Культ свободы: этика и общество будущего

Но все в этом мире, большой он или малый, подходит к концу. А значит пора и нам расстаться. Кончается мое заточение, иссякают чернила. Все что мучило меня неясностью – прояснилось, невысказанностью – высказалось, больше мне добавить нечего. Давайте на прощание, если вы не против, окинем взором тот путь, что проделала наша мысль – из темницы невежества к свету знаний. Спросим себя, туда ли мы попали?

1 Теория

• 

Начнем с главного. Что такое свобода?

О свободе можно говорить бесконечно, поскольку она необьятна и не постигается разумом непосредственно, напрямую. Каждый свободный человек волен дать свое определение свободы и в этом тоже заключается свобода. Поскольку точное определение свободы невозможно, ее можно определить от противного, например, как противоположность насилию, или как противоположность детерминизму. Но в любом случае можно определенно сказать, что свобода присуща мирозданию и, более того, все движение, что происходит в нем, в конечном итоге направленно к свободе. Эта направленность проявляется в появлении и накоплении непредсказуемого, нового – в том, что мы называем "эволюцией" материи. В этом отличие свободы от случайности.

• 

Любое определение от противного неполно.

Тогда что такое детерминизм?

Это противоположное свободе свойство мироздания – закономерность, повторяемость, регулярность. Оно проявляется в том, что одинаковые процессы при одинаковых условиях всегда приводят к одинаковому результату. Причем даже случайный результат на самом деле подчиняется законам вероятности. Человек, когда является частью процесса, ощущает его как принуждающую силу, воздействие, заставление, влияние, насилие. А свободу человек ощущает как собственную волю, способность преодолевать детерминизм и создавать то, чего еще не было.

• 

Однако наука доказывает, что свобода – фикция, ибо все в мироздании подчиняется законам. Ощущение свободной воли – просто хитрая иллюзия. На самом деле воли нет, у всякого действия есть причины.

Так ли это?

Разумеется нет. Свобода воли – реальна так же как реально существование собственного "я". Одно без другого невозможно. Что касается законов, наука ограничена детерминизмом, потому что все остальное не поддается анализу. Нетрудно догадаться, что "остальное" – как раз и есть свобода и все что с ней связано. Например, этика.

• 

А что такое этика?

Этика помогает выработать правила деятельности разумных существ. Человека, как частичку реальности, влечет к свободе, но одного влечения для появления этики недостаточно. Необходим разум, познающий причинно-следственные связи. Знание последствий позволяет человеку ставить цели и действовать осмысленно. Правильные действия делают мир свободнее. Можно сказать, что этика – это проявления свободы в обществе, это свобода дополненная разумом.

• 

Некоторые ученые настаивают, что правила этики, так как они очевидно существуют, вытекают из обьективных законов, например законов эволюции, выживания, конкуренции/кооперации и т.п. Ученые опять ошибаются?

Да. Тот, кто начинает с обоснования этики генами, гормонами, эволюцией или теорией игр, обычно заканчивает оправданием любых гнусностей. Из законов не может вытекать ни свободы, ни этики. Может вытекать только ложная этика, оправдывающая насилие во имя выживания, благополучия и т.п. Подобная этика не может быть обьективной, поскольку она всегда служит субьекту – человеку или группе. Обьективная этика может быть основана только на свободе.

• 

Почему такая этика называется "обьективной"?

Потому что свобода обьективна так же как и детерминизм, это две стороны обьективной реальности.

• 

Но тогда значит этика закономерно вытекает из реальности.

Разве это не противоречие?

Этика вытекает из обьективной реальности и одновременно – не вытекает. Это один из многих парадоксов свободы, благодаря которым она не поддается изучению. Этика требует улучшить, усовершенствовать реальность. Очевидно, такая цель и следует из существующей реальности, и отрицает ее.

• 

Как же долженствование может вытекать из фактов реальности? Как быть с проблемой "есть/должно", над которой философы бьются веками?

Да, существуют факты реальности, из которых следует долженствование. Эти факты – следствия самой свободы. Но поскольку свобода не поддается изучению, из этих фактов нельзя дедуктивно вывести никакие этические нормы. В результате мы имеем моральный долг, но не имеем никаких указаний на то, каков он.

• 

И какие же это факты реальности?

Это факты наличия у человека воли, способности познавать мир и возможности действовать. Иными словами – существование личной свободы.

• 

И как из них возникает долженствование?

Напрямую. Человек должен инициировать волю, познавать мир и менять его своими действиями. И за эти осознанные, свободные действия он должен нести ответственность. А значит изменения мира должны быть к лучшему. Так из факта существования свободы вытекает существование добра. Иначе говоря, свобода лежит в основе всех благ/ценностей.

