Страна мурров

– Ох, – выдохнула Фелиси, приложив ладони к горящим щекам. Её синие глаза сделались совсем круглыми.

– А едят как! Запрыгивают на стол и лакают из тарелки, – добавила Тавала, довольная произведённым эффектом. Она поманила рукой, все наклонились к ней, вытянув шеи. – Хозяйка там бывает, подолгу с ними о чём-то толкует, – шёпотом добавила Тавала.

– Я не глухая! – Виктория шумно разбила яйцо в чашу миксера.

– Вы не поверите, кого Твин там давеча видел… – продолжала Тавала, не в силах удержать в себе новость. – Жену нашего молочника! Наконец-то её туда отправили, злюку ненормальную!

– Тавала Ой! – рявкнула Виктория. Остальные дружно отпрянули и принялись за еду, а Тавала втянула голову в плечи. – Сейчас я кому-то такой ой устрою… язык отсохнет!

Тавала с виноватым видом склонилась над тарелкой, а Виктория включила миксер.

– Интересно, почему кошки в людей вселяются? – спросила Фелиси, когда миксер затих.

– Не в любого. Зять говорит, нужна какая-то ало… аломания, – выдавила из себя Тавала, косясь на повариху.

– Может, аномалия?

– Во-во, кажется, так.

Бомбаст нащупала и несильно сжала свой крошечный седой пучок на затылке. Так она привлекала к себе внимание, когда хотела сказать что-то важное.

– А вы верьте больше. Говорят, что аломалия, а потом окажется зараза. Позаразимся все и будем по полу кататься. Мяукать, п-ф-ф, спариваясь!

– Ну, тебе-то это не грозит, Анаболия, – лениво заметила Гриватта, принимаясь за лимонный кекс. – Катайся, не катайся…

Фелиси прыснула, а Виктория за спиной у Бомбаст замахала на Гриватту руками, но не смогла удержаться и вскоре уже тряслась у плиты от беззвучного смеха.

Побагровевшая Бомбаст вскочила и покинула кухню, бросая по сторонам испепеляющие взгляды. В доме эту старую деву не любили за подозрительность и откровенную неприязнь ко всем и всему и платили ей тем же.

Виктория вытерла краем фартука выступившие слёзы и вернулась к работе, а на кухню заглянула ловисса – главная над слугами, красивая женщина лет тридцати, белокожая, голубоглазая, с волнистыми тёмно-каштановыми волосами до плеч. На работе она носила узкую тёмную юбку до колен и мягкий пуловер или, как сейчас, светлую блузку, а из обуви предпочитала туфли-лодочки на низком каблуке. Звали её Длит. Она была правой рукой госпожи Монца и заправляла домом, обладая счастливой способностью ладить с людьми и в мгновение ока решать самые трудные проблемы.

Ловисса поинтересовалась, вовремя ли будет готов ужин, и, получив от Виктории подтверждение, удалилась.

– А помните, как госпожа ловисса пришла к нам осенью? – спросила Тавала. – Господин Куафюр, как её увидел утром, сразу увёл к себе, она села в кресло перед зеркалом, платок сняла, а у неё волосы так и сияют. Мы с Софией случайно это всё наблюдали, он же, господин Куафюр, дверь никогда плотно не закрывает, когда стрижёт…

– И что? – спросила Гриватта.

– Ну, он увидел её волосы, и его прямо перекосило. Стал перебирать прядь за прядью, медленно ощупывать, разглядывать, как он всегда делает, а потом клюнул носом в маковку и понюхал… А она и говорит: подрежь немного сзади, только не клади мои волосы, то есть пряди, в свой мешок…

– Быстрее, Тавала, – в нетерпении сказала Фелиси. – Умеешь ты закрутить интригу. Что дальше?

– Дальше лицо у него помертвело, и их взгляды встретились в зеркале, – зловещим тоном продолжала прачка. – Уставились друг на друга, как родные после долгой разлуки.

– Странно. Выходит, они знакомы?

