Конрад. Дух ягуара

– Значит, в твоих интересах не допустить позора своей любимой супруги, – победно улыбнулась Аделит, как если бы всё встало на свои места. – Распорядишься, чтобы на него сшили побольше специальной одежды, полностью закрывающей шею, и проведёшь ему несколько инструктажей по мерам постоянной бдительности.

Она взглянула на Гарину.

– Конечно, я понимаю, что от вездесущих слуг что-то утаить сложно, но вы всё же напомните им, что в моём доме болтуны по-прежнему лишаются языка или одного глаза. В данном случае дело касается чести королевской семьи, и нарушитель тайны будет наказан более чем по всей строгости.

– Безусловно, миледи, – с важной готовностью произнесла Гарина, и хозяйка перевела взор на дочь.

– Некоторые могут понести наказание похуже телесных.

Диона негодующе заявила:

– Я не болтунья!

– Вот и посмотрим. На этом я объявляю разговор оконченным. Гарина, помогите нашему новому стражу обустроиться и укройте его подальше от прислуги. Пока что.

Никто больше не обращал внимания на верховного рыцаря. Он уже не пытался отстаивать свою позицию и что-то доказывать. Стоял с напыщенным видом, задрав подбородок, и только гневно раздувал ноздри. Но сколько же ярости и угрозы исходило от него незримым едким дымом…

Гарина представилась новому стражу как распорядительница замка и глава штата прислуги и попросила следовать за ней, только сначала надеть обратно мантию, чтобы спрятать клеймо. Он сразу выполнил её просьбу, отвесил поклон Аделит и встретился взглядами с Дионой. Она смотрела на него с интересом и почему-то с тревогой.

Прежде чем бывший смертник успел сделать первый шаг, Демиар преградил дорогу.

– Где твоя маска, смертник?

Аделит не стала его одёргивать. Юноша покорно достал из складок мантии маску и протянул её лорду. Тот брезгливо уставился на серое лицо глиняного черепа с сердито прищуренными глазницами и косой трещиной от виска до рта и высокомерно глянул на новоиспечённого стража.

– Повесишь перед своей кроватью. Чтобы всякий раз, просыпаясь и ложась спать, помнить, кто ты есть на самом деле.

Развернулся и, нервно одёрнув подол плаща, вылетел из зала.

* * *

Гарина вела своего подопечного в невиданное место под названием «ванная», где, как она сказала, ему нужно привести себя в порядок. На ходу она оглядывалась по сторонам и, если слышала чьи-то шаги, жестом указывала ему притаиться. Бывший заключённый плёлся за ней, глядя под ноги, и пока не пытался осмотреть свой новый дом. Грязный пол да факелы на каменных стенах – вот всё, что он запомнил.

Скоро они поднимались по винтовой лестнице круглой башни. Здесь никого не было. Поднимаясь по ступеням, Гарина заговорила:

– Хозяйка недавно купила здесь замок. Уж больно беспокоят её здоровье шумы столицы. Она распорядилась лорду Демиару прибыть из Сант-Валлиса вместе с мисс Дионой, сразу после битвы под Эстелией. Да куда этому вояке доверять чужую дочь! Сорвался красоваться перед боем, ещё и девочку с собой потащил, чтобы не возвращаться.

– Верховный рыцарь тоже из королевской семьи?

– Да уж постарался втереться. Охмурил вдовую маркизу Аделит, из кожи вон вылез, чтобы влюбить в себя, теперь и похваляется родством с королевой.

– Влюбить? – не понял юноша, но Гарина его непонимание поняла по-своему и заговорила чуть громче:

– Да, бегал всё за ней, ухаживал, хомутал, как только можно и нельзя, а после свадьбы… Ну, как и следует ожидать от таких проходимцев, – стал самим собой. Держи с ним ухо востро. Наша хозяйка имеет власть над ним, но он пылкий, как кремень, и скользкий, как змей. Будь осторожен.

Гадкая сущность лорда Демиара была понятна с самого начала. Пусть мозг щипало множество вопросов, ‒ что значить «влюбить» и зачем это делать, как с этим связано родство с королевой и многое другое ‒ больше всего не давал покоя один вопрос, и после длительных колебаний бывший смертник наконец решился его озвучить:

– Скажите… получать «жалование» – это не опасно?