• 

Но можно ведь не следовать этому долженствованию?

Нельзя. Человек – активный субьект, он не может не действовать, а действуя, он следует или законам детерминизма, или свободе. Выбрать детерминизм нельзя – это не выбор, а следование принуждению, силам. Соответственно, у нас есть только один "выбор" – следовать свободе.

• 

Выходит, мы подчиняемся свободе так же как и детерминизму?

Подчиняемся, но не так же. Детерминизм принуждает нас силой, подчиняет нас закономерностям. Свобода "принуждает" нас добром – отрицает закономерности, но налагает ответственность. Мы подчиняемся свободе свободно, т.е. подчиняемся и одновременно делаем это по своему выбору.

• 

Это какая-то несуразица!

Да, свобода внутренне противоречива, в этом ее прелесть. Ее даже невозможно толком определить.

• 

Но если свобода никак не определяется, как же можно найти правильное поведение?

Так же как и с определением свободы – от противного! Нам легче увидеть старое чем новое, плохое чем хорошее и безобразное чем прекрасное. Нам легче понять что есть зло, чем что есть добро, страдание – чем счастье, а насилие – чем свобода. Все мы чувствуем свою свободу, но особенно хорошо мы чувствуем ее тогда, когда нас ее лишают!

• 

И как же отсюда вытекают нормы этики?

Насилие – всегда следствие детерминизма, законов природы. Чтобы найти нормы этики необходимо научиться отказываться от всякого насилия, преодолевать его. Полный отказ от насилия – универсальное требование обьективной этики.

• 

А почему насилие вытекает из законов природы? Разве нельзя чинить насилие по собственной злой воле?

Нельзя. Человек обладает разумом, а разум "выбирает" свободу. Только когда человек следует инстинктам или подчиняется внешним силам, он творит зло.

• 

Но разве разум стремится к свободе? У многих разум, например, ищет новых путей творить зло!

Не надо путать разум с рассудком – эволюционной машиной, нацеленной на выживание. Разум – это инструмент коллективного познания и поиска нового. Познавая окружающий мир, разум преодолевает его детерминированность, используя знания для утверждения свободы. Если субьект живет так как ему говорят инстинкты, подчиняется своим прихотям, следует указаниям других – это развитое, рациональное, детерминированное животное, не более. Только тот, кто осознанно стремится к свободе – человек.

• 

Как же можно отказаться от насилия?

Жить то надо!

Преодоление детерминизма, в том числе смерти, бесконечная задача, на решение которой нацелены усилия всякого сообщества разумных существ.

• 

Но как же все таки отказаться от насилия сейчас? Как правильно себя вести? Как творить добро?

Единственный путь – участвовать во всеобщем договоре и следовать моральным нормам выработанным согласием всех членов общества. Только соглашаясь с чем-то добровольно, люди отвергают насилие.

• 

А разве люди не могут сговориться, чтобы творить зло?

Или ошибиться? Или обмануть?

Могут, если не будут следовать обьективной этике. Она – единственная гарантия договора. Этика требует, чтобы стороны договора следовали своему "чувству" свободы, искали абсолютную справедливость, стремились к устранению всякого насилия, к такой ситуации, когда каждый – и при этом все вместе – были бы полностью независимы друг от друга, чтобы каждый мог стать самим собой. Такая ситуация отражает обьективное состояние общества, когда его члены находятся на максимально возможном "социальном" расстоянии друг от друга – они никак не влияют друг на друга и максимально свободны друг от друга. Иными словами, они превращаются в "идеальных посторонних" – каждый зависит только от всех остальных сразу и ни от кого в отдельности.

• 

Это какая-то абстракция! Как она может реально осуществиться, да еще быть обьективной?

Такая ситуация – конечная цель, абсолютная свобода. Несмотря на то, что она недостижима, практическая свобода заключается и достигается в движении к этой цели. На этом пути человек улучшает реальность и делает мир свободнее – свобода задает нам направление. Что касается абстракций и обьективности, любое понятие или концепция суть абстракция, но она обьективна, если соотносится с тем, что реально, независимо от субьекта, существует.

• 

И что, описанная выше социальная свобода тоже существует независимо от нас?

Как ни парадоксально это звучит, но наше собственное существование обьективно. Аналогично, обьективно существование других людей, а значит – обьективно и существование границы/расстояния между людьми.

• 

Но отношения между людьми, а значит и свобода и насилие, всегда зависят от субьективного мнения!

При чем тут обьективность?