Тавала пожала плечами.

– Закончила? – крикнула от плиты Виктория. – Или ещё про кого-то не доложила, за кем подглядывала? Предупреждаю, нервы у меня кончаются, подруга!

Тавала смущённо уткнулась в тарелку.

– Я вот подумала про больных, в которых кошки вселились, – преувеличенно-громко сказала Фелиси. – Может, они их… ели?

– Нет, ну как так можно, Лиси? За столом! – возмутилась повариха.

– А что такого, мада? Помните деда Тухана, который в прошлом году съел свою кошку? Ему ещё соседи дом сожгли. Так вот, он же весь шерстью покрылся, и хвост у него вырос. Хотел помолодеть, а вместо этого умер страшной смертью. Мартон ездил на похороны – госпожа Айлин велела от её имени плюнуть на могилу. Кощёнке-то лет двести было, я её видела, мы же на соседней улице живём. С виду невзрачная, сразу и не скажешь, что мурча, такая тощенькая, ледащая… – Голос у Фелиси делался всё более жалостным. – Как у него рука поднялась? Как он мог?

– Хватит, Лиси, – оборвала её Виктория, вынимая из духовки запечённую утку. – Как да как. Бесславно помер, семью опозорил, туда ему, негодяю, и дорога.

– А Хранители его не наказали! Почему?

– Покрылся шерстью и умер с хвостом. Куда ещё страшнее наказание?

В дверях показался заспанный Господин Миш, привлечённый упоительными ароматами, распространившимися по дому. Длинная холёная шерсть кота блестела, тугой животик

говорил о сытой жизни. Виктория руки в боки встала перед ним.

– Здравствуйте! Пробудились! Неужто покушать пришли? И совесть позволяет?

Ещё не вполне проснувшийся Господин Миш сел посреди кухни и издал вялый со сна мяв – неодобрительно глядя на повариху.

– Гриватта, переводи! У тебя здорово получается! – захлопала в ладоши Фелиси. – Ну, пожалуйста! Представление! Представление!

С надменной улыбкой, Гриватта пододвинула к себе вазочку с конфетами.

– За что вы его так, мада? Что ваш любимчик опять натворил?

– Какой ещё любимчик? – переспросила повариха, сердито глядя на кота сверху вниз. – Этот обормот…

– Ме, – сказал Господин Миш.

– Не знаю таких слов, – «перевела» Гриватта, жуя конфету.

– …сегодня ночью шатался по дому, – продолжала Виктория, – видать, проверял, все ли углы помечены…

– Мяф-мяф, мяф-мяф, мяф-мяф!

– Снова мимо. Мне всего лишь не спалось.

– … и не нашел ничего лучше, как взгромоздиться своей тушей мне на грудь…

– Я думал, мне будут рады!

– …чтобы почесать, где чешется.

Господин Миш надрывался, оправдываясь:

– Это необоримое желание меня самого застало врасплох!

Фелиси, ловившая каждое слово Гриватты, умирала со смеху. На кухню зашла Лорна, пристроилась с чашкой чая на конце стола и тоже посмеивалась, слушая перепалку Виктории с мурром.

– Вам смешно, а я чуть со страху не померла, – продолжала жаловаться Виктория. – Решила, что домовой завёлся, он-то любит придушить. Открываю глаза и вижу этого вредителя. Сидит на мне в три часа ночи и чешется! Я с тапком гналась за ним до самой лестницы…

– Вредитель, аааа… Вреди-и-и-тель…

Виктория взглянула на взъерошенного и расстроенного кота.

– Ишь, усы растопорщил. Чего разорался?

– Ой, Виктория, ты бы полегче, – сказала Тавала, оторвавшись от тарелки. – А то влетит за такие слова. Да ещё тапком намахиваешься на мурра… ужас! Как ты не боишься?

– Никак не боюсь.

– Ыыыыы, – тоненько завёл Господин Миш.

Повариха размякла.

