Полная версия
Пятьсот дней на Фрайкопе
И Рин пропустила драгоценный звонок. Такой тупой боли она еще не испытывала. Это был худший день рождения в жизни.
Через час все тринадцать человек сидели в гостиной и смотрели любимый фильм про гонки на Фрайкопе. Рин поставила радио няню, чтобы слышать, что происходит в гостиной, и удалилась на кухню – убрать осколки, вымыть посуду.
Конечно, мама не перезвонила.
Бедная мамочка, она, должно быть, отстояла очередь к межфрагментарному телефону, оплатила звонок заранее, а ее глупая, ненадежная дочь не взяла трубку. Рин утерла закатанным рукавом скопившиеся в уголках глаз слезы.
В гостиной все было мирно, Рин собрала осколки, занесла в список покупок новую посуду и теперь мыла тарелки. Возможно, из-за шума воды или шума собственных угнетающих мыслей Рин не услышала, как коляска въехала на кухню.
В одной руке у Джироламо было кухонное полотенце, а вторая потянулась к стопке чистых тарелок.
Рин вздрогнула и покосилась на больного.
– Ты это что…
Рука требовательно зависла в воздухе, сам он не мог взять тарелку (слишком высоко), и Рин ее подала.
Он не смотрел даже на ее правое плечо, молча вытирал тарелки и подавал их обратно. Конечно, в одиночку Рин бы справилась быстрее, но когда кто-то хочет тебе помочь, его нельзя отталкивать, особенно когда это Джироламо. А уж такой жест с его стороны дороже улыбок. Будет что рассказать Оллибол.
– Я не сержусь на тебя, если ты так думаешь, – начала Рин. – Конечно, если бы ты все это не устроил, я бы ответила на мамин звонок.
Джироламо протянул сухую тарелку.
– Да, с тобой непросто, но это понятно. Ты ведь совсем не понимаешь, что творишь.
Джироламо протянул руку за новой тарелкой.
– Знаешь, сегодня мой день рождения, и я должна радоваться… Но в свои двадцать я ощущаю себя на шестьдесят. Я все ждала, когда моя жизнь начнется, а сейчас, кажется, она уже прошла, и осталась у меня только цепочка последовательных действий. А ведь многие и в шестьдесят живут ярко.
Джироламо протянул сухую тарелку.
– Помнишь, как ты разлил уксус на ковер? Я тебя не виню, я сама виновата: за тобой не уследила… Тогда мне это показалось твоей худшей выходкой. Не переношу запах уксуса, и мне столько часов пришлось чистить ковер…
Джироламо протянул руку за новой тарелкой.
– Это был четверг, незадолго до звонка мамы. Это она посоветовала мне развести водой одну ложку нашатыря и две ложки стирального порошка. Так наш ковер был спасен… Я тогда в сердцах сказала маме, что ты похож на уксус – просто невыносим…
Джироламо протянул сухую тарелку.
– А она ответила, что уксус – прекрасный дезинфектор. Вот такая у меня мудрая мамочка… А я сегодня пропустила ее звонок…
Джироламо протянул руку за новой тарелкой.
Они повторяли одно и то же действие уже десять раз, и Рин начала ощущать спокойствие.
– Порой, я не могу объяснить себе, почему… Почему ты усложняешь каждый день моей жизни новыми выходками. Ну почему нельзя было спокойно съесть этот несчастный виноград? Я же для вас старалась. И для тебя в том числе. И вместо того, чтобы жить спокойно, ты делаешь все, чтобы обратить на себя внимание.
Рин хотела было взять тарелку из рук Джироламо, но он ее не отпустил, зажал в руке.
– Эй, ты чего?
Джироламо замычал.
– Что-то не так?
Он вырвал тарелку из рук Рин и поднял ее в воздух.
– Боже… Опять начинается!
Джироламо замычал, и тарелка угрожающе закачалась.
– Ты хочешь мятную конфету?
Враждебное мычание, тарелка качается.
– Я что-то не то сказала?
Джироламо затих.
– Так… – Рин уселась напротив него на корточки. – Я что-то сказала, и ты разозлился?
Тарелка поднялась в воздух.
– Я что-то сказала, и ты обрадовался?
Тарелка опустилась на колени, Рин бросило в дрожь. Неужели он пытался с ней поговорить…
– Подожди… Что же я сказала… Я рассуждала о том, почему ты не ел виноград.
Тарелка вверх. Не то.
– Почему ты усложняешь мне жизнь.
Тарелка на коленях. Тепло!
