Саги Орлиных Гор. Сердце Варвара

Рыцаря с факелом видно не было – только пламя плясало в карусели теней. И отсветы огня в паутине превращались в красноватый туман. Пару раз Грай рубил мечом огромных чёрных пауков, таящихся на стволах. Они не нападали, но уж слишком мерзко стрекотали и оголяли свои жала в жесте угрозы.

Факел блеснул пару раз за очередным коряжником… и исчез. Тьма обступила со всех сторон.

– Эймар! – позвал Грай, – Эймар, ты где?

Так звали рыцаря, несшего факел. Эймар не отозвался. Все достали мечи. Торбор натянул верёвку и повалил урма на землю.

– Лежать, скотина! – приказал он. – Ты ещё пожалеешь, что завёл нас сюда.

– Это единственный путь, – ответил урм. Но в голосе его послышалась усмешка.

– Грай, – сказал Торбор, – он обманул нас. Я чую тут неладное. Надо возвращаться на старую тропу.

Грай не успел ответить. Во тьме послышался треск, словно стрёкот гигантского сверчка. И тут же – предсмертный вопль Эймара где-то далеко впереди. Там же на фоне чёрных сучьев что-то забелело. Белые, еле различимые во мраке силуэты быстро приближались.

– Это ещё что такое? – прошептал Грай, перехватывая длинную рукоять меча.

– И знать не хочу, – ответил Торбор, натягивая тетиву.

Он пустил в белое пятно две стрелы, и попал. Но не послышалось ни звука, а силуэт всё приближался. Вот показалась голова – голый череп с раскрытой пастью. Это был уродливый скелет в полтора человеческих роста, слово собранный из останков нескольких мертвецов. У него было две головы и несколько рук, которые яростно размахивали ржавыми клинками, в нём было что-то от кентавра. Грай полоснул мечом, но скелет молниеносным движением опередил его, и отбросил в сторону. Внезапно всё вокруг них наполнилось костлявой нечистью. Повсюду из бурелома, разрывая паутину лезли скелеты.

Урм, лёжа на земле, радостно хохотал. Его нечисть не трогала.

– В кольцо! – крикнул Грай.

Рыцари собрались в круг, выставив мечи. Костяной кентавр кинулся на них с хриплым свистом – кричать его гнилая глотка не умела. Грай рассёк его с головы до ног. Оказалось, что и остальные скелеты были настолько ветхими, что рассыпались в пыль при первом же ударе.

– Рухлядь! – заметил Хум, приободрившись.

– Не стоит недооценивать проклятье, – заметил кто-то из рыцарей.

Словно в ответ ему в небе вспыхнула молния, и тут же какая-то плотная тьма поглотила ночные звёзды в зените. Они мерцали над горизонтом и чуть выше, но над самой головой в небесах был мрак без капли света.

– Прокляьтье не в этих упырях, – сказал Грай, указывая в небо, – а там… Это боги шлют нам наказание.

– Но за что?

– Известно, что когда наши предки пришли в Орлиные Горы и выгнали сильфов, те пригрозили напоследок, что без них некому будет стеречь небеса, – напомнил Грай.

– Думаешь, они стерегли небеса от этой тьмы? – Торбор тоже смотрел в небо.

– Лучше нам сейчас думать о другом, – сказал Грай, вновь поднимая меч.

На место поверженных мертвецов, шли из чащи леса новые. И они были гораздо сильнее. Тугие сухожилия, не успевшие сгнить, стягивали их конечности, а тела были укрыты латами. Это были солдаты древних армий, что полегли на этих топях тысячи лет назад. Бездна Эом, приближавшаяся к земле, возвращала их из могил, но не облекала в плоть. Хотя некоторые успели получить обратно кожу – серая, вся в трещинах и гное, она стягивала лица в безобразных ухмылках и оскалах. У некоторых виднелись запавшие глаза, похожие на яйца в паутине. Но двигались мертвецы стремительно.