Гарина взялась за металлическую ручку на деревянной двери и поражённо уставилась на него. Поняв, что сказал что-то не то, он потупил взор.

– Простите, я, наверное…

– Нет-нет, что ты! Это… Ох! – растерялась она, собралась с мыслями и заговорила более добрым тоном: – Жалование – это деньги, награда, которую ты получаешь за свою работу и можешь обменять на пищу, одежду, и всё, что захочешь приобрести. Тебе когда-нибудь давали награду?

– Да, – нехотя ответил он. – Иногда надзиратели жаловали сухарь или яблоко тому, кто почистит им обувь… Или вместо них изобьёт кнутом того, кто дал слабину на тренировках… Или если…

– Здесь награда будет получше яблока и сухаря! – Гарина стала так бледна, что её худое, всё в морщинах лицо засветилось в полумраке. – Ты теперь почти что свободный человек. Королева Розбель реформировала рабовладельческую систему, как только взошла на престол, девятнадцать лет тому назад. Сейчас за свою работу слуги получают вознаграждение, могут передвигаться по городу и в большинстве случаев сами решать свою судьбу.

– Почему это не коснулось смертников Каларгона?

– Тебе лучше не заговаривать больше о том месте, – сказала Гарина так, будто боялась, что кто-то может их услышать. – Забудь своё прошлое – это была совершенно другая жизнь, и теперь её сменила новая.

Однако выполнить требование замолчать вчерашний узник не смог. Впервые за свою жизнь.

– Но ведь мы не были преступниками, как другие заключённые, и никому не сделали плохого, – отчаянно произнёс он.

– Послушай меня, мальчик…

– Пожалуйста, объясните! Я всю жизнь готовился к смерти на войне, но вместо этого попал в замок королевской семьи! После всего этого я действительно не могу понять, почему… почему всё так! Что происходит в этой системе и как она работает?

Гарина, уставившись в одну точку, молчала, и он похолодел, испугавшись своей дерзости. Да как он посмел так осмелеть! Ещё вчера за это его бы выпороли кнутом или заперли в тесной темнице без окон, воды, еды и нар. На сутки, если не на двое. Какие наказания ждут его здесь?

И тут Гарина безжалостно заявила:

– Смертники стали исключением, потому что во благо королевства кем-то нужно было пожертвовать. Умереть одним, чтобы жили другие. Кому внушить правильность самопожертвования, если не беспомощным детям, за которых некому заступиться?

Юноша не смог сдержать непроизвольную реакцию. Гарина заметила, как дёрнулось его плечо и на миг поджались губы, оценила растерянный её разоблачением взгляд и вдруг довольно улыбнулась. Он не успел сказать и слова, как женщина отвернулась и распахнула скрипучую деревянную дверь.

– Здесь ты можешь помыться и переодеться. Бытовой магией замок пока ещё не снабдили, так что сейчас я нагрею тебе воду и, пока будешь приводить себя в порядок, пойду поищу какие-нибудь вещи тебе на первое время. Заходи.

Выяснилось, что в большом котле над углями очага уже есть горячая вода. Гарина показала чугунное корыто для купания, ‒ оказывается, это «ванна», а всё вокруг ‒ «ванная комната» ‒ все ёмкости с водой, кувшины и гигиенические приспособления, и сразу вышла. Первый раз в жизни бывшему смертнику приходилось мыться не в холодной воде. И чтоб он сдох в глубокой канаве – это было потрясающе!

Он намылся до скрипа кожи, намотал вокруг пояса полотенце, уловил боковым зрением чьи-то движения и едва не сбил все ёмкости, резко встав в оборонительную позу. Никого здесь не оказалось и быть не могло – движение мелькало прямо в стене. Начиная понимать, чем это может быть, парень пошёл вперёд, к новому невиданному чуду.

Сердце ритмично стучало по ушам, пока он подходил к стене напротив двери и отодвигал ширму, что загораживала треснутое в двух местах грязное зеркало в потемневшей раме. Очень долго он не мог оторвать глаз от того, что предстало перед ним.

Точнее, кто. Юноша смотрел на себя и пытался поверить, смириться с тем, что этот странный парень с вытаращенными глазами действительно он сам. Раньше он видел своё отражение лишь в воде купального корыта или реки, но всякий раз это был только мутный силуэт.

