Неизвестный «Rio»

Матрос вытащил из кармана крошечный предмет, похожий на кубик жженого сахара, и передал его Николаю. При близком рассмотрении Бобок догадался, что держит в руках какой-то металл. Возможно, драгоценный, но уверенности на сей счет у него не было.

– Что это? – спросил он.

– Золото, – ответил сириец.

Его голос стал еще тише и забирался в душу, как некая болезнь, желающая отобрать все без остатка. Николай подумал, что слышать скрип собственных костей порой не так тревожно, как голос этого человека.

– Откуда?

– У этого золота нет истории, – зловеще пробормотал матрос. – Считай, что оно из ниоткуда.

Николай уставился на моряка в ожидании разъяснений. Конечно, он слышал, как деньги делают из воздуха и как люди в одночасье становятся богачами, но чтобы золото само появлялось в руке, представлялось с трудом. Если следовать тому же принципу, то золото могло бы появиться и в его домике, и, если жена не заметит это первой, у него будет отличный шанс показать себя с лучшей стороны.

– Оно еще там, – продолжил сириец полушепотом, и тут до Николая начало доходить, о чем толкует странный человек. – Ждет нас там, где появилось.

Бобок решил уточнить:

– На судне?

– На судне, – прошептал матрос.

– И сколько его… там?

– Много! – Он убрал жидкие волосы со лба.

Что-то было в нем такое, что заставляло верить. Николай прислушался к голосу разума, частенько противоречащему голосу сердца.

– «Рио» – старый балкер, – пробормотал матрос. – Стягивать его с мели – слишком затратная процедура, и, скорее всего, владелец отдаст права на судно порту. Но, если бы он знал, сколько там золота…

Николай присвистнул. В нем взыграла жадность, и на несколько минут он позабыл о машине, брошенной поперек дороги.

– Там правда так много золота? – прошипел он и поглядел по сторонам: кроме деревьев и ветра, их никто не подслушивал.

Сириец прикрыл глаза, что означало «не сомневайся, тебе хватит на две жизни».

Почувствовав, как в животе скручиваются внутренности, Бобок призадумался. Сириец мог лгать, а мог и говорить правду. И, будь то любой другой моряк, к примеру, токарь или электромеханик, он бы решил, что его разыгрывают. Здесь же все было иначе. Николай словно ухватил за хвост удачу, и в его груди зародилась пламенная надежда.

– Кто еще знает про золото? – как бы невзначай спросил Бобок.

Теперь он увлекал сирийца в путь, потому что из-за поворота показались боцман и матрос. Их шаг ускорился, и, чтобы оторваться от них, Николай тащил одной рукой чемодан, а другой – важного спутника. Они почти добрались до последнего бугра. Далее следовала петля с глубокой колеей, где УАЗ иногда цеплял днищем, а за ней находилась парковка такси.

– Я, еще один матрос и механик.

– Они сейчас на судне?

– Матрос еще на борту. А про механика не знаю. У него были проблемы со здоровьем.

– Значит… – Николай прокладывал логическую цепь. О золоте он уже думал, как о своем. – Секрет может разболтать как один, так и другой.

– Нет, – уверенно ответил сириец. – Матрос устал. В его планах вернуться домой и как можно скорее обо всем забыть. А механик, – он махнул рукой, – кому скажет, все равно не поверят. Он дурачок. Отбитый на всю голову. Уже год на судне отсидел, потерял последнюю память.

– Хорошо, если так, – рассуждал Николай. – Но все же вариант того, что они разболтают, остается.

– Их арестуют, если кто-то узнает про золото до их депортации. Весь экипаж находится в группе риска при любой инспекции. Поэтому в их интересах держать язык за зубами.

Николай счел этот факт достоверным.

– Пограничники уже обыскивали судно?

– Да. Но они ничего не нашли и не найдут.

– Почему?

– Потому что наше золото не пахнет.

Николай поднес крохотный кусочек к носу. Золото не пахло, но сквозь грязь он видел, как оно сверкает.

– Это же чудо, – воскликнул он, не зная, как себя вести в подобных ситуациях. Подлинность того, что находилось у него на ладони, восхищала. – Настоящее золото! Господи, да оно же стоит кучу денег!

– Ты, наверное, хочешь его? – спросил матрос.

У Николая пересохло во рту. Сириец словно читал его мысли. Сейчас Бобок не просто хотел золото. Он хотел весь мир, и ему было плевать, что последует за его жадностью. Главное, что он хотел. Хотел все.

