Флорин

От Дэвида веяло уютом. Он молча налил жене шампанского. Александра по-прежнему просто держала бокал, сделав только пару глотков, смочила горло после сигареты.

– Ты помнишь мою подругу Александру Грант, дорогой? Эту звезду.

Дэвид кивнул, бросив быстрый взгляд на нее, но Александра видела, он это сделал только ради приличия. Откуда ему помнить ее. У мужчин плохая память на подруг жен, пожалуй, если только они с ними не спят или не хотят переспать.

– Не считай, что я это придумала, или вместо меня говорит шампанское, поскольку поверить в это тебе будет сложно, но мисс Грант в поисках работы, дорогой, – перешла к делу Молли. Она прислонилась спиной к перилам, притянув к себе мужа, и обвила руками его шею. – Ты же поможешь ей найти хорошо оплачиваемое место, достойное одного только ее присутствия? – Молли повернулась к Александре и подмигнула ей. – Обрати внимание, какая она статная.

Александра посмотрела на переливающийся огнями город. Ей стало тепло, несмотря на скитающийся по воздуху холодный ветер. Снова заморосил дождь.

Она задумалась о том, должна ли любовь окрылять и давать силы. Даже если ее истоки такие же, как на картине у Молли. Александра ощущала себя совершенно обесточенной, измученной, истощенной от мыслей о своей жизни. С годами ее внутреннее нежелание поступать “так, как все” не убавлялось, напротив, набирая новые обороты. Она пообещала себе не влюбляться и не выходить замуж, хоть и плыть против течения – тяжело. Сама того, не осознавая, она, скорее, отказывалась быть не такой, как все, а не такой, какой была ее легкомысленная мать. И ей пока удавалось разбрасываться отказами налево и направо самым завидным женихам. И что-то внутри, отвечающее за данное самой себе слово, к счастью, не трещало по швам, вдобавок, ее не мучило из-за этого чувство вины или ощущение одиночества. Внизу, на асфальте взвизгнули шины. Александра на мгновение очнулась, услышав приятный слуху звук.

Ветер заставил ее убрать волосы с влажных губ, с влажных глаз, и она почувствовала, как одинаково задрожала от холода и желания сесть за руль.

Выкурив вторую сигарету, Александра допила бокал шампанского, а следом еще один, затем Молли предложила ей вина и что-то покрепче. Незаметно связь с текущим моментом исчезла как луч прожектора. Реальность расплылась и превратилась в темный сгусток первородной энергии из людей и декораций.

Когда гости разошлись, Моли и Александра сидели до рассвета на террасе, закутанные в пледы. Рядом с ними стояла переполненная пепельница и пустая тарелка из-под закусок, заляпанная пеплом и каплями от вина.

Они открыто, без лишних прелюдий говорили о муках творчества, других вселенных и биороботах. Александра чувствовала желание прокатиться по рассветному Лондону, а затем погулять на природе. Одной, размышляя о любви и ее устье. Она ощущала себя невероятно романтично и, вполне возможно, смогла бы сейчас даже сама нарисовать картину, назвав ее «Когда одиночество слаще ласк». Спать ей хотелось меньше всего, но она провалилась в глубокий сон, как только оказалась в кровати и, когда Молли, не пуская утреннее солнце, задернула тяжелые шторы и вышла из комнаты, аккуратно щелкнув замком двери.

Глава II

С террасы Мэддоу Хаус открывался красивый вид на бескрайние просторы зазеленевших лугов. После коротких апрельских дождей повсюду распустились цветы, опьяняя воздух своим густым ароматом. Капризная природа начала просыпаться от долгого, монотонного сна, нетерпеливо требуя исцеляющей от бессилия весны. Солнце набирало силу, наливалось золотом, щекотало макушки деревьев, то выглядывая, то прячась за седые, бородатые тучи.

– Я помню про твое странное желание работать, но мы уезжаем в Женеву, Птичка, – потрескивал голос Молли в телефоне. – У Дэвида командировка. Это будет безнадежно скучно. Я обязательно вышлю тебе оттуда открытку, в которой сочиню, как хорошо мы проводим время! Ты предпочитаешь городские пейзажи или, учитывая твой новый образ жизни, тебе выслать вид на швейцарскую деревушку?

