Веселый Роджер

Вера тихонько, украдкой ревела весь тот бесконечный вечер, но осталась на кухне. С тех пор прошло почти восемь месяцев, и коллеги не раз говорили с завистью, будто в упрек, что Леонова Веру ценит. На что последняя не спорила: она же видит, какие премии ложатся ей в конверт.

Леонова весь вечер строит новенького, а остальные с любопытством наблюдают, чем это закончится. Посвящение нужно пройти. Если ты не выдержишь напряга кухни «Веранды», KFC тебя примет с удовольствием. Все зависит от тебя.

– Вера, Маша, на следующей неделе поедете на мастер-класс шефа Симоне Райана по десертам, потом расскажете нашим.

Вера быстро кивает, продолжая работать. Ее руки двигаются с огромной скоростью, движения точны. Она практически не смотрит на таймер, уже интуитивно чувствуя, как долго нужно обжаривать стейк, варить соусы, запекать индейку. Она все это знает и уже много месяцев практически не портила продукты. В нее верят, иначе бы не пихали на каждый мастер-класс, не доверяли такую ответственность и не вкладывали в Веру деньги.

* * *

Белов ждет у выхода, должно быть, уже минут сорок. Вера задерживается – они не успевают обслуживать очередной корпоратив. Удается только выскочить на минуту в подсобку, чтобы написать: «Вик, море работы, меня не отпускают. Прости, езжай домой. Спишемся позже».

Освобождается она только в начале одиннадцатого, пошатываясь, выходит на улицу, жадно вдыхает свежий, прохладный ночной воздух. Не верится, что этот безумный, бесконечный день закончен, впереди отдых, ванна и сон.

Как же сильно Вера устала от жара кухни! Руки горят, она обожглась по меньшей мере раз пять. Несильно, конечно, но дискомфорт чувствуется. Это часто случается, она давно привыкла не обращать внимания на такую боль.

Белов ходит вокруг машины, с кем-то разговаривает по телефону. Ждет все это время? Он точно не в своем уме. Вера надеется, что он уезжал домой, а не торчал тут два с половиной часа. Подходит ближе, Вик ей машет, быстро говорит: «Минуту» – и продолжает разговор, который ведется на повышенных тонах:

– Да ничего подобного, – говорит раздраженно. Глаза выпучены, выражение лица такое, будто Белов вот-вот бросится в драку, да только оппонент для физических контактов недоступен, с ним возможно общение только посредством трубки. – Я свои условия контракта выполнил. Нет, это вы меня послушайте… Марат Эльдарович… Мать вашу, меня сейчас послушайте! – Его голос звенит.

Вера вздрагивает, отступает на пару шагов, чтобы не мешать. Белов ходит вперед-назад.

– Планы вам были переданы точно в срок, вы не имеете права разрывать договор, не уплатив неустойку. Это вы не знаете, с кем связываетесь… Нет, я говорю не про себя, а про «Континент»…

Он слушает, слушает, глаза становятся еще круглее. Вик стискивает зубы, сжимает ладонь в кулак, ударяет себя по бедру несколько раз.

– Я на вас не ору, – произносит на пределе. – Нет. Не ору. – Опять слушает, пораженно выдыхая и качая головой. – Вам не дадут построить мой отель на халяву. Вы считаете, что первый такой умный? Я вам не хамлю… Не хамлю… Вы поставьте себя на мое место… Ну посмотрим. Хорошо, увидимся в суде. И вам хорошего вечера.

Вик заканчивает разговор и несколько раз в ярости с разбегу пинает колесо машины.

– Черт, черт, черт! – Он проводит руками по волосам.

– Что-то случилось? – напоминает о своем присутствии Вера. И видя его раздраженный взгляд добавляет: – В смысле я вижу, что случилось. Насколько все плохо?

