Драматические произведения

ПРИНЦ. Да! Вам интересно послушать?

УЧЁНЫЙ. Я ведь учёный, дружочек. Для меня важнее всего истина.

ПРИНЦ. Моя планета, астероид Бэ-612…

БИЗНЕСВУМЕН. Шестьсот двенадцать, да триста сорок два…

ПРИНЦ. А что эта девушка всё время считает?

УЧЁНЫЙ. Девушки всегда что-то считают. Их сложно понять, у них другая психология.

ПРИНЦ. Минуты?

УЧЁНЫЙ. Нет. Минуты считает мой сосед. Добрый день, сосед.

ПРИНЦ. На моей планете есть три вулкана…

УЧЁНЫЙ. Не спеши дружочек. Бэ-612. Это тот, который открыл какой-то турок? Сомнительная история. Недостоверная.

ПРИНЦ. Почему сомнительная? Там правда есть три вулкана…

БИЗНЕСВУМЕН. Шестьсот один миллион, двадцать две тысячи…

ПРИНЦ. У неё уже шестьсот миллионов. Чего? Скажите пожалуйста.

БИЗНЕСВУМЕН. С моего последнего отпуска, а он был очень давно, меня отвлекали от дела только три раза. В первый раз, двенадцать лет тому назад, на астероид залетела оса, а я страшно боюсь насекомых. Во второй раз у меня пошла носом кровь от переутомления. Мне прохлаждаться некогда, я женщина серьёзная. Третий раз… Вот он! Шестьсот миллионов….

ПРИНЦ. Чего?

ФОНАРЩИК. Добрый вечер.

БИЗНЕСВУМЕН. Добрый вечер! Добрый вечер! Добрый вечер! С ума сойти можно! Ну они ещё такие маленькие. Такие штучки, которые иногда видны в воздухе.

ПРИНЦ. Это что же, мухи?

БИЗНЕСВУМЕН (передёрнувшись). Нет. Мухи чёрные. А эти такие беленькие, такие жёлтенькие.

ПРИНЦ. Бабочки, пчёлы?

БИЗНЕСВУМЕН (угрожающе). Скажи ещё – осы? Да нет, такие золотые они, золотые! Всякий лентяй как поглядит, так и размечтается. А я женщина серьёзная!

УЧЁНЫЙ. По-моему, это звёзды, коллеги.

БИЗНЕСВУМЕН. Вот-вот. Звёзды.

ПРИНЦ. Шестьсот миллионов звёзд? Доброй ночи! А зачем они вам? Что вы с ними делаете?

БИЗНЕСВУМЕН. Шестьсот один миллион, пятьсот двадцать две тысячи, семьсот тридцать одна. Я женщина серьёзная, я люблю точность. Что делаю? Я ими владею.

ПРИНЦ. Это звёздами-то? Я, знаете, видел уже короля, который…

УЧЕНЫЙ (отмахивается). Короли ничем не владеют. Они только правят. Если повезёт.

ПРИНЦ. А зачем владеть звёздами?

БИЗНЕСВУМЕН. Чтоб покупать новые, если кто-нибудь откроет. Чьи звёзды, по-твоему?

ПРИНЦ. По-моему, ничьи.

БИЗНЕСВУМЕН. Значит, мои. Я же первая до этого додумалась. Это нелегко, но я женщина серьёзная.

ПРИНЦ. Но вы же не можете положить их в карман?

БИЗНЕСВУМЕН. Нет. Но в банк положить могу.

ПРИНЦ. Это как?

БИЗНЕСВУМЕН. Пишу на бумажке, сколько у меня звёзд. Кладу бумажку в ящик. Запираю на ключ. Всё. Вполне достаточно. Доброй ночи, коллеги. Торговая сессия завершена.

ПРИНЦ. Подождите!

Подбегает к самолёту. ЛЁТЧИК не оборачивается.

ПРИНЦ. Послушай, ты говорил…

ЛЁТЧИК. Я ничего не говорил.

ПРИНЦ. Но…

ЛЁТЧИК. Я ничего тебе не говорил. И ты мне ничего не говорил. Воды не осталось. Воды здесь не найти. Я не успею починить самолет.