Александра, улыбнувшись, попрощалась с подругой и вышла на террасу дома, построенного в типичном для Англии георгианском стиле. Она любовалась на распустившиеся вокруг дома тюльпаны всевозможных розовых оттенков. Словно инкрустированные белым ониксом, они тускло сверкали после дождя и источали нежный пряный аромат. Бледно-желтые стены Мэддоу-Хаус прятались под густым плющом, мягко шуршащим под напором ветра.

Интересно, какая весна сейчас в Швейцарии? Такая же яркая и душистая, как в Англии? Александре действительно захотелось получить оттуда открытку.

«Надеюсь, Молли не шутила», – подумала она и улыбнулась.

Александра посмотрела на мирно раскинувшиеся зеленеющие холмы. За ними пряталась роща, где она полюбила гулять, ходить на пробежки и ездить на велосипеде. Недавно там рассыпались нежно-фиолетовым ковром колокольчики. Бабочки с белыми крыльями с оранжевыми кончиками невесомо садились на их нежные края и застывали в сладком моменте созерцания.

Снова начал моросить дождь, темные облака сгущались, пряча убегающее на запад солнце, и Александра поторопилась зайти обратно в дом.

Неужели ей придется в нем провести многие годы. Девушке был не по душе тяжелый, темный, словно погреб, интерьер Мэддоу-Хаус. Старинная пыльная мебель и античные мраморные колонны наводили тоску.

Из одного окна на втором этаже открывался вид на голый сад, окруженный со всех сторон выцветшими стенами дома и словно полинявшей травой. В углу сиротливо лежала пара громоздких подставок для цветов, декорированных в греческом стиле.

Длинный холл в Мэддоу-Хаус представлял собой выставку картин в позолоченных потертых рамках. Имен художников, нарисовавших эти картины, Александра не знала. На подставках стояли несколько фарфоровых высоких ваз с цветочными узорами.

Старинные вещи любили тогда многие, и, возможно, кто-то другой на ее месте оставил бы все как есть, но душа Александры требовала свежести и новизны. Она помнила, как приехала сюда первый раз, как, открывшись перед ней, грустно скрипнули высокие тяжелые двери, за которыми находился огромный холл с искусственными цветами и высокими потертыми канделябрами для свечей. Свет еле-еле добирался до темно-коричневых дубовых стен, на которых неуклюже замерли старинные часы и старинные картины.

Несколько окон скрывались за тяжелыми, некрасивого бордового цвета шторами, пропахшими пылью и лишь изредка пропускающими отблески дня. Александра словно очутилась в норе животного, не любившего солнца.

Эдвард сказал про бывших хозяев дома лишь то, что им владела старая дева из Голландии, которая решила вернуться к себе на родину, прожив в Англии большую часть жизни.

«Как символично», думала Александра, когда отчим привез ее в Мэддоу-Хаус пару недель назад и со свойственной ему важностью молча вручил ей ключи. Он как всегда выглядел озадаченным рабочими делами. И как бы он ни старался делать заинтересованный происходящим вид, Александра отлично знала: мысли Эдварда находились где-то далеко на его заводе, а рядом с ней находилось лишь его физическое тело.

Дети некоторых состоятельных семей имели собственные дома за городом, где можно было приятно проводить время – устраивать вечеринки и светские приемы. Родители Александры не хотели, чтобы дочь хоть чем-то отличалась от других и чувствовала себя обделенной. Хотя главной целью одного из самых дорогих особняков, которые только мог предложить послевоенный рынок недвижимости было привлечь достойного жениха. Александра совершенно не питала никаких чувств к излишествам, не желала светской жизни с выставлением напоказ богатства отчима и тем более не хотела выходить замуж.

– Какое огромное поместье, – скромно сказала Александра. – Оно впечатляет! Большое спасибо, Эдвард.

Она так и не смогла называть Эдварда папой, даже когда получила на это официальное разрешение. Ей казалось это ненастоящим. Но, когда она произносила его имя, то всегда вкладывала в эти несколько букв столько уважения, сколько могла.

– Отстань ты, – буркнул Эдвард, демонстративно махнув рукой на поместье, – каморка какая-то.

Эдвард Грант славился своей щедростью, любовью к роскоши и трудным характером. Пару лет назад он женился на матери Александры – Лорен Макдугалл.