– Кто так жалобно воет? Волк? А может, ветер? Ну, иди ко мне, поглажу.

Господин Миш оскалился, показав крепкие желтоватые резцы.

– Ни за что! Прощай!

– Ну, прости… прости, мой котик, мой хороший мальчик… Хочешь колбаски?

– Не подкупишь меня своей колбасой! – проорал разобиженный кот. – Лучше ветчины дай!

– Ой, забыла… а ветчина же есть! С вечера остался кусочек…

С гневным воплем Господин Миш бросился к поварихе и принялся довольно энергично покусывать её за ноги.

– Мы долго будем тут сидеть без ветчины?! – подытожила Гриватта, сгребая в кучу фантики от конфет.

– Отстань! – Виктория семенила к холодильнику и охала, отдёргивая ноги. – Иду, иду…

– Гриватта, ты просто чудо, – сказала от души насмеявшаяся Фелиси.

С мяуканьем на стол вскочила невесть откуда взявшаяся Сантэ и величественной

походкой пошла между тарелок, выбирая чистое местечко. Пушистый хвост ходил

ходуном, задевая то в вазочку с конфетами, то блюдце с недоеденным куском кекса.

Тавала поспешила уйти, бормоча слова благодарности за вкусный обед.

– Лапочка, – в умилении прошептала Фелиси, успев прикоснуться к чистой и лёгкой, как пух, серой шёрстке Сантэ, но та не откликнулась на ласку, проследовала мимо и развалилась на столе. – Смотрите, уже не хромает.

– Ну, началось! – в сердцах воскликнула Виктория, потрясённая поведением мурры.

– Что началось, мада? – сладко потянувшись, спросила Гриватта, без особого, впрочем, интереса.

– А сама не видишь? Примета такая: кошка на стол ложится – выживает кого-то из дома. Это она меня выживает! Господина своего ревнует. Я же его обожаю, а он, как свежих уток завезли, прямо поселился на кухне, вот она и злится…

– Никто никого не выживает! – пропела Гриватта мелодичным голосом и быстренько исчезла, не желая вникать ни в чьи проблемы.

Следом ушла Лорна, ей нужно было срочно созвониться с поставщиками.

…Сантэ со стола благосклонно поглядывала на Господина Миша, который с жадным чавканьем поедал у холодильника кусок ветчины, а Фелиси утешала расстроенную Викторию, на ходу сочинив историю про подругу, которая однажды пролила на столе пузырёк с валерьянкой и точно так же переживала, и совершенно напрасно, между прочим…

Глава 5. Подозрительное место

1

Фанни снова заявилась в школу с бумажным пакетом из булочной. Вчера, после шестого урока, он затрещал по швам. По счастью, Лорна разрешила забрать с кухни целую стопку чистых, использованных лишь раз пакетов, и Фанни предусмотрительно проклеила швы взятым у Барри рыбьим клеем.

Поглощённая мыслями о том, как ей попасть на улицу Сомнений по очень важному делу, она не обращала внимания на то, что в классе стоит резкий запах духов, а девчонки шушукаются по углам. Мало того, Стина с подружками дружно зажали носы, когда она прошла мимо.

На первой же перемене к Фанни подошла Вилява в своих любимых лосинах фиолетового цвета, оранжевой кофте и жарко прошептала, взяв её за руку:

– Ты, это, не обижайся на меня.

– За что?

– Котский ад, Монца! Ты спишь, что ли? Не видишь, что кругом творится? – Вилява возмущённо поджала губы.

– Говори уже.

– Я тут случайно ляпнула, что котяра пометил твою сумку и ты из-за этого с пакетом в школу пришла. А они и рады. Теперь Стина нахальничает.

Хороший для меня урок, надо меньше болтать, подумала Фанни. Прилипчивая и бесцеремонная Вилява навязывала ей свою дружбу, но была причина, по которой Фанни терпела её общество. Она остро нуждалась в одной вещи, которая имелась у Вилявы, а та обещала ею поделиться.