– Плохо? Не плохо, нормально все. – Белов снова смотрит на мобильный, ругается сквозь зубы. – Клиент кинул. Такое бывает, но редко. Нашел лазейку в договоре, якобы я предоставил эскизы и планы позже сроков, и разрывает контракт. Черта с два у него это получится, я ему не пацан, чтобы позволить себя грабить. Садись, поехали.

Вера запрыгивает в машину, поглядывает на Вика, раздумывая, стоит ли ей что-то говорить, и если да, то что именно?

– Большой проект был? – спрашивает нерешительно.

Он кивает.

– Я им одним, по сути, занимался последние месяцы, отделка уже заканчивается, материалы закуплены. Кстати, с моей личной скидкой. Я свою работу практически сделал. Да, считай, сделал, остался только контроль, но это по ходу отделки. А этот ублюдок просрочил все платежи, а теперь, оказывается, его юристы с нами контракт расторгают, дескать, спасибо за ваш труд, дальше мы сами!

– Много денег?

– Много! – рявкает Вик. – Сейчас суд затянется на пару лет, но чувствую, выиграют они. Такие связи, знаешь. Уверенный в себе козел, по голосу слышно, что есть за чью спину встать. Но ничего, поборемся еще. В «Континенте» тоже не идиоты работают, не он первый вдруг в середине проекта решает, что сам бы сделал не хуже. Жаль только, деньги нескоро увижу.

– У тебя нет оклада?

Вик поворачивается к ней:

– Пятнадцать тысяч минус налоги, – усмехается, – остальное процент со сделок. У меня сейчас остаются только «Трахельки» да еще пара бассейнов, но это в частных домах, там не слишком много платят, учитывая процент «Континента». Мать вашу, гребаный трындец! – Он с психу ударяет ладонью по пластику машины. – Что за отстой?! Я столько интересных проектов отклонил из-за этого отеля, и всё зря! Голова пустая, все силы он из меня выжал. Самое обидное, Вера, вот увидишь, съездим туда через полгодика, – сделают все в точности по моим эскизам. На машину могу поспорить. Ни на сантиметр не отклонятся. Только вот я за это ни гроша не получу!

– Неужели вас никак не страхуют от такого?

– Я разговаривал с боссом сегодня, он мне и сказал о том, что отель на Яблоневой отплывает. А что сделаешь? Судиться будут. Мне мои пятнадцать минус налог выплатят в этом месяце, как и в трех предыдущих, и до свидания. А у меня ипотека да кредитов еще до хрена.

– Ого. – Вера понятия не имеет, как поддержать.

Поведение Вика настораживает. С другой стороны, он сейчас на грани, зол, как никогда раньше при ней. Да что там, он просто в бешенстве! Крупнейшая сделка провалилась, потерял деньги – скоро она увидит, каков Белов на пике гнева.

Вера смотрит на него во все глаза. Она знает, что когда злится Артём, лучше его не трогать: он себя не контролирует, может прилететь. Не кулаком, конечно – грубым словом. Потом Кустов будет долго извиняться, повторять, что стыдно, сорвался. Но клещи обиды еще долго не отпустят сердце.

По привычке она помалкивает, просто слушает.

– Да, такой вот хреновый из меня бойфренд, по уши в долгах и кредитах, – усмехается Вик, легонько толкает ее в плечо. – Не переживай, Вера, прорвемся. На самом деле, это не первый раз, когда меня кидают. Просто так сильно – впервые. Я потому и работаю на фирму, а не на себя, иначе просто не выжить. Любой говнюк, у которого родственник в мэрии, считает, что может вытереть об тебя ноги.

– Слушай, у меня есть немного денег, – начинает она, на что Белов откровенно хохочет, обнимает ее за шею и грубо притягивает к себе, целует в лоб.

– Добрая, щедрая Вера. Я не настолько бедный, поверь. – Он подмигивает. – На киношки и цацки тебе найдем. На кредиты тоже, придется, правда, залезть в копилку.