– Я мог бы поделиться с тобой, – заверил сириец, и Николай наконец-то увидел настоящую щедрость. Такую, что даже мать могла позавидовать, а жена – так и вовсе удавиться.

– Ага, – он затряс головой, и его сердце забилось, как от первого поцелуя.

– Я скажу тебе, где оно, – матрос зашептал, и теперь они вдвоем посмотрели по сторонам. – Но взамен ты окажешь мне услугу.

Ветер дунул им в спину. Николай почувствовал, как его толкают и он, точно телега на скрипучих колесах, начинает движение против своей воли. Сириец притянул его к себе и зашептал на ухо. Когда он закончил, ветер притих, а плотные дождевые тучи опустились еще ниже, словно протестуя против тайного заговора. Просьба показалась Николаю вполне осуществимой. Она не выглядела серьезной и с первого взгляда смотрелась, как шутка Воланда в концертном зале. В его голове так и прозвучало: «Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота». Последнее слово оставило приятный след в его воспоминании. Николай почувствовал облегчение: сириец не попросил что-то такое, чего бы он не смог сделать. Например, кого-то убить. А это…

Он отмахнулся и сказал:

– Без проблем. Все будет, как пожелаешь, my friend.

Матрос вытащил из чемодана листок бумаги, который незамедлительно отправился во внутренний карман куртки Николая. Договор был заключен.

Глава 3

Новороссийск. Катя рвется в шоу

Собираясь на прогулку, Катя не раз вспоминала то, что рассказал ей Иван. Дело заинтересовало ее, но она не была готова отказаться от поездки в Домбай. Катя любила горы и обожала кататься на лыжах. Еще больше она любила веселую компанию и уединение. Все это можно было получить на целых четыре дня уже завтра. И вдруг приходит двоюродный брат и рассказывает про какой-то фантастический клад, спрятанный на борту судна. Она не помнила, в какой момент начала сомневаться, но в ее памяти отложился эпизод, когда Иван сказал, что эта экспедиция может претворить в жизнь ее давнюю мечту: побывать в месте, где будет страшно и приятно одновременно.

Катя давно искала такое место.

Воспитанная в среде молодежи, жаждущей острых ощущений, она перестала быть обычной девочкой. Ее влекли тьма и мрак, безбрежье и пустота, хаос и безнаказанность. Годы ушли на то, чтобы найти сегмент, способный удовлетворить ее желания, и Катя наконец обнаружила, куда ее тянет. Точкой притяжения стал индустриальный туризм. Разрушенные здания, долгострои, военные сооружения, ветки метро и многое другое возбуждало в ней дикий интерес. Проблема заключалась в том, что в Новороссийске таких точек имелось не так много, да и те, что были, находились либо под охраной, либо в состоянии полной консервации.

В двенадцать лет Катя побывала в полуразрушенном здании бывшего ресторана «Семь ветров». После того похода она поняла, что, кроме удивительного вида с горы, смотреть там совершенно не на что. Чуть позже, в старших классах школы, она исследовала долгострой на территории Морской государственной академии. Было круто, но регулярные визиты курсантов, пьяниц и патрулей быстро исключили здание из списка ее интересов. Несколько лет назад Катя отважилась на марш-бросок через один из цементных заводов в восточном районе города. Попытка попасть за бетонные стены окончилась неудачей: домой девушку с компанией друзей доставила полиция, а их родители были вынуждены оплатить штраф за попытку вторжения на частную территорию.

Самым многообещающим в смысле получения острых ощущений объектом явился недостроенный драмтеатр на пересечении улиц Рубина и Победы. Стройка много лет стояла неприкаянной. Территория не охранялась, но была огорожена слишком хорошо, чтобы проникнуть туда беспрепятственно. Вокруг находилось много правительственных и коммерческих объединений, ходили люди, ездили такси, и, в целом, район выглядел шумным и оживленным.

Идея пробраться в драмтеатр родилась у Кати, когда ей было одиннадцать. Осуществить ее удалось, когда ей почти стукнуло восемнадцать. Была ли она довольна экскурсией в мир прошлого и ужасного? И да, и нет. Да – потому что здание действительно ее впечатлило, нет – потому что там жили люди. Социально неадекватные, агрессивные, голодные и больные. Наткнувшись на притон наркоманов в одном из коллекторов драмтеатра, Катя и ее группа спасались бегством. Тот побег надолго остался в памяти, и больше в недостроенное здание она не возвращалась.