Лорен, в прошлом хозяйка хостелов (которые ей подарил Эдвард), славилась безупречным вкусом, великолепным умением принимать гостей и устраивать приемы, а также многочисленными поклонниками.

Фотографии дерзкой разведенной шотландки, выскочившей замуж за одного из самых богатых бизнесменов страны, стали все чаще появляться в газетах. Отчеты об удавшемся на славу ужине и элегантном наряде гостеприимной хозяйки публиковались еженедельно. Эдвард Грант явно не жалел денег на прихоти жены.

– Эдди, милый, а можно мне… – частенько начинала она разговор с Эдвардом.

– Можно, – выдавал ответ Эдвард, не вникая в суть ее обращений, как правило, рассматривая в тот момент какие-нибудь рабочие бумаги.

В этом заключалась суть их отношений.

Эдвард и Лорен знали друг друга с того времени, когда Александра была еще совсем ребенком. Эдвард всегда находился где-то рядом, но сделать предложение Лорен он созрел только когда Александре исполнилось двадцать четыре, то есть всего пару лет назад. Собственных детей он не имел. Эдвард по-своему тепло относился к Александре, иногда покрикивая на нее, но всегда быстро остывая и делая ей щедрые подарки. Александра была одной из самых приятных девушек, которых ему доводилось знать. Ему нравилось, что она в отличие от своей матери, не кокетничала и не капризничала. И, главное, совершенно его не боялась.

Эдварду Гранту принадлежала одна из самых больших, производящих автомобили класса люкс компаний в Англии – «Грант Моторс». Он владел недвижимостью, разбросанной по всей стране и за ее пределами, например, апартаментами в Монте-Карло и огромным домом в Каннах. Эдвард любил лазурное побережье.

«Я всегда говорю жизни – да. А потом смотрю, что из этого получится, – сказал он как-то Александре. – И тебе желаю того же. Главное ведь это не принятие решения, это надо делать быстро. Главное – как ты справляешься с последствиями».

С самого детства Эдвард славился трудолюбием и амбициозными целями. Многому научившись у своих отца и деда, он стал механиком-самоучкой, постепенно превратившись в отличного бизнесмена и выдающегося изобретателя. Много лет он мало спал, много работал, проектируя и выпуская престижные, дорогие автомобили, в которых нередко ездили семьи королевских кровей.

– Если уж и делать что-то, так как следует, – считал мистер Грант. – Ведь как ты делаешь что-то одно, так ты делаешь все.

И он делал все одинаково успешно.

Хотя Эдвард вышел из народа, его уважали в самых разных кругах Англии, а некоторые даже побаивались. Война закончилась, у него накопилось много денег, отчего он стал одним из богатейших людей страны и теперь входил во многие престижные дома Англии. Однако нажитое состояние по-прежнему не приносило должного удовольствия, Эдвард хотел большего и неустанно работал. Женившись впервые и довольно поздно, он тщетно настраивал себя, что наступила пора, о которой он временами смел лишь мечтать – можно отстраниться от дел и отдаться целиком семье, вкусной еде и путешествиям.

Эдвард также хотел, чтобы Лорен приблизилась к исполнению своей мечты настолько близко, насколько он сам мог разрешить это. Бывшая владелица хостелов отчаянно желала войти в аристократические круги. И теперь она могла себе позволить с помощью дочери и денег мужа. Александре не трудно было бы получить дворянский титул в обмен на деньги.

Подумаешь, Александра Грант – падчерица преуспевающего торговца и нувориша. Что в этом страшного? Некоторые аристократические семьи по-прежнему нуждались в наличных, а на остальное они закрывали глаза. Притом, невеста, помимо уготованного ей щедрого приданного, хороша собой и умна. Эдвард надеялся ввести своего будущего высокородного зятя в бизнес, и тогда ему точно не пришлось бы тревожиться ни за продолжение дела, которому он посвятил свою жизнь, ни за дочь, которую он недавно официально удочерил, ни за жену, требующую пропуск в загадочный мир аристократического общества.

Александра, неспешно спустилась вниз по массивной лестнице, обитой полинявшей ковровой дорожкой грязного цвета бордо. На улице ее ждал шофер, дымя самокруткой с едким запахом. Увидев Александру, он выбросил окурок и поспешил открыть дверцу перед хозяйкой.

– Спасибо, Уолтер, – сказала она.

Изящно изогнувшись, Александра села в блестящую машину, тщательно спроектированную ее отчимом.

