не было. Из-за отсутствия освещения дом будто подменили.
В малом зале на мягком роскошном диване расположились княгиня и её дочь и о чём-то вели беседу. У обеих были мокрые от слёз глаза. Увидев сына и брата, обе бросились к нему. Эмоциям не было предела. Слёзы снова полились рекой у них по щекам, не удержался от слёз и сам князь.
Княгиня Ольга Петровна, очень тяжело переносила утрату мужа. Как только кучер, вернувшийся утром из клуба без князя, сообщил о смерти Его Сиятельства, она почти на неделю потеряла ясность мысли, способность узнавать людей и своё местонахождение. В церкви во время отпевания покойника она потеряла сознание, что дало повод зевакам распространять слухи, которые, как правило, были не очень доброжелательными. Дочь в эти дни оказывала ей моральную, а, когда было необходимо, и физическую поддержку. Почему-то так случилось, что многочисленные светские друзья, чуть не ежедневно гостившие в доме Барковских, мгновенно испарились. Гулявшие по городу слухи о баснословных долгах семьи Барковских и выплывающие подтверждающие бумаги серьёзно этому поспособствовали.
Три кредитора, которые ранее стеснялись показывать векселя, теперь вовсю ими размахивали перед носом всех любопытных, и делали это хвалебно и с гордостью.
Несколько минут спустя молодому князю рассказали о смерти и о похоронах его отца. О долгах и кредиторах не обмолвились и словом, отчего пришлось эту тему молодому князю затронуть самому.
– Сын мой, я детали этих мужских дел не знаю, – уверенным голосом и с прямым взглядом в глаза ответила княгиня. – Я очень прошу вас разобраться во всех делах отца. Вот тут на столике лежат несколько писем и записок. В кабинете князя вы найдёте его деловые записи. Будьте столь добры, изучите. Думаю, вы там найдёте ответы на многие вопросы. Вот ключи.
Ольге Петровне было очень тяжело на душе, но после смерти мужа ей ещё тяжелее давались разговоры о накопленных им долгах. Она в них просто не верила. Твердила о клевете недругов и оппонентов мужа.
Ольга Петровна была довольно простодушной, но при этом имела решительный и независимый характер. Если что-то она не принимала, то не принимала надолго, пока время не излечит.
– Я одно не понимаю, мама, – сестра продолжила речь матери. – Почему не приходят к нам и должники папеньки? Их тоже должно быть немало!
Сестра молодого князя Ангелина была его старше. Она уже три года как была замужем за прекрасным человеком, инженером по образованию, Вершининым Алексеем Петровичем.
***
Тут, мой дорогой читатель, коротко поделюсь некоторыми знаниями о личности Алексея Вершинина.
Уроженец Первопрестольной всё детство провёл в Замоскворечье, в доме купца 1-й гильдии. Начиная с юных лет всё чаще и чаще стал появляться в конторе отца, аккурат напротив дома князя Барковского.
Ангелину он видел иногда на бульваре в сопровождении матери во время променада, но познакомиться с ней решился только спустя нескольких лет, в свои студенческие годы, когда Ангелине впервые позволили прогуляться в сопровождении только младшего брата. Никто не будет утверждать, даже сам Алексей, что именно в момент той встречи он решил, что Ангелина будет его женой. Но несомненно, после той встречи он думал много о ней и искал случая общения с Ангелиной хотя бы минуту-другую, даже несмотря на её юный возраст. И эти встречи, хоть и под присмотром младшего брата, случались исключительно на бульваре.
Первый танец Ангелины на её первом балу был не с отцом, как он предлагал «для смелости», а с Алексеем Вершининым, и это не было случайным событием.
Первый, кто поспешил пригласить на танец Ангелину, был какой-то офицер. Ангелина от неожиданного приглашения растерялась и именно в этот момент поняла слова отца «о смелости» и стала искать его глазами, но Ольга Петровна по накрученным правилам отшила несостоявшегося ухажёра: «Вы, молодой человек, должны учесть юный возраст моей дочери, вам сперва следовало бы просить разрешения у родителя, а потом только у Ангелины».
События продолжились приятной улыбкой Ольги Петровны в сторону Вершинина, как бы с намёком ему, что именно он сейчас должен пригласить её дочь на первый в её жизни вальс.
Первое прикосновение рук Алексея и Ангелины состоялось под присмотром многочисленных любопытных и завистливых глаз. Даже сам хозяин бала охотно обсуждал с гостями молодую пару, определяя, для кого будет более выгодным потенциальный союз.
Ольга Петровна знала о симпатиях Ангелины к молодому Вершинину, знала, что Вершинин ищет встречи с Ангелиной, и одобряла их дружбу, в глубине души надеясь на большее. Она давно уже примеряла Вершинина на место жениха, но матримониальная судьба Алексея сложилась иначе.
