Богиня забвения. Переход

Урсула Хелен

Богиня забвения. Переход

Глава 1. Том

– Бросай, парень! – скомандовал высокий мужчина в камуфляжной форме.

Оз вздрогнул, очнувшись от оцепенения. Вглядываясь в холодную темноту заброшенного пересохшего колодца, он почему-то вспомнил первые строчки детской считалочки, которую придумал его старший брат:

Топ-топ,

В колодец хлоп.

Том, Том,

Впусти в дом.

В овраг прыг,

Под куст шмыг.

Не спит враг,

Глядит в овраг.

Зачем-то мальчик зажмурил глаза перед тем, как бросить свой тощий мешок в эту бездну.

– Не бойся, парень, ты получишь свои вещи обратно, когда переберешься через стену. Мы переправим их через пару дней с помощью дрона. Охрана на границе почти не обращает на них внимания. Волноваться о своем барахле не стоит, лучше беспокойся о своей жизни. Там, у стены, мы не сможем тебе помочь. Но я уверен, ты справишься. Ты славный малый! А уже за стеной тебя встретят наши волонтеры. – Мужчина в камуфляже похлопал Оза по плечу, желая подбодрить.

Меньше всего Оз сейчас думал о своих жалких пожитках, хотя там и было кое-что ценное, памятное сердцу, как тот прощальный бабушкин подарок. Он вновь увидел перед собой полыхающий деревянный дом – среди голых деревьев, на фоне черного неба. Страх снова охватил его, а глаза наполнились слезами.

Мужчина в камуфляже повел Оза к небольшому грузовику. Открытый кузов был набит людьми, поэтому мужчина вновь обратился к мальчику:

– Тебе повезло, парень, ты займешь лучшее место. Садись рядом со мной.

Оз подчинился и устроился рядом с водителем.

– Как вас зовут? – машинально спросил Оз, не поднимая глаз.

– Том.

Оз удивленно посмотрел на водителя. Тот заметил этот взгляд и слегка улыбнулся.

– Каждого, кто сидит на этом месте, зовут Том. Так было давно условлено. Том – значит «тот, кто отводит на место». Да, знаю, не совсем правильная аббревиатура, но сути дела это не меняет. Том – это одновременно и имя, и позывной, и должность. Конспирироваться тоже помогает, так как наша работа не совсем легальна, сам понимаешь.

Он внимательно посмотрел на Оза.

– Сколько тебе лет, парень?

– Пятнадцать.

– Серьезно? Я подумал, и четырнадцати нет.

Оз обиженно отвернулся к окну.

– Я просто худой и не очень высокий.

– Ладно, не дуйся. Пятнадцать – это хорошо, взрослый почти. Родные есть?

– Был брат. Он пропал. Давно.

– За стену ушел?

– Не знаю, – ответил Оз и добавил после небольшой паузы: – Были еще бабушка и отчим.

– Так ты один остался? Значит, тебя на этой проклятой земле больше ничего не держит.

– Почему «проклятой»?

– Ты считаешь иначе? – удивился Том.

– Многим людям здесь живется трудно, но ИОКС становится лучше с каждым днем. Когда-нибудь она сможет…

– ИОКС? Не произноси этого имени здесь, – водитель нервно передернул плечами. Его щеки и толстая шея покрылись красными пятнами. – «ИОКС становится лучше». Ну ты даешь! Сам тощий, как полевая мышь, сирота, а еще находишь ей оправдания! Ты ведь не от хорошей жизни пойдешь за стену?

– Мне уже все равно. Меня бабушка заставила… – Оз запнулся, поняв, что сказал не то.

Водитель раскраснелся еще сильнее.