Серия неудач заставила девушку задуматься и решить, каким именно она хочет видеть свое будущее. Она готовилась завязать с индустриальным туризмом, и тут… появляется двоюродный брат и предлагает побывать на старом судне, которое, по его словам, точно не оставит ее равнодушной.

Это ли не подарок небес? Это ли не возможность испытать страх и удовольствие в том виде, в каком ей хочется?

Катя слабо представляла себе морские суда. Ее знания основывались на фильмах, где корабль выглядел ветхим и ужасным. Его раскачивало на волнах, словно щепку, внутри никто не мог устоять на ногах, а интерьер и акустика были как в зловещих комнатах с живыми тенями и голосами из потустороннего мира. Все это ее захватывало и пугало. Катя мирилась со своими чувствами, понимая, что разделить их абсолютно не с кем.

Брат дал ей на раздумье двадцать четыре часа. Причем, говорил он так, словно и не хотел брать ее с собой. Всю жизнь он относился к ней, как к игрушке, несмотря на то, что Катя была младше его всего на год. Случай с «Рио» не стал исключением. Иван сказал, если она вдруг надумает, пусть связывается с ним сама. Он ей перезванивать не будет. Якобы не в его интересах упрашивать ее и расписывать то, что она может получить. А получить она могла многое…

В золото Катя не верила. Конечно, она не исключала возможность, что в каютах моряков осталось что-то ценное, но то было не для нее. Самым дорогим для девушки были эмоции от сокрушения собственных страхов. То, что влекло за собой, не оставляло выбора и заставляло идти на риск, называлось именно так: сокрушение страхов. Когда ей удавалось перейти грань доступного, она взрывалась. Катя обожала такие моменты.

В инстаграме1 она вела небольшой паблик под названием «Угадай, где я». Ради того, чтобы паблик развивался и количество подписчиков росло, Катя была готова отправиться куда угодно, лишь бы это было страшно, опасно и увлекательно. Морское судно, имеющее столь удручающую историю, могло дать ей горизонт для новых открытий. Вдохновить ее, заставить двигаться и уйти подальше от людей, которые получают эмоции от лежания на пляжах Таиланда, Турции и ОАЭ. Максимально отдалиться от этих простейших организмов и предоставить острым ощущениям колоть ее тело, пока она не закричит. Вот что ее возбуждало и что окончательно определило выбор «идти или не идти» в пользу первого варианта.

Катя больше не сомневалась.

Утром она нашла номер брата и, перед тем как сделать звонок, набрала в грудь воздуха. «Он не должен знать, что мне это ох как надо», – подумала Катя, хотя прекрасно понимала, что сидит на крючке и готова бежать за леской, куда бы та ее ни поволокла. Иван принес ей бомбу с замедленным действием, и та рванула. Крыша осталась на месте, но то, что находилось под ней, пребывало в полном смятении. Катя была готова ехать на судно уже сейчас, вопреки предстоящей непогоде.

Она облизала сухие губы и приложила телефон к уху. Иван долго не брал трубку, точно испытывая ее терпение. Когда он ответил, Катя чуть не закричала.

– Я согласна, – ее голос дрогнул на последнем слоге. Она испугалась, что Иван это заметит, и стала говорить медленно и спокойно: – Слышишь? Я все обдумала и решила, что поеду с вами. Только…

– Слышу! – перебил ее брат и вдруг рассмеялся: – Еще бы ты отказалась. Удивлен, что ты промучила себя так долго.

– Я себя не мучила! – Катя изо всех сил отстаивала свою гордость. – Я подумала и решила, что было бы неплохо составить вам компанию. Только золото меня не интересует. Так и знай.

– Значит, с тобой мы можем не делиться?

Катя вздохнула прямо в трубку. Волнение рвалось у нее из груди. Она сжала кулаки и ангельским голосом ответила:

– Я уверена, что тебя разводят. И мне жаль, что ты позволяешь это делать незнакомым людям.

– Я знаю, куда иду, сестренка, – сказал Иван, и трубка замолчала.

– Молодец, – похвалила Катя. – Аплодирую.

– Аплодисменты можешь оставить на потом. А сейчас спешу тебя предупредить, что место, куда мы направляемся, полно подводных камней. Там опасно, холодно и… – Он запнулся, и в трубке послышался шум помех, словно кто-то хотел вклиниться в их линию. – Короче, это место не для девочек. Я беру тебя под личную ответственность и не хочу, чтобы ты там напортачила.