– Рубите их, братья! – закричал Грай. – Рубите их всех!

Мечи взметнулись разом и тут же упали на шлемы мертвецов. Те падали, лишённые голов, и тела их корчились, не видя цели. Руки находили соседние такие же безголовые тела и пытались порвать их. Отрубленные головы вращали глазами, клацали зубами, но не могли контролировать тела. Рыцарям хватило мастерства перебить всех упырей без потерь.

Грай добивал последнего. Он вонзил клинок тому в грудь и пригвоздил к дереву. Меч торчал в стволе. Мертвец болтал ногами в воздухе, тянулся руками к Граю, но не мог ухватить его и истошно верещал.

– Отруби ему скорее голову! – крикну Торбор, морщась от этого визга.

Граю пришлось вытащить кинжал. Чтобы дотянуться до шеи мертвеца, он подошёл ближе. И тут мертвец перестал шевелиться, обвис, но потом повернул голову в сторону Грая и исторг изо рта чёрную струю. Грай схватился за лицо и повалился на землю.

Меч Торбора тут же снёс мертвецу голову. Торбор кинулся к Граю.

– Что он сделал? Что с тобой?

– Глаза…, – захрипел Грай. – Мои глаза! Я ничего не вижу.

– Смотри на меня, – Торбор обхватил его за щёки и повернул лицом к своему лицу.

– Ничего. Ни тебя, ни звёзд.

Когда Грай убрал от лица руки, Торбор увидел, как по щекам его стекала чёрная слизь. Лицо не было обожжено и никак не пострадало. Даже глаза, казалось, сверкали, отражая тусклый свет факела, совсем как здоровые. Грай смазал с лица чёрную слизь и проморгался.

– Ничего не вижу… Я ослеп.

Урм, втоптанный в землю оравой мертвецов, но всё ещё живой и невредимый, утробно смеялся. Пока кто-то из рыцарей не пнул его в затылок.

***

Верхний замок Армаланта высился над облаками, неподвластный ветрам и сотрясениям земли. Он был вытесан исполинами прошлого из цельной скалы. Жилы железной руды накрепко сплетали гранитные плиты, и когда десятки тысяч лет назад земля разверзалась, и появлялись знаменитые озёра Армаланта, великий замок не пошатнулся и не просел. Так стрела, пробившая насквозь тело воина, не выпадет от простого падения его с лошади, но накрепко засядет в костях.

Шпиль Армаланта был поистине чудом света, и многие путешествовали, чтобы увидеть его. После войны трёх корон, которая длилась не много не мало двести лет и положила конец целой империи, известной по летописям как Синяя Деспотия, замок понёс большой ущерб. Войско Синей Деспотии стояло под его стенами четыре года и непрестанно осаждало стены с кораблей. Они использовали метательные машины и химические смеси, разлагающие камень. Правда, в конце концов сами от этих смесей понесли не меньший урон, когда на кораблях начался пожар. Позже один из учёных Армаланта, некто Аморт, ставший впоследствии придворным алхимиком, путешествовал на дно озера в драконьем пузыре, накачанном воздухом, и искал затопленные механизмы, чтобы сделать по их образцу новые и взять с них пробы той самой смеси – несколько кувшинов с ней осталось нераскупоренными. Аморт достиг в этом определённых успехов.

Но после войны король Гримур Алефмар позвал на помощь гномов, и те помогли восстановить стены. Горные мастера умело стянули камни мифриловыми скобами, залили их бронзой и заключили в гранит. Замок восстанавливался тридцать лет, и стал с тех пор ещё более чудесным. Гномы так же вымостили его улицы брусчаткой и придумали систему лифтов – подъёмных площадей. Правда, с тех пор Армалант должен гномьему королю такие суммы, что никто о них вслух не говорит. Гримур Четвёртый даже ввёл суровое наказание пытками тем, кто осмелится напомнить ему о долге. Так сильно он мучал совесть короля.

