Беллетрист

Радио замолчало. «…все встали на ударную предсъездовскую вахту».

– Федор, подожди! – кричал Чесноков. – Фу, устал. Ты хоть рад, что комнату дают? Тебя не поймешь. Свой угол будет, мужик! Радуйся!

Мария весь вечер говорила про комнату, словно сама переезжала.

– Теперь у тебя будет своя крыша над головой. Это самое главное. А там будешь работать, квартиру получишь, женишься. Мы с Юрой семь лет стояли в очереди на квартиру. Да, Юра?

– Да, семь лет… Я с Чесноковым пятнадцать лет уже работаю, а то, что он философ, впервые узнаю: он, когда выпьет, начинает выдумывать, философствовать.

– Вот так, муженек, не знаешь своих рабочих. Командир производства.

– Ты что, Мария, предлагаешь мне ходить с ними по пивнушкам? Хорош же я буду после этого начальник. Да они меня и слушать не станут. За рубежом вон придумали карандаш с блоком памяти. Электроника за долю секунды по характеру линий может обнаружить фальсификацию. У нас на заводе делают шлагбаум три месяца, никак не могут найти редуктор, который бы держал стрелу. Директор завода говорит, мол, не объявить ли нам шлагбаум ударной стройкой.

10

Федор не понял: выспался – не выспался, голова раскалывалась, хорошо хоть выходной. На столе страшный беспорядок – бутылки, закуска…

Мария, как обещала, пришла на новоселье, но пробыла недолго. Юрия Владимировича не было – дела. Чесноков тоже не пришел. Трошин пришел с каким-то Николаем с леспромхоза, принес бутылку импортного вина.

– Ты, Федор, не обижайся, что я тебе подарок не купил. Зашел в магазин, хочешь верь, хочешь не верь, ничего подходящего не мог выбрать. Я тебе шкаф привезу. У тебя нет мебели. Шкаф хороший, крепкий, как новый. Если ты не хочешь, он может уйти, – кивнул Трошин в сторону Николая.

Николай сидел за столом, насупившись, смотрел все на стол, пил, не морщась. Глаза его соловели, взгляд добрел. Он все чему-то улыбался.

Где-то в одиннадцатом Трошин с Николаем ушли, Мария ушла раньше.

Коммунальная квартира – от слова «коммуна». Это общий коридор, кухня, туалет, ванная. Всего шесть квартир. Около каждой лежали тапочки, туфли. Одна серая туфля, отбившись, валялась у входной двери. Вся кухня была уставлена грязной посудой. Женщина с усиками кипятила чай.

– Вы вчера слышали, что творилось в коридоре? Я думала, с ума сойду. Говорила ж мужу, давай подождем, пока отдельную квартиру дадут. Не захотел. Теперь лет пять надо ждать квартиру, не меньше. У вас-то вчера тихо было.

Хлопнула дверь, на кухню прошла женщина с красными рубцами от подушки на щеке.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

Женщина с красными рубцами от подушки на щеке налила в стакан воды, выпила, еще налила и унесла с собой.

– Видали, – сказала женщина с усиками. – Это еще начало. Я десять лет прожила у чужих людей, знаю, как оно…

Женщина еще что-то говорила, Федор ушел к себе. За стеной опять затопали, потом запели; пели вразнобой, потом приноровились друг к другу:

Выходила на берег Катюша,

Выходила на берег крутой,

Выходила, песню заводила

Про степного сизого орла…

Потом было:

Эх, мамочка, на саночках…

Дверь в поющей комнате открылась, и песня пролилась в коридор; дверь закрылась – голоса стали глуше. Хлопнула одна дверь, другая…

– Федор! Ау-ау! Где ты?! – кричал Чесноков.

Федор вышел.

– Привет, – протянул Александр руку. – С тебя только закуска. Бутылка у меня есть. Кое-как вырвался. Жена не отпускает, говорит, напьешься. Вот тебе подарок. – Александр достал из сумки транзистор. – Не скучно будет. Музыку, новости послушаешь. Сейчас идет подготовка к съезду. Все твердят: съезд, съезд. Жена у меня его ждет, говорит, может, выкинут чего-нибудь дефицитное. Давай я тебе помогу с закуской. Хлеб порежу. Ты извини, что я не пришел к тебе на новоселье. К теще ездили.

За стенкой вдруг стало подозрительно тихо, больше не пели.

– Я человек маленький, – закурил Александр. – И польза от меня обществу небольшая. Но я работаю, строю материально-техническую базу коммунизма. Таких как я, неактивных, миллионы. Летом к нам на завод приезжали социологи, проводили анкетирование. Я как думал, так и ответил на их вопросы. Организация в цехе у нас плохая, да и в целом на заводе – не лучше. Мы много говорим, а мало делаем. Интересно было бы почитать, кто как ответил. Давай наливай. Давай, Федор, выпьем знаешь за что? За лучшую жизнь, чтобы нам всем хорошо жилось. Не хочешь? А я выпью за коммунизм. Я, вообще-то, уважаю, кто не пьет. Пьяница – последний человек. Зачем тогда я пью? Я много раз спрашивал себя. Наверно, я безвольный человек: знаю, что пить – аморально, а все равно пью. Когда выпьешь, жить легче, притупляется внимание… мир делается проще.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.