– Что же ты пытаешься мне сказать? Почему ты можешь усложнять мне жизнь? Вечно хочешь обратить на себя внимание…
Мычание, а за ним улыбка с милыми скобками на щеках. Первая на счету Рин!
– Джироламо! – она бы и хотела вскрикнуть от радости, но вместо этого перешла на шепот. – Ты хочешь обратить на себя внимание, чтобы что-то сказать мне?
Тарелка осталась на коленях, а улыбка на лице.
– Ты что… все понимаешь?
Хлопнула входная дверь. Вернулась Оллибол.
– Я сейчас ее встречу, и мы вместе поговорим с тобой.
Тарелка поднялась в воздух и тут же полетела на пол. Но теперь Рин хватило ее одной, чтобы понять желание пациента.
Глава 6. Карты, сделка и фонарик.
В жизни Рин происходило так мало событий, что ей не составило труда сопоставить фразу сгустка «Обрати внимание, Рин» с тем фактом, что Джироламо потребовал от нее того же.
Возможно, он использовал весь остаточный запас силы, чтобы материализовать послание в виде сгустка. Хорошо, что отныне ему не надо объясняться с помощью силы; сейчас у Джироламо в руках был фонарик, который Рин отыскала на чердаке, и ничто не могло ей теперь помешать оказать помощь, в которой он, судя по всему, нуждался.
Луч фонаря дрожал на полу. Дом милости погрузился в сон, и Рин, сидя в комнате с больным, упорно создавала еще один скелет в своем шкафу. Скоро им там станет совсем тесно.
– Повторим еще раз, Джироламо. Слева направо значит «нет», снизу вверх значит «да».
Джироламо терпеливо закрыл глаза, оранжевый луч прополз снизу вверх.
– Тогда я еще раз повторю вопрос. Ты хочешь, чтобы я что-то нашла?
«Да».
Рин направилась в сторону тумбочки, но луч фонаря импульсивно закачался слева направо, а затем упал на кровать: под подушкой Рин нашла колоду карт.
На Кальсао Рин таких не видела, но, возможно, она просто не вращалась в кругу магов с высоким уровнем доступа к источнику. На каждой карте, которая попадала в руки Джироламо, проявлялась картинка: изображения людей, мест, животных. Последней картой оказался источник – круг, похожий на луну. Рин уже видела его на картинках, в бутылках с предсказаниями, в воспоминаниях больных.
– Что я должна делать?
Джироламо подсветил карту с изображением дома милости.
– Люди на картах – твои знакомые?
Фонарик дернулся снизу вверх.
– А места – реальные места на Фрайкопе?
«Да».
– Сейчас ты попытаешься мне что-то сказать, я поняла.
Рин выложила в ряд карты, на которые светил Джироламо.
Дом милости, кровать, источник, кровать.
– Нужно лечь спать в доме милости, чтобы коснуться источника?
Джироламо улыбнулся. Два – один, туман проигрывает Рин. А затем луч фонаря уткнулся в нее, в Рин.
– Не понимаю.
Брови Джироламо угрожающе сдвинулись.
– Я должна лечь спать, чтобы коснуться источника?
«Да».
– Мне жаль, но это невозможно. Я принять-то силу от Передатчика не могла, а уж коснуться источника самой… об этом не может быть и речи! Давай попросим Оллибол!
Джироламо тяжело вздохнул, посветил на карту с изображением курицы, а потом на Рин.
– Что? Я – курица? Знаешь, Джироламо, приличные люди благодарят за помощь, а не обзываются! А я теперь знаю, что ты все прекрасно понимаешь, с тебя теперь другой спрос. Так вот. На «да» и «нет» у нас с тобой есть договоренность. А световой круг на полу будет означать «извини».
Фонарь яростно метнулся слева направо.
– Я не буду продолжать диалог, пока не извинишься.
Пятно света упрямо застыло на карте с людьми-сгустками. Они поднимались и опускались в туманных волнах, были то черными, то пепельными. Рин быстро сдалась, взяла карту и положила на пол перед больным.
– Люди-сгустки. Один из них вчера говорил со мной в переулке.
Луч фонаря скользнул снизу вверх, потом на карту со сгустками, а потом Джироламо посветил себе в грудь.
– Значит, все-таки ты его создал, – в горле у Рин пересохло.
Третья улыбка. Такими темпами Рин перегонит и Оллибол, и Лью. Вот только поделиться с ними не сможет, потому что об этой беседе Джироламо потребовал не рассказывать в обмен на свое хорошее поведение. Выгодная сделка.
– Значит, ты хочешь, чтобы я легла спать, каким-то чудом попала к источнику, где я смогу поговорить с тобой словами?