– Я уже не ребенок, – напомнила Катя.

– Я не об этом, – оборвал ее Иван. – Я о твоих капризах. Не вздумай проявить их там. Все серьезно. Мы едем на дело, и оно стоит свеч. Никаких инстаграмов, никаких прямых эфиров. Оденься соответствующе и возьми с собой фонарь. Возможно, нам придется пробыть там всю ночь.

– Так долго?

– Не перебивай, – сказал Иван. Катя почувствовала, будто ей дали пощечину. – Закрытая обувь, теплая куртка, шапка. На руках – рабочие перчатки. – Он сделал паузу. – Ты не ослышалась: перчатки должны быть рабочими, а не модными. Купи где-нибудь хорошие садовые перчатки с пупырышками, чтобы не скользили по металлу. И обувь подбери на толстой подошве, чтобы случайно не пропороть ногу на каком-нибудь штыре. Ты поняла?

На этот раз Катя ощутила, как ее макают в ведро.

– Я что, совсем тупая? – вспыхнула она. – Я уже много где побывала, и думаешь, я не знаю, как одеваться?

– Ладно, – махнул Иван, и Катя показала средний палец стене напротив.

От желания постичь непостижимое она совершила прямой шаг к намерению послать все к черту. Брат ее взбесил, и трубку хотелось бросить.

– Сбор в девять вечера, но я уверен, что все затянется. Мои друзья обязательно постараются все испортить, и их придется ждать. Поэтому… готовься к девяти, а там – как пойдет. И… – он помолчал, словно решая, предлагать или не предлагать. – Я еще раз спрашиваю насчет цели нашего похода. Ты точно намерена отказаться от вознаграждения?

Катя подумала и решила, что если ее лишают всего, что она хочет поиметь с этого дела, а именно – фото, видео и лайков в инстаграме, то что ей остается?

– Какую часть ты мне дашь, если поход увенчается успехом? – спросила она.

– Какую бы часть я тебе ни дал, ты будешь счастлива, как Чеширский кот, – сказал Иван. – Мне от тебя нужен только ответ: да или нет.

Катя напряглась. Она злилась, потому что не могла отразить дерзость. Она была бы счастлива пересечься с другими людьми и на другой земле, но судьба, точно специально, толкала ее в компанию к тем, перед кем она прогибалась. Катя скрыла свой гнев и сказала:

– Буду рада принять ровно столько, сколько ты мне ДАШЬ!

Последнее слово вырвалось у нее, как скользкий шар из вспотевшей ладони. Шар пролетел дистанцию в километры и оказался в ловушке, которую Иван блокировал довольным смешком.

– До скорого, Катюня! Я позвоню, как кортеж будет готов. И только попробуй не собраться вовремя.

– Не беспокойся! – фыркнула она. – Опаздывать не в моих привычках.

Девушка бросила телефон на кровать и потянулась к бутылке с кока-колой. Темная жидкость давно выдохлась, но по-прежнему пахла сахаром, ванилью и шоколадом. Катя заглушила ярость глотком и посмотрела на плакат Ирины Шейк, неаккуратно приклеенный к дверце бельевого шкафа. После подобных разговоров у нее оставался осадок неприязни. Она знала, что его не растворит ни одна кока-кола и он будет лежать в душе, как прошлогодние листья. Вот если бы ей воспитать в себе такую же уверенность, какой обладала женщина на плакате, она бы давно поставила полгорода на колени. Но, к сожалению, она имела то, что имела, и воспитывала то, что могла. Она – обычная девчонка-пацанка. У нее нет красивого лица, пышной груди и круглой попы. И, самое паршивое, она никак не могла заявить о своей независимости. Все время ей приходилось подстраиваться под чужие интересы, и почти везде, где она побывала, ее брали с собой лишь для компании. А она давно хотела стать капитаном: человеком с неприкасаемым авторитетом и нерушимым характером. Таким, как…

– Перчатки, – вспомнила Катя и стала собираться в магазин.

Она оделась, выбросила из головы телефонный разговор с братом и перед уходом глянула на себя в зеркало. Короткие волосы, нос картошкой, неровные брови.

– Да, – улыбнулась Катя. – Именно так и должна выглядеть пацанка.