– Знаешь, парень, – процедил он сквозь зубы, – будь моя воля, я бы высадил тебя прямо сейчас на дороге! Но моя обязанность – довезти всех до дома. Я непременно доложу о тебе командиру, потому что если из-за твоего отношения кто-нибудь пострадает, я за себя не ручаюсь! Пойми, мы всего лишились, чтобы другим помогать. Я сутками работаю, рискую жизнью, пока моя семья прячется в лесу, с трудом выживает, но остается здесь, чтобы быть рядом со мной. А тебе, видите ли, все равно, тебя, видите ли, заставили!

Оз вжал голову в плечи. Он боялся говорить, боялся, что его сейчас и впрямь высадят на обочине. Он еле выдавил из себя тихое «извините».

– Не извиняйся! Просто мне обидно слышать такое. Это обесценивает мой труд и работу сотен таких, как и я, волонтеров. Цени то, что у тебя есть, парень. Цени ту помощь, которую тебе оказывают. И крепко еще раз задумайся, что она такое. Она ведь даже не человек!

Всю оставшуюся дорогу оба молчали. Оз глядел в окно, но там мелькали только голые ветки в бесконечной чаще. Начинался рассвет, но синие сумерки еще окутывали все пространство вокруг машины. Оз замерз, его пальцы окоченели, он хотел спать, но почему-то боялся задремать и поэтому изо всех сил гнал от себя сон.

Наконец-то машина остановилась. Оз попытался рассмотреть что-нибудь через окно, но не увидел ничего примечательного. Вокруг был все тот же безжизненный, окутанный сумраком и туманом лес. Водитель вышел и громко скомандовал:

– Приехали, выходим!

Люди в кузове оживились. Кто задремал, тот проснулся, другие же тихо перешептывались. Никто не спешил покидать машину из-за неопределенности, что ждет впереди. Оз безуспешно дергал дверь за ручку, но та не поддавалась. На помощь пришел Том, который открыл дверь снаружи.

– Спасибо, – глухо выдавил из себя Оз.

Но Том уже не слушал мальчика. Он указал людям на небольшой деревянный дом и велел всем зайти внутрь. В здании было очень темно из-за того, что половина окон была закрыта ставнями. Оз не знал, куда ему ступить: все скамейки были заняты, некоторые люди сидели прямо на полу, и в этом тесном помещении почти не оставалось места для вновь прибывших.

К водителю подошел какой-то мужчина, тоже в камуфляже. Том указал пальцем на Оза. Мальчик поежился – этот жест не сулил ему ничего хорошего. Оз постарался протиснуться в самый темный угол. Внезапно кто-то дернул его за штанину.

– Присаживайся, малыш, – сказал незнакомец, который сидел на полу, прислонившись к деревянной стене хижины.

Его маленькие узкие глазки смотрели на мальчика хитро и весело. Худое бледное лицо украшали рыжие усы и борода, длинные, такого же цвета волосы были собраны в хвост, на голову была надета широкополая шляпа, украшенная белыми бусинами странной формы. Оз вспомнил: когда-то бабушка показывала ему такие же бусины и называла их «ракушками». На незнакомце были кожаные брюки, узкие в бедрах и широкие внизу. Поверх льняной рубахи была накинута кожаная жилетка с бахромой. Мужчина указал Озу на место подле себя. Мальчик ничего ему не ответил, только неуклюже кивнул в знак то ли признательности, то ли покорности и уселся рядом.

– За что тебя водила Том невзлюбил? – спросил незнакомец.

– С чего вы так решили? – удивился Оз.

– Просто так он не стал бы абы в кого пальцем тыкать. Видать, о чем-то докладывал начальству. Чем ты его разозлил, а?

– Понятия не имею. – Оз смущенно опустил голову.

– Ладно, не хочешь говорить – не надо. Я вот ему тоже не нравлюсь. Хочешь знать почему?

Оз пожал плечами, что не означало в общем-то ничего. Он смертельно устал с дороги и хотел спать, а не беседовать с кем-то, но из вежливости сделал вид, что готов послушать.