Все что мы видим в этом мире – следствие субьективного мнения. Иного нам не дано. Но это не значит, что обьективности нет. Обьективность как раз и есть следствие всеобщего согласия, фактически договора. Ибо только то, что обьективно существует, может быть основой для консенсуса. Существует ли время? Размерности пространства? Законы природы? Да, если разные разумные существа независимо друг от друга способны прийти к этим идеям. Один человек может ошибиться, все – никогда. Это и есть единственный абсолютный критерий истины, которым удостоверяется все вокруг, включая законы, открытые наукой.

• 

Это все – законы реальности, а мы говорим об отношениях между людьми!

Но если мы все согласны, что обьективная реальность и ее законы существуют независимо от нас, нет никакой причины останавливаться перед свободой. Обьективность этики – точно такое же следствие всеобщего согласия. Если бы истинная этика не была обьективна, она не могла бы быть нормативной, люди не подчинялись бы ее нормам. Договор – и добровольное согласие – делает нормы этики не только истинными, но и обязательными. В противном случае они превращаются в моральное насилие.

• 

Но если каждый волен быть самим собой, как же можно договориться? Разве свобода не означает, что каждый сам выбирает что хорошо и что плохо?

Это – еще один парадокс свободы. Да, каждый волен иметь свое особое мнение и это – общее мнение, с которым каждый обязан согласиться. Свобода каждого – единственное возможное основание для всеобщего консенсуса и в то же время свобода каждого возможна только если все согласятся с этим.

• 

Получается, обьективная этика – все тот же социальный контракт?

Это иной подход к социальному контракту. Он не только обьясняет прошлую моральную эволюцию общества, но и указывает направление в будущее. Он делает явным и осознанным поведение, которое лучшие представители человечества практиковали неявно и неосознанно. Правильный социальный контракт – реальная основа свободного общества, а не гипотетическая модель, призванная оправдать насилие власти.

• 

Социальный контракт предполагает, что люди сознательны и отказываются от части собственных интересов.

С какой стати они будут соглашаться?

С той, что альтернатива – выбор насилия. Обьективная этика требует общего согласия и ради этого – отказа от части интересов, ущемляющих свободу других. Таким образом будут найдены практические этические нормы, включая и нормы самого договора, т.е. его процедуру. Контракт бесконечен, как и движение к свободе.

• 

А в чем проблема, что альтернатива согласию – насилие?

Некоторым нравится насилие!

Опять пятью пять! Участие в договоре – единственный путь обрести свободу и, следовательно, стать человеком. Животное может оставаться животным, но человек ищет смысл своего существования и единственный способ, каким он может быть найден – в расширении свободы. Творя и создавая новое, преодолевая детерминизм, человек создает свободу для себя и для других, реализует свое предназначение на земле, находит таким образом свое "я". Так своим творчеством он вкладывает смысл в неуловимое и абстрактное понятие "свобода".

• 

Получается, в отказе от своих интересов и заключается смысл жизни?

Настоящий интерес каждого – как человека, а не животного – не выжить, а внести вклад в общее дело, общую свободу. Каждый человек уникален, но его уникальность реализуется через общее благо всех. Поэтому так важна роль договора. Оценка каждого из нас возможна только посредством других, путем договора с ними. Договор – единственный способ учета интересов всех, а уникальные интересы каждого взятые все вместе и составляют неуловимую общую свободу.

• 

А если кто-то не верит в то, что такой договор возможен и поэтому не хочет договариваться?

Договор так и останется невозможным и мы будем продолжать жить как сейчас – в обществе, пронизанном злом и насилием, в стаде говорящих животных, где каждая особь стремится к успеху за счет других.

• 

Какие же меры должны применяться к тем, кто не хочет соглашаться?

Повторюсь – практические нормы будут найдены договором. Те, кто предпочитают быть неэтичными, чинить зло и творить насилие, будут подвергнуты мерам, найденным и согласованным свободными людьми. Сейчас нельзя сказать, каковы будут эти меры, поскольку самого социального контракта в явном виде еще нет. Вероятно, подобные нормы будут меняться со временем. Мне кажется, на начальном этапе, пока обьективная этика еще не распространилась достаточно широко, они скорее всего будут походить на обязательное просвещение.

• 

Но разве возможна свобода по принуждению?

Еще один парадокс. Просвещение – не принуждение, принуждение – последствие отказа от свободы.

• 

Но в самом деле, смогут ли люди вообще когда-нибудь договориться?

Люди обязательно смогут преодолеть парадоксы свободы. Они уже построили общество, где "свобода" – одно из самых популярных слов. И хотя большинство пока еще представляет ее в виде огромной зеленой статуи, сам этот факт говорит о том что люди учатся.

