Ведьма

Так и не решившись постучаться, я села на ступеньки возле квартиры и облокотилась плечом об стенку. Ощущение скользящего дежавю не покидало меня с момента вечеринки последнего звонка. Пусть Виктор больше не являлся мне, и сны не запоминались, я ощущала повтор всех событий, что происходили годом раньше. Только теперь рядом не было Марго и Стаса.

Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг на лестничной клетке послышался шум, поднимался мужчина. Через секунду стало ясно – это был Егор. Он нес в руках два пакета. Увидев меня, он отшатнулся назад, будто встретил привидение. Я встала и внимательно посмотрела ему в глаза. Видимо, он никак не ожидал моего появления.

– А я к тебе, – голос мой звучал бодро. – Есть время поговорить?

Егор ответил не сразу, с интересом и удивлением посматривая на меня.

– Да, прости, – журналист взял себя в руки и, распахнув входную дверь, пропустил меня внутрь. – Проходи, я сейчас поставлю чай.

Зайдя в знакомую комнату, которая, скорее всего, служила журналисту кабинетом, я села на диван. Через несколько минут вошел Егор, традиционно неся в руках две кружки с горячими напитками. Он устроился напротив, но старался отводить взгляд в стороны, смотря то на пол, то на книжные полки.

– Итак, о чем ты хотела поговорить? – спросил хозяин квартиры.

Я достала из рюкзака фотографию и протянула Егору. Он взглянул на фото, и некоторое время не сводил с него глаз, сохраняя упорное молчание.

– Знакомое фото? – с ноткой иронии спросила я. – Должно быть, у тебя есть такое?!

– Да, где-то есть, – Егор протянул мне фото обратно. – Думаю, что ты пришла не для того, чтобы показать мне фотографию почти тридцатилетней давности.

– Правильно думаешь, – подтвердила я. – Ты, наверное, помнишь свою одноклассницу – Марину Белозерову. Она спрыгнула с крыши школы незадолго до начала школьного года. Когда мы говорили в прошлый раз, ты был не слишком многословен. Неужели одноклассник не мог предоставить более подробные детали, учитывая, как необходимы они были тогда?

– А что ты хотела услышать? – возмутился Егор. – Подробности ее похорон, а может быть описать, как она падала с крыши?

– Ты видел?! – воскликнула я. – Ты что, находился в тот момент рядом?

– Я провел всю ночь рядом с ней, – спокойно сообщил Егор. – Мы разговаривали до утра, а утром она просто сделала шаг… и следом умерла.

Непонимающим взглядом я смотрела на человека, сидящего напротив. Он снял очки и потер пальцами переносицу. Вдруг до меня дошло то, что Егор недоговаривал.

– Ты любил ее… – то ли утверждая, то ли спрашивая, промолвила я. – Но, почему Ольга Сорокина сказала, что у Марины не было друзей, а только какой-то таинственный парень?

Егор как-то странно усмехнулся и, надев обратно очки, посмотрел на меня и сказал:

– Оля многого не знала о подруге. Марина была очень доброй, милой, но скрытной девушкой. Она хотела уехать отсюда подальше, как будто знала, что ей суждено умереть здесь. Класса с третьего я тайно был влюблен в Марину. Я учился на пятерки и был «ботаником», как тогда говорили, подвергался нападкам со стороны одногодок, и был совершенно одинок. Однажды, на седьмом году обучения, одноклассник избил меня в роще возле кладбища. Когда он ушел, я сел на землю и горько зарыдал, клянясь всем на свете, что больше и дня не проучусь в этой ненавистной школе. Марина уже тогда прогуливала уроки на кладбище. Ее привлекала готическая «красота» и одиночество. Никто не мог понять ее до конца, разобраться в этой необыкновенной девушке. Марина, к моему стыду, услышала плач и приблизилась. Увидев ее, я готов был провалиться под землю. Но ее доброта обезоружила меня. С того момента между нами возникла особая связь, понятная только нам двоим. В школе наше общение не поменялось – она была мила и добра со мной так же, как и с остальными. Но за пределами школы мы встречались, чтобы поговорить, разделить секреты, переживания или победы. Она рассказала мне о своей группе. После этого моим соседям пришлось непросто, потому что несколько месяцев без перерыва я учился играть на бас-гитаре, чтобы вступить в ее коллектив. Никто из одноклассников не догадывался, что мы стали лучшими друзьями. И хотя этого было мало, я радовался, что все сложилось именно так.