ПРИНЦ. Лис и Змея, с которыми я здесь подружился…

ЛЁТЧИК. Милый, мне не до Лиса, не до Змеи. Не до Короля, не до Пьяницы. И не до тебя.

ПРИНЦ. Почему?

ЛЁТЧИК. Потому что придётся умереть.

ПРИНЦ. Мне тоже придётся умереть. И всем придётся умереть. Что же теперь никогда не рассказывать про Лиса и про Змею?

ЛЕТЧИК (терпеливо). Послушай ты меня. Тебя здесь нет. Ты прилетел с далёкой планеты. Ты не хочешь ни пить, ни есть, тебе довольно солнечного луча. Я встретил тебя посреди пустыни, когда пришёл в себя после аварии. Может быть, я тебя придумал. Может быть, ты мне кажешься. Я с удовольствием поболтаю с тобой. Я с удовольствием напишу потом сказку про тебя, и её все прочитают, и она всем понравится. Только для этого мне надо починить самолёт. Тогда я не умру сейчас, здесь, от жажды в пустыне. А когда-нибудь позже, когда мой самолёт собьют над морем. Понимаешь?

ПРИНЦ. Но я тоже хочу пить. Пойдём. Поищем колодец.

ЛЁТЧИК. Здесь? В пустыне?

ПРИНЦ. Здесь очень красиво. Особенно на закате. Здесь должны быть колодцы.

ЛЁТЧИК. Это не очень убедительно. Прости.

ПРИНЦ. Ты говоришь как взрослый.

ЛЁТЧИК. Я долго жил среди взрослых. Я видел их совсем близко.

ПРИНЦ. Знаешь. На одной планете, где я был до вашей Земли, я видел взрослого. Он был смешной. Но не такой смешной, как Король, Пьяница и та странная девушка с сигаретой.

ФОНАРЩИК. Добрый день.

ПРИНЦ. Каждый вечер он зажигал фонарь. Планетка крохотная, там только фонарь и был.

ФОНАРЩИК. Такой уж уговор. Добрый вечер.

ЛЁТЧИК. А что за уговор?

ФОНАРЩИК. Каждый вечер зажигать фонарь. Уговор есть уговор. Доброй ночи.

ПРИНЦ. А каждое утро он его гасил.

ЛЁТЧИК. Он же его только что зажёг!

ФОНАРЩИК. Что поделать. Такой уговор. Доброе утро.

ЛЁТЧИК. А смысл?

ФОНАРЩИК. Когда-то был. Я зажигал фонарь вечером, ложился спать, утром гасил…

ПРИНЦ. А потом уговор переменился?

ФОНАРЩИК. Уговор остался. В том-то и дело. Добрый день. Просто планета стала крутиться быстрее. Теперь она делает оборот за минуту. А уговор остался. Добрый вечер.

ЛЁТЧИК. Грустная история.

ФОНАРЩИК. Ещё бы. Но уговор есть уговор.

ПРИНЦ. А если вам идти? Планета маленькая. Вы идите следом за солнцем. Вокруг будет всегда день, и зажигать фонарь будет не надо.

ФОНАРЩИК. А спать? Я очень люблю спать. Я уж лучше поработаю. Доброй ночи.

ЛЕТЧИК (смеётся). Ну ладно, пойдём поищем твой колодец.

ПРИНЦ (уходя следом). А на земле много фонарщиков?

ЛЁТЧИК. Хватает.

В глубине сцены УЧЁНЫЙ читает толстенную книгу.

УЧЕНЫЙ. У планеты Земля неплохая репутация! На ней насчитывается сто одиннадцать королей (включая страны третьего мира), семь тысяч географов, девятьсот тысяч бизнесвумен, семь с половиной миллионов пьяниц, триста одиннадцать миллионов красавиц – итого около двух миллиардов взрослых.

Захлопывает книгу, смотрит на год издания.

Двух миллиардов! Ха! Устаревшие данные.

Чтобы дать вам понятие о том, как велика Земля, скажу лишь, что, пока не изобрели электричество, на всех шести континентах приходилось держать целую армию фонарщиков – четыреста шестьдесят две тысячи пятьсот одиннадцать человек.

Если посмотреть со стороны, это было великолепное зрелище. Движения точные, ритмичные – просто балет.