– Я хочу перебраться за стену, чтобы посмотреть, как там. Думаю, я буду крайне разочарован. Все эти их сказки о необыкновенной жизни на Вольных землях кажутся мне сущей ерундой! Что там может быть хорошего? Ни городов, ни цивилизации – вообще ничего! Последний город превратился в пыль сто лет назад. – Незнакомец засмеялся, и смех его был похож на лай лисицы. – Я тебе больше скажу: они там живут как дикари, словно первобытные племена. Объединяются в союзы, нападают друг на друга с дубинами и с тем, что под руку подвернется, грабят и разоряют поселения соседей, потому что озлобились от постоянной нужды. Простые камни, которые ты даже в руки не возьмешь, так они заурядны, – эти самые камни у них вместо денег, потому что и денег они не имеют. А даже если б имели, то на что они им? Что они на них купят? Это здесь человек, кто побогаче, попросит у нее, и она все ему даст. А кто победнее, попроще, идет на деревенский рынок и покупает все, что ему нужно. Там же – глухая степь, дикие горы да пепелища, что остались от городов. И бегают эти дикари, что гордо зовут себя «вольными», с луком и стрелами и добывают себе пропитание, охотясь на зверя. Я сам охотник, но на охоту хожу не из-за нужды, а ради азарта, забавы. А эти люди страдают от голода и болезней, потому что спят прямо на голых камнях, которые для них дороже денег. Они внушают друг другу, что здесь, в Сангаре, смерть и страх. Хотя здесь-то как раз и есть царство мудрости и справедливости!

– Зачем же вы тогда хотите перебраться за стену?

– Ты очень хороший вопрос задал, сразу видно, ты мальчишка смышленый. Потому и хочу, чтобы убедиться в собственной правоте, своими глазами увидеть убожество той жизни. Увидев, я непременно вернусь и расскажу правду всем жителям Сангара, чтобы больше ни у кого не было сомнений, что они счастливцы и живут на лучшей части суши. А там, за стеной, правды нет, только холод, голод и унижение!

Он с остервенением стукнул кулаком по деревянному полу.

– Как же они согласились помочь вам? – недоумевал Оз.

– У них нет иного выбора. Они дали клятву, что помогут каждому, кто к ним обратится за помощью. – С лукавой улыбкой незнакомец добавил: – Том, Том, впусти в дом!

– Откуда вы знаете эту считалку?

– Ее тут все знают.

Разочарование отразилось на лице Оза. Он опустил голову.

– Мой старший брат уверял, что сам ее придумал – для меня.

– Эх, обманул простодушного ребенка! Где он сам-то теперь, твой брат?

– Не знаю. Он ушел из дома, когда мне было восемь.

– А теперь тебе сколько? Лет тринадцать?

Оз еле сдержался, чтоб не крикнуть.

– Пятнадцать, – процедил он сквозь зубы.

– Так и есть, я почти угадал. Впрочем, когда ты так строго смотришь, то выглядишь гораздо старше. Я, кстати, Чак. – Сосед протянул мальчику костлявую руку.

– Оз.

– Рад знакомству. А теперь, с твоего позволения, я бы хотел немного вздремнуть.

Чак надвинул шляпу на нос и тут же захрапел. Оз тяжело вздохнул. Все эти разговоры утомили его, но, с другой стороны, напрочь лишили сна. Мальчик долго разглядывал причудливые бусины на шляпе у Чака, тщетно пытался отвлечься от дурных мыслей. Еще он пытался всеми силами подавить чувство голода, но живот аж сводило от боли. «Дурак, Оз, простофиля! Выбросил мешок в колодец, а еду, которую бабушка приготовила, не забрал с собой!» – корил себя мысленно мальчик. Он осмотрелся, но не увидел ни водителя Тома, ни второго мужчины в форме, так что не у кого было спросить про еду. Вдруг Оз приметил на столе печеные лепешки, завернутые в платок. Оз стал медленно продвигаться между людьми, сидящими на полу. Только он протянул руку, чтобы отломить кусочек, как кто-то грубо схватил его за запястье.

