Я вспомнил об этом, едва оказавшись в захвате мощного светового луча, предотвратившего мое падение на россыпь остроугольных камней, и начавшего втягивать меня в своё страшное жерло.

– Что это за странный экземпляр, как вы думаете, коллеги? – брезгливо указал на меня своей игольчато-бородавчатой клешнёй крабообразный монстр.

– В нашей базе данных, коллега, такой экземпляр уже есть, – глуповато ощерился в ответ каменный истукан. – Мы классифицировали его как «примитивное безволосое обезьяноподобное». Раз в десять – пятнадцать лет (по их летоисчислению) они попадают сюда из какого-то их «синего тумана». Этот вид нами уже хорошо изучен и никакого научного интереса больше не представляет.

– Будем утилизировать? – проквакала огромная туша с жабьей пастью.

– Зачем? Для нас технологически проще вернуть это примитивное создание в его так называемый «синий туман», – подытожил обсуждение моей участи гуманоид, сидящий у пульта управления наружным оборудованием их звездолёта.

Моё сердце вновь сковало ужасом:

«Я не переживу очередного испытания огнём молний и водой обвального ливня в пещере с синим туманом!»

Пелена синего тумана просветлела и улетучилась. Пещера обрела обычный вид, но моё мировосприятие, разрушенное пережитыми потрясениями, всё ещё не находило опоры в этом аномальном пространстве. Я, как в бреду, на трясущихся ногах выбрался из пещерной непредсказуемости, с трудом доковылял до места своей стоянки, заполз в палатку и провалился в тяжёлый полуобморочный сон.

С тех пор я дал себе зарок никогда больше не посещать аномальные зоны с отрицательной энергетикой.

Недавно один мой знакомый спросил меня, не слышал ли я чего-нибудь о пещере с синим туманом и о том, где её найти? Я соврал ему, сказав, что никогда о такой пещере не слышал.

Там чудеса, там леший бродит…

…осталось ощущение нереальности события, как будто это было частью нехорошего неправильного сна.

Е. М. Бахарева

(Журнал «Невыдуманные истории.

Золотая серия» №1 (25) 2021, стр. 37)

Мне вспомнилась забавная страшилка, услышанная когда-то у ночного охотничьего костра. Она о том, как молодой охотник делился своими воспоминаниями с друзьями:

«Молодой охотник:

– Я однажды так перепугался, что до сих пор испытываю ужас, когда вспоминаю тот случай. Это было в «час волка», когда всё становится призрачным и изменяется до неузнаваемости. Я шёл лесной тропинкой и нечаянно наступил на сучковатую палку, «взбрыкнувшую» под моей ногой. Мне показалось, что это была гадюка!

Старый охотник:

– Чудило! Нашёл, о чём с ужасом вспоминать!

Молодой охотник:

– Не в том был ужас, что гадюка оказалась палкой, а в том, что другая палка, которую я схватил, чтобы отбиваться змеи, оказалась гадюкой!»

Нечто подобное произошло однажды и со мною.

На спор с жителями одной Богом забытой деревни, в которую меня занесла на короткое время моя неприкаянная судьба, я, вопреки их попыткам остановить меня, отправился «в самый жуткий час» в мрачное лесное урочище, «туда, где леший бродит». И не потому, что выпил лишнего, а потому, что не пожелал проникаться их дремучими суевериями, порождёнными необразованностью и хроническим алкоголизмом.

«Тёмные люди!»

Я вынул отражатель из своего фонарика, и он стал излучать рассеянный свет, обеспечивая, хотя и на более коротком расстоянии, более широкий обзор. Место в мрачном урочище оказалось совершенно диким: ни тропинок, ни прогалинок, сплошные нагромождения бурелома под ногами. А по среднему и верхнему уровню рогатятся когтистые ветви сухостоя и какого-то колючего кустарника, норовя изорвать одежду, исцарапать руки и лицо, выколоть глаза.

Полчище комаров с сатанинской остервенелостью вонзилось в меня сотней своих жал. Мне вспомнилась смешилка о медведе, который пытался отогнать комариный рой тяжеленной дубиной. Он, конечно, выглядел полнейшим дураком, но я и сам готов был ему уподобиться от бессильной злобы на этих взбесившихся кровососов, разрывавшей мне мозг.