Егор сделал несколько глотков чая, откашлялся и продолжил:

– То лето началось как-то странно. Марина изменилась. Сначала она просто пропускала репетиции, затем вообще не стала на них ходить. Поговорить с Мариной было невозможно, и то ее не было дома, то она куда-то спешила или была не в настроении. Однажды проследив за ней, я увидел, что она идет на кладбище. Я попытался найти ее, но она будто испарилась. Это было невыносимо. Как полоумный, я караулил ее у дома, стараясь добиться правды. Со временем стала заметна ее худоба и большие черные круги под глазами. Единственный раз, когда мне удалось поговорить с ней, был ночью, накануне ее смерти. Она пришла ко мне домой и попросила побыть с ней. Было видно, что ей страшно, но почему, она сразу не сказала. Марина хотела забраться на крышу школы и полежать под звездным небом, посмотреть на город. Выглядела она неважно, но мне пришлось исполнить ее просьбу. Я подсадил ее на лестницу, забрался сам. Мы легли на крыше, и вдруг Марина начала говорить такое, чего я совсем не мог ожидать. Первым делом она рассказала, что познакомилась с парнем. Она не говорила кто он, откуда, просто сказала, что сначала сильно влюбилась, прежде чем стало поздно. Их встречи проходили на кладбище. Ночью ей снились ужасные, отвратительные сны, которые погружали ее в иную реальность. Чувство приближающейся и неминуемой беды преследовало ее после каждого кошмара. Рассказывая все это, Марина делала большие паузы, будто раздумывала – стоит сообщать это или нет. Наконец она сказала одну фразу, смысл которой до сих пор остается загадкой. Она сказала: «Ничего не выйдет. Сколько бы я ни пыталась, все вернется обратно». Мне даже на миг показалось, что она подшучивает надо мной, сочиняя жуткие небылицы. Ночь была тихой, звездной, и я подумал, что стоит выслушать ее до конца, а утром постараться как-то это уладить. Глубокий сон сморил меня внезапно. Когда я открыл глаза, было уже светло. Неподалеку раздался тихий голос Марины. Только я приподнялся, чтобы приблизиться к ней, как услышал крик и тут же глухой стук внизу. Не сразу понимая, что происходит, я посмотрел вниз и увидел там Марину. Она лежала, как поломанная кукла на асфальте, прямо возле клумбы с розами. Дальше все было словно в тумане. Быстро спустившись, я подбежал к Марине. Она была еще жива. Упав на колени возле нее, я замер в ужасе, не понимая, что делать дальше. Все вокруг смешалось и потемнело. Я видел лишь ее глаза, в которых читалась немыслимая боль. Под ее головой растекалась лужица крови. В тот миг я закричал со всей силы: «Помогите». Марина стала что-то говорить, но я не мог разобрать ее речь. Надеясь на скорую помощь, я молил лишь о том, чтобы ее спасли. Она снова что-то сказала, и я нагнулся к ней, чтобы постараться понять ее слова. Через несколько секунд она умерла.

Егор глубоко вздохнул. Ему сложно было говорить о Марине даже сейчас. На глазах его проступили слезы, но быстро взяв себя в руки, он закончил рассказ:

– Домой я вернулся вечером, после посещения милиции. С ними у меня случилось несколько неприятных разговоров, но в итоге все уладилось. Были свидетели, которые видели, как она падала. О них я ничего не знал, как и не знали обо мне они. Потом были похороны, но мне не хватило сил с ней попрощаться. Я просто не пришел.

История Егора отзывалась внутри меня душевной болью. Потерять любимого человека – ужасная трагедия, которая оставляет рану в душе навсегда. Мы немного помолчали, внутри оплакивая тех, кого уже не было с нами. Но, несмотря на все чувства, нужно было отыскать правду.

– А кто-нибудь видел момент перед падением? – спросила я.

– Не знаю, но, по моим данным – нет. Хотя мне казалось, что мы были не одни.

– Что значит «не одни»?

– То и значит. Марина с кем-то говорила, и потом мне показалось, что за пристройкой мелькнула чья-то тень.

Эта новость повергла меня в шок.

– Почему же ты не подбежал к этому человеку? Отчего не сказал об этом в милиции?