Верхний замок состоял из пяти башен. В одной проводились собрания знати, в другой содержались важные политические заключённые, она служила привилегированной темницей. Третья, самая высокая и недосягаемая ни для каких шумов, отводилась под покои короля Артагона. В четвёртой базировался военный совет. И, наконец, пятая башня, украшенная синим лазуритом и малахитовым шпилем, заключала в себе магистерскую залу.

Это была лаборатория и библиотека в одном. Естествоиспытатели и философы, маги и книжники со всего света приходили к этой башне с прошением. Король мог разрешить им пользоваться ей для своих изысканий, а взамен получал от паломников дары или службу. В этой башне изобрели когда-то взрывчатый порошок «дух дракона», с помощью которого повергли древнего змея, объявившегося в подземельях замка. Алхимик Артагон вторично открыл смесь Синей Деспотии, которой когда-то прожигали стены Армаланта. Здесь же построили хрустальный телескоп и заглянули в глаза наднебесных демонов – кстати, тогда же впервые люди узнали, как выглядит храм Эом, обиталище Хорнозабула. Тут архимаг Казейской пустыни, Раманей-Хабум-Маз, составил сто восемь томов энциклопедии всех сущностей, населявших мир. Хотя с приближением бездны Ничто, этих сущностей с каждым днём теперь появлялось на сто новых томов.

А теперь в этой же башне Артагон по просьбе Саранея Казейского, собрал тайный совет. На него, помимо короля и мага, явилась владычица сильфов. Одна, без своего чувствительного мужа. Явился и смотритель леса Эльмарии – трёхсотлетний старец Киррбрегг, всё ещё могучий и похожий на высокий мшисто-бородатый пень. Был здесь и начальник войска Армаланта по имени Урагон, и верховный королевский маг Полимор. Последнего не хотели звать, но он в припадке ревности, почуяв приход Саранея, съел телепатических грибов и прочитал мысли короля о тайном совете. Король не смог отвертеться, поскольку маг со злыми слезами на глазах, признался королю, что подсмотрел его планы в его же голове, и что если король не позовёт его, маг не выдержит такого предательства и уйдёт навсегда скитаться в лесах. И там – кто знает, – не станет ли служить его врагам! Маги, в конце концов, такие. Им не так важно, кому служить. Ясно ведь, что любой маг служит самому себе. Поскольку что такое магия, как не разгул своей собственной воли? А если, как то было во времена порабощения Казейских княжеств кочевниками, какой-нибудь хан заставлял мага служить ему, то под маской служения обычно скрывалась магия медленного сживания поработителя со свету. Недаром маги так любят кошек – те тоже гуляют сами по себе.

На круглом столе была расстелена мировая карта. Системы линз и зеркал с потолка разными цветами высвечивала земли. Зелёным – леса Эльмарии, занимавшие львиную долю центра земель. Оранжевым – пояс болот Чёрного Рога. Красным – пустыни юга, Казейские королевства и край Вечного Снега. На севере синим светились пики Орлиных Гор. От глаз наблюдательного Саранея не укрылось, с какой жадностью глядела на них королева Унфиль.

И он решил взять быка за рога.

– На месте ваших картографов, я бы высветил красным не пустыню юга, а Орлиные Горы, – сказал он, обходя стол.

Унфиль метнула в него уничтожающий взгляд. Она не справилась с маской, и глаза вспыхнули электрически-синим.

– Видимо, Сараней хочет сказать, что оттуда идёт угроза, – поспешил вставить король.

– Я хочу сказать, что силы Хорнозабула сосредоточены именно там. Над горами.

– И вы знаете, кто может остановить их, – сказала Унфиль, – ведь мы веками сдерживали бездну, живя на вершинах гор, сшивая ткань небес, следя за прорехами в ней. А теперь, когда… мы не можем нести свой дозор, вот бездна и грозит всему миру.