– А на что копишь? Не лучше ли скорее рассчитаться с долгами и потом уже откладывать?

Вик пожимает плечами, уклончиво качает головой.

– Коплю на разные крутые штуки. Ты прости за маленькую истерику, просто только сейчас смог дозвониться до этого козла. Ладно, у меня переписки, квитанции, этапы проекта с его подписями и датами сохранены. Повоюем.

Они подъезжают к дому Вика, но парковка битком, и приходится искать место в соседнем дворе. Идут, держась за руки. Начинается дождь, поэтому они ускоряют шаг.

– Да мать вашу, что за хреновый день! – вдруг восклицает Белов, замирая. – Вера, держи ключи, – пихает он ей в ладонь связку. – Дуй домой, разогревай ужин, я быстро.

Вера кивает, пробегает к подъезду, замечая, как Вик останавливается в нескольких метрах рядом с девушкой в красном платье. Лицо кажется знакомым, и только в квартире, вскипятив чайник и разложив по тарелкам приготовленные отбивные с овощами, Вера вспоминает, где видела девушку раньше. Медленно поднимается из-за стола, подходит к окну, ища взглядом Белова. Он прямо под дождем о чем-то разговаривает с Алисой, которая сжимает ладони в умоляющем жесте. Его руки в карманах, он над ней нависает, лица не видно.

Это та самая Алиса, чей лифчик Вера нашла под комодом. Становится не по себе, почему-то хочется уйти домой сейчас же. Они встречаются уже три недели после того, как приехали из Сочи. Вместе проводят вечера, ходят в кафе, даже в кино, болтают обо всем на свете. Занимаются сексом или, как говорит Белов, ненастоящим сексом.

Он считает, что настоящим заниматься не умеет, и неестественно, якобы беззаботно смеется при этом. Вера тоже улыбается, потому что происходящее между ними в спальне уж никак нельзя назвать баловством. Ну и подумаешь, что нет проникновения, ей и так нравится. Белов стоит того, чтобы смириться с его правилами.

Она почему-то решила, что Вик свои странности открыл только ей. Глупости. Вон, Алиса по всей квартире раскидала белье. Может, если поискать получше, удастся найти еще что-нибудь?

Белов о чем-то с ней разговаривает уже пятнадцать минут. Потом звонит, сообщает, что отъедет на полчаса, но чтобы Вера непременно оставила ему еды, не налегала, как она это умеет. Однако сегодня не смешно от его шуток.

Они никогда не говорили об отношениях или будущем, словно его не существует позднее середины августа. Все происходило само собой. С Беловым никогда не получается серьезно поговорить, вечно он ее смешит да переводит тему.

Вера никуда не уходит. Презирая себя, она ползает по полу, заглядывая под диван, кровать, проверяет ящики в его шкафу, комоде. В последнем так и лежат сексуальные игрушки, наручники, ленты, перчатки, всякие непонятные баночки. Теперь она понимает, зачем все это, и становится противно.

Больше чужих вещей Вера, к счастью, не находит. Но от этого легче не становится. Ей хочется продезинфицировать квартиру Белова, а все эти мерзкие, пользованные другими женщинами штуки выбросить. Но она не может это сделать без разрешения, потому что у нее по-прежнему нет статуса в его доме.

Вик возвращается через сорок три с половиной минуты, заходит в квартиру как ни в чем не бывало, моет руки, целует ее в щеку и усаживается за стол. Вера уже перекусила, поэтому просто сидит напротив.

– Часто к тебе ночами приходят девицы?

– Ты живешь у меня почти месяц, и до этого еще неделю с перерывом. Сама можешь сделать вывод, что нечасто, – говорит он резко, но ее это не обижает.

Если вначале Вера была готова терпеть многое, лишь бы он позволил быть рядом, не оставлял ее одну, разделил страхи, теперь этого недостаточно.