По своему телосложению он догадывался, что его лицо такое же худощавое, с выпирающими скулами, грозящими кого-то уколоть. Помнил, что волосы, которые ему грубо обрезали надзиратели, когда те отрастали так, что лезли в глаза и мешали на тренировочных поединках, были глубокого чёрного цвета. Как выглядят собственные глаза, смертник мог только воображать, но то, какими они оказались на самом деле, разрушило все его представления о себе.

Они были светло-карие, почти жёлтые, как у ягуара. Этого хищника он видел несколько лет назад. Тогда кто-то из надзирателей Каларгона наткнулся в лесу на чёрную пантеру и, недолго думая, направил на неё арбалет. Затем, дабы заработать на своём браконьерском улове, привязал истекающее кровью животное к седлу и потащил к одному из богатых любителей звериных шкур.

По дороге он явился в лагерь, похвалиться своим подвигом перед коллегами. Новоиспечённый страж, будучи тогда малолетним смертником, чистил ботинки одного из надзирателей, увидел полуживого ягуара и потом очень долго не мог оправиться от потрясения.

Несчастный зверь вызвал в нём не только жалость и ужас, но и необъяснимое чувство сродни духовной близости. Мальчик ощущал себя таким же зверем, его братом или сыном с похожей судьбой и печальной участью. Глаза умирающего ягуара часто смотрели на него во снах, будь то кошмары или мечты о новой жизни после смерти. Такие же глаза теперь глядели на повзрослевшего парня с зеркала. Глаза ягуара, чёрные волосы и выпирающие скулы на бледном лице.

«Почему я так похож на него? На кайергардца, что убил сегодня, спасая Диону? Разве бывают настолько схожие друг с другом люди?» – ошарашенно думал он.

В зеркале что-то шевельнулось, и юноша, вздрогнув, увидел отражение Гарины. Наверное, давно стояла у двери, держа какие-то вещи и осматривая его шрамы и торчащие кости.

– О, святые духи, какой же ты худой, – вздохнула она и мягко произнесла: – Тебе ведь надо придумать имя. Какое бы ты хотел?

– Я даже не знаю, какие бывают имена, – признался он, обернувшись.

– Я так и думала. – Гарина оценивающе осмотрела подопечного. – Знаешь, когда-то я знала одного человека… с такой же нелёгкой судьбой, как у тебя. Он преодолевал все её преграды и самые неожиданные сюрпризы, падал, терялся, начинал всё заново, но всё же прошёл свой путь до самого конца и остался самим собой.

– Что с ним стало?

– Сейчас это не важно. Главное, что в самую трудную минуту, когда мир рушился и казалось, что всё кончено, он говорил себе: «Всё будет хорошо, Конрад. Самый тёмный тоннель заканчивается лучом света».

Гарина окончила фразу на загадочной ноте, прошла в комнату, положила вещи на сундук у стены и стала наводить порядок.

Растерянный юноша опять взглянул в зеркало, попытался отогнать мысль об убитом кайергардце и познакомиться с самим собой.

«Всё будет хорошо, Конрад… Это точно – теперь всё будет иначе».

(Иллюстрация 3)

Глава 3 «Учиться жить»

«Я буду жить» – как же необычно, почти дико звучала в голове эта простая мысль, а сорвавшись с уст фразой, поначалу вызвала шок. Но всё же Конрад старался привыкнуть. После заточения в лагере смертников он не имел представления, как нужно жить без готовности к скорой кончине, и пришлось учиться самому сложному – обычной жизни.

Первые два дня в замке леди Аделит он просидел в своей новой спальне, что находилась не на первом этаже, в крыле для прислуги, а на вершине одной из высоких башен, где-то над покоями хозяев. Как утверждала маркиза, до победы в войне с кайерградцами на королевскую семью часто устраивали покушения, и ей было спокойнее держать нового стража как можно ближе к себе, даже ночью.

Пока Гарина руководила уборкой заброшенной пыльной спальни, вокруг Конрада полдня крутилась группа портних. Уже на второй вечер ему принесли несколько комплектов закрытых тёмных вещей с высоким горлом, чтобы спрятать клеймо.

Аделит махнула рукой на лорда Демиара, взяла под личный контроль создание нового образа и не жалела собственных денег, чтобы страж королевской семьи выглядел «солидно» и «экстраординарно». Маркиза увлечённо командовала портнихами, экспериментировала, указывала, какие лучше ему идут фасоны, где сколько ещё отрезать, сколько оставить и что пришить. Наверное, гардероб дочери не занимал её так, как нового слуги.