Первыми выступали фонарщики Новой Зеландии и Австралии. Засветив свои огни, они отправлялись спать. За ними наступал черёд фонарщиков Китая, России, Индии. Потом – в Африке и Европе. Затем в Южной Америке. Затем в Северной Америке. И никогда они не ошибались, никто не выходил из-за кулис не вовремя. Да, это было блистательно.

Только тому фонарщику, что должен был зажигать единственный фонарь на Северном полюсе, да его собрату на Южном полюсе – только этим двоим жилось легко и беззаботно: им приходилось заниматься своим делом всего два раза в год.

А всё-таки люди занимают на Земле не так уж много места. Если бы её жители сошлись и стали сплошной толпой, все они без труда уместились бы на пространстве размером сорок миль в длину и тридцать в ширину. Всё человечество можно бы составить плечом к плечу на маленьком островке в Тихом океане.

Взрослые вам, конечно, не поверят. Они воображают, что занимают очень много места. А вы посоветуйте им посчитать. Им это понравится. А вы и без того мне верите.

Стучат колёса локомотивов. Огни поездов пролетают туда и обратно.

ПРИНЦ. До чего же они все спешат!

СТРЕЛОЧНИК. Да уж! По всей Земле. Париж-Тулон. Париж-Марсель. А там «Восточный экспресс»…

ПРИНЦ. А ты никуда не спешишь?

СТРЕЛОЧНИК. Нет. Я их сортирую. Направо. Налево.

ПРИНЦ. А куда они так спешат?

СТРЕЛОЧНИК. Они сами не знают. Они просто едут туда, куда купили билеты.

ПРИНЦ. А они сильно устают?

СТРЕЛОЧНИК. Они нет. Они лежат в кроватях и едят в вагоне-ресторане. А машинист ведёт поезд. И он тем более не знает, куда они все спешат.

ПРИНЦ. Это они уже вернулись?

СТРЕЛОЧНИК. Нет, это другие. Это Марсель-Париж.

ПРИНЦ. Им плохо было там, в Марселе?

СТРЕЛОЧНИК. Наверное. А тем, кто во встречном, плохо было в Париже.

ПРИНЦ. А может, они хотят догнать друг друга?

СТРЕЛОЧНИК. Ничего они не хотят. Они даже в окна не смотрят.

ПРИНЦ. А дети?

СТРЕЛОЧНИК. Ну дети, наверное. Иногда.

ПРИНЦ. А дети знают, куда едут?

СТРЕЛОЧНИК. Дети никуда не едут. Детей везут. Им дают в дорогу конфет, куколку и солдатика. Пока идёт поезд, дети успевают съесть конфету, забыть куклу и посмотреть в окно. Потом их берут за руку и уводят из поезда.

ПРИНЦ. А кукла и солдатик?

СТРЕЛОЧНИК. Остаются в поезде. И дети по ним плачут. Счастливый народ эти дети.

Очередной поезд тормозит. Освещает окнами. С шипением открывает двери. Единственный пассажир проходит по платформе.

ПРИНЦ. Послушайте! Эй! Это ведь вы продаёте пилюли? От которых пить не хочется?

ТОРГОВЕЦ. Это я. Но пилюль нет. Я ими больше не торгую. Их никто не покупал.

НОРА ГАЛЬ сидит на кухне. Одна.

НОРА ГАЛЬ. Антуан, знаете…

Я совсем не думала, что буду по вам скучать. Я взяла тогда вашу книжку просто потому что болела. Я её быстро перевела и не собиралась никому показывать. Было такое время. После войны. А потом оказалось, что это известная книга. Что это самая ваша известная книга. И вообще одна из самых известных французских книг. И через десять лет… даже больше, её напечатали у нас. Было такое время. И все знали вашу книжку. Даже кто не читал. Хотя мало кто её не читал. Все знали и про удава, и про шляпу, вот хотя бы про удава и шляпу знали все. И все восторгались. Потому что было такое время.

И казалось, что все дети, которые сейчас растут, – это маленькие принцы. А все взрослые – это французские лётчики. Ну не обязательно французские, и не обязательно лётчики. Но вас так любили, Антуан. Вы даже не можете себе представить, как вас любили. Знаете, в одном фильме девушка пела песню. «Так же пусто было на земле… И когда летал Экзюпери». Девушка не могла выговорить вашу фамилию… Это было трогательно, понимаете? Такое было время.