• 

Нет, люди никогда не согласятся с тем, чтобы другие вели себя аморально! Скорее всего основа консенсуса должна быть не свобода, а любовь/доброта/ мораль/порядок/божья воля!

Вот об этом и разговор. У каждого есть свое мнение и это – единственная вещь общая для всех. Что касается любви, она принадлежит личным отношениям и в публичной сфере неуместна, поскольку мешает свободе посторонних людей. Как и все перечисленное выше, она субьективна.

• 

А разве нельзя любить не субьективно, а обьективно, не физически, а духовно?

Любить незнакомых нельзя никак, даже в воспаленном воображении. Как, например, полюбить обитателей иных галактик? А тем не менее они, так же как и мы, требуют к себе уважительного отношения!

• 

Ну и как убедиться в истинности всего сказанного?

Нет ли тут ошибки?

Убеждать в свободе бессмысленно. Те у кого есть разум, хотят свободы без всякого убеждения.

• 

Но есть люди, которые не верят в свободу. Например, есть такое учение, как твердый инкомпатибилизм!

Разуму свойственно сомневаться. Непременное сомнение в свободе – тоже парадокс свободы. Ведь способность сомневаться – размышлять и менять точку зрения – единственное в чем можно быть уверенным без всякого сомнения! Собственные сомнения – несомненный признак свободы.

• 

Да уж, сомнительно все это как-то… Пока нет договора, нет не только обьективной этики и свободы, нет и самой истины.

Выходит, все сказанное – ложь?

И опять парадокс. Если критерий истины – консенсус, то соглашаясь с этим утверждением, мы удостоверяем истинность самой идеи консенсуса. "Несуществующая" этика требует от нас согласиться со сказанным!

• 

А если я не соглашусь?

Вы не можете.

• 

Как это?

Истинность сказанного, и естественно обьективной этики, вытекает из того простого факта, что можно сколько угодно сомневаться в своей свободе, но нельзя отказаться от нее. Без свободы собеседник, свободный субьект, превращается в обьект, разговаривать с которым бессмысленно. Соответственно, уже самим фактом диалога мы соглашаемся и с идеей собственной свободы, и с идеей консенсуса. По крайней мере один из нас. И, кстати, точно таким же доказательством служит факт, скажем, опубликования статьи, эссе или книги – это все элементы нашей общей, вполне обьективной этики. Это и поиск истины, и одновременно ее доказательство! Так что, хотим мы или нет, надо соглашаться – свобода, как водится, не оставляет нам выбора!

• 

И вы согласны?

А вы?

…Шутка. Простите друзья, на этот вопрос я не могу ответить за вас – и так уже заговариваюсь! А пока вы молчите, мне незачем продолжать, ведь что бы я ни сказал не имеет никакого смысла. Без вас это все пустая, ну или полупустая, болтовня.

2 Практика

– Сомнения и вера

И все же продолжу. Надеюсь, вы извините меня за эту стариковскую болтливость. Во-1-х, мне тяжело с вами расстаться, во-2-х, даже от моей болтовни может оказаться польза, а в-3-х…

Так уж повелось, что мы, даже на воле, обмениваемся информацией в "полудуплексном" режиме. Мы посылаем сигналы собеседнику и ждем ответа не имея ни малейшей гарантии, что он придет. Иногда приходит, иногда – нет. Мой опыт учит, что и в этот раз ответа не будет. Но надежда твердит – жди. Логика подсказывает, что мои идеи, как и все что я делал ранее, никому не нужны. Вера внушает – нужны. Вот такое, экзистенциальное противоречие. И оно идет глубже – истина, этика и общее благо не могут возникнуть без вашего ответа, без собеседника, без консенсуса. И тем не менее они, парадоксально, уже существуют – в этих идеях и в этом тексте. Договор не имеет конца, но у него по крайней мере должно быть начало.

Парадоксы трудно даются. Вот и наука упорно пытается выяснить как возможно свободное воление, и чем упорнее она это делает, тем убедительнее у нее звучит вывод, что воля никак не вписывается в законы природы, согласно которым функционирует не только электрический утюг, но и человеческий мозг. А потому, уверенно утверждает наука, нас нет – есть только детерминированные биологические машины. Что же нам остается? Я верю, что я есть. И есть вы. А иначе, как же вы сейчас это читаете? А раз так, то и консенсус наш не за горами, а с ним – и чувство глубоко удовлетворения от того, что все изложенное доказано как только можно строго, и потому – верно. Я надеюсь, вы не против, что я заранее испытываю его, пусть и полудуплексно?