Преодолев очередную преграду из бурелома, сухостоя и колючего кустарника, я вдруг будто бы выпал из прежней плотной мерности материального мира. Пространство вокруг меня стало каким-то зыбким, наполнилось знобящей изморозью, а моё сердце сжалось от плохих предчувствий.

«Быть беде!»

Сообразуясь с изменениями пространства, изменилось и моё сознание. Спасаясь от разрушения, оно приняло этот мир таким, каким он стал со всей его несуразностью. В моей душе возникла и целиком овладела мною противная трусливая дрожь.

«Я не трус!», – мысленно прокричал я себе.

«Я не трус!!»

«Я не трус!!!»

Я должен был вновь уверовать в свою храбрость, но именно в это время и именно в этом месте я больше не верил в неё.

Энергетика этого места превратила меня в труса, в «тварь дрожащую».

Это место было сильнее меня.

Я отчётливо понял, что здесь возможна и даже неизбежна встреча с лешим…

«Ну, зачем я подумал о лешем! Не зря говорят: помяни чёрта – и он тут как тут. Видно, всякая нечисть только того и ждёт, чтобы её помянули»:

Из темноты, до которой не дотягивался свет моего фонарика, на меня смотрели два глаза, пылающие мстительным безумием.

«Это моя смерть!»

Фонарик выпал из моей онемевшей от страха руки, но я не стал его поднимать. Мне уже было не до него. Я повернулся и побежал, не разбирая дороги, но уже на третьем шаге уткнулся во что-то мягкое и мохнатое.

«Медведь!»

Но даже мысль о медведе не показалась мне такой страшной, как те глаза, пылающим мстительным безумием.

За моей спиной послышался леденящий душу хохот, а затем хлопанье крыльев.

«Так это я филина принял за лешего!»

Я боязливо посмотрел перед собою и слабом свете валявшегося на земле фонарика увидел, что передо мною стоял не медведь, а сам леший.

От разрыва сердца меня спасло только то, что от охватившего меня ужаса я потерял сознание.

Очнулся я в душной избе, пропахшей табачным дымом, самогоном, квашеной капустой и овчиной.

– Ну, ты крепкий мужик! Как лунатик, но своими ногами до деревни добрёл!

– У самой околицы свалился. Собаки нас всполошили и к тебе привели.

– Теперь первое дело тебе поправиться стопочкой самогона, – засуетилась вокруг меня вся компания, не желавшая накануне отпускать меня «туда, где леший бродит».

Три дня меня лечили самогоном и квашеной капустой и всё выпытывали, что со мною стряслось, отчего я вернулся из мрачного лесного урочища седым, как степной ковыль.

Странное я испытывал чувство: Моё сознание, вернувшее себе состояние, соответствующее реалиям этого материального мира, решительно отвергает саму возможность того, что происходило в ином пространстве, с иными, непонятными нам закономерностями.

В том мире всё то действительно было: и моя противная трусливая дрожь, и дурной филин, и страшный-престрашный леший.

В нашем материальном мире этого быть не могло.

Бывает нечисть и поужаснее!

Мужчина склонился над банкоматом и извлёк из него огромную пачку денег. В том, что он это сделал, не было ничего необычного, но то, как он это сделал, выглядело противоестественно: ни банковской карты, ни набора пин-кода, ни ввода операции на выдачу денег. Вместо этого – осенение экрана перевёрнутым крестным знамением и шепотное вычитывание короткой, но энергичной тирады.

В ответ на моё недоумение мужчина с царственной грацией повернул непосредственно ко мне свой лик и вдруг… хамски мне подмигнул, его величественный лик лопнул, как мыльный пузырь, а на его месте появилась толстая кошачья морда с нагло смеющимися глазами.

Этот неприятный сон осел во мне предчувствием какого-то грозящего мне обмана.

Предчувствие меня не обмануло.