– Я сказал, – удивительно спокойно сообщил Егор. – Мне никто не поверил. Знаешь, поначалу меня обвиняли в убийстве и думали, что я хочу отогнать от себя подозрения.

– Это мог быть парень, с которым она встречалась на кладбище?

– Возможно, не знаю, – Егор встал с дивана и зашагал по комнате.

Он невероятно нервничал из-за этого разговора, но старался этого не показывать.

– Ты думаешь, почему я все это время копал, искал улики, потом разбирался со смертью Инги?! – сказал он. – Мне не поручали это дело, как я тебе сообщал ранее. Я сам за него взялся. Исходил кладбище вдоль и поперек тысячи раз. Каждый день приближался к безумию, потому что и ночью, и днем перед глазами мерещились кресты и памятники, но все мои усилия были напрасны – я не смог разгадать эту загадку.

Все было зря. Я не узнала того, что могло бы мне помочь, только снова нарушила чужое душевное спокойствие. Егор был случайным свидетелем событий, которые невозможно было объяснить и понять.

Разговор с Егором хоть и не отнял слишком много времени, но, уже нужно было отправляться домой. Я встала, схватила рюкзак и проследовала к выходу. Егор провел меня до двери.

– Ты меня осуждаешь? – спросил он так, будто мое мнение было действительно важным.

– Осуждаю? – переспросила я. – Почему я должна тебя осуждать?

– Потому что я не смог спасти ее.

Последняя фраза прозвучала так, словно он до сих пор винил себя в смерти Марины. Сколько «если бы» крутилось в его голове? Как часто в мыслях и во снах он успевал схватить ее за руку?

Много времени Егор проводил, расследуя загадочные и странные дела, так и не приблизившись к ответу. От бессилия что-либо изменить, Егор превратил свой дом в библиотеку, а сердце спрятал в картонный ящик, до которого никто не сможет добраться. Сколько прошло времени, а раны не зажили.

– Нет, – прошептала я. – Я не осуждаю тебя. Ты сделал все, что мог.

– Если бы я смог вернуть время назад, все было бы иначе, – отчего-то очень уверенно сказал он.

Уже несколько раз от разных людей я слышала подобную фразу. Виктор тоже говорил о времени и возможности что-то поменять, но тешить себя напрасной иллюзией было бы несправедливо и неправильно. Хотя чем я была хуже других. В моих мыслях оставалось место противоречиям.

– Нет, время не вернуть. Ничего нельзя изменить, – твердо сказала я и выбежала на лестничную площадку.

Я знала, что это была неправда. Уже однажды мне удалось сделать это, и наверняка получится снова. Только теперь помощи от Олимпиады ждать не стоит.

Пока я ехала в автобусе домой, уставившись в окно, мысли мои блуждали где-то очень далеко. Я думала, что возможно вся выстроенная мной цепочка из событий и людей рассыпалась прямо на глазах. Мантра «Виктор мертв» уже не была так действенна, как раньше. А слова Марины о невозможности все изменить приводили в замешательство. Может быть, я тоже уже была там – в бездонной, наполненной страхами и ужасом яме, и в сладкие моменты забытья мне казалось, что я уже выбралась.

Глава 6. Гостья замка

Густой темный туман окутал землю. Сквозь кроны лесных гигантов тонкими лучами проникал дневной свет, но побежденный в неравной борьбе, он тут же растворялся в черной дымке. Дальше вытянутой руки разглядеть хоть что-нибудь было трудно.

Пробираясь по знакомой местности, я шла вперед, не понимая, куда ведет эта тропа – к выходу или в самую гущу. Иногда по дороге встречались покрытые ржавчиной и обвитые диким плющом оградки, одинокие заброшенные могилы, почти скрытые густыми кустами и высокой травой. Каждый раз, попадая сюда, во мне крепло чувство, что из этого лабиринта выбраться точно не дано; что снова из руин восстали каменные колоны, закрылись старые ворота и в объятия вечности ведет меня темный тернистый путь.

Внезапно впереди сгустился мрак, и на тропе возникло что-то большое иссиня-черное, похожее на гранитный памятник. Преградив путь, памятник вдруг зашевелился, противно заскрипел. Из-за массивных плеч показалась голова, покрытая капюшоном. В испуге я предположила, что человек, скрывающийся за черным плащом Виктор, но будто опровергая эту мысль, существо искоса взглянуло на меня, блеснув карими глазами.