И потому в-3-х, пока у меня есть немного времени, я расскажу вам о самом главном. Ибо память меня опять подвела! Я и правда забыл сказать главное – зачем я все это писал.

Вспомните, с чего все началось. Мы были молоды и горячи, но глупы и доверчивы. Мы хотели изменить мир, но взялись за него не с того конца. Мы мечтали о свободе, но воображали ее совсем по другому. И вот я здесь, а вы пропали куда-то. Надо! Надо было все делать иначе! Да вы небось и сами уже догадались – коль молчите. И все же я скажу. Скажу, что надо делать.

Всякое дело начинается с веры – в его правильность и в его успех. Мы тоже верили. Но верить мало, надо сомневаться. И не так, как сомневаются ученые – в самих себе. Надо сомневаться в средствах, но не в цели. Мои сомнения породили эти письма, а ваши? Надеюсь, согласие с ними?

– Обьединение

Но как теперь верить, если наш новый подход полон парадоксов? Ну и что! Мироздание парадоксально. Если задуматься чуть дольше, чем на пять минут, станет совершенно ясно, что не только свобода, но и пространство, время и движение и сам мир не могут существовать. Они противоречивы по самой своей сути! И посмотрите – они существуют! То же самое со свободой. Свобода не имеет никаких шансов против детерминизма, но при этом всегда побеждает. Свобода – это чудо.

Однако чудеса не происходят сами собой. Что толку ждать неминуемой катастрофы в надежде на то, что глобальная империя зла развалится, если вместе с ней развалятся жизни многих порядочных людей, мечтавших о свободе, но ничего не сделавших ради нее? Катастрофа не обязательно означает оздоровление и новое начало. Часто она означает просто страшный конец. У свободы впереди может быть и вечность. А у нас?

Нет, друзья. Пока немногими свободными людьми – да, друзья мои, я имею в виду вас! – правит невежественное большинство, ведомое бессовестным меньшинством, о свободе можно забыть. Разумеется, нынешнее население планеты, и вероятно его ближайшее потомство тоже, безнадежны. Нам, ну или по крайней мере мне, не повезло родиться во время когда разрушены все культурные и научные социальные механизмы, когда все – буквально все кроме вас! – умные люди либо добровольно продались злу, либо убили свой мозг страхом, когда сама человеческая цивилизация с грохотом катится в пропасть, весело подталкиваемая правящими дегенератами и их бесчисленными холуями. Все это понятно… Но ведь сдаваться нельзя. Посмотрите сколько времени я убил на эти письма зная, что в этом гибнущем мире их прочтете только вы. Не подводите меня. Надежда оживет, если хотя бы двое мыслящих людей смогут найти друг друга. Свобода начинается с размышления, а кончается бесконечным договором. Друзья! Может хватит уже размышлять? Не пора ли присоединиться к договору? Только не спрашивайте – зачем? Я понимаю ваш пессимизм. Но чудеса случаются! Начнем с того, что вы дочитали до этого места. Разве это не чудо?

А чудеса вдохновляют! Чудо нельзя забыть и продолжать жить дальше как ни в чем не бывало, как живут те животные, кто называет себя "людьми", но при этом не в состоянии сформулировать разницу между добром и злом. У меня например не получилось. Уверен, и у вас не получится.

Кстати, если вас коробит, что я употребляю слово "животные", не стоит коробиться. Да, это оскорбление для животных, но они меня простят. Они добрее, лучше людей. Просто у них нет выбора. Они не отрекались добровольно от договора как нынешнее население и его правящая "элита". Вот оно, кстати, истинное зло, источник всех наших проблем. Нам нужна новая элита и она есть. Это вы!

Не обижайтесь на меня за это маленькое насилие. Тем более, что я вас предупреждал. Да и не насилие это вовсе! Это знание, и оно требует обьединения. Свободный человек не существует в одиночку. Ведь идеи, на самом деле, обьединяют! Обьединение – начало освобождения, попытка сообща найти решения парадоксов. Я верю в вас, друзья!

– Спасение

Но что дальше? Как распространять договор дальше?

Тут есть сложности. Да, слишком многие потенциально разумные люди отказываются от знаний, предпочитая невежество. Правда страшна и жестока, а незнание легко и приятно. Как хочется закрыть глаза, чтобы не ощущать ужаса бытия, спрятаться от него, избавиться от мучительного выбора лишь бы не признаться самому себе – кто ты на самом деле, человек или животное? Но неведение – это тоже выбор. Выбор зла. Весь нынешний ужас возможен только благодаря огромной массе жалких обывателей, кто не хочет, а точнее до смери боится, видеть очевидное.