Время тянулось медленно, и, чтобы хоть как-то ускорить ритм жизни, она решила погулять подольше.

Глава 4

Пляж. «Рио» внушает страх

Пока УАЗ двигался по пустой дороге, рассеивая фарами полумрак, Иван считал прохожих. Они пересекли центр, проехали мимо стадиона, миновали парк, а люди все не появлялись. Поселок словно вымер, и даже свет фонарей был каким-то тусклым и ненужным, точно его провели сюда по ошибке. По обеим сторонам улиц качались тени. Иван заметил бездомную собаку, сидевшую рядом с мусорным баком, и что-то противоречивое затаилось в его сердце. Собака будто предрекала несчастье, а мусорный бак символизировал пустоту и обреченность. Иван не стал задерживать внимание на безродной дворняге. УАЗ проехал мимо. Водитель держал курс на гору. Очень скоро асфальтированная дорога закончилась, и под колесами затрещала щебенка.

На одном из поворотов Иван заметил табличку с запрещающим знаком. Тот дублировался разъяснением «Проезд воспрещен», но водитель УАЗа не замедлил ход. Они ехали дальше, по правую руку промелькнула остановка маршруток, по левую – невысокое нагорье, в темноте сливающееся с небом. Здесь УАЗ натолкнулся на первую серьезную кочку, и пассажиров тряхнуло, как в пыльном мешке. Машина задрала нос, и началось восхождение. Цивилизованный сектор сменился кустами и елками, а потом по обе стороны дороги встал беспросветный лес.

– Минут пять будет подъем, – сообщил Николай Бобок. – А вот дальше я советую всем пристегнуть ремни.

– Их здесь нет, – сказал голос с заднего сиденья.

Второй добавил:

– И ручек тоже нет.

Иван сидел впереди, и ремень на его сиденье хоть и был, но не функционировал.

– Держитесь за то, что есть, – порекомендовал водитель, не снижая скорости.

Резкая петля повела машину вправо. Иван увидел распутье, блеснувшее, как монета, и спросил:

– А та дорога куда ведет?

– По ней мы не ездим. – Николай зевнул. Было заметно, что он единственный из всей компании пребывает в раскрепощенном состоянии. – Недавно какой-то недоумок тестировал ее под джипинг и перевернулся. Если бы не деревья, его бы не спасли.

Тряска и шум заглушили вздохи с заднего сиденья. Два парня и девушка, прижавшись друг к другу не по своей воле, выглядывали из окон.

– По той дороге можно добраться до вершины горы, – продолжил водитель, объезжая каменные выступы. – Но делать там нечего. Природа обычная. Если хотите знать, где начинается край чудес, я вам скажу, – он кашлянул. От пыли, невидимой из-за темноты, у всех пассажиров першило в горле. – За Геленджиком. Там сосен больше, и, если поплутать по лесу, можно запечатлеть великолепные виды со скалы.

На очередном изгибе УАЗ задел густые заросли ежевики, и колючки со скрежетом царапнули кузов. Сергей, сидящий с правой стороны, пригнулся, будто колючки летели ему в лицо.

– Не бойся, – бросил ему Бобок. Машина отклонилась от обочины. – Всего лишь кусты. Дальше мы будем пробираться через более плотный лес по кочкам и ямкам. Пограничники не любят ту дорогу, жалуются, что их укачивает. Не понимаю, как можно укачаться за десять-пятнадцать минут, – он опять зевнул. На этот раз со звуком.

– Я тоже не понимаю, – сказал Иван. – Меня лично нигде никогда не укачивало.

– Эти пограничники такие нежные, – Николай глянул в зеркало заднего вида. – С удовольствием бы катал их туда-сюда, если бы они не жаловались, что им неудобно. Вам-то удобно?

– В жизни не встречал более удобной машины, – проворчал Стас.

– Удобнее не придумаешь, – поддержал его Сергей.

Решив, что сказанное оставило у Николая некоторые сомнения, Иван пояснил:

– Мы-то не неженки. Живем в общаге. Сидим на жестких стульях, спим на нарах…

– Особенно ты живешь в общаге, – перебил Стас.

– И на нарах спишь, – добавил Сергей.

– И на стульях жестких…

– …сидишь.

– Ребята… – Иван повернулся к друзьям.

Их взгляды пересеклись, как пороховые заряды, два из которых тут забили третий.

– Лучше помолчи, – посоветовал Стас.

– И в окно смотри, – подсказал Сергей.