Санаторная жизнь – это процедуры, превращающие отдых в суету, не дающую возможности расслабиться от их плотного графика. Только ближе к вечеру удаётся придаться блаженному безделью. Тогда душа просит развлечений. Сегодня таким моим развлечением, как и вчера, как и позавчера, будет игра в подкидного дурака с навешиванием «погон» от шестёрок до тузов или наоборот. Три моих постоянных партнёра – весёлые парни из Воркуты. Они заядлые рыбаки и охотники с массой занимательных историй. Вероятно, все эти истории или самая захватывающая их часть – обычные рыбацко-охотничьи привирушки.

Ну и пусть!

Я настолько интересуюсь всем необычным, загадочным, страшноватеньким, а то и чудовищно жутким, что, наверняка, сам же их провоцирую на непроизвольное враньё.

Этим вечером, пока не собралась вся наша картёжная компания, мой напарник по игре Серёга поведал мне о своём самом невероятном охотничьем происшествии.

Случилось это с ним поздней осенью, в самый разгар охотничьего сезона на уток. Он брёл по болотистой местности сквозь густой предрассветный туман, выбирая точку для засады. Места эти были давно уже им исхожены и изучены. Впереди по ходу его движения располагалось болотце, на которое поутру слетались утиные стаи. Серёга выбрал подходящее укрытие в зарослях камыша и приготовился к прилёту дичи. Вот облако густого тумана отделилось от водной глади и стало подниматься вверх. В открывшемся взору пространстве Серёга неожиданно увидел низкий, заросший густой зеленью остров, которого раньше здесь не было, а, значит, и теперь быть не должно.

«Что за бесовское наваждение?»

Подчиняясь какой-то неведомой силе, забыв об охотничьей осторожности, Серёга, как сомнамбула, двинулся в сторону загадочного острова.

Вот тут-то и началось…

Путь ему внезапно преградила отвратительная старуха, облепленная тиной и жидкой болотной грязью. Она потянулась к Серёге грязными корявыми руками с уродливо длинными когтистыми пальцами, между которых колыхались зелёные лягушечьи перепонки. Старуха раззявила свой рот с кривыми, прочерневшими от гнилости зубами и, будто ржавыми крючьями, захватила бедолагу острым взглядом, притягивая к себе его обезволенное и послушное её сатанинской силе тело. В её взгляде сверкали молнии плотоядной жадности и… похоти (!!!).

«Кикимора!!!»

Смёрзшиеся от ужаса губы не повиновались Серёге.

Он не мог произнести ни единого слова.

Только в подсознании, в самой её удалённой от всего сущего глубине, вскипели молитвенные слова:

«Господи! Спаси и сохрани!»

Серёга не понял и не помнил, как он добрался до дома.

Две недели после того случая он провалялся в постели без сознания, метался и дико вскрикивал в тяжёлом, мутном горячечном бреду.

Местная знахарка отшептала над ним молитвы, приготовила особые отвары и настойки, научила Серёгину мать, как их использовать.

Через две недели Серёга пришёл в себя и рассказал своим друзьям охотникам, что с ним произошло. Те ему не поверили:

«Какой остров?! Нет там никакого острова!»

Они даже вышли в то место с проверкой, но острова там не нашли, а потому решили:

«Наверно, „дурка“ Серёгу накрыла, когда он бродил в тумане. „Вдурняк“ все эти страсти ему привиделись: и остров, и кикимора, хотя… кикимору люди видели там и раньше».

Но, что там какая-то кикимора!

Бывает нечисть и пострашнее!

…Я на себе это испытал…

Игра в подкидного дурака у нас в тот вечер не состоялась. Двое наших партнёров вместо того, что бы составить нам компанию, увели Серёгу на охоту за местной «двуногой дичью», длинноногой и обворожительной.

«Выручай, брат Серёга! Мы таких трёх кралей закадрили! Но нас было только двое, и они послали нас за третьим!»

Так я остался за нашим игровым столиком «с носом» и с невостребованной колодой карт в своих руках.

«Выручил» случайно подвернувшийся джентльмен, изысканный, как жираф из песни на стихи поэта Николая Гумилёва.

«Вот, что тогда на меня нашло?! Ведь никогда не играл на деньги! А в этот раз я оказался околдован этим «изысканным джентльменом»», как Серёга кикиморой!»

Наваждение стало сходить с меня, как облако густого тумана, оторвавшегося от водной глади коварного лесного болотца.