Тот взгляд был холодным и жестоким. Он как лезвие бритвы скользил по душе, разрезая ее на тонкие полосы. Безумный, неподдающийся никаким объяснениям страх заставил оцепенеть мое тело, превратив его в неподвижную статую. Дух мой затрепетал, как одинокий лист на дереве, трепещущий под сильнейшим напором ветра, и беспомощно съежился.

В какой-то момент я осознала, что это не реальность, и не сон. Место это находилось где-то между мирами, среди беспросветной тьмы и чистого света, но мой воспаленный разум рисовал знакомые и жуткие места, чтобы возникла связь со знакомым миром. Существо призвало меня к себе, но дух мой не был готов к такой встрече.

Внутри меня происходила немыслимая борьба, все будто разрывалось на части и тут же соединялось. Когда привычная картинка стала исчезать, и все вокруг померкло, я решила, что умерла. Но, оказалось, что это еще не конец.

Открыв глаза, я увидела, что нахожусь посреди улицы. По обеим ее сторонам стояли небольшие дома, окруженные низенькими оградами. В конце улочки, как исполин, возвышался деревянный особняк, по кругу огражденный высоким забором, с воротами посередине. Сама улочка была шириной метров пятнадцать, не более. Место это напоминало деревню или небольшое село, но бывать здесь ранее мне не приходилось.

Над землей грузно повисло темно-серое небо. Воздух отяжелел, возвещая о скорой грозе. И между тем легкий, почти незаметный летний ветер, приносил из полей и лугов запахи свежескошенного сена и полевых трав; чудесным образом ароматы эти смешались с тревогой, пробуждая абсолютно новую смесь чувств.

Пустыми черными глазницами из дворов взирали бесчисленные окна. Пустота, облюбовавшая каждый дом, недоумевала, кто так бесцеремонно потревожил ее покой. Эта бездушная субстанция обретала здесь почти явно заметную оболочку, напоминающую сумасшедшую худую старуху, облаченную в грязные лохмотья. Весь ее вид говорил, что живому здесь не место.

Если бы можно было исчезнуть отсюда, я бы с удовольствием это сделала. Но со всех сторон плотным рядом сгрудились дома-призраки, загородив все выходы и входы.

Неизвестно откуда снова появилось существо в черном плаще. Оно поджидало меня у ворот большого дома, и словно подзывало к себе. Ведомая некой могущественной силой, я брела к особняку, как на плаху. Всю дорогу липкая мерзкая пустота протягивала ко мне свои непомерно длинные руки. Уничтожая все живое на своем пути, она жаждала полакомиться незнакомкой, что перешла границу ее владений.

Ноги сами несли меня вперед. Стараясь не смотреть на дома и окна, я медленно приближалась к загадочному особняку. Как только я подошла к воротам, черный плащ взлетел вверх и приземлился на забор, приняв облик большого ворона. Пронзительно каркнув, птица указала клювом в сторону особняка.

Толкнув ворота, я неспешно вошла внутрь и увидела впереди дом. По сравнению с маленькими пристройками по бокам, он выглядел внушительно. К входу тянулась тропинка, выложенная мелкими камушками; к главной двери вела лестница, огражденная фигурными деревянными перилами.

Я взглянула на ворона, который неподвижно сидел на заборе, вцепившись в него острыми когтями. Теперь он казался всего лишь каменным изваянием. Его взгляд был направлен в сторону особняка, будто он ожидал увидеть там что-то занятное.

Собравшись с силами, я подошла к лестнице. В доме, где также из каждого окна зияла пустота, все же чувствовалось чье-то присутствие. Дом сам словно дышал, глубоко и тяжело, как в последние минуты жизни дышит человек, жадно глотая драгоценный воздух, надеясь, что душа не покинет его изможденное тело. Дом смотрелся слишком мрачно на фоне темного неба; дерево, из которого был построен особняк, почернело, местами потрескалось, и величавое издалека строение вблизи выглядело неприятно и убого.

За стенами своими старинный особняк прятал кого-то, кто слишком сильно хотел встречи со мной. Входная дверь со скрипом приоткрылась, и из глубин дома пахнуло сырой землей и гниющей плотью. Я заглянула внутрь и увидела утопающий во мраке длинный коридор. Стены содрогнулись, и эхом пронесся по дому ледяной женский голос:

– Хочешь, я расскажу тебе сказку?