– Хорошо. – Иван вздохнул и следующие десять минут не спускал глаз с дороги.

Водитель не обманул. За парковкой, куда можно было добраться на любой машине, последовал ровный участок дороги. Лес от него отскочил в стороны, и на мгновение появилось море. Иван обрадовался, что остаток пути их будет сопровождать не только накрапывающий дождь, но и серая гладь воды, но так было недолго. Очень быстро море пропало, и дорога превратилась в настоящее испытание. УАЗ заскрипел, точно его распиливали. Земля исчезла, и машина покатилась вниз, как с трамплина. Каждый из пассажиров вспомнил предостережения водителя и схватился за то, что считал наиболее крепким.

Иван смотрел вперед, как в пропасть. Виды за окном настолько впечатлили его, что во рту пересохло, а на лбу выступил пот. Он покусывал губы, надеясь, что это сгладит нервозность, но машина неслась вниз и ему становилось только хуже. Через какое-то время Иван просто закрыл глаза и сквозь шум и скрипы услышал, как на заднем сидении по очереди икают Стас и Сергей. Смелые и отчаянные товарищи тоже находились в стадии крайнего беспокойства и, в конце концов, не выдержали.

– Можно помедленнее, товарищ водитель?! – выкрикнул Стас без какого-либо намека на доброжелательность.

– И поосторожнее, – вторил ему Сергей.

– Мы же разобьемся к чертовой матери! – высказался Стас.

– Разлетимся на мелкие кусочки, – пояснил Сергей.

– Потом и мама не соберет! – пропищала Катя.

Стас завертелся, выискивая наиболее безопасное положение на тот случай, если УАЗ перевернется. Он уперся коленями в водительское сиденье, но в безопасности себя так и не почувствовал.

– Черт побери! – выругался он.

– Тысяча чертей! – добавил Сергей.

Иван почувствовал, как за спинку его сиденья цепляются чьи-то руки.

«Спокойствие, – мысленно произнес он, – только спокойствие».

УАЗ продолжал спуск, минуя острые камни и глубокие ямы, в которых проседал до дверей, буксовал, едва не переворачивался, но продвигался вперед с таким усердием, какому позавидовали бы самые великие спортсмены. Бобок был предельно сконцентрирован. Педаль газа гуляла под его ногой. Двигатель то ревел, то замолкал, и его внезапная вибрация бросала машину в дикую дрожь.

Через несколько минут Иван ощутил недомогание, а Катя пожаловалась на тошноту. Стас и Сергей безудержно икали, и пыль вилась вокруг них, точно привязанная. Водитель заверил, что ехать осталось чуть-чуть и им всем нужно потерпеть. Рев двигателя заглушил его голос, но он вытянул руку, указывая направление, и пассажиры поняли, что финал действительно близится. В лесу появился просвет, и именно туда по камням и ямам Николай устремил свой автомобиль. УАЗ качнуло, Катя невольно зажала рот. Стас и Сергей отодвинулись от нее, насколько позволял салон машины.

Наконец не выдержал Иван, и в салоне взорвался звонкий голос:

– Нам нужно остановиться!

– Да-да! – кивнул водитель и надавил на педаль. – Мы уже подъезжаем к остановке!

Они подпрыгнули еще несколько раз, прежде чем Николай начал сбавлять скорость. Через минуту передние колеса машины врылись в землю и пассажиров резко бросило вперед. Стас угодил головой в сиденье, Сергей – в потолок. Катя едва не влетела в приборную панель и застряла между передними сиденьями. УАЗ издал угрожающий рык и остановился в двух метрах от обрыва.

– Товарищи, мы приехали! – оповестил водитель и повернулся к тройке пассажиров на заднем сидении. – Все хорошо?

– Замечательно! – рявкнул Стас.

– Великолепно! – буркнул Сергей.

Он так и не успел открыть дверцу. Катя высунула голову в окно, и беднягу стошнило ужином, неравноценно разделенным с ее котом. Вероятно, сейчас Катя жалела, что не дала коту больше. А Сергей не понимал, почему девушка выбрала окно с его стороны, а не со стороны Стаса, куда, по его мнению, ей было ближе. Николай сопроводил все это печальным вздохом, Иван – коротким смешком. Лес зашумел, призывая их успокоиться. Открылась первая дверь, и на поляну, служившую парковочной зоной для внедорожников, ступила нога в старом кирзовом сапоге.