– Воровать решил? На чужое позарился? Хочешь лишить детей последнего куска хлеба?

– Извините, я не хотел, я просто очень голоден! – Оз посмотрел на мужчину с исполинскими ладонями: глаза у того блестели, как у хищника, лицо было небритым, губы – цвета крови, щеки красные, ноздри широко раздувались от негодования. Рядом с ним сидела его жена с младенцем на руках и с ужасом смотрела на мужа. Тихим шепотом она взмолилась: «Отпусти его».

– Свое иметь надо, а не воровать у других, – сказал мужчина и выпустил руку Оза.

– Мое все в мешке осталось. Мешок в колодце, – объяснил мальчик, потирая запястье.

– Ну и дурак! Зачем еду выбросил?

– Я не подумал, – виновато вымолвил Оз и добавил после паузы: – У вас ребенок грудной, он хлеб не ест.

Но мужчина только замахнулся на него кулаком и процедил сквозь зубы: «Поколочу!» Не решаясь продолжать разговор, Оз отполз обратно на свое место. К удивлению мальчика, Чак не спал и внимательно наблюдал за этой сценой все время.

– Вот, держи. Тут у меня есть хлеб со свининой, – Чак протянул Озу горбушку, положив сверху тонкий ломтик копченого мяса.

Оз в благодарность кивнул, взял хлеб и с жадностью откусил кусок.

– Я был готов броситься на него, если бы он попытался тебя обидеть.

Чак опустил взгляд на свой правый бок и откинул полу жилета. За пояс был заткнут охотничий нож в кожаных ножнах. Чак поправил одежду, сел поудобнее и дал Озу флягу. Тот с удовольствием глотнул и тут же закашлялся.

– Чистейший домашний ром. А ты думал, водичка? – с ухмылкой спросил Чак.

Оз кивнул. Чак негромко рассмеялся. От рома тут же закружилась голова, пол стал покачиваться из стороны в сторону. Оз уронил голову на колени и почти сразу заснул.

Глава 2. Побег

Оз стоял лицом к стене и дрожал, его бил озноб, как от лихорадки, щеки были горячими от слез, в ушах звенело. Какое-то время мальчик ничего не воспринимал вокруг себя, потом стал медленно возвращаться в реальность. Наконец он расслышал, как кто-то истошно барабанит в дверь его комнаты. Он узнал голос бабушки:

– Берт! Берт! Что ты творишь, негодяй? Впусти меня немедленно!

Половица за спиной Оза скрипнула, послышались тяжелые шаги, ключ в скважине щелкнул.

– Ах ты, негодный пьяница! – Бабушка ударила своего сына Берта по лицу.

Тот лишь покачнулся, грубо оттолкнул мать в сторону и нетвердой походкой вышел из комнаты, волоча за собой старый кожаный ремень. Женщина бросилась к внуку. Она вскрикнула, взглянув на его голую спину, всю в ссадинах и кровоподтеках.

– Бил… ремнем… с пряжкой. Зверь, жестокий, бессердечный… – шептала она, не сдерживая слез. Потом нежно погладила внука по голове и легонько, чтобы не задеть свежие раны, прижала к себе.

– Не дрожи, Оз, не дрожи. Почему, ради всего святого, он избил тебя?

Мальчика все еще трясло, он никак не мог совладать с собой, а потому слова совсем не шли, язык не слушался, зубы стучали, бились друг об друга. Он лишь с трудом мог глотнуть воздуха, словно тонул.

– Ну-ну, успокойся! Давай-ка присядем на кровать. Вот так. Укройся, – говорила бабушка.

Когда одеяло коснулось спины, Оз вздрогнул, но не от боли, а от неожиданности. Он почувствовал тепло и начал понемногу приходить в себя. Бабушка повторила свой последний вопрос.

– Я рассказал ему, – ответил Оз.

– О чем?

– Что собираюсь уйти туда, за стену.