То ли от страха, то ли от холода, я почувствовала, как задрожало тело и застучали зубы. Внутри особняка послышалось звяканье цепи, в коридоре, где свет соприкасался с тенью, мелькнула чья-то рука. Я застыла на месте, ожидая, что будет дальше.

– Хочешь услышать сказку? – голос звучал уже не так далеко, как в первый раз.

Ту абсолютную тишину, которую порой нарушал голос женщины и звяканье цепи, прерывало сумасшедшее сердцебиение моего сердца. Следом прозвучал третий вопрос. Он уже не исходил из дома, а звучал в моих ушах и мыслях, прерывая звучное сердцебиение:

– Ты хочешь услышать мою сказку, Ариана?

После него окончательно повисло безмолвие. Женщина была совсем близко, но я не видела ее и дом, который превращался в одну большую темную точку. Дрожащим тихим голосом я нашла в себе силы спросить:

– О чем сказка?

Ответа не последовало. Тень, как черная пасть, охватила все вокруг и мигом поглотила меня целиком.

Я проснулась, почувствовав резкую нехватку воздуха. Первые несколько секунд я ощущала, что кто-то сидит на мне сверху, вцепившись ледяными пальцами в шею. Захрипев и отчаянно замахав руками в воздухе, я упала на пол и стала откашливаться, хватая ртом воздух. Только спустя некоторое время, когда стало легче дышать, а страх смерти значительно уменьшился, я села на пол и смахнула с глаз выступившие слезы. От пережитого потрясения тело трусило. Взяв в руки бутылку с водой, я с пятой попытки смогла открутить крышку и сделать несколько глотков.

Давно уже не случалось такого, что сон обретал столь реальные очертания, и передавал все ощущения. Носом я все еще чуяла могильный запах, доносившийся из особняка. По сравнению с тем местом, куда меня угораздило попасть в эту ночь, колдовские ритуалы, и бесконечные лабиринты кладбища могли считаться детской забавой.

Странная женщина и ее сказки служили дурным предзнаменованием. Да и человек, скрываемый под черным плащом, от одного взгляда которого можно было сделаться безумной, приводил в ужас.

Весь этот день я намеревалась посвятить Марине Белозеровой. Новые обстоятельства ее смерти не давали мне покоя. Только вот чем больше я погружалась в прошлогоднюю историю, тем больше меня настигало прошлое.

Будь сейчас рядом Маргарита, чтобы она сказала? Наверное, что я лезу не в свое дело. И была бы совершенно права. Зря я отправилась к Стасу и зря снова потревожила Егора. По-хорошему нужно было это оставить раз и навсегда, и больше никогда не возвращаться даже мыслями к минувшему лету.

Как ни крути, я не искала встречи с Виктором, а он все так же продолжал являться мне. Никогда прежде я не слышала ни о странной женщине в большом особняке, ни о том поселении, куда завел меня черный проводник. И вот они являются мне, чтобы поведать какую-то сказку. Все это было безумно страшно и странно.

Спустя полчаса после пробуждения, я нашла в себе силы встать и умыться. Было около девяти утра. В ванной комнате из глубин зеркала на меня смотрела девушка, с которой я была почти незнакома. Она выглядела так, будто не кошмар преследовал ее, а ужас наяву.

Едва держась, чтобы не заплакать, я смотрела в нелюбимое отражение. Хотелось кричать, что больше не осталось сил сопротивляться, не осталось сил копаться в прошлом. Странности притягивались ко мне с магнетической силой, а я просто хотела жить спокойной жизнью обычного подростка.

С трудом приведя себя в порядок, я села за стол и положила перед собой ежедневник. Коллекционировать блокноты было моей страстью, поэтому я взяла чистую, еще не тронутую тетрадку и написала несколько пунктов, которые необходимо было сделать в ближайшее время.

Сначала нужно отправить почтой документы на поступление в университет, и, получив ответ, ехать на предварительное собеседование. Посоветовавшись с родителями, мы приняли общее решение поступать на экономиста. Работа эта, пусть и требовавшая усидчивости и внимательности, была спокойной и монотонной. О карьере журналиста стоило забыть, потому что этот вариант не нравился папе. А с папой вступать в спор было бессмысленно.

Построением планов я немного отвлеклась от ночного кошмара. Горячий крепкий кофе взбодрил и придал сил. Громко включив телевизор, я стала заниматься уборкой. Шум, который для обычного человека был бы раздражающим, для меня казался прекрасным. Я всей душой ненавидела тишину. Когда она повисала вокруг, было ясно, что беда совсем рядом.