Провокация Саранея удался – он сразу переломил ход беседы в нужном ему направлении.

– Что же нужно, чтобы побороть эту бездну? – спросил король, сжав до скрипа подлокотники трона.

– Ты знаешь, что, – улыбнулся Сараней.

– Нужно наше присутствие в Орлиных Горах! – вскричала Унфиль, чуть взлетев над полом, от чего стала казаться выше всех. – Нужно вернуть их нам!

– Боюсь, уже поздно, – спокойно ответил Сараней.

– Да как ты смеешь, маг! – Унфиль снова зажгла адаманты глаз. – Я наслышана о твоих грёзах. Пытаешься вселить во всех нас страх этой своей бездны. С чего бы? Сильфы принимали тебя в своих чертогах, но даже и мы утомились слушать эти туманные и беспокойные пророчества. Хорошо, ты моешь забивать себе голову чем хочешь. Но как смеешь ты препятствовать нам вернуть наш дом?

– Разве я препятствую? Я буду только рад этому. Пусть каждый обретёт свой дом. Только остановить Хорназабула это не поможет. Эом слишком близко, и сильфам уже не защитить небеса. Да, вы были хорошими стражами нашего мира многие века. Но стоило вам отлучиться, как тьма проникла за ворота. И остановить её вашими силами не выйдет.

– Но мы всё же вернём сильфам их дом, – вмешался король.

– Замечательно! И я поспособствую вам.

Все посмотрели на Саранея. Маг кашлянул и продолжил:

– Но только после того, как мы выгоним Хорнозабула.

– Опять за старое…, – всплеснул руками Артагон.

– Этот маг просто фанатик, – проскрипел на ухо королю Полимор.

– На мои земли нападают орды урмов! И они не будут ждать, пока ты, Сараней, разберёшься в своих пророчествах и мистификациях.

– Смею тебя заверить, король, урмы не будут волновать тебя, когда бездна Ничто обрушится на мир Сущего. Да урмов просто не станет… как и всех нас. Ты именно так хочешь решить проблему?

– Тебе не ясно? Его величество сказал, как мы будем действовать! – зашипел Полимор.

– А, – презрительно кинул Сараней, – придворный лизоблюд… Я помню тебя с академии. Как ты доносил на всех инакомыслящих, кто был успешнее тебя.

– Что! – закричал Полимор. – Я советую выпроводить этого чужака с совета, Ваше Величество.

– Довольно. Не будем ссориться, – сказал Артагон устало. – Вы оба правы. Сараней должен взять на себя вопрос о бездне. Я благоволю ему. А мы, меж тем, будем решать дела государственные.

– Но одно без другого не выйдет, – заметил Сараней.

– Уверен, мы справимся.

– Глядите, – Сараней положил на карту свиток, письмо от Хорнозабула.

Король покраснел, а затем стал бледным, как мрамор.

– Достопочтенный Киррбрегг, – Сараней обратился к владыке Эльмарии, – вы, как представитель нейтральной стороны, не смогли бы зачитать это послание?

Косматый Киррбрегг вытянул из складок мантии большую линзу в медной оправе и взял свиток рукой, похожей на корень.

– Я прочитал когда-то все книги леса, а это, знаете ли, больше, чем во всех библиотеках Армаланта… Но зрение моё за последний век значительно ухудшилось. И всё же я благодарен за доверие, Сараней Казейский. Итак, что у нас тут?

Киррбрегг медленно и тягуче прочитал всё послание. Трижды король пытался вмешаться в чтение, и каждый раз властная сильфида выставляла ладонь, останавливая его. Она высоко вскинула подбородок и прикрыла глаза. Ей становилось ясно, что Хорнозабул требовал привести к нему во дворец Мэлу и её жениха, которого она бы любила. Унфиль понимала, что Мэла никогда не полюбит её сына. Но если их брак не состоится, сильфы не заручаться поддержкой людей и не вернут себе Орлиные Горы.