Приодевшись, Конрад наконец вышел из своей вполне теперь уютной комнаты и был представлен штатской прислуге. Они уже знали, что их ряды пополнились, – посвятила в курс дела Гарина – но едва познакомившись, стали его чураться. За всю жизнь он привык к пренебрежительному и надменному отношению надзирателей, к равнодушию и периодической враждебности других смертников – в лагере Каларгон каждый заключённый был сам за себя. Но вот тому, что от него будут шарахаться, как от прокажённого, равные ему слуги, – которые, однако, прекрасно ладят между собой – объяснений не находилось.

– Просто ты… немного мрачноватый, Конрад, – попробовала объяснить это Гарина, когда он всё же рискнул обратиться к ней с этим вопросом. – Конечно, вся жизнь в том страшном месте не могла наделить тебя харизмой, мы с мисс Дионой и леди Аделит это прекрасно понимаем. А вот слугам этого не втолкуешь. Да ещё и одежда вся эта чёрная… Говорила ведь я миледи – надо внести побольше цвета! А она…

– Меня прекрасно устраивает чёрное, – нахмурился он в ответ. Сшитый специально для него гардероб и в самом деле грел душу после одинаковой мешковатой формы заключённых и мантии смертников для первого и последнего сражения на войне.

Гарина только вздохнула.

– Просто попробуй быть проще и улыбаться почаще.

Улыбаться ханжеским поломойкам, поварам и конюхам не было никакого желания. Как и «быть проще», что бы это ни значило. Поэтому к отношению слуг пришлось привыкать.

В тот же день замок леди Аделит посетила очень важная особа – настоящий маг. Солидный и немного надменный мужчина, берущий за свои услуги бешеные деньги, прошёл по вестибюлю, молча взметнул руки, опустил голову и замер в жуткой позе, словно бы сжимал в оттопыренных пальцах нечто огромное и невидимое простым смертным. Минута, и огонь на всех свечах и факелах побелел, загорел ярче, став похожим на солнце.

Маг проделал это в нескольких коридорах и больших залах, распространяя за раз свою силу по ближайшим комнатам и другим помещениям, и теперь не нужно было разжигать огонь на свечах, факелах и в каминах. Достаточно коснуться определённой помеченной точки на стене или другой поверхности, чтобы вызвать абсолютно безопасное пламя, не источающее дыма и запаха гари.

Оказалось возможным и регулировать его интенсивность. Всё это значительно облегчало жизнь как слугам, так и хозяевам. Магический заряд питал замок несколько месяцев, прежде чем начинал потихоньку увядать и нуждаться в новом насыщении.

Уходя, маг задержал на страже пристальный взгляд, свёл густые брови и, чуть замедлив шаг, прошёл мимо, не спуская с него глаз. Конрад восхищался им. Как уже слышал из разговоров надзирателей, магические навыки – необычайная редкость, овладеть которой можно только после неких страшных обрядов. Мало кому были известны их подробности. Люди знали лишь, что выживал после них один человек из пяти и после этого уже никогда не становился прежним. А может, всё это были просто слухи.

На третий день полноценно началась служба королевской семье. До самого вечера страж везде сопровождал леди Аделит, дабы оба пригляделись друг к другу. Строгие наставления Гарины не позволяли расслабиться:

– Хозяйка будет оценивать тебя, анализировать все твои действия, каждый твой взгляд, каждую реакцию на всё, что происходит. Я заклинаю тебя – постарайся, не дай ей ни малейшего повода усомниться в своём решении взять тебя на службу! Она должна убедиться, что ты ей нужен. Ну, или просто захотеть тебя оставить.

И Конрад старался. Распорядительница замка научила, как должны вести себя с хозяевами слуги, и рассказала обо всём, что ценит и не терпит маркиза.

С утра пораньше он встретил хозяйку в маленькой гостиной башни, сопроводил до столовой и стоял у стены, пока она завтракала с семьёй. Было достаточно времени, чтобы понаблюдать.

Если бы лорд Демиар мог метать взглядом ножи и стрелы, к концу завтрака Конрад бы превратился в дыру от мишени. Угроза, ненависть, желание избавиться любым способом. Стало ясно – верховный рыцарь из шкуры вылезет, но жизни ему не даст.