Она отворачивается, прищуриваясь, раздумывает, что сказать дальше. У Вика проблемы на работе, и опыт прошлых отношений говорит о том, что надо дать ему остыть и обсудить претензии завтра. Но, в конце концов, Вере только двадцать три! Она имеет право на ошибки! Не должна она себя вести как мудрая, прожившая жизнь женщина.

– Как там у Алисы дела? – спрашивает, сверля его взглядом.

Белов поднимает глаза, тоже прищуривается, потом кивает.

– А, вы ж меня из больницы забирали. Ты ревнуешь?

Она скрещивает руки на груди и отворачивается.

– Тогда в чем дело? До метро уже темно шлепать, пришлось подвезти ее. Если бы ты не задержалась на работе, мы бы увиделись в восемь, и тогда бы не пришлось Алису провожать.

– Железная логика! – Вера всплескивает руками.

– Вера, что ты хочешь услышать?

– Что-нибудь! – восклицает она и уходит из-за стола, слыша вслед тихим голосом: «Да что ж за гребаный, на хрен, день!»

Какое-то время Вик ужинает на кухне, Вера сидит на диване, ждет. Не в ее правилах хлопать дверью после каждой ссоры, ожидая, чтобы за ней бежали, ловили в подъезде, волокли домой.

Как еще аппетит не пропал! Прожорливый Белов.

– Было очень вкусно, спасибо тебе. – Он целует Веру в щеку, но она отклоняется.

– Мать твою… Вера, ты думаешь, мы с ней перепихнулись по-быстрому за это время или что?

– Надеюсь, что нет.

– Я же тобой сейчас увлечен.

– Просто неприятно. Белье этой девицы валялось по всей квартире. Мне к ней относиться как к твоей бывшей? А я кто? Настоящая? Или вообще кто?

Вик садится рядом на диван, некоторое время смотрит в пол, потом на нее, убирает ее пушистые волосы за ухо, как обычно это делает, когда хочет поцеловать, машинально облизывает губы быстрым движением.

– Нет, не так. Вас не стоит сравнивать. Алиса – это так, легкое увлечение. Без кино, цветов и совместных ужинов.

– Мне ты тоже цветы не дарил.

– И не собираюсь, – смеется он, и Вера нехотя тоже начинает улыбаться, злясь на себя за это.

Серьезная тема, наконец-то этот разговор, дождалась. Нельзя позволить Вику снова превратить все в хохму.

– А обещал.

– Подонок. Грош цена моим обещаниям, – тут же соглашается он. Потом откидывается на спинку дивана, потягивается. – Не люблю я эти разговоры. Ну, об отношениях, знаешь ли. Они сразу ведут к предыдущему опыту. Твой и вспоминать не хочу. Своим тоже хвастаться не буду. Ты ж видишь, Вера, какой я. Со мной иначе не будет. Никогда. Только так. Не по-настоящему.

– Я никогда тебя этим не попрекала.

– Я не буду в тебя влюбляться, – вдруг говорит Вик, пододвигаясь совсем близко, лицом к лицу. – Ты ж видишь, я весь в шрамах, хватит с меня уже, Вера. Куда больше-то?

– Все тело? – спрашивает она тихо, не своим голосом. Не оставляет чувство, что он сейчас говорит не только о физических ранах.

– Практически всё.

– Когда-нибудь расскажешь, что с тобой случилось, Вик?

– Любовь со мной случилась. Сука, так влюбился, что сгорел. – Вик смеется. Но не так, как обычно, а ядовито, с горечью.

Он весь вечер на пределе, Вера же видит это. Чего добивается? Хочет сломать его сейчас? Что ей это даст?

– Если не хочешь, чтобы тебя трогали из-за шрамов, то, милый, – она впервые называет Белова милым, – они меня не отталкивают. Честно. Ты такой, какой есть, меня не отвращает твое тело.

Вик резко поднимается, подходит к окну и начинает опускать жалюзи.