«Изысканный джентльмен» склонился над нашим игровым столиком, перекладывая с него в большой портфель свой выигрыш: всё, что было заработано мною за долгие годы «на Северах» и предназначалось для обживания в благодатных южных краях после санаторного лечения.

В том, что он это делал, не было ничего необычного. Но то, как он это сделал, выглядело противоестественно: с того самого момента, когда он предложил мне сыграть с ним на деньги, я будто бы провалился в странное состояние повиновения его воле и отдался во власть событий, уносивших меня из непробиваемой финансовой защищённости в полную нищету.

В ответ на моё смятение мужчина с царственной грацией повернул непосредственно ко мне свой лик и вдруг… хамски мне подмигнул, его величественный лик лопнул, как мыльный пузырь, а на его месте появилась толстая кошачья морда с нагло смеющимися глазами.

Мистика

Тайна Сумрачной Котловины

Глава 1. Непутёвый

Лёнька был не таким, как все. Дурачок – не дурачок. Середнячок. Он был необъяснимо удачлив в сборе грибов и дикорастущих ягод, в рыбной ловле, в охоте. А в высказываниях был чудаковат. Да и в поступках тоже. На его беду, группа исследователей аномальных явлений почувствовала в нём родную душу. Наше тихое захолустье оказалось на их пути. Они остановились у нас для пополнения запасов провизии и починки экспедиционного снаряжения. Наш аномальный Лёнька пришёлся им по душе, а его удачливость в добыче даров природы решительно склонила их к тому, чтобы взять его в свой поход к Сумрачной Котловине.

Умный человек поостерёгся бы приближаться к тому опасному месту. Что за надобность искать там свою погибель? Место это дикое и страшное. Звери за версту его обходят. Птицы за версту его облетают. Из живности там водятся только змеи и пауки.

Бывали случаи, когда жители иных мест нечаянно забредали в окрестности Сумрачной Котловины, но ещё на дальних подступах к ней ими начинало овладевать непонятное беспокойство, чувство необъяснимой тревоги, а затем и непреодолимой паники. Умные и осмотрительные бежали оттуда прочь. А те, кто продолжал идти навстречу источнику смертельного ужаса, пропадали бесследно.

Теперь туда направлялась целая экспедиция с научными приборами, видеозаписывающей аппаратурой, альпинистским снаряжением и с желанием, во что бы то ни стало, разгадать страшную тайну этого проклятого места.

А с ними и наш непутёвый Лёнька.

Ровно за версту от того места, где, изливая на всю округу негативную энергетику, затаилась Сумрачная Котловина, исследователи почувствовали недомогание, беспокойство и предчувствие незримой опасности. Сверхчувствительные «Сенсоры-А8М» зарегистрировали потоки низкочастотной энергии. При установке их в точки пеленга, они указали направления, пересекающиеся в районе Сумеречной Котловины. Начальник экспедиции принял решение вернуться за черту воздействия токсичной энергетики и разбить там свой лагерь.

До наступления ночи лагерь был обустроен. По периметру лагеря были выставлены сторожевые посты, оснащённые «Сенсорами-А8М», установлено время сменяемости сторожей.

Сытный походный ужин.

Отбой на ночной отдых для всех, свободных от очередного выхода на сторожевые посты.

В полночь лагерь был поднят по сигналу опасности первого уровня. Не повод к всеобщей панике. Повод к готовности эвакуироваться, если опасность примет угрожающую динамику.

Этого не случилось, но ночной отдых пыл испорчен.

Утром снарядили «Сороконожек», оснащённых аппаратурой дистанционного управления, он-лайн видеосвязи, ночного видения, тепловизорами и «Нано+++» (микро аналогами прибора «Сенсор-А8М»). Инженеры дотошно проверяли и перепроверяли техническое состояние всей аппаратуры, операторы «Сороконожек» накачивали себя крепким кофе, пытаясь сбросить с себя дремоту после тревожной ночи. И вдруг…

– Смотрите! – крикнул Лёнька, указывая рукой на проредившийся участок утреннего тумана на подступах к опасной зоне.

Все, находившиеся в лагере, быстро окинули взглядами указанное Лёнькой направление, и застыли в изумлении: на них пристально смотрело необычное существо.

«Йети?!!»