А потом эти дети начали расти. И знаете, они как-то прохладно… Ну нет, не прохладно, а спокойно читали эту сказку про принца. Нет, вроде всё понятно. Но как-то скучно. Это были довольно вежливые дети. Но они выросли в самых обычных взрослых. В бизнесменов, в пьяниц и в фонарщиков. Как-то так получилось.

И мои сверстники, знаете, они чаще всего как-то морщатся, когда им говоришь про вашу книжку. Нет, они не книжкой недовольны. Они собой недовольны. Вроде как слишком уж они увлекались этой книжкой, слишком всё ясно и просто в ней казалось. Не надо становиться взрослым, и всё. А времени-то всё равно. И время стало другое. Слишком уж вам все поверили тогда, понимаете? Потому что вы такая романтическая фигура, Антуан. Лётчик, француз. И самолёт ваш не нашли, это тоже, знаете, романтично. То есть нашли, конечно, но это уже потом было, почти в конце века. Там уже время стало другое, и никого уже эта новость не волновала…

Ну нашли самолёт и нашли…

Комкает исписанную бумагу.

ПРИНЦ, ЗМЕЯ и ЛИС смотрят на толпу РАСТЕНИЙ.

ЦВЕТЫ:– А кто к нам пришёл? А кто это пришёл? А кто тут пришёл?

ЗМЕЯ. Стебелёк, цветочки. Знаю я их. Все такие беззащитные. Все такие одинаковые.

ПРИНЦ. Это что?

ЛИС. Это розы. Такие цветы с шипами. Их тут много. Это называется розарий. Вот там виноградник. Там охотники танцуют с девушками. А тут цветник.

ПРИНЦ. Значит, меня приручила роза.

ЗМЕЯ. Порадуйся. Единственная и неповторимая на всю Вселенную.

ЦВЕТЫ. А чего это так грустно? А что мы такие грустные? А почему мы такие грустные?

ЗМЕЯ. Кыш отсюда!

ЛИС. Ну что поделать? Их вообще на Земле довольно много. Красивые. Не поспоришь.

ПРИНЦ. И шипы у них есть?

ЛИС. Да, конечно. Есть.

ЗМЕЯ. По четыре штуки у каждой. Я сказала, кыш! Поросль…

ЦВЕТЫ расступаются, остаётся одна.

РОЗА. Ты не рад, что встретил меня?

ПРИНЦ. Рад. Но я думал, что у меня там одна такая Роза.

РОЗА. Но я не одна. К тебе на планету залетело одно семечко. А Земля – большая планета. Здесь всего очень много. И земли, и воды, и цветов.

ПРИНЦ. Если бы моя Роза узнала об этом, она бы закашляла и сделала вид, что умирает. И мне пришлось бы ухаживать за ней, потому что иначе она бы и вправду умерла, чтобы мне тоже стало стыдно.

ЦВЕТЫ (обступают ПРИНЦА):– Это не стыдно. Это не стыдно. Это естественно.– Мы все розы. Мы все тут розы. Мы все тут розы.– Мы не баобабы. Мы не баобабы.– Не плачь. Не плачь. Не плачь.

ПРИНЦ. Я думал, что у меня единственный в мире цветок, какого больше ни у кого и нигде нет… А это была самая обыкновенная роза! Только всего у меня и было, что эта Роза, и барашек на привязи, и три вулкана, ростом мне по колено. И один из них погас, а на другом я кипятил чайник. Ну какой я после этого принц!

ЦВЕТЫ пропали. Кругом снова пустыня.

ЗМЕЯ (ПРИНЦУ). Ну что? Хочешь домой?

ЛИС (просит). Не надо. А я?

ЗМЕЯ. А ты станешь дикой лисицей и будешь бегать за своими курами.

ЛИС. Мне будет больно.

ЗМЕЯ. Сам виноват. Ты сам хотел, чтобы тебя приручили. От этого бывает плохо.

ЛИС. Нет. От этого бывает хорошо. (ПРИНЦУ.) Смотри. Я буду смотреть на небо и думать, что где-то там есть звезда. Я не буду знать, где она, и от этого у меня будет не одна звезда, а много. Сразу все.

ЗМЕЯ. Ещё один миллионер.