Фанни взглянула на стоявшую неподалёку компанию. Низкорослую, с аккуратным носиком и мелко вьющимися волосами, светлым облаком лежащими на плечах, Стину Дрём-Лис можно было бы назвать красивой, если бы не её скверный характер и привычка ежеминутно строить недовольную мину. Вокруг Стины постоянно толклись преданные подружки из числа тех, что не имеют собственного мнения и любят подчиняться капризным и высокомерным лидерам. Обожая быть в центре внимания, Стина ловко помыкала ими.

Заметив, что Фанни смотрит, Стина ухмыльнулась и что-то сказала, девчонки принялись

громко хохотать.

– Всем рассказывает, что от тебя несёт кошачьей мочой… – Вилява сделала почти

незаметный вдох через нос, намекая, что хочет или убедиться в справедливости этого утверждения, или его опровергнуть. Она впилась взглядом в лицо Фанни, наблюдая за её реакцией, и плохо маскировала своё жадное любопытство.

Фанни мило улыбнулась.

– А я подумала, у них из носа течёт.

– Э-э… – не сразу нашлась Вилява. – А ты чего опять с этим дурацким пакетом? Так и будешь с ним ходить?

– Да.

– Почему? – Вилява была сбита с толку.

– Потому что модно, – снисходительно ответила Фанни. – Посмотри, как красиво! – Она положила пакет на парту. – Натуральная бумага, а ручки из льняного шпагата. Пощупай. Чувствуешь, как хрустит? А как тебе узор? – Краем глаза Фанни видела, что компания Стины притихла и напряжённо прислушивается к их разговору.

Вилява склонилась над пакетом. Под крупной оригинальной надписью «БУЛОЧКА ОТ ПОРТИША – ВСЕГДА ЖЕЛАННА И СВЕЖА» красовался цветочный орнамент, на который Фанни убила целый вечер.

– Блёкло…

– Природные цвета!

– А чем ты выложила? Чего это? – спрашивала Вилява, тыча пальцем в узор.

– Семена льна! Погладь! – Фанни с деланным восторгом любовалась своей поделкой сомнительной красоты и качества. – По ним весь мир с ума сходит. И едят, и пьют, и на голову льют. Льняной бум!

– Отпа-ад… – сломалась Вилява. – По секрету, Монца: все уже закупились, но пока не решаются прийти с пакетами.

– Кстати… Бабушка разрешила сшить тебе одежду. Узнаю у Шотки, когда примерка.

– Адский кот! – обрадовалась Вилява.

В классе давно привыкли к выходкам Стины и её свиты, и кое-кто сразу догадался, что к чему в истории с пакетом.

– И долго ты собираешься их мучить, Фанни? – спросил Марин, высокий накачанный парень, обожавший тягать железо в спортзале.

– Чем дольше, тем лучше, – сказал всезнайка и отличник Лео Голова, презиравший Стину за чудовищные орфографические ошибки, а особенно за то, что однажды она написала в контрольной работе: «Детёныш волка называется волчец». – Только предупреди их, что молотым льняным семенем можно отравиться, если съесть много.

Две подружки, Влада Югай и Милена Бастет, спросили, не обидится ли она, если они не поддержат её шутку с бумажным пакетом.

– Вы меня легко раскусили, – улыбнулась Фанни.

– Поверить в такую глупость способна только Стина, – сказала Влада, а Милена добавила:

– Не дружи с этой противной Вилявой, Фанни.

2

Выходя из школы, Фанни столкнулась в дверях с бабушкиным водителем Гордоном.

– Вы? А где Хейго?

– Госпожа Монца разрешила возить вас без охранника, но…

– Ура! – возликовала Фанни.

– …но глаз с вас не спускать!

– А почему вы на крыльце? Мы же договорились с бабушкой! – обрушила Фанни на водителя яростный шёпот и поскакала по ступенькам вниз.

Гордон поспешил следом.

– Я беспокоился, госпожа Фанни… У школы несколько «скорых»… Что там случилось?