Глубокий, гипнотизирующий взгляд странного существа ввёл всех в транс. Никто не заметил, как и куда исчезло это странное существо.

«Неужели оно живёт в чреве Сумрачной Котловины???»

«Сороконожки» ушли в разведку. Едва они скрылись из вида, связь с ними прервалась.

– Готовим к запуску дроны, – распорядился начальник экспедиции.

– Пётр Ильич, потеряете дроны, – не выдержал Лёнька. – Раз живые птицы там не летают, то и железным птицам там не летать. Будет с ними то же, что и с «Сороконожками».

– Попробуем их облетать без научной аппаратуры.

Будто в ответ на слова начальника экспедиции, над опасной зоной поднялись пять огненных шаров.

«Плазмоиды?!!»

– Да кто же живёт в том месте? – вырвалось у парапсихолога Лизочки.

– Представители плазмоидной цивилизации – это очень крутые особи! Их цивилизация – одна из древнейших в Мироздании. Нам их не перехитрить, – прищурился биофизик Евгений. – Предлагаю начать организованное отступление. Если на нас не подействует их предостерегающее маневрирование, они могут обратить нас в неорганизованное бегство.

Возник спор. Обидно было уходить, так ничего и не изучив.

– Хорошо. Попробуем оставаться в лагере и отсюда понаблюдать, какие ещё обитатели этого таинственного места выйдут с нами на визуальный контакт, – решил начальник экспедиции.

За день ничего нового не случилось. Все занимались своей обычной будничной работой: запасали дрова для ночного костра, готовили еду, наводили порядок в палатках и на территории лагеря. Лёнька раздобыл много грибов и ягод, наловил рыбы, пополнил мясные запасы охотничьими трофеями.

Ох, не зря его взяли в этот многодневный поход!

А ночью случилась беда. Обнаружилась она лишь под утро: Лёнька бесследно исчез. Никто не видел, как это произошло, но тем больше ужаса вселило во всех это исчезновение.

«А если это только начало? Тогда, кто будет следующим?!»

«Жалко Лёньку! Хорошим был он парнем, хоть и непутёвым…»

Глава 2. Единственный

Лёнька растерянно огляделся. Обстановка, в которой он оказался, выглядела, как декорация для съемок фантастического фильма. В ней всё было верхом архитектурного и художественного совершенства. Всё располагало к состоянию глубокого и прочного психологического комфорта. Лёнька быстро адаптировался к этой фантастической новизне и с наслаждением погрузился в атмосферу психологического комфорта. Звуки мягкого голоса подействовали на Лёньку, как целебный бальзам. Он не видел того, кто заговорил с ним и мысленно окрестил его Добрым Хозяином-Невидимкой. Это был телепатический контакт представителя высокоразвитой цивилизации с аборигеном низкого уровня развития. Хозяин этого изумительного пространства представился Лёнке незваным гостем в мире, населённом людьми.

– Убей его! – раздался вдруг новый, резкий, грубый, пронзительный голос, резанувший Лёньку по сердцу.

Всё помещение наполнилось удушливым смрадом, аура благоденствия и доброты улетучилась, уступив место мрачной злобе и клокочущей ярости. Вся обстановка помещения причудливо преобразилась, изменив свой прежний смысл, олицетворявший верх архитектурного и художественного совершенства и даровавший состояние глубокого и прочного психологического комфорта на полную им противоположность. Каждая линия, каждый фрагмент пространства стал олицетворением зла и источал угрозу лютой смерти.

Обладатель нового голоса не скрывался под завесой невидимости. Он открыто объявился перед Лёнькой в образе взбесившегося чудовища, покрытого птичьими перьями.

– Этот негодяй едва не убил меня, когда я вёл наблюдение за его вылазкой из лагеря ему подобных существ! – со змеиным шипением проклокотало перистое чудовище, тыча когтистой лапой прямо перед Лёнькиным лицом.

– Да это потому, что ты дурной на всю башку! – закатилось рявкающим смехом ещё одно чудовище, объявившееся из-за спины первого, и вперившее в него хохочущий взгляд круглых жёлтых глаз. – Ты, клок чёрных перьев с куриными мозгами, объявился перед охотником в облике небольшой промысловой птицы! Поэтому он повёл себя так, как повёл бы себя на его месте любой другой охотник: всадил в тебя заряд дроби. Молись своему «наисладчайшему» из вашей чёртовой преисподни, что он оживил тебя для ваших чёрных дел!