Диона поглядывала иначе – задумчиво, с одной ей понятными колебаниями. Над чем девчонка ломает голову, он не понимал, да и не ставил на ней акцент. Самое главное – сделать всё, чтобы угодить леди Аделит. Только от неё зависела его судьба.

Сама хозяйка вела себя непринуждённо, к стражу особо не обращалась и не заостряла на нём внимание, зато её оценивающий взгляд он ловил очень часто.

После завтрака и до самого обеда хозяева прогуливались по территории замка и давали распоряжения наёмным рабочим по облагораживанию двора и сада. Где какие цветы и деревья посадить, где что срубить, как поступить со старыми строениями, какую соорудить беседку, где построить конюшню. Хозяева ещё только обживали свой новый дом, забот было невпроворот, и вскоре между супругами вспыхнул спор.

Аделит хотела большой сад и много цветов, Демиар требовал тренировочную площадку для рыцарских турниров. Медленно, но верно их разногласие перерастало в ссору, и маркиза, вдруг отвернувшись от лорда, поинтересовалась мнением стража.

Это оказалось так же неожиданно, как если бы с крыши замка свалился на голову булыжник, но отреагировать нужно было быстро и правильно. Кому угодить – Аделит или Демиару?

– Ну, как ты думаешь? – требовательно взирала на него хозяйка. – Ведь большой цветочный сад замечательно украсит этот старый замок, не правда ли?

Страж окинул взглядом её подкрашенные глаза с длинными, густыми ресницами, заколотые на затылке блестящие тёмные волосы, сверкающие на солнце бриллианты и не задумываясь признался:

– Миледи, главное украшение замка – это вы сами.

Маркиза просияла и расцвела, как бутон розы.

– О-о, ты просто чудо! – растроганно сказала она, и Конрад раз и навсегда завоевал её расположение.

Весь оставшийся день леди Аделит была к нему благосклонна и уже почти не считалась с мужем, руководя обустройством замка, а советовалась со стражем и Дионой. Теперь маркиза смотрела на него не столько оценивающе, сколько тепло и восхищённо, голос её стал более ласковым. Хозяйка была покорена, хоть для приличия иногда и переходила на строгий тон.

Вечером, когда страж направлялся по коридору к своей спальне, из-за угла вышел Демиар и поманил его пальцем. Конрад без особого желания подошёл и только успел остановиться, как получил болезненный удар кулаком в живот.

– Я тебе покажу главное украшение замка, – по-змеиному прошипел верховный рыцарь. – Ещё одна такая выходка, смертник, и вестибюль будет украшать твоя вшивая голова, ты понял меня, ничтожество?!

Сквозь боль и сдавленное дыхание страж сделал каменное лицо, выпрямился и молча кивнул. Тогда-то и осознал, что окончательно нажил себе злейшего врага в лице тщеславного и злопамятного рыцаря.

Перед сном юноша снял с себя всю закрытую одежду, оставшись в одних штанах, и сел на кровать, чтобы детально вспомнить и обдумать минувший день. В спальне магическим белым огоньком горела только одна свеча на тумбочке. Он привык к полумраку и не зажигал много света. Хватало и луны, ведь сегодня она сияла едва ли не ярче солнца.

Вспомнить и обдумать ему не дали. Кто-то дважды стукнул в дверь и сразу ворвался в комнату. По старой привычке Конрад вскочил на кровати. Да когда же притупятся рефлексы воина-смертника?

Диона смотрела на него, прижавшись спиной к двери, и как на духу выпалила:

– Я никому не скажу!.. Но только если ты мне расскажешь всю правду. Договорились?

О чём идёт речь, он не понял и просто сказал:

– Ну ладно.

Сначала на Диону напало замешательство. Она собралась с духом, подлетела к стражу и, скинув туфли, залезла с ногами на его кровать, уперев кулаки в матрас.

– Кто это был? От кого ты меня спас тогда?

– От кайергардца, – ответил без раздумий Конрад.

– Да, но… почему он был так похож на тебя? Он твой родственник? Или соотечественник? Кто ты сам такой? Откуда ты?

– В тот день я впервые увидел зеркало и только узнал, как выгляжу. Я не знаю, кто я такой. Бывший смертник, и только.