– Девчонки перестарались с духами, у половины класса аллергия, чихают, покрылись красными пятнами.

– Понятно… как у Цветы… – Гордон слегка задыхался. – А вы? С вами всё в порядке?

– Конечно, в порядке, вы же видите. Я стойкая.

Когда они сели в машину, Гордон, помявшись, спросил, не будет ли она возражать, если они сделают крюк до южных предместий и посетят ярмарку садоводов на Деревянной улице. Ему хотелось посмотреть новинки, приобрести кое-что и завезти покупки домой.

– А по пути заедем к моему родственнику! – оживилась Фанни.

– К господину Горну?

– Нет! К Миру Багорику.

– Кто это, извините?

– Его дальние предки – Монца, этот факт зафиксирован в нашей родословной. Для простоты, я считаю его троюродным братом.

– А как считает госпожа Айлин? – без энтузиазма спросил Гордон.

– Она о нём знает! Мы с Хейго уже не раз ездили в его лавку, пока вы болели! – Целых два раза, подумала Фанни. Но ведь это больше, чем один.

– И где он обретается?

– Совсем рядом с ярмаркой, в нескольких кварталах. Так удачно! – Фанни уклонилась от более точного ответа, опасаясь, что адрес улица Сомнений не найдёт отклика в душе бабушкиного водителя.

– Тогда после ярмарки заскочим к нему, а уж потом милости просим к нам… У Цветы сегодня пирожки с ревенём. Вы же любите пирожки?

– Обожаю!

– Вот и Кристофер тоже. Он к нам часто захаживает.

Да, этот любит поесть, подумала Фанни про бабушкиного секретаря.

По дороге на ярмарку Гордон рассказывал Фанни о болезнях и вредителях растений, о коварных возвратных заморозках, о луне – повелительнице вершков и корешков, но истинные его страдания были связаны с вакансией главного садовника в поместье Монца. Оказывается, тот человек, что занимал её раньше, не имел ни малейшего представления о тонкостях ландшафтного дизайна и способах компостирования, а единственный постоянный садовник, что сейчас копается в саду по протекции ловиссы – Лунг, кажется, – и граблей-то в руках никогда не держал, это ж сразу видно.

– И никого не волнует, что приходящая бригада работает в поместье без всякого надзора… Уж простите, госпожа Монца, но это такое безобразие!

– Чистый антракноз, – поддакивала Фанни.

– А с такой теплицей, как в Спящей крепости, мы могли бы сами выращивать зелень и овощи, а не покупать у нижних!

– Бабушке продукты из долины очень нравятся, – заметила Фанни.

– Выращенные на навозе?

– Это плохо?

– Сплошной навоз!

– А.

– Сам я, к сожалению, специального образования не имею, такая у меня беда, растратил молодость на пустяки… Но практический опыт гораздо важнее всяких там сомнительных курсов и фальшивых дипломов. Вы с этим согласны, госпожа Монца? – с пылом вопрошал Гордон.

Фанни была согласна со всем, лишь бы он довёз её до Мира Багорика.

…Они не меньше часа бродили по многолюдной ярмарке, где в хлопающих на ветру палатках торговали саженцами, цветами, садовым инструментом и прочими товарами для любителей покопаться в земле. Гордон сиял. Покупал он мало, зато поминутно раскланивался, весело перебрасываясь со знакомыми последними новостями с огорода, и Фанни наконец взбунтовалась, заподозрив, что привезена сюда в качестве важного гостя,

с которым их водителю лестно показаться на людях. Зато после этого Гордон повёз её на

улицу Сомнений без всяких препирательств. Только, услышав адрес, крякнул, как спугнутая утка.

…Они остановились у одноэтажного кирпичного дома с жестяной вывеской, на которой было выведено красным по чёрному:

АНТИКВАРНАЯ ЛАВКА БАГОРИКА.

– Проходите, не бойтесь, – сказала Фанни и первой вошла в тесное помещение со сводчатым потолком и истёртым каменным полом.