Сквозь прилипшие к стеклу мелкие капли дождя она снова оглядела дом. Теперь он казался сиротливым. Часы показывали без четверти пять, ей нужно вернуться вовремя к ужину, который устраивала мать, чтобы выдать ее замуж.

– Поедемте, мисс? – Прокашлявшись, Уолтер сел в машину и, неуклюже повернувшись к Александре, вопросительно посмотрел на нее.

– Да-да, Уолтер, – ответила Александра, и мотор машины взревел. – Нам пора. Не хотелось бы опаздывать к ужину.

Как вдруг Александра положила руку на плечо водителя.

– Подождите, Уолтер, – сказала она, – можно я немного прокачусь?

– Вы опять за свое, мисс, – недовольно пробормотал водитель.

– Пожалуйста, Уолтер, – твердым голосом произнесла Александра, – еще один раз. И мы, конечно, снова никому об это не расскажем.

Уолтер посмотрел на свою хозяйку в зеркало. Ее красивое лицо застыло в ожидании ответа. Не глуша мотор, Уолтер вышел из машины, и Александра тут же оказалась на его месте. Она умело выжала сцепление и включила нужную скорость. Машина взвизгнула от удовольствия и покатилась вперед, хрустя шинами на светло-соломенном гравии.

Александра выехала за ворота на асфальтированную дорогу и слегка выгнулась, не сводя глаз с горизонта. Она уже забыла про Уолтера, потирающего ладонь о ладонь, и переключилась на следующую скорость.

Теперь ее красивое, спокойное лицо тронула едва заметная улыбка удовольствия. На узкой дороге мелькали худые, серые тени деревьев с густыми шевелюрами.

Изящные руки Александры крепко держали руль, но что-то легкое ощущалось в этой хватке, словно ей не составляло никакого труда управлять машиной, и машина эта полностью подчинилась ей. Александре испытывала восторг от рычания мотора, чувствовала телом, как подрагивала коробка передач. Девушка надавила посильнее на педаль газа, словно та была естественным продолжением ее ноги и ей всего лишь стоило вытянуть и расслабить стопу, чтобы машина поддалась и плавно скользнула вперед, набирая скорость. Дождь усилился и теперь стекал по лобовому стеклу, дразня дворники, которые ритмично двигались и безразлично размазывали тяжелые капли.

Уолтер в ужасе подскочил на своем месте.

– Тише, мисс, притормозите немедленно. Глядите, какой дождь, – взмолился он и даже сделал попытку перехватить руль, но Александра, казалось, совершенно не слышала его. Единственное, что ей хотелось в тот момент – быть в машине одной и делать то, что ей нравится и словно в последний раз.

Дорога катилась вниз ровной, серой лентой и напоминала взлётную полосу. Александра ускорилась еще больше, и Уолтер, теперь, наоборот, прижавшись к сидению, одновременно ругал и ее, и себя.

– Остановитесь сейчас же, – кричал он, теперь уже приказным тоном, но это лишь подзадоривало Александру. Она не могла выполнить его требование.

Физически не могла. Ее руки вцепились в руль, тело не ощущалось, сердце колотилось, а ноги в напряжении приросли к педалям. Она и не думала замедлиться. Ее собственные тормоза отказали. В ту минуту она отдалась скорости, звуку ревущего мотора и кипению адреналина в крови.

Выехав от угодий Мэддоу хаус и прилегающим к ним полем на главную дорогу, Александра не сбавила скорости, и шины взвизгнули, когда она резко свернула в поток машин, одна из которых недовольно протяжно просигналила. Обогнав пару автомобилей, Александра резко, но умело притормозив, съехала на обочину.

Уолтер устало откинулся назад. Когда машина остановилась, он молчал. На его морщинистом лбу выступила испарина.

Он негодующе посмотрел на Александру, и взгляд его не сулил ничего хорошего – не первый, но последний раз, когда он поддался на ее уговоры. Александра все еще держалась за руль, ее мысли по-прежнему путались, сердце колотилось с бешеной скоростью, коленки тряслись, дыхание участилось. На химическом уровне она ощущала в теле невероятное удовлетворение, как если бы она занималась любовью, о чем она иногда читала в книгах. Возможно, этот опыт ощущался бы точно так же. Девушка выключила мотор, и машина выдохнула.