В довершении ко всему, когда лесной владыка дочитал письмо, он добавил от себя:

– Вестники лесов рассказали мне, что принц Орлиных Гор, некто из их рыцарей, путешествует через топи Чёрного Рога, чтобы посвататься к Мэле. Думаю, если он понравится юной принцессе, и брак их будет счастливым, то мы можем спокойно…

Унфиль ударила ладонью по столу. Карта обуглилась в районе Вечного Снега.

– Варвар! – возмутилась она. – Почему ты, Артагон, ничего мне не сказал? Выходит, Мэла помолвлена с варваром!

– Нет-нет, – Артагон поспешил оправдаться, – это было давно, на меня давили, я обещал, но… известно, что варвары… чего стоит обещание им? Да и кто бы мог подумать! Не стоит волноваться.

– Правильно ли я понимаю, что Хорнозабул остановит бездну, если увидит румянец любви на лице юной Мэлы? – спросил Киррбрегг.

– Именно так, – ответил Сараней. – Любовь побеждает смерть – извечный и нерушимый закон. И как странно, что мы всегда забываем самое простое и ясное!

– Тогда я не вижу причин волноваться, – нахмурился Киррбрегг, – нам лишь надо дать сердцу Мэлы свободно выбрать себе возлюбленного, и угроза будет снята.

– Но Мэла будет отдана Юмилю! – сказала Унфиль. Голос её прозвенел сталью.

Артагон спрятал глаза.

– Разве я что-то не так говорю? – Унфиль грозно поглядела на короля.

– Позвольте сказать слово, – подал голос Урагон, начальник войск.

Артагон молча кивнул.

– Владыка лесов уже сказал, что варвары держат путь в наши земли. Но будет ли вам интересно узнать, что несколько дней назад они одержали победу над войсками урмов на западе Чёрного Рога. Эта победа доказывает, что народ Орлиных Гор собрал прекрасную армию.

– Стало быть, горные княжества объединились, – заметил Сараней.

– Да, – сказал Урагон, – я, как человек много лет проведший в боях, думаю, что Орлиные Горы и впрямь объединились и теперь представляют реальную силу и… угрозу.

– То есть, у нас два противника? – воскликнул Артагон. – Урмы и варвары!

– Мы избавимся от них за один удар, – сказала Унфиль, – сильфы и воины Армаланта вместе станут такой силой, которой не видела ещё земля! С нашей помощью вы сможете летать и перемещать ваши силы по воздуху.

– В то же время, не лучше ли взять в союзники и варваров? – старый Киррбрегг подошёл к карте и сучковатым посохом указал на Орлиные Горы. – Они всегда считали Армалант достойным королевством и не станут обманывать вас… если вы не станете обманывать их.

– Совершенно верно, друг мой, – вставил Сараней и тут же добавил для короля, – И не забывайте, Мэла уже обещана их принцу. Кстати, их мужи относятся к женщинам почтительно и всегда верны им. Потому даже мы можем назвать их рыцарями.

– Ваше Величество, – прошипел Полимор, – не слушайте его. Велите ему уйти и не смущать ваш светлый ум!

Артагон поглядел на Саранея, затем встретился глазами с Унфиль, чей взгляд жёг огнём, и кивнул.

– Сараней, при всём моём уважении, ты не хочешь услышать меня. Наш разговор заходит в тупик. Лучше тебе идти дальше своей дорогой.

– Но как же быть с Орлиными Горами? Как же честь? – удивился Киррбрегг. – Во времена моей молодости такое не прощали. Не боитесь ли вы гнева варваров, король? Их мести.

– Послушай мудрого владыку, – согласился Сараней.

Полимор выскочил вперёд и протянул корявый палец в сторону Саранея.

– Молчи, казеец! Тебе было сказано уходить!