– Оз, но зачем ты это сделал? Ты же знаешь своего отца, что он думает об этом.

– Он мне не отец.

Женщина вздохнула.

– Верно. Но пойми: тех, кто живет за стеной, он за людей не считает. Часто он твоего брата вспоминает? А ведь он ему родной.

– Разве брат ушел туда? Может, он просто… бросил нас?

– Ты всего не знаешь. Он сделал много хорошего. И я очень надеюсь, что ему удалось все то, что он хотел осуществить. Я верю в это! Ты не должен был ничего говорить отцу… Берту.

– Просто я не хочу уходить.

Старая женщина с ужасом посмотрела на мальчика.

– Как?! У меня просто руки опускаются. Ну сколько тебе толковать, что ты должен! Тут для тебя никакой жизни не будет. Так нравится терпеть побои? Меня не станет, мой сын окончательно сопьется и, чего доброго, спалит дом. А что ты будешь делать? Какой путь у сироты? Только в солдаты! Будешь служить им? Будешь добровольно творить зверства по их преступному приказу? А к тому же, сам знаешь, через полтора года тебе придется отправиться в паломничество, чтобы встретиться с ней. Что с тобой станет? Каким ты вернешься домой? И вернешься ли?

– Разве это так опасно?

– Ты станешь служить ей. Оз, оглянись вокруг. Где наши соседи? Где наши друзья? Нет их. Куда пропали? Никто не знает. Был человек – и нет его. Никто и не вспомнит, потому что всем страшно, потому что все глядят друг на друга и думают, за кем придут завтра. Здесь жизнь бедная, тяжелая, хоть чуть более свободная, чем в городах. Нас спасает только то, что мы отрезаны от сети и даем им мало данных. А люди в городах живут оболваненные и служат ей всецело.

– Я не боюсь.

– Это сейчас ты такой смелый, Оз! Еще раз повторю, что путь у тебя только один – в солдаты, на службу к ней. Ты не охотник, не мастер, земли у нас своей нет, а значит, проку от тебя никакого, по их мнению. Отправят к стене или, чего хуже, смотрителем в одну из тюрем. Оттуда тебя уже не выпустят. Тебя лишат самого дорого.

– Чего же?

– Тебя! Твоего разума, твоего естества… Поработят твой ум, изменят сознание, вырвут с корнем все добрые воспоминания.

– Звучит как-то неправдоподобно, бабушка.

– Думаешь, я старая, совсем из ума выжила? Но я дольше тебя живу на свете. Одного внука спасла и второго спасу. Оз, ты должен попасть на корабль, ты должен лететь на Илу. Мы тут трупы ходячие уже, нам спасения нет. Все вокруг умирает. Еда, воздух, вода – все отравлено. И мы потребляем эту гниль, приближая свой конец. Нужно спасаться, Оз, нужно бежать, бежать, пока еще летают корабли, пока они готовы возвращаться и забирать тех, кто хочет спастись. Нас здесь заперли, как лабораторных крыс.

Оз сидел неподвижно. Дрожь потихоньку унималась, тело согрелось и обмякло, только спину жгло, словно он сидел вплотную к огню. В голове было пусто, совсем никаких мыслей, он почти не слушал бабушку. Ему сейчас хотелось только одного – лечь и заснуть, а проснуться через сто лет, чтобы всего этого не было.

За что он только цепляется? Оз окинул взглядом свою комнату. Это было пустое помещение с деревянным крашеным полом, потертыми обоями, которые кусками свисали по углам. Из мебели – только железная кровать да шкаф со сломанной дверцей. Вместо одежды на полках лежали лишь какие-то лохмотья. Но, несмотря на убогость обстановки, он боялся неизвестности еще больше, он не хотел рисковать жизнью, не хотел выживать потом под голым небом без надежды на кров и хлеб, не хотел, наконец, расставаться с единственным родным человеком – со своей бабушкой. Оз понимал, что она слишком стара, чтобы отправляться в это опасное путешествие вместе с ним.