– Простите, Уолтер, – сказала Александра, теперь уже с растерянным лицом, словно после пика физического наслаждения, которого она так жаждала и получила желаемое, теперь обессилела, – я не смогла удержаться.

Глава III

Светлую, просторную гостиную рассекал на две неровные части широкий луч солнца, в котором кувыркалась взволнованная пыль. Миссис Грант стояла в дверном проходе, нервно потирая ладони. Черное платье, сшитое по моде начала двадцатых, специально скрыло в тот вечер женственные формы хозяйки дома. Лорен не хотела, чтобы джентльмены смотрели на нее, вместо Александры, надевшей штаны и пиджак.

– Поторапливайтесь, – командовала она прислугой, но при этом стараясь остаться доброжелательной, насколько это возможно. – Давай, Эмма, поживее, гости вот-вот должны появиться. Где же Александра?

Миссис Грант окинула холл напряженным взглядом.

– Уже половина шестого, – недовольно сказала она. – Пусть только попробует не появиться вовремя.

Эдвард Грант сидел за столом в своём кабинете. На темно-коричневом эбеновом столе дымился остаток сигары, издавая неприятный затхлый запах и перебивая собою даже стихийный порыв духов жены.

Лорен зашла в комнату, сделала небрежный жест, словно прогоняя от себя дым раздраженно сложила руки на груди и посмотрела на мужа. Эдвард сидел в окружении бумаг, держал в руках небольшую лупу в позолоченной оправе. Он внимательно разглядывал через нее какой-то листок. Почувствовав на себе взгляд жены, который он хорошо изучил за долгие годы их знакомства, Эдвард не шелохнулся.

Что-то в этом взгляде ему всегда казалось театральным, поверхностным, как будто Лорен хотела выглядеть по-настоящему усталой от жизни, но не знала, что это за состояние, а возможно, просто забыла его. Она погружалась в нарочито вызванное чувство отчаяния, и поскольку делала это бессознательно, попытки познать то состояние усталости, о котором не имела представления, оказывались для нее напрасными.

– В чем дело, Лори? – спросил мистер Грант, кашлянув и наведя на нее лупу.

– Я не знаю, – вяло ответила миссис Грант, манерно отвернувшись от мужа в сторону окна. – Вдруг снова не получится? – Она бросила на мужа взгляд, умоляющий о поддержке.

Эдвард по-прежнему держал наведенную на нее лупу.

– Ты же знаешь Александру, – недовольным тоном продолжила Лорен, – Ее до сих пор нет. Поверить в это не могу. Моя дочь без пяти минут старая дева и даже не торопится с этим хоть что-то делать!

– Хватит выдумывать, – рыкнул мистер Грант и встал из-за стола, шумно отодвинув кресло, в котором сидел, – Подумаешь, она отказала каким-то недоделанным денди. И что теперь? Я уже и не помню про это. Ты слишком печешься о мнении света, – сказал мистер Грант.

– А ты разве нет?

– Нет. И ты прекрасно об этом знаешь. Делать мне больше нечего, как думать о кучке каких-то бездельников. С таким отношением я бы и одной детали не выпустил на своем заводе. И не видеть было бы тебе этих бриллиантов!

Лорен прикоснулась к роскошному колье на шее и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученная.

– Александре исполнится в этом году двадцать шесть. Ох, она сведёт меня с ума своей независимостью. В ее годы я только и думала о том, как попасть в хорошие мужские руки.

– Сколько тебя помню, ты из них никогда и не вылезала. Каков результат?

– Представляешь, – проигнорировав слова мужа, не унималась Лорен. Она манерно растягивая гласные. – Гости должны прийти с минуты на минуту, а она даже не соизволила спросить у меня, кто к нам придет. Ей это даже не интересно. Ей не интересен ни один человек на всем белом свете. Думаешь, она нас с тобой отличает хотя бы немного друг от друга?

Лорен выдержала паузу. Она старалась изобразить задумчивый взгляд.

– Уже почти шесть часов, а ее даже нет дома. Очевидно, она не переживает о том, как выглядит, и вместо того чтобы провести лишнее время перед зеркалом…ее где-то носит!

Лорен посмотрела на мужа, ища в нем поддержку, но увидела лишь недовольный взгляд. Ему точно надоело ее слушать, и он постепенно терял терпение. Так же, как и ее дочь, только на дороге, Лорен не знала когда следует остановиться в разговоре.