Фонарик в руках Джироламо радостно запрыгал снизу вверх.
– Оллибол сказала мне, что к источнику ведет дверь. Такая дверь часто мне снилась, иногда она была немного приоткрыта, из нее сочилась страшная темь. Я никогда не шагала за порог, Джироламо. Беда в том, что на Кальсао тщательно скрывают информацию о том, как самому пройти к источнику. Для владения силой нужны Передатчики, они дают импульс на определенные вещи, а об использованной силе ты должен отчитаться. В детстве я рассказала о том, что, закрывая глаза, вижу дверь, но мне ясно дали понять, что это никчемный дар хождения во снах, и лучше бы я научилась принимать силу от Передатчиков. У нас все верят в это… Инфамов на Кальсао почти нет, мы слишком закрытый фрагмент… Так что, когда Оллибол объяснила мне, что к чему… было поздно… я потеряла способность.
«Нет».
– Ты не понимаешь. Давно уже я не видела во сне ничего, кроме тумана.
«Да».
– Значит, потеряла способность.
«Нет».
– То есть ты хочешь, чтобы я попробовала… – тяжело выдохнув, заключила Рин.
«Да».
– Хорошо, Джироламо. Я сделаю, как ты просишь, и никому не скажу о твоей просьбе, но завтра и все последующие дни ты будешь идеальным пациентом. Никаких драк, проделок, ничего подобного ты больше не устроишь.
«Да».
– Договорились.
Рин собрала карты, положила их на место и собралась помочь Джироламо пересесть с коляски на кровать, но фонарь в его руках раздраженно замаячил слева направо.
– Ты справишься сам?
«Да».
– Тогда я пошла. Доброй ночи.
Рин уже подошла к двери, когда увидела пятно света.
– Что такое? – Рин обернулась.
Джироламо посветил ей в грудь, а потом основанием фонарика постучал по своей голове.
– Я дурная?
«Нет».
– Я молодец?
«Да».
– Ну спасибо… На самом деле, это просто с картами все было очень понятно.
Рин улыбнулась, и Джироламо ответил тем же. Закрыть дверь, открыть и снова закрыть.
Комната Рин находилась на втором этаже, прямо под комнатой Джироламо. С недавних пор. Джироламо изводил каждого, кого селили в эту комнату: он громыхал ночами, скреб по полу, стонал, стучал по батареям до тех пор, пока в комнату не заселилась Рин.
Включить свет, выключить, включить. Быстро принять душ и тщательно почистить зубы щеткой, потом нитью. Распустить волосы, расчесать, заплести в косу. Переодеться в ночную рубашку. Снять мамин перстень, положить на тумбочку, прочитать молитву, поцеловать перстень. Лечь спать.
Джироламо постучал по полу три раза и затих.
Видимо, это его новый способ пожелать ей доброй ночи.
Рин закрыла глаза. Чтобы уснуть, ей требовалось считать, и Рин не представляла, как люди могут спокойно уснуть без счета хотя бы до ста.
Пятьсот сорок четыре, пятьсот сорок пять, пятьсот сорок шесть…
Глупо пробовать что-то, когда ты заранее уверен в провале…
Семьсот двадцать три…
Глупо давать надежду Джироламо… Мау была права. Рин все потеряла.
Сначала было пусто, как и всегда; Рин не осознала, что потеряла связь с реальностью, и мозг погрузился в мир снов. Было пусто и туманно сидеть или висеть где-то в воздухе, не чувствуя ни рук, ни ног. И смотреть, как размеренно плывут нити тумана, вихрятся, образуют узоры, рассыпаются.
Закрыть окно. Открыть и снова закрыть. Окно точно заперто, и Рин спокойно и хорошо. А заперта ли дверь? И где она, эта дверь?
Верно говорят: твое от тебя не уйдет. Дверь будто пряталась в тумане, осознав за двадцать лет свою ненадобность, но Рин ее наконец позвала…
Разве бывает так в жизни? Такое бывает только во снах…
Неудивительно, что Рин никогда не горела желанием зайти во мрак. Но она пообещала Джироламо, что постарается. А уж Рин обещания держать умела.
Мама говорила: «Рин, я знаю, тебя ждет великое будущее. Все будет хорошо!» Рин кивала головой и говорила: «Я верю!» И она не врала маме, просто не уточняла, что верила она только во вторую часть предсказания, в то, что все будет хорошо. Ведь «хорошо» у каждого свое. Страх отпустил, Рин приготовилась считать тысячи шагов во тьме, а нужно было сделать всего лишь два. Левой и правой.
Глава 7. Лестницы, шаги и агме.