ЛИС. А на каждой звезде будет расти цветок, который приручил того, кто приручил меня. Я стану самой счастливой лисицей в пустыне.

ПРИНЦ. Хорошо. Мне пора домой.

ЗМЕЯ. Давай-ка я пошепчу тебе кое-что на ухо.

ЛИС. Загадка? А мне загадку?

ЗМЕЯ. Я не загадываю загадки. Я их разгадываю.

ЗМЕЯ обнимает ПРИНЦА. ЛЁТЧИК появляется с кружкой воды.

ЛЁТЧИК. Ты был прав. Здесь есть колодец. И значит, я выберусь отсюда. Я принёс воды тебе и твоей лисице. Если пустынные лисицы вообще пьют воду.

ЛИС. Пьём. Если есть вода, то пьём.

ПРИНЦ. Спасибо. Очень вкусно. Только осторожно с моей змеёй.

ЗМЕЯ. У меня не хватает яда на двоих. Яд хороший. Но его на всех не хватит.

ЛЁТЧИК. Мне не надо. У меня есть самолёт. Тоже хороший способ возвратиться домой.

ВСЕ ЧЕТВЕРО. Эй!

РОЗЫ-ВЗРОСЛЫЕ:– Эй!

ЧЕТВЕРО. Пустыня!

РОЗЫ-ВЗРОСЛЫЕ:– Пустыня!

ЧЕТВЕРО. Я тут совсем один!

РОЗЫ-ВЗРОСЛЫЕ:– Один!

ЧЕТВЕРО. Мне пора домой!

РОЗЫ-ВЗРОСЛЫЕ:– Домой!

ЛЁТЧИК. Я полетел. (Протягивает руку ПРИНЦУ.)

ПРИНЦ. Я полетел. (Пожимает руку ЛЁТЧИКА и идёт к РОЗЕ.)

ЛЁТЧИК выходит. Слышен шум взлетающего самолёта. ПРИНЦ, обняв РОЗУ, смотрит вслед.

РОЗА (кашляет). Как долго ты не приходил! Где твой шарф? Я совсем замёрзла!

Сцена пустеет. Остаются ЛИС и ЗМЕЯ. ЛИС смотрит в небо и воет.

ЗМЕЯ. Не скули! Ещё собирался быть счастливой пустынной лисицей…

ЛИС. Ошибся…

Стучат колёса. Поезда проносятся туда-сюда.

СТРЕЛОЧНИК. Тулон-Марсель! Марсель-Париж! Париж-Тулон!

НОРА ГАЛЬ у себя дома. Конечно, одета она сейчас не в вечернее платье для выступлений со сцены, а по-домашнему, просто как женщина средних лет, которая приготовила ужин и ждёт на него гостей.

На краю стола лежит стопка исписанных листов бумаги.

Входит ЛЁТЧИК. Снимает куртку. Вешает на крючок в прихожей.

НОРА ГАЛЬ. Добрался?

ЛЁТЧИК. Да. Руки помыть…

НОРА ГАЛЬ. Живой?

ЛЁТЧИК. Сomme ci, comme ça. Есть будем?

НОРА ГАЛЬ. Мой руки. Всё горячее было. Два часа назад. Сейчас остыло всё, конечно, уже.

ЛЁТЧИК. Чего ж не спала? Я предупреждал, что поздно буду.

НОРА ГАЛЬ. Ничего.

ЛЁТЧИК. Работала? Переводы?

НОРА ГАЛЬ. Да, кое-что опять.

ЛЁТЧИК (заглядывая в рукопись). Интересное?

НОРА ГАЛЬ. Оно всегда интересное.

ЛЁТЧИК. Жаль, я французского не знаю. Я бы посмотрел, проверил.

НОРА ГАЛЬ (усмехается). Садись, ешь.

ЛЁТЧИК (кивнув на дверь комнаты). Уже спит?

НОРА ГАЛЬ. Он сегодня устал, набегался.

ЛЁТЧИК. Быстро заснул?

НОРА ГАЛЬ. Ворочался немного. Остыло всё, да?

ЛЁТЧИК. Ничего не остыло.

НОРА ГАЛЬ. Я старалась. Добавку будешь?

ЛЁТЧИК. Угу.

НОРА ГАЛЬ забирает его тарелку. Проходя мимо, приоткрывает дверь в соседнюю комнату. Там спит ребёнок лет пяти.