– Александра представить себе не может, чего мне стоило собрать Ормондов всей семьей к нам на ужин. Лорд все время в разъездах, Леди – его непременная компания, а расписание мероприятий их сыновей исчисляется месяцами. А все ведь ради нее, Эдвард! В кого она такая неблагодарная?

– Всем известно, что лучше тебя никто в свете не организовывает приемы, – сдерживая недовольство, сказал Эдвард, – Они должны считать за счастье принять приглашение и поесть нормальной еды в нашем доме. А тем более быть представленными мисс Александре Грант. Самой завидной наследнице в Англии. Ей и не нужно проводить время перед зеркалом. И так сойдет! Какой вздор ты несешь!

Миссис Грант подошла к мужу и наигранно нежно обняла его. Она знала, что за его грозным фасадом скрывался добряк.

– Вот вы где? Я искала тебя, мама. Ты хотела, чтобы я надела это платье?

В дверях появилась Александра, лёгкая и изящная, одетая в красивое голубое платье. От спешки домой на ее лице появился румянец. Он придавал ей большего очарования.

Лорен протянула дочери руки, но тут же их убрала.

– Ты опять не на каблуках, а в балетках! – Воскликнула она, показывая смешанные чувства раздражения и радости. Дочь наконец появилась, но в неуклюжих балетках.

В двери раздался звонок, заставив Лорен слегка вздрогнуть. Ее былое волнение вдруг улетучилось, и она, крепко сжав руки дочери в знак одобрения, потянула ее за собой и с надеждой ринулась в холл, чтобы встретить гостей.

– Старая дева, – буркнул вслед мистер Грант, засмотревшись на свою очаровательную падчерицу, и тихо хмыкнул: – Придумает же!

Вечера становились длиннее и солнце баловало своим присутствием дольше, чем даже пары дней назад. В просторной гостиной, в блеске хрустальный люстр, позвякивали о дорогой китайский фарфор серебряные столовые приборы. Повсюду стояли вазы со свежими цветами, потерявшими свой аромат в запахе вкусного ужина и терпких сигар. Официанты приносили изысканные блюда, заливное сменялось фаршированной форелью, рюмки наполнялись игристым шампанским, только что вынутым из холодильников, а до этого прибывшим из темных французских погребов, где, терпеливо и неспешно бродило, дожидаясь своих щедрых покупателей.

Старшие Ормонды, Кларисса и Томас, показались Александре слишком простыми в общении для их родословной, и она пыталась найти в этом подвох. Она всегда чувствовала фальшь в других людях, но в этой паре ее уловить не удалось.

Они вели себя без напыщенности, которая, по представлениям Александры, должна быть присуща даже самым скромным и вежливым родовитым представителям аристократии.

Обстановка, которую так умела сделать непринужденной миссис Грант, располагала к переходу на более дружеский лад, и совершенно не чувствовалось, что весь вечер был организован лишь для того, чтобы торговля и аристократия дополнили друг друга, и каждый получил желаемое. Вся эта болтовня служила лишь прелюдией к самому главному: заключению контракта между семьями, так или иначе неравными. – одна владела деньгами, другая – титулами. И для каждого казалось важнее и ценнее то, что он предлагал, а не то, что предлагала другая сторона.

– Вы учились в Итоне на юриста? Поинтересовалась Лорен у младшего сына Ормондов Бернарда, предпологаемого жениха Александры.

– К моему сожалению, – ответил он, аккуратно положив приборы на тарелку, – но плохое знание человеческой природы и отсутствие ораторских способностей, на мой взгляд, такие необходимые для подобной ответственной работы, не дают мне шанса трудиться по профессии.

«И вообще трудиться», читалось на его лице. Бернард выглядел, словно начищенный до блеска сувенир. Его прическа была безупречной, но лицо ничем не выдающимся и даже немного женственным. При других обстоятельствах и другом наряде он наверняка показался бы Александре безликим англичанином, и она ни за что бы не вспомнила его, если бы встретила где-нибудь, например, на прогулке в парке. Ей хотелось, не отвлекаясь, изучать его старшего брата Мартина Ормонда, который сидел напротив нее и тоже, как и она, молчал. Никто и ничто в тот вечер не ощущалось ей заслуживающим большего внимания.