– Дело не только в этом, Вера. Хотя и в этом тоже.

Он вдруг внезапно кидается к ней и падает на колени у ног, вскидывает голову, смотрит снизу вверх. Показывает на затылок.

– Вот тут дело. В голове. – Белов смотрит на нее безумными, дикими, зелеными, как жухлая трава в парке, глазами с узкими зрачками-точечками. Вера впивается ногтями в обивку дивана, чтобы не отшатнуться. – Все наши проблемы и удовольствия здесь.

Он все тычет и тычет в макушку, а Вера смотрит, понимая, что ее глаза начинают слезиться. Но ей нельзя плакать. Она все испортит, если начнет его жалеть, Белов не простит ей этого никогда – это она знает точно. Он вынесет все – и боль, и отвращение, и презрение, но не жалость.

– Со мной не будет иначе, Вера. У меня ПТСР, гребаная, мать ее, психотравма, я не выдерживаю женские прикосновения к шрамам, а они повсюду. По всему телу. Это основной триггер, хотя есть и другие. – Вик проводит руками по груди, плечам, животу, бокам. – Везде шрамы. Ты видела лишь часть, там дальше еще интереснее.

– Триггер?

– Событие, вызывающее приступ. Люк, который открывает яму, стоит его коснуться. Люк в гребаное прошлое, в тот самый момент, когда моя кожа сгорела. Временной тоннель, блин, а не шрамы. Надоело уже падать в нее снова и снова, но я не могу удержаться. Мой врач говорит, что когда-нибудь смогу, но восемь лет уже прошло, а толку.

– Боже, Вик…

– В голове центр боли и центр удовольствий. Я могу получить кайф только от образов, от процесса, без физической стимуляции. Ты знаешь, как я реагирую на тебя. Но чтобы мне стало больно, меня также не нужно физически ранить.

Вера смотрит на него, как загипнотизированная.

– Все это очень сложно, я сам едва разобрался. Но деваться некуда было, пришлось. Просто пойми, у меня однажды съехала крыша, а потом так и не встала до конца на место. – Вик крутит указательными пальцами обеих рук у висков. – Я даю тебе возможный максимум, ты должна это четко понимать. И когда ты захочешь уйти, я тебя не буду удерживать. И возвращать не буду. Потому что предложить мне тебе, Вера, нечего. И да, ты все время намекаешь, и, если так сильно хочешь, я отвечу тебе прямо: я с тобой встречаюсь. Не знаю, как ты относишься ко мне, но я встречаюсь. Только с тобой. Я бы никогда не поступил так, не стал бы параллельно трахаться с кем-то еще.

– Прости… Мне просто хотелось это услышать прямым текстом. От тебя. Я просто… не очень уверена в себе.

Вик смеется, поднимается и садится рядом на диван, вспышка безумия в глазах угасла, он снова такой, как всегда. Забавный, надежный и очень близкий.

– Тогда мы нашли друг друга.

Он все еще смеется, и этот его смех без причины начинает раздражать.

– Я ревную тебя, Белов. – Вера откидывается на диване, сгибает ноги в коленях, он машинально начинает их поглаживать.

– Со мной всё не по-настоящему, Вера. Ненастоящий роман, ненастоящий секс, даже объятия односторонние. Но верность я тебе гарантирую настоящую. Я снова об этом говорю только потому, что знаю, как поступил с тобой Артём и что для тебя это важно. Я с тобой, потому что ты меня заводишь. Очень сильно заводишь. Вот здесь, – снова показывает Вик на голову. – Я ни о ком другом не думаю. Честно. Твои образы такие сильные, что я кончаю просто от того, что кончаешь ты. Неужели ты не покраснела? Неужели Вера взрослеет, ей будто уже не тринадцать, а шестнадцать! А нет, краснеет. – Он комично качает головой, поджимает губы, дескать, за что ему такая любовница, и Вера смеется, легонько пихает его ногой, он ее ловит, целует. – Меня посадят за связь с малолеткой, ей-богу! Я сгнию в тюрьме.