– Я не хочу оставлять тебя одну, ба.

– Только это тебя останавливает?

Оз кивнул.

– У меня есть кое-что для тебя.

Бабушка вытащила из кармана украшение на кожаном шнурке и протянула внуку. Это был кулон, сделанный из какого-то причудливого камня. Он весь светился и переливался, словно застывшая смола. Оз не мог оторвать от него глаз.

– Раньше мы жили у океана, пока всю нашу семью не переселили сюда и не запретили приближаться к побережью. Берт в детстве нашел камень на берегу и сберег его. Это янтарь. Берт сделал украшение для твоего брата сразу после его рождения.

– Берт сам его сделал?

Бабушка улыбнулась и кивнула.

– Мой сын раньше любил мастерить, у него золотые руки. Знаешь, он был совсем другим человеком в молодости, но когда пропал твой брат, Берт зачем-то отправился в паломничество, чтобы поговорить с ИОКС. Он верил, что она скажет ему, куда подевался его любимый сын. Он верил, что она знает все-все. Как он заблуждался! Из того путешествия он вернулся изменившимся, злым, жестоким… У меня забрали сына, – женщина опустила глаза, с трудом сдерживая слезы. – Теренс оставил это тебе. Он мечтал, чтобы ты однажды увидел океан. А сейчас собери, пожалуйста, вещи. Я схожу в город, узнаю, сможет ли тебя сегодня кто-нибудь отвезти.

– Сегодня? – испугался мальчик.

– Оз, пойми, нельзя ждать. Промедление опасно. – Бабушка ласково погладила Оза по голове и поцеловала в лоб. – Пойдем, я обработаю мазью твою спину. Когда я уйду из дома, закройся в комнате на ключ, собери вещи, а потом отдохни немного, поспи.

Женщина вскоре спустилась вниз, на первый этаж, и заглянула в комнату рядом с кухней. Там, развалившись на старом рваном диване, спал Берт. Женщина с укором посмотрела на сына и вышла из дома.

Она вернулась через час. Берт к этому моменту проснулся и шарил в кухонном ящике.

– Уже опохмелился? – спросила мать сына и поставила корзинку с продуктами на стол.

– Чего ты там притащила, показывай! – Берт потянулся руками к корзинке.

– Отстань, это не тебе!

– Но я голоден!

– Это для Оза. Он сегодня уезжает.

– Я его никуда не отпущу. – Берт схватил нож. – Лучше я убью его, а потом и тебя. А после уже пообедаю.

– Положи нож! – женщина попыталась выхватить нож из рук сына, но он, несмотря на то, что еще не слишком твердо держался на ногах, легко сумел оттолкнуть ее от себя.

– Ты сошел с ума, Берт! У тебя приступ белой горячки!

– Уйди, старуха! Не то я прирежу тебя прямо сейчас! Если он сбежит, я сообщу, куда следует, его мигом поймают, а заодно и всю шайку этих бандитов, что переправляют людей нелегально на ту сторону. – Берт направил лезвие ножа прямо в лицо матери.

Он вышел из кухни и направился к лестнице. Женщина выбежала из дома и поспешила к сараю. Там она сразу отыскала охотничье ружье, оставшееся еще от покойного супруга и надежно припрятанное.

Оз действительно заснул. Ему привиделось, что он стоит на опушке леса и смотрит, как ветер колышет верхушки многометровых сосен. Рядом находится его сводный брат Теренс.

– Раньше из таких сосен делали мачты кораблей – выбирали всегда самую прямую и самую высокую. На этих кораблях люди могли отправиться в любой уголок Руны. Сейчас, Оз, мы путешествуем не по воде, а среди звезд.

– Разве это возможно, Теренс?

– Конечно! Но только не здесь. Летающие корабли, что могут забрать тебя отсюда, есть только за стеной на Вольных землях. В Сангаре их запретили строить, чтобы люди даже не думали о побеге. Но однажды, Оз, мы улетим с тобой вместе.