– Если бы я тебя не знал, Полимор, – спокойно сказал Сараней, – решил бы, что ты хочешь служить Хорнозабулу и делаешь всё, чтобы поскорей пришло его царство.

На это Полимор не нашёлся с ответом, а только позеленел и издал отчаянный стон.

– Но, видимо, этот мир обезумел настолько, что кануть в бездну – единственный для него выход, – Сараней не выдержал и голос его дрогнул.

– За такие слова следовало бы кинуть тебя в темницу, – прошипел Полимор.

– Как бы там ни было, – начал Артагон.

Но не успел окончить речь. Страшный гул, словно небо крошилось и сыпало глыбы, ворвался в залу. Все бросились к окнам. Там, на фоне млечной высоты и первых вечерних звёзд, проступило чёрное пятно, воронка пустоты. В ней сверкнула молния. Чернота вдруг объяла весь зенит, и растеклась кляксами на полнеба. Гул повторился, и на этот раз из него образовался хохот. Полный демонического ужаса, больше похожий на грохот лавины или рёв водопада. Но это был именно смех.

– Хорнозабул! – крикнул Сараней, хотя крик его растворился в шуме.

И в ответ ему пришёл ещё более ужасный, вызывающий истечение крови из ушей тех, кто слышит его, звук: «Эом! Эом! Эом!» Бьющий в рёбра, рвущий сердце, отнимающий воздух у лёгких и свет у глаз.

– Это последнее его предупреждение!

Сараней спешил по бесконечным лестницам. В его посохе светился золотистым шар из сердолика. Этот камень – путеводитель в делах человеческих чувств. Посох должен был вывести мага к Мэле, и вот уже сапоги Саранея ступали по прибрежному озёрному саду. Здесь, у берега, вдали от пыльных каменных высот замка, было излюбленное место знатной молодёжи. Сады охранялись отборными гвардейцами, попасть в них можно было через три прохода, и на каждом сведущие стражи проверяли лица входящих. А затем… всё терялось в листве, птичьем пересвисте и плеске спокойных вод огромного озера.

Парочки бродили по аллеям, но Сараней знал – дочь короля может быть либо в сопровождении свиты, и тогда её легко можно будет увидеть издалека, либо в самом потаённом уголке. Там, где надёжная защита от соглядатаев, интриганов, злых языков и разносчиков сальной молвы.

Это оказался второй вариант. Посох с сердоликовым навершием указал Саранею на далёкую заводь за последним мостом. Уже собиралась ночь, и по всему саду горели масляные фонари-факелы. Пламя отражалось в медных пластинах, а те, в свою очередь, отражались в воде. И лёгкий трепет листвы, и алмазная россыпь звёзд, и этот медовый огонь на водах – что ещё нужно, чтобы похитить у возлюбленной поцелуй? Или что похлеще поцелуя – благо, здесь было множество укромных уголков.

Сараней проходил мимо скамеек, мимо гуляющих парочек, мимо озорных взглядов и румяных улыбок, и, наконец, вышел на дальний мост. Здесь уже не было фонарей, и в свете звёзд на фоне лунной дорожки он увидел два силуэта. Они сидели на берегу, девушка положила голову на плечо молодого человека, и нежная тишина изредка нарушалась её мурлыканьем. Сараней понял, что это была Мэла. Он накрыл плащом голову, чтобы стать невидимым и попытался разглядеть, кто был человек рядом с ней, но темнота и неподвижность мешали ему. Казалось, влюблённые сидели тут целую вечность, и могли просидеть ещё столько же. В свете звёзд Сараней увидел, как блестят щёки Мэлы, смоченные слезами. Было ясно – она прощалась с возлюбленным. Её выдавали замуж за того, кто был ей неприятен и чужд. И любовь её должна была умереть.

Сараней почувствовал особую энергию – силу несчастного сердца, страшную силу убиваемой любви. Раненная, она собирала запасы всей своей стойкости, и, как загнанный охотниками зверь, была особенно яростна перед лицом погибели. О да, это была поистине великая магия! Магия, доступная каждому простому смертному. Магия любви.