– Иди ты, Белов. Я этот процесс не контролирую.

– Мы балуемся, Вера. Ты и я. Как два подростка. Но потом ты «вырастешь», захочешь быть с кем-то нормальным, и на этом все закончится.

– Вик…

Она хочет возмутиться, но Белов не дает. Резко поднимает вверх палец, и почему-то Вера подчиняется, замолкает на полуслове.

– Я не хочу мусолить эту тему. Тема моей неполноценности не доставляет удовольствия, знаешь ли. Поэтому слушай внимательно, Вера. Повторять не буду. Я прекрасно вижу ситуацию, и меня она не бесит. Уверен, что ты отрицательная, но одновременно с этим ты самый мнительный человек на свете. Поэтому мы играем, используя перчатки и прочую хрень. Пока я это терплю. Потом нам обоим это надоест. Я терпеть не могу женские истерики. Мы не будем жить вместе долго и счастливо, не нарожаем детей и не умрем в один день. Либо тебя достанет заниматься только петтингом, либо меня переклинит на другой – и мы спокойно с тобой расстанемся. По-хорошему, достойно. Это случится, Вера.

– Отвратительный план, Белов.

– Ты можешь уйти в любой момент. Но пока я с тобой встречаюсь по-настоящему. Так что не выдумывай глупостей, до Алисы мне нет никакого дела.

– Тогда я выброшу хлам из твоего комода.

Вик прищуривается, вглядывается в ее лицо.

– После всего, что я сказал, тебя интересуют только игрушки из комода?

– Они пользованные, Вик! – кричит Вера, вскочив на ноги и жестикулируя.

– Я их дезинфицирую…

– Заткнись! Вот прямо сейчас закрой свой рот, чтобы не дать моей фантазии разыграться! Я иду в душ, Белов, и когда приду, хочу увидеть у входной двери заполненный до отказа непрозрачный мусорный пакет со всей этой дрянью.

– Наглая.

– Ты сам сказал, что я твоя девушка.

После душа Вик робко к ней подкатывает, и она ему охотно отдается, так, как только умеет. Его пальцам, губам, его сладкому шепоту на ухо. Безропотно следуя всем его желаниям, потому что он устал, расстроен, заслужил, потому что Вера простила и пообещала себе, что попытается его понять.

Она довела его, воспользовалась состоянием, чтобы вывести на разговор, которого он избегал изо всех сил. Как можно считать их занятия любовью ненастоящими? Белов, видно, очень глупый, раз так думает.

В какой-то момент Вера, забывшись, хватает его за руки выше локтей, но он кивает: «Нормально» – и снова утыкается в ее шею. Серьезный, возбужденный, такой родной, хоть и раненый.

Утром Белов, как и обычно, крепко спит, а она читает сообщение в телефоне, отправленное ей прошлой ночью в три сорок: «Верик, нам очень нужно поговорить. Пожалуйста, малышка, ответь на телефон. Это очень важно. Очень, очень важно».

Вера некоторое время смотрит на мобильный, перечитывая текст снова и снова. Ей не нужно уточнять имя отправителя: она прекрасно знает, что единственный человек в мире зовет ее «Верик». Она отлично представляет, с каким лицом Кустов набирал это сообщение, о чем при этом думал, обилие «очень» говорит ей обо всем. Вера знает этого парня как облупленного.

Еще она теперь точно знает, что Артём Кустов соскучился.

Часть III

Глава 20

Вера

Модная студия «ФотоПираты» занимает весь первый этаж старого, потрепанного пятью десятилетиями дома в трех остановках от жилища Белова. Она не имеет броских вывесок, яркой рекламы, иллюминации, только баннер над железной дверью с наименованием, выполненным из белых костей на черном фоне любимого символа Вика. Он сам рисовал и уже несколько лет не менял лицо бренда, который стал узнаваем. Внешняя реклама студии не нужна: у нее есть яркий, вызывающий сайт, куда невозможно зайти и не пропасть на несколько часов.