Внезапно одна из сосен треснула у основания и с грохотом полетела на них.

– Берегись, Оз! – Теренс со всей силы оттолкнул брата в сторону.

Оз вздрогнул и проснулся. Он не понимал, слышал ли страшный шум во сне, или это было наяву. Мальчик прислушался – в доме царила мертвая тишина. Вдруг в дверь постучали.

– Оз, Оз! Это я, открой дверь! Машина приедет через несколько минут, нужно спешить, – послышался за дверью голос бабушки.

Оз тут же вскочил, натянул на себя свитер и куртку, надел ботинки, схватил мешок с вещами. Несколько мгновений он колебался, глядя на свою кровать, но потом взял одеяло и наскоро заправил постель. Он бросился к двери, но тут же остановился на пороге. Бабушка в левой руке сжимала винтовку, волосы ее были всклокочены, на лбу выступили капли пота. Оз со страхом взглянул на лестницу. Внизу лежало окровавленное тело Берта, в груди зияла жуткая рана.

– Пойдем, Оз, время не ждет! – бабушка схватила внука под руку, с одной стороны, чтобы поскорее увести его, с другой, чтобы опереться на него, потому что боялась потерять сознание и упасть.

Вдвоем они осторожно переступили через неподвижное тело так, чтобы не наступить в лужу крови. Женщина повела Оза на кухню, где переложила содержимое корзинки в его мешок.

– Тут немного еды, подкрепись, как будешь на месте. Машина, наверно, уже ждет тебя на перекрестке. Делай все, что тебе скажут. Там тебе помогут. Прощай, Оз! – бабушка поцеловала внука в горячую щеку, влажную от слез.

Не говоря больше ни слова, женщина проводила мальчика к выходу, остановилась на террасе и жестом указала ему, где стоит машина. Их дом находился на окраине леса, где пересекались несколько сельских дорог. На одной из них стоял, дожидаясь Оза, небольшой пикап.

Стемнело. Осенний ветер раскачивал верхушки елей, которые выделялись на фоне темно-синего неба. Оз оборачивался несколько раз, пока шел к перекрестку. Бабушка махала рукой ему вслед, уже не сдерживая слез. Она дождалась, пока мальчик дойдет до машины и устроится на сиденье, вернулась в дом, подбежала к одному из окон и резким движением сдернула занавески на пол. Затем достала из камина тлеющее полено и бросила его на диван. Тот быстро загорелся. Мать подошла к убитому сыну, села рядом с ним, положила его голову себе на колени и стала гладить окровавленные волосы.

– Прости, Берт, – шептала она, – так было нужно. Прости, сынок.

Пламя пожирало метр за метром этот старый деревянный дом, так что вскоре он весь был охвачен огнем. Из окна машины Оз видел красное зарево за лесом, и слезы все сильнее катились по его лицу. Он еле сдерживался, чтобы не застонать. Водитель, крепкий мужчина с серым лицом и суровым взглядом, молчал и старался не смотреть на мальчика. Он только крепче сжал руль и вдавил педаль газа в пол.

Глава 3. В лагере

– Оз, вставай! – Чак растолкал мальчика, который спал рядом на полу. – Только что заходил какой-то тип и велел нам приготовиться. Наконец-то мы уберемся отсюда. Сколько времени мы торчим в этом доме?

– Кажется, три дня, – ответил Оз, потирая глаза и щурясь от солнечных лучей, которые пробивались сквозь мутные оконные стекла. Все ставни были раскрыты, в воздухе неподвижно зависла и светилась золотом мелкая пыль. Мальчик заметил, что дом почти опустел.

– Который час? – спросил Оз.

– Рассвело недавно, значит, уже часов восемь утра, – ответил Чак и тут же скорчил недовольную гримасу. – Живот подвело! Как человек может довольствоваться парой ложек той бурды, которую они гордо называют овсяной кашей?