В детстве Рин часто смотрела мультик про кошку, которая похитила луну с неба. Сплела веревку из жизней сородичей, раскрутила ее и закинула вверх. Веревка обмоталась петлей вокруг луны, кошка притянула ее к себе. Луна закрыла собой полнеба, а потом исчезла. Кажется, кошка ее сгрызла, но это неважно. Рин любила смотреть мультик именно из-за момента, когда луна занимала собой почти весь экран, и казалось, что даже в комнату льется ее холодный молочный свет. Силуэт кошки на ее фоне был совсем крохотным, крыши домов виднелись черными набросками. Это было впечатляюще.
Источник был так близко, что Рин могла разглядеть каждый кратер, а чтобы окинуть взглядом его снизу доверху, приходилось задействовать шею. Поднимать голову, разглядывая кипящий верхний полюс, и опускать, содрогаясь от истощенности нижнего.
Белой огненной сферой подвисший в черноте, он притягивал к себе магов всех фрагментов, уровней. Куда ни глянь, всюду открывались двери, и из них выходили или выбегали маги, в зависимости от ситуации, в которой находились. Одни возводили огненные мосты прямиком от своей двери до источника, другие обходились эфемерными лестницами, плели канат. Двери появлялись на разном расстоянии от источника. Кому-то требовалось с минуту бежать до заветной луны, а кто-то делал лишь пару шагов.
Скорость мага оценивают по тому, насколько близко к источнику открывается его дверь. Маги среднего звена могли плести заклинание в течение пяти минут, а магам высокого уровня требовалось несколько секунд, чтобы взять силу источника и направить ее в реальный мир.
Это место маги называли агме2 – место силы, стирающее границы между фрагментами, неподвластное законам времени, пространства и логики.
Дверь с легким хлопком возникла неподалеку, распахнулась, впустив в общее пространство Джироламо. Но в этом мире он не имел человеческого облика. Сгусток с минуту не двигался, а затем его дверь стала приближаться к двери Рин.
– Джироламо. Это ты?
Сгусток зашипел, заискрился, точно сломанный тостер, а потом Рин услышала.
– Я.
– Боже! Ты умеешь говорить! – приличный человек так бы не отреагировал, но Рин на время об этом забыла. – Ты разговариваешь, Джироламо!
– Трудно.
– Трудно говорить? – от восторга Рин готова была понимать его даже на языке жестов. – Ты потихонечку. Односложно. Я все пойму.
– Источник. Тень. Уровни.
Рин еще раз посмотрела на гротескную луну. Одна половина источника лежала в тени, нижняя. Между тем, верхняя сияла ослепляя. Двери появлялись не только на разном расстоянии от источника, но и на разном уровне. Наблюдая за магами, Рин отметила, что те, кто касается затемненной части источника, стоят возле него гораздо дольше, чем те, кто касается яркой части.
– Попробую построить свою теорию. Оллибол и Лью часто говорили «маг с высоким уровнем доступа к источнику». Я всегда думала, что это значит уровень владения магией. Ошибалась?
– Сейчас. Да.
– Отлично… Значит, уровень доступа к источнику – это уровень, на котором открывается твоя дверь.
– Абсолютно. Верно.
– Ты можешь говорить просто «да», Джироламо. Не утруждай себя.
– Тренировка.
– А… Тогда утруждай, конечно.
– Задай. Вопрос.
Рин еще раз посмотрела на двери появляющихся и исчезающих магов.
– Ты можешь изменить уровень, на котором открывается твоя дверь?
– Нет.
– Вот как… А можешь изменить расстояние от источника?
– Сложно. Можно.
– Намекни, что еще я должна спросить…
– Тень.
– Тень-тень, – Рин долго всматривалась в происходящее.
Неподалеку раздался легкий хлопок: дверь доктора Ибса открылась гораздо ближе к источнику, чем дверь Рин, но ниже. От двери пестрой лентой пролегла тропинка, по которой поспешил доктор, чтобы потом стоять, приложив обе ладони и лоб к затемненной половине источника, набирая силу. Сразу вспомнилось, как долго он делал новый зуб для Рин…А врачам нужно так много силы, чтобы в некоторых ситуациях действовать незамедлительно…
– Источник всегда был таким… половинчатым?
– Нет.
– Тень – это болезнь источника?
– Нет.
– В нижней половине мало магии?
– Да.
– То есть источник несправедлив?
– Да. Нет.
– Перекос магии внутри источника – это естественное явление?
– Нет. Хороший. Мозг. Рин.
Раньше Рин хвалила только мама и учителя в школе. К этому очень маленькому списку людей добавился Джироламо, и Рин ощутила лихорадочное желание как можно скорее догадаться, чем она может ему помочь.