Диона огорошено молчала, посмотрела на выжженное клеймо и произнесла уже потухшим голосом:

– И… ты не знаешь, зачем он похитил меня? Даже не предполагаешь?

Страж задумался. Что можно предполагать, когда ясно одно – живой бы Диона не осталось. Иного ждать от враждебного народа Кайергарда не приходилось.

– Ну… предположений может быть не много.

– Каких же?

– Я видел несколько раз, как надзиратели Каларгона так же утаскивали смертниц во всякие укромные места. Им не очень это нравилось. Кричали сильно, плакали, на помощь звали. Некоторые, правда, привыкли, перестали кричать. Начали сами к надзирателям ходить, а те их потом вкусным чем-нибудь угощали.

– Да ты что! – вытаращила глаза Диона. Словно страшилку услышала. – Вот прямо кричали и плакали?

– Сам слышал. И видел как-то.

– Кошмар какой! Бедные девочки! Это что получается, их прямо там… Ой! – Диона испугано спохватилась. – Не рассказывай мне таких страхов на ночь! Ты собирался предположить, зачем меня похитил тот кайергардец.

Осмотрев её непонимающее, такое невинное лицо, страж решил больше не шокировать юную барышню и сказал:

– Выкуп, наверное, хотел.

– Вот же бандит!

Они поболтали ещё немного, а потом Диона, засмотревшись на яркое свечение полной луны, вспомнила, что уже поздно, и пора идти спать.

– Так у тебя теперь есть имя? – спросила она напоследок.

– Да. Гарина назвала.

Диона улыбнулась.

– Вот теперь приятно с тобой познакомиться, Конрад.

Её неожиданные тёплые слова не только согрели душу, но и разволновали и чуть не ввергли в панику. Гарина ускоренно учила своего подопечного почтительному обращению с маркизой, но как общаться с её юной дочерью, он не имел представления. Рассеянно улыбнулся и пробормотал:

– И мне приятно… Диона.

Она хихикнула и выбежала из спальни, чем привела его в новое смятение.

(Иллюстрация 4)

Помимо манер, правил этикета и законов жизни, пришлось в ускоренном режиме пополнять багаж многих других знаний.

Что бы с ним стало без Гарины! Пожилая строгая женщина держала в ежовых рукавицах всю прислугу замка, навивала на них трепет одним лишь упоминанием её имени, однако новенькому слуге благоволила с первого же дня. Она и растила его, как маленького – хоть и выше любого взрослого – ребёнка, учила манерам, чтению и письму, рассказывала историю королевства Андрокад, проводя с ним в библиотеке замка долгие познавательные вечера.

Обучившись грамоте и прочим основам, Конрад стал проявлять интерес к информационным книгам, особенно к энциклопедиям о животных, и изучил буквально всю фауну. Мог, заметив птицу или зверя, определить вид, места обитания, назвать едва ли не место в пищевой цепи. Почему его страстью стало именно изучение животных, он и не задумывался. Просто познавал мир, которого был лишён в Каларгоне, и радовался этому. Наконец-то он жил.

Вопрос религии тоже вызвал интерес. Оказалось, что люди поклоняются духам своих умерших предков и другим живущим когда-то на земле, отдают им дань уважения в храмах, где в погребальных залах покоится прах усопших. Там же люди молятся своим предкам, просят благословления или благодарят за помощь на жизненном пути.

Конраду некому было молиться, а чувство благодарности он испытывал только к Гарине и леди Аделит. Для него у веры нашлась более интересная сторона.

Как выяснилось, обожествляются не только духи умерших людей. В храмах, на улицах, в каждом доме держались обереги-тотемы в виде выструганных из дерева животных и птиц. В замке маркизы их было несколько – в вестибюле, в библиотеке, в столовой, в каждой гостиной, в спальне Гарины. Пороги хозяйских покоев Конрад никогда не переступал, но знал, что и там обитают деревянные хранители. Были они наверняка и в комнатах прислуги. Только у одного стража вместо тотема на стене висела страшная маска смертника. Вездесущий Демиар частенько захаживал в его спальню и проверял, точно ли бывший заключённый каждый день вспоминает, «кто он есть на самом деле».

Гарина предлагала купить с первого жалования оберег в виде близкого по духу зверя, но узнав, кому её подопечный отдал предпочтение, странно изменилась в лице.