Гордон нехотя переступил через порог и прищурился, привыкая к полумраку. Сундуки вдоль стен, глиняные горшки, металлическая посуда, коробки, громоздившиеся на полках, – всё это он окинул крайне недовольным взглядом, но, поколебавшись, всё же снял шляпу.

Фанни подвела его к прилавку, за которым высокий рыжеволосый парень в клетчатой рубашке натирал ветошью медный чайник, покрытый зеленоватой патиной, и представила их друг другу.

– Вот что, Мир Багорик… – Гордон стряхнул невидимую пылинку с лацкана безупречного чёрного костюма, одёрнул рукава, из-под которых выглядывали ослепительно-белые манжеты. – Я правильно называю твоё имя?

– Правильно, господин Ломонос.

– Я не собираюсь задерживаться в этом подозрительном месте. Госпожа Фанни моя хозяйка, но, придя сюда, я делаю ей одолжение. Надеюсь, вы быстренько переговорите и мы отбудем по своим делам. – Гордон покосился на Фанни и вышел.

Мир принюхался.

– Чем пахнет?

– А на что похоже? – испугалась Фанни.

– Какие-то противные духи.

Фанни перевела дух.

– Уф… Да это в школе… Не обращай внимания. – Она уселась на высокий табурет у прилавка. – Как жизнь, брат Монца?

– Нормально. Только я Багорик, – отозвался Мир с дружелюбной улыбкой, которая часто озаряла его простецкое скуластое лицо.

– И Монца тоже. Люблю твои табуретки, у них такая удобная перекладина для ног. Чем занимаемся? Счищаем столетнюю грязь?

– Пытаюсь. Зачем приехала?

– В гости!

– Чаю хочешь? – Мир потряс чайником. Фанни сделала гримасу. – Согласен, шутка так себе.

– Ты думал над моим предложением?

– Представь себе, думал. И поспрашивал кое-кого про твоих родственников…

– Про наших родственников, уж извините!

– Ой, ну, ладно, про наших. И вот что я выяснил. – Голос Мира зазвучал торжественно. – В Дуке полно Монца!

– Большое спасибо. А то я не знала.

– Так в чём проблема? Ты только свистни, Монцы набегут со всех сторон. Уж у них-то кровь наверняка погуще, чем у меня.

– Свистну. Но сначала ты мне объяснишь, почему в Перевёрнутой книге линия Багориков выделена особо и отслеживается чуть ли не со времён Рейна.

– Опять! Кто это, вообще, сказал?

– Тебе книгу показать?

– Не надо, – буркнул Мир, – я верю. Ты ещё про мельника говорила, тоже, мол, наш родственник… Может, его позовёшь? – Мира внезапно разобрал смех.

– Что смешного? Вы с ним самые перспективные наследники. Многие мельники, между прочим, становились хозяевами мурров.

– Ну, дела… Мельники, но не Багорики.

– А ты будешь Багорик Первый.

Мир ещё больше развеселился.

– Нет уж, пусть лучше мельник. Пропущу вперёд.

– Мельник, к сожалению, не подойдёт… – Фанни загрустила. – Дело даже не в том, что он работает каменщиком и совсем не похож на Монца, светловолосый, с голубыми глазами…

– Правда? – Мир смешно набычился и взъерошил огненно-рыжие кудри. – То ли дело мы, брюнеты!

– Понимаешь, он совсем дикий. Как-то встретила его в дедушкином магазине, так он двух слов связать не мог. Дедушка приучает его к чтению, даёт ему книги и журналы, но не знаю, будет ли польза от нескольких прочитанных книг. Образование должно быть системным. И на это требуется время.

– Похоже, Питер-мельник произвёл на тебя странное впечатление.