Тут тоже нет случайностей. Первый его брак состоялся по родительскому расчёту и строгому наставлению. Отец Вершинина, московский миллионер, узнав о симпатиях сына к юной Барковской, поспешил его женить на более выгодной партии. Благо жених был видный: сын богатого купца, инженер и начинающий промышленник.
Через несколько лет супружества жена Алексея умерла от осложнений после родов, оставив ему прекрасного ребёнка – девочку и серьёзный капитал.
Спустя год, когда сердце и мысли отошли от потрясений и когда вложения перспективного промышленника стали приносить доходы, Вершинин узнал о сватовстве какого-то московского немолодого купца к молодой красавице Ангелине. Судьба на этот раз была более благосклонна и вновь свела их вместе. Для этой встречи Алексей вернулся в Москву из самого сердца Урала, и даже несмотря на категорический отказ отца в благословении сделал предложение руки и сердца Ангелине.
После скромной свадьбы Вершинины переехали в столицу, где Алексей Петрович получил должность в каком-то министерстве, но об этом он без надобности не распространялся. Алексей Петрович в дальнейшем также помалкивал и о многом другом, приносившем его семье достойные доходы, например, о металлургических заводах и месторождениях железорудного сырья в России, но в кулуарах его фамилия звучала всё чаще и чаще.
На момент скоропостижной кончины отца Ангелины в семье Вершининых уже было двое детей, и семья вчетвером жила счастливой спокойной жизнью в собственном доме в самом центре столицы.
***
После семейного общения и обеда молодой князь взялся за изучение писем, записок и пометок отца. Одна бессонная ночь – и к утру он уже имел общее представление о состоянии дел семьи.
Князь в закрытом шкафчике нашёл ежедневники отца, несколько из них перелистал, заинтересовался и поставил себе задачу изучить их, как только будет возможность. К слову сказать, его отец делал записи ежедневно, не пропуская ни единого дня. Записывал, как провёл каждый день последних десяти лет. Иногда коротко: «День такой-то. Нечем поделиться. Ничего интересного не произошло». Иногда очень подробно, со всеми деталями расписывал события со своим субъективным мнением о людях, с которыми встречался или имел дело.
Князь отправил записку семейному нотариусу с просьбой уделить ему время. Нотариус прибыл. Предложил новые записи и сведения о долгах отца. После общения с ним картина полностью прояснилась. Беды не миновать, разве что?..
Известный в городе купец
К полудню придверник подал князю визитную карточку и записку от Марка Афанасьевича Аронова с требованием прибыть к обеду в его трактир на Петровке.
Марк Афанасьевич был известный в Москве (и не только) миллионер, купец, фабрикант и промышленник, домовладелец, хозяин мельниц и элеваторов и совладелец страхового общества.
Молодой глава семейства Барковских написал ответ, принимая требование кредитора. Бумаги о долгах Аронову и проигранном судебном процессе нотариус сегодня утром показал и в подробностях рассказал об ускоренных, по его мнению, судебных процессах.
Князь, одетый с иголочки в военную парадную форму, прибыл в назначенный час в трактир на встречу с кредитором. При входе показал визитку, и половой препроводил его в пустой отдельный кабинет. Стены кабинета были увешаны картинами разных размеров и достоинств. Кабинет с тёмно-зелёными стенами и единственным рабочим столом (он же и обеденный) хорошо освещался современными газовыми лампами с индивидуальными дымоходами. Это было что-то новое в современном интерьере, ранее князь подобного не видел. Напольные часы, единственные часы в этом трактире, показывали, что гость прибыл на одну минуту раньше назначенного времени. Несмотря на настоятельную просьбу полового занять место, князь подошёл к окну и стал смотреть на полупустую улицу.
Не прошло и минуты, как в кабинет вошёл худощавый седовласый мужчина лет шестидесяти – шестидесяти пяти, а может быть и старше. Гость, услышав шаги, повернулся и выпрямился. Мужчина сделал несколько шагов, остановился и стал рассматривать гостя. Князь представился. Кредитор ответил на приветствие довольно сухо. Немного ссутулившись, подошёл к столу, пользуясь тростью и опираясь на левую руку. Одет он был в чёрный костюм-тройку, на вид изрядно поношенный, возможно, младше его раза в два.
Князь обменял несколько приветственных фраз в уважительном тоне на бездушный взгляд кредитора. Кредитор, одновременно и хозяин трактира, оценивающе и с недовольным видом осмотрел гостя, одобрительно отметив военную форму. Предложил занять место.
Стол был сервирован на одну персону. После того как хозяин трактира занял привычное место, гость сел в противоположное кресло, и не успел он расположиться, как тут же половой подал знак о готовности принять заказ.