До цели Вера добирается пешком, у нее сегодня выходной и море свободного времени. Она знает, что Вик работает весь день, так как недавно он потерял много денег и сразу нахватал заказов, в том числе и для нескольких журналов. На телефон он не отвечает, да она и не стала бы лишний раз названивать, отвлекать. Но поговорить нужно. Хотя бы просто увидеть его.

Скорее всего, Белов будет недоволен, что Вера мешает, но она на одну минуту, много времени не отнимет.

Внутри здания захватывает дух от контраста неухоженного внешнего вида строения и современной, чистой, дорого отделанной студии. Здесь поразительно светло и просторно, множество стильных фотографий на стенах, принадлежащих Вику и его коллегам, работающим здесь же. Внизу слева на каждой фотографии крошечный пиратский флаг – как подпись. Повсюду статуэтки кораблей, штурвалов, якорей – морская тематика преобладает. Роджеры нарисованы дерзкими, но добрыми и действительно веселыми, совсем не такими, как на флаге в его квартире. Они не пугают, а настраивают на нужную для съемки атмосферу бунта и романтики. Пахнет свежестью с нотками цитрусовых.

– Привет, ученица, как успехи? – широко и ехидно улыбается встречающая на ресепшене Тамара. С тех пор как Вик представил всем Веру своей подопечной, Тома не прекращает ее этим подкалывать. – У тебя сегодня личная съемка или опять ассистировать будешь?

– Как скажет гуру, – улыбается ей Вера. – Он очень занят?

Тома проходит в коридор и заглядывает в один из трех залов для фотосессий, каждый из которых уникально стилизован.

– Виктор Станиславович, к вам пришли.

В ответ короткое резкое: «Занят».

– Вера пришла.

Белов выходит следом, ищет Веру глазами. Он одет в синие джинсы, желтую рубашку, застегнутую на все пуговицы, и красную толстовку сверху с закатанными рукавами, высокие кеды. На улице плюс тридцать, несложно догадаться, почему Вик никогда не зовет ее погулять. Только покататься на машине да сходить куда-нибудь, где есть кондиционер.

– Привет, что случилось? – Он подходит, обхватывает лицо Веры ладонями, тянется и целует в губы, затем отстраняется, смотрит в глаза. – Ты как?

– А ты? – улыбается она в ответ. – Не вовремя?

– Тома, расскажи девочкам анекдот какой-нибудь, я сейчас подойду.

– Если кофе хотите, я свежий сварила. – Тома кивает и послушно удаляется.

– Я ненадолго. Хотела подождать тебя дома, но потом перенервничала. Думала принять успокоительное, но вспомнила, что забыла его у себя. А пока шла в аптеку, поняла, что совсем плохо.

– Из-за чего? – Вик вглядывается в ее глаза.

– Помнишь, я говорила, что ко мне тетя с племянницей должна приехать? Вот я и пошла пересдала анализ на всякий случай.

– Зачем так рано? Ничего мне не сказала.

– Думаю, мало ли, вдруг уже подтвердится. Простыла третий раз за месяц, нажаловалась тете, она говорит: «Странно, что так часто». Заподозрила неладное. Может, есть скрытые вирусы, хорошо бы анализы сдать. Ну я и сказала, что, может, и есть и что сдаю потихоньку. А она говорит: «Какие?» Я: «Разные». Она: «Тогда мы не приедем, если вопрос подвешен».

Белов закатывает глаза и качает головой, Вера уже по его взгляду понимает, что глупость совершила. Для этого она и приехала к нему, чтобы сказал это вслух.

– А потом письмо на почту упало с результатом. Я в анонимной лабе сдавала на той неделе.