Сараней вдруг понял, почему Хорнозабул хотел увидеть её своими глазами – видно, жрец бездны чувствовал в воздухе особые токи силы, и не мог объяснить их. Тот, кому любовь была неведома, кто был соткан из тьмы и ненависти, кто мог только пожирать, и никогда – дарить, тот будет поражён силой света, исходящей из сердец любящих. Это так просто, так наивно, как и любая истина. Простота и наивность истины любви – это её маска, прячась под которой любовь тайно действует в нашем мире, незаметно верша самые великие дела. А мы думаем, это герои, а мы думаем, это власть и сила… нет, друзья – это всего лишь любовь.

***

И ночью мир лежал тихий, как пламя свечи. И крестьянин ложился спать усталый и гордый дневным трудом, и ремесленник осматривал расписную амфору, любуясь делом рук своих, и солдат крепко спал, зная о скорой утренней вахте, и видел во сне мать и невесту. Угли тлели в печурке пастуха, угли тлели и в камине лорда. Час ночной тишины, ласковый, как женские руки, справедливый, как слово отца – надолго ли он останется таким?

Зарница полыхала на горизонте, и только рыбаки на озёрах с зачарованным страхом вглядывались в неё. Далёкие раскаты были не обычным громом, гул пронизывал всё – воздух, землю и саму воду. Огонь молний зелёным мертвенным светом раскалывал чёрные тучи. Звёзды гасли одна за одной, на царство людей надвигалась новая ночь. Ночь ночи и тьма тьмы, в которой не выживал ни один свет – ни свет звезды, ни свет души.

Рыцари шли по широкой долине, их оставалось семеро. Хум шёл впереди, как самый молодой и зоркий разведчик. За ним следовал Торбор, он вёл на поводке связанного урма. Его хотели убить после недавней атаки мертвецов, ведь всем было ясно – именно урм завёл их в это логово. Но он всё ещё оставался единственным проводником, и Грай приказал оставить ему жизнь.

Грай ступал, держась за плечо товарища. Зрение так и не вернулось к нему, и он, как волк, шёл, вскинув подбородок, словно нюхая воздух.

– Простите меня, братья, – сказал он на привале, – что из-за меня погибли наши товарищи. Что я позволил ослепить себя.

– О чём ты говоришь! – возмутился Торбор. – Мы идём с тобой, потому что верим в тебя, потому что сами выбрали этот путь.

– Верите…, – горько усмехнулся Грай, – я не знаю, во что теперь верить. Я шёл брать в жёны королевскую дочь. А теперь – кому нужен слепец?

– Возможно, скоро нам всем нечего будет видеть, – заметил Торбор.

Он вглядывался в небо – зеленоватая зарница полыхала всё ближе. Но надвигалась она не с горизонта, а словно опускалась с высоты. Урм, шедший на поводке, пригнулся и ссутулился. В его маленьких чёрных глазах читался испуг. Он раззявил рот и протянул:

– Это смерть! Это сме-е-ерть! Нам не уйти.

Он дёрнулся, но Торбор натянул поводок.

– Нам-то, может, и уйти, а вот тебе точно крышка.

– Глупцы! – взвизгнул урм. – На что вы надеетесь? Бегите и забивайтесь в норы, прячьтесь!

– Заткнись и пошли! – Торбор дёрнул верёвку, и урм поскакал вперёд. Он уже не понимал, куда идти и где кончаются топи, но чтобы его оставили в живых, делал вид, что места ему знакомы.

– Смотрите, там река! – крикнул Хум.

Он первый взошёл на откос, и увидел широкую ленту воды, отражающей луну. Вскоре весь отряд спустился к реке.

– Там кто-то есть.

У берега происходило движение. Отряд приблизился, прячась в тенях. Это оказался рыбак, вытаскивающий лодку на берег.