ЛЁТЧИК достаёт из внутреннего кармана лётной кожаной куртки сложенный вчетверо лист бумаги, разглаживает и читает.

Прошу детей простить меня за то, что я посвятил эту книжку взрослому. Скажу в оправдание: этот взрослый – мой хороший друг. И он понимает всё на свете, даже детские книжки. Ну если этого мало, я скажу вам, что все взрослые сначала были детьми. Конечно, мало кто из них об этом помнит, но они в этом не виноваты. Их так научили.

Поэтому я исправлю. Эту книгу я посвящаю своему хорошему другу, когда он был маленьким.

Антуан де Сент-Экзюпери. Лётчик.

Добавляет лист бумаги к стопке на столе.

НОРА ГАЛЬ возвращается, ставит тарелку на стол, садится напротив ЛЁТЧИКА. Некоторое время смотрит, как тот ест. Потом берёт верхний листок рукописи, карандаш и принимается за работу – вносит правки в перевод.

Ребёнок спит за приоткрытой дверью.

На краешек сцены выходит ЛИС и смотрит в небо.

Стучат колёса поезда.

Занавес

Выход в Город

Пьеса в 2 действиях по мотивам повестей А. Лавреева «Сучок в кармане Города» и «Тайна синей пирамиды»

Звучит третий звонок. За ним четвёртый и пятый. Пиликает дешёвый электрический будильник, поставленный на туго набитый рюкзак у изголовья раскладушки. Рядом примостилась гитара в чехле. Человек не глядя дотянулся до часов и «придушил», поставил на подоконник. Лежит ещё полминуты с открытыми глазами.

Почти пустая комната. Обои отстают от стен, из приоткрытой форточки дует. Слышно, как за окном прогудел тепловоз, и тут же – эхом разносится над железнодорожными путями холодный женский голос:

– Внимание, со стороны Города приближается скоростной поезд…

Такие комнаты сдают в пустующих общежитиях летом – переночевать. Не гостиница, конечно, но раскладушка есть, одеяло есть, чего ж ещё? Молодой человек сел на раскладушке, помассировав лицо руками, вытащил из кармана и надел очки. Спал он по-походному – не снимая джинсов и брезентовой куртки-штормовки, в комнате-то нежарко. Шнурует кеды. За оконным стеклом тусклое серое утро. Потянул с подоконника будильник, чтобы пихнуть в рюкзак, и при этом на пол упала забытая кем-то раньше книга, без обложки и страшно затрёпанная.

ЧИТАТЕЛЬ (читает страницу, где книга раскрылась при падении). «Какой сейчас месяц?» – отрешённо спросил я. – «Декабрь». – «А число какое?» – «Двенадцатое…» (Заинтересовавшись, углубляется в чтение.) Действительно, вчера было одиннадцатое декабря, но вчера была зима, а сегодня уже лето. Значит, опять этот мой полуденный сон. Город без названия… (Перевернул книгу обложкой кверху, чтобы прочесть название). Алексей Лавреев. «Сучок в кармане Города». Повесть.

Пожал плечами, кинул книгу на раскладушку. Завязал рюкзак, потом потянулся за гитарой, готовый наконец решительно встать и покинуть неуютный ночлег. Но стоило гитаре оказаться в руках, и ЧИТАТЕЛЬ невольно, прямо через матерчатый чехол, отстучал ритм только что пришедшей в голову мелодии. И вполголоса напел:

…Это всё полуночный мой бред,это всё мой полуденный сон,это память вторых этажей,это вепря затравленный стон!

Он бы, может, и мелодию подобрал, но в этот момент за окном снова прогудел тепловоз. Теперь уж точно пора. ЧИТАТЕЛЬ мигом вскочил на ноги, закинул гитару за плечо… Секунду поразмыслил и пихнул затрёпанную книжку в карман рюкзака… Почему бы не почитать в дороге? Вышел.

Пустая комната. Обои отстают от стен, из форточки дует. И слышно, как за окном над железнодорожными путями разносится бесстрастный женский голос.