– Ужасное! Глаза отводит, мычит… Я даже подумала, а вдруг он просто-напросто прикидывается дикарём? Не может цивилизованный человек быть таким… таким…

– Он же фигура. Мельник! А кто мельнику проговорится, умрёт в тот же день. Представь, как все на него пялятся. Боятся лишнего сболтнуть, шушукаются за спиной. Я бы сам нервничал. Он живёт в особой атмосфере.

– Ты не поверишь, но я легко могу представить, как все пялятся и шушукаются, – унылым голосом сказала Фанни.

Мир улыбнулся.

– Забыл, что ты тоже звезда. Кстати, о чём нельзя говорить мельнику?

– Никто не помнит. Слушай, я тут подумала… У нас скоро парадный обед для именинников из слуг. Придёшь?

– У меня день рождения зимой, и я вам не слуга.

– Не прикидывайся, будто не понял, что это просто повод. Ну, пожалуйста, Мир… Вот приглашение! Получи и распишись! – Фанни положила перед Миром красивую открытку с изображением роскошного натюрморта.

Продолжая энергично натирать чайник, Мир взглянул на натюрморт.

– Дыня, персики… Это меню?

Фанни прыснула. Готовя приглашение, она никак не могла решить, какая открытка подойдёт больше. С видом Спящей крепости – претенциозно, с гербом Монца, на котором изображён грозный меч Уго, – как-то глупо…

– Фрукты тоже будут, не беспокойся. Как тебе сама идея? – вкрадчиво спросила Фанни. – Думаешь, я позвала бы на семейный обед чужого, братец?

– Ох, подпустила лести… А как бабушка-то обрадуется родственнику. Ждёт меня с нетерпением.

– Да, представь себе, обрадуется! Она о тебе спрашивала.

– Ничего себе.

– Интересовалась, есть ли у тебя братья.

– Только две сестры.

– Я так и сказала. Ну, так что? Было бы здорово увидеть тебя среди гостей… – Фанни затаила дыхание.

Мир поднёс чайник к лицу, дохнул на заблестевший медный бок.

– Нет, Фанни. Извини. Не для меня ваши парадные обеды.

– Вот, значит, какие у тебя бескрылые мечты?! Всю жизнь просидеть в тёмной лавке, куда заходят одни старухи?!

– Допустим, не одни, – добродушно сказал Мир. – Как раз сегодня заглянула наследница древнейшего рода.

– Ну, и работу ты себе выбрал! Дай сюда, продавец чайников… – Фанни выхватила у Мира чайник. – Вцепился… Смотреть противно, как ты возишься со всяким замшелым старьём…

Но ничто не могло пробить спокойствие Мира.

– Как будто работать водолазом или, там, ветеринаром лучше. Трупы из реки поднимать – лучше? Кошек от лишая лечить, стричь им когти в то время как они пытаются выцарапать тебе глаза? Нет уж, спасибо. На свете много профессий и похуже, детка, чем торговать подержанными вещами. Иногда мне попадаются потрясающие экземпляры, я их спасаю – чищу, восстанавливаю. И они меня кормят. Чайник-то отдай? Вдруг он от Рейна?

– Как бы не так, от Рейна… Из него ещё пещерные люди чай пили, – проворчала Фанни, но чайник вернула.

Мир с удвоенной энергией принялся тереть его ветошью.

– Горлышко узкое, рука не пролазит, – пожаловался он. – Ты не поможешь?

– Ещё не хватало! – с возмущением сказала Фанни.

– А ведь я брат твой.

– Мне кажется, ты чего-то не понимаешь… – Фанни была в отчаянии. – Такого добра в Спящей крепости – горы! Ты же с ума сойдёшь от радости, как увидишь! Всё-всё твоё будет! И не надо ездить в брошенные деревни. А захочешь покопаться в пыли, перебирая всякий хлам, так у нас подвалы набиты под завязку. Только представь себе эту красоту, а?

Мир вздохнул.

– Не хочу я в вашу Спящую крепость, Фанни.

– Но почему?!

– По-настоящему меня радует только то, чего я добиваюсь сам. Получу всё сразу, и жизнь потеряет смысл.