Продолжая убираться, я не услышала, как в дверь позвонили. Только когда я вышла на улицу, чтобы вынести ведро с мусором, то увидела за забором Зоряну.

– Ариана! – воскликнула она и помахала рукой.

– Зоряна, привет, – удивленно сказала я и поспешила открыть калитку.

Мы прошли в дом и устроились на кухне. Я налила Зоре чай и села напротив. Так как звонков от подруги не поступало, ее приход был неожиданным.

– Что-то случилось? – спросила я, все еще встревоженная после сна.

– Нет, – бойко ответила Зоря. – Прошла неделя с нашей последней встречи. Ты разве забыла, что мы договаривались поехать в центр города и выбрать платье?

– Если честно, то да, – призналась я. – Может, ты сама поедешь?

– А ты в чем на выпускной бал пойдешь?

– Джинсы и белая блузка будут в самый раз, – вполне серьезно ответила я.

– Это, конечно, очень оригинально, но не вписывается в эстетику мероприятия, – Зоряна пристально посмотрела на меня, и через пару секунд сказала:

– Ты выглядишь усталой. Тебе нездоровится?

– Приснился плохой сон, – отмахнулась я. – А так все в норме, правда, не переживай. Если хочешь, то поедем в центр. К счастью, бал будет финальной точкой в школьной жизни.

Зоряна кивнула. Выглядела она озадаченно. Кажется, мой внешний вид действительно вызывал вопросы. Попросив Зорю подождать меня на кухне, я быстро замазала синяки под глазами тональным кремом и накрасила ресницы тушью. Напоследок я снова взглянула на свое отражение в зеркале, и мысленно пообещала сдерживать все негативные эмоции.

В магазинах выбор платьев оказался невелик. Многие выпускницы уже успели позаботиться о нарядах, и нам с Зорей приходилось довольствоваться тем, что имелось на остатках. Но даже с таким выбором я присмотрела себе фиолетовое платье, длиною по щиколотку с корсетом, обшитым бисером.

– Как тебе? – спросила я Зоряну.

– Очень мило, – сказала подруга, – но я хотела предложить тебе это.

Зоря сняла чехол, и под ним оказалось красное атласное платье. Выглядело оно слишком шикарно, но Зоря настояла, чтобы я его примерила. Оно оказалось длиной до середины голени, но смотрелось довольно красиво. Юбка собиралась у пояса. Топ с небольшим декольте был без бретелек. Но самым завораживающим оказался цвет платья. Как будто оно было соткано из тысячи маков, впитавших в себя солнечный свет.

Повертевшись у зеркала немного, я вышла к Зоре. Она даже ахнула от восторга.

– Берем, – был ее вердикт, и, увидев немой протест на моем лице, подруга возразила: – И даже не думай отказываться. Это платье словно было сшито на тебя. Доверься профессионалу!

Пришлось уступить. Зоря выбрала себе кремовое длинное ровное платье. Оно выглядело не так броско, как мое, но очень элегантно. Было бы намного лучше, если бы мы поменялись покупками, но подруга даже слышать ничего не хотела.

Подготовка к балу на этом не закончилась. Нужно было записаться на прическу. Парикмахерская, единственная на поселке, находилась в здании поселковой детской больницы. Там же, в соседних комнатах был овощной магазин, ремонт телевизоров и почта. Если кто-то не из местных увидел бы этот дом, то прошел бы мимо, не задумываясь, сколько всего находится за этими стенами. Здание было настолько мало, что парикмахерской уделили всего лишь три квадратных метра. Тем не менее здесь умудрялись доблестно исполнять свои обязанности две парикмахерши. Но, как и предполагалось, день выпускного бала был расписан вплоть до минуты.

– Так, нечего расстраиваться, у меня волосы короткие, я что-нибудь придумаю. А тебе я могу сделать прическу, хочешь? – предложила Зоряна.

– Да ну, не стоит, – сказала я. – Я могу накрутиться сама.

– И слышать не хочу! С таким платьем тебе нужна прическа. Я заскочу к тебе заранее, и мы посмотрим, что можно сделать. Договорились? – сказала подруга.

Я обреченно кивнула. Мы попрощались с Зоряной, и я побрела в сторону дома.