– Внимание, прибывает скорый поезд в сторону Города…

КАРТИНА 1. ТРАВМПУНКТ

Белые кафельные стены. В тяжёлом, с мягким сиденьем и подголовником кресле, какие бывают только в медицинских учреждениях, сидит ЛАВРИН – коренастый и темноволосый юноша, одетый в чёрные брюки, чёрные кроссовки, чёрную рубашку. Его одежда в пыли, местами порвана. Губа кровоточит, костяшки на кулаках сбиты. Он только что пришёл в себя, непонимающе озирается.

ЛАВРИН. Как я здесь очутился? Нет, это сон – надо ущипнуть себя за руку, и всё пройдет… Больно!.. Значит, не сон. Но тогда где же я? (Снова оглядывается, оценивая обстановку.) Стоматология? Травмпункт? (Поглаживает покрытые ссадинами пальцы.) Дрался я, что ли? (Скривившись от боли, выкарабкивается из кресла. Стоит, переводя дыхание. Говорит сам с собой, чтобы успокоиться.) Так. Вчера вечером. Вышел из кино – помню. Часов десять вечера было, темно, снег шёл. Мёрз на остановке в ожидании троллейбуса – помню. Он подошёл через полчаса. Сел в пустой салон, ехал до дома, вышел – всё это я прекрасно помню. А дальше? Провал памяти? А-мне-зия, Валерка так говорит… Ноги чертовски устали – где же это я шатался ночью, по холоду? Откуда кровь на рубашке?

Дверь открывается. Из яркого, с фиолетовой нотой света, выступает белая фигура – высокая и гибкая. Халат, маска, колпак, устало улыбающиеся глаза – ДОКТОР вернулся с операции. Мельком взглянув на ЛАВРИНА, врач проходит к небольшому столу с настольной лампой. Выдвигает ящик.

ДОКТОР (не глядя на пациента, но приветливо). Очнулся? Ну наконец-то. Я уж думал, проспишь до вечера. Легче тебе?

ЛАВРИН (невольно отступил к стене, свёл плечи; ответил по-заученному). Лаврин. Учащийся. Год рождения: семьдесят четвёртый. Курс лечения: второй.

ДОКТОР (с интересом). Тебя где так научили отвечать?

ЛАВРИН. Спецклиника для несовершеннолетних. Отучение от табакокурения. Два курса.

ДОКТОР (понимающе усмехнулся). Указ господина Президента? Пора бы уже забыть.

ЛАВРИН. Вы там сами лежали? На излечении? Ну вот вы и забывайте, а у меня не получается.

ДОКТОР в дискуссию не вступает. Вытащил из ящика шприц с ампулой, набрал лекарство, поднялся. ЛАВРИН послушно уселся обратно в кресло. Доктор подошёл, протёр кожу на руке перед уколом.

ДОКТОР. Помнишь, как сюда попал? Как всегда. Амнезия. Ты позвонил ко мне в дверь в два часа ночи. Я ждал тебя позже.

ЛАВРИН. Ждал?! Мы что, знакомы, что ли?

ДОКТОР. Ну теперь-то знакомы. (Делает укол.) Очень больно было? (ЛАВРИН пожал плечами – нет, мол, спасибо за оказанную помощь. И ДОКТОР уточняет.) Когда били?

ЛАВРИН. Я же не помню ничего! Я как сюда добрался, не помню. Я как вас зовут, не помню.

ДОКТОР (философски). Это как раз необязательно. (Снова устроился за столом, достал из ящика стола растрёпанную медицинскую карту, авторучку, пачку сигарет. Усмехнулся, закуривая.) Не волнуйся, это не спецклиника.

ЛАВРИН (решив разом всё выяснить). Хорошо. Где я?

ДОКТОР (пишет в карточке). У меня дома.

ЛАВРИН. Это вы так по дому ходите?

ДОКТОР. Работы много.

ЛАВРИН (упрямо). Какой адрес вашего дома?

ДОКТОР. Больше тебя ничего не интересует?

ЛАВРИН. Нет!

ДОКТОР. На шестьдесят четвёртой улице, пятый район.

ЛАВРИН. Это что, Нью-Йорк, что ли?

ДОКТОР. Это моя квартира.

ЛАВРИН (сдерживая раздражение). Город как называется?

ДОКТОР. Город. Всё, я тебя записал. Увидимся. Тебе какой автобус прямо до дому?

ЛАВРИН (машинально). Тридцать первый.