И тут поднялся настоящий гвалт. В помещение, будто тараканы из щелей, понабежали уродливые чудовища разного вида, гавкающие, хрюкающие, каркающие, шипящие и стали наперебой доказывать друг другу своё отношение к судьбе Лёньки. Все они сходились в том, что Лёнька заслуживает страшной и мучительной смерти, но в способе его умерщвления их мнения разошлись.

Всех примирил тихий мягкий голос Доброго Хозяина-Невидимки:

– Если у вас нет единства в том, как умертвить этого несчастного, значит, ему выпала удача быть живым. Я взял его сюда, я и верну его в лагерь ему подобных. Я не вижу за ним никакой вины. Но он должен будет выполнить то поручение, которое я изначально намеривался на него возложить: он должен уйти сам и увести всех своих спутников прочь от нашего секретного места.

Да будет так!

Лёнька выполнил повеление своего пленителя и избавителя. Вновь оказавшись в лагере, он быстро убедил своих спутников немедленно уйти прочь от этого проклятого места. Его спутники, напуганные таинственным Лёнькиным исчезновением и случайным его избавлением из плена у жутких чудовищ, не стали противиться требованию Доброго Хозяина-Невидимки.

– Молодец! – похвалил Лёнку Пётр Ильич. – Тебе удалось сделать то, что оказалось не под силу ни нашей научной аппаратуре, ни одному из нас при всём нашем опыте, знаниях и особой подготовке. Ты побывал там, где ещё не был никто! Теперь ты единственный носитель и источник ценнейших знаний о тайне Сумрачной котловины.

С Лёнькиных слов был составлен перечень обитателей Сумрачной Котловины с детальным описанием их внешности и поведенческих особенностей, проявившихся в разгоревшемся между ними споре о выборе казни для их несчастного пленника. Правда, с Лёнькой пришлось помучиться: его свободный рассказ значительно отличался от того, что удавалось вытянуть из него через введение его в гипносон. Да и полиграф зашкаливал, когда Лёнька слишком увлекался описаниями внешности и поведенческих особенностей обитателей Сумрачной Котловины.

Во власти старой колдуньи

Все истины, доступные человеческому уму, верны только лишь в своём родном пространстве, а за его пределами они утрачивают свой смысл. И если изменяется само пространство, то изменяются, вплоть до полного обнуления, и силы тех истин, которые его наполняли.

Не случайно английским учёным-агностиком XIX века Томасом Генри Гексли была выявлена закономерность, согласно которой всякая истина рождается как ересь и умирает как предрассудок.

Иные объясняют это тем, что расширяются горизонты науки, но эзотерики знают: объясняется это тем, что изменилось пространство, породившее в прежнем своём состоянии эти «устаревшие» истины.

Есть среди эзотериков и те, кто владеет секретами изменения определённых характеристик пространства в нужном им месте для получения задуманного ими результата.

И тогда они начинают вытворять такие чудеса…

Местный житель указал дорогу к старой ведьме, как показалось Игнату, с типичной деревенской бестолковостью:

– Под сосной.

Уточнить Игнату не удалось: «абориген», буркнув те странные два слова, отмахнулся от Игната, как от чёрта, и поспешил прочь.

Игнат побрёл по единственной в этой деревне улице, надеясь получить от кого-нибудь более внятный ответ, но улица была безлюдна. Только собаки сердито облаивали его, когда он проходил мимо охраняемых ими дворов, да куры с показной деловитостью бродили по пустынной проезжей части.

Какая отупляющая скука!

Свежесть деревенского воздуха слегка портили запахи навоза. На тропинке, заменяющей тротуар, то и дело попадались лепёшки коровьих испражнений разной степени свежести, вокруг самых «свежих» плотно роились жирные зелёные мухи.

Начитавшись разных книг по эзотерике, Игнат решил перейти к её освоению. Для начала он решил присмотреться (негласно) к самым примитивным её носителям.

А что может быть примитивнее шаманов и деревенских колдунов?

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

2 из 4