– Перекос магии внутри источника – дело рук магов?
– Да.
Рин собрала по пазлам в единую картинку все то, что когда-либо слышала о магии, источнике, уровнях от Передатчиков, Лью и Оллибол и еще раз огляделась вокруг.
– В общих чертах, если я правильно поняла. В источнике случилась утечка магии из нижней половины на верхнюю. Расстояние от открывшейся двери до источника зависит от самого мага, а уровень, на котором окажется дверь, даруется с рождением? По наследству? Течет в крови?
– Кровь.
– Течет в крови… Отлично… Значит…
– Кровь плохая. Дверь низко. Не изменить. Но маг сильный. Дверь близко. Маг сильный. А кровь плохая.
– Плохая кровь, что это?
– Гены. Дети. Браки. Фрагменты. Род.
– Чистая кровь – это соблюдение всех семейных традиций из поколения в поколения. Разве это плохо?
– Это хорошо. Не всегда.
– Попробуем дальше. Чистокровные маги были недовольны тем, что другие могут оказаться ближе них к источнику? Стать сильнее и быстрее? И они как-то испортили источник?
– Да.
Сгусток снова зашипел и заискрился, дверь Джироламо стала блекнуть.
– Не уходи! Подожди!
– Трудно…
Дверь исчезла с легким хлопком. Но Рин упрямо ждала. Только когда ее уверенность пошатнулась, дверь с легким хлопком вновь появилась, но на этот раз еще дальше от Рин. Джироламо долго двигал дверь к ней.
– Я могу двигать дверь сама, чтобы тебе не было трудно?
– Позже.
– Мы остановились…
Сгусток заискрился и зашипел.
– Раньше. Твои умения. Твоя сила. Теперь. Твоя кровь. Твоя сила.
– Вот оно что… Раньше ты мог научиться открывать дверь в непосредственной близости к источнику и быть сильным магом. А сейчас ты должен родиться выше экватора, чтобы быть сильным. Твоя дверь может открыться далеко от источника, потому что ты болен излишней леностью, но ты построишь себе огненный мост и прошествуешь к своей половине, полной силы. И как бы близко к источнику ни находился маг с плохой кровью, он проиграет магу с чистой. Так?
– Да. Да. Да.
– Я почти все поняла, Джироламо… Один вопрос… Зачем ты позвал меня?
– Помочь. Мне.
– Помочь тебе в чем?
– Исправить это.
Рин позволила себе рассмеяться. Вообще, конечно, приличные люди не смеются над мечтами других, но это был не тот случай.
– Как, Джироламо? Я не маг! Я не рождена, чтобы коснуться источника… – Рин осеклась.
Только что, она сама сказала, что расстояние до источника зависит от человека…
– Это что же… Я могу научиться строить мост от своей двери?
– Да.
– Я что… смогу коснуться источника?! Джироламо… Но как? Мне двадцать лет! Я все упустила! У нас на Кальсао есть Передатчики, они говорят, что…
– Кальсао. Пропаганда. Война.
– Какая война? О чем ты?
– Фрайкоп. Чистые маги. Хотят фрагменты. Кальсао. Слабые маги. Грязная кровь. Мало силы. Кальсао. Завоевать.
Рин чуть было не вывалилась из двери, страх намертво вцепился в горло.
– Моя мама…
– Ты. Помогать. Мне. И мама. Жить.
– Господи, но как я помогу тебе?
– Завтра. Сегодня трудно. Мозг. Не держит.
– Джироламо…
– Нет паники. Все смочь.
– Один, два, три, четыре, пять, шесть…
– Что?
– Мне нужно считать, чтобы не умереть от страха. Моя мама… Семь, восемь, девять.
– Рин. Идеальный выбор. Нет паники.
– Я самый глупый выбор, Джироламо! Я ничего не умею! Я впервые вижу источник! – Рин старалась считать, но все время выпадала из спасительной арифметики.
– Мне надо. Построить мост к источнику.
– Построй, пожалуйста, построй!
– Я. Выжжен. Но другой человек пустить меня. По своему мосту.
– Отлично! Я все поняла! Мы найдем этого человека.
– Я нашел. Ты.
Приличные люди не сквернословят. И Рин сделала это про себя, но взглянула на сгусток так, чтобы он все понял!
–Твоя дверь. Экватор. Я научить тебя.
– Это… возможно?
– Да. Все. Ухожу.
– Джироламо… Подожди…
– Завтра. Здесь же.
– Да, я буду. Один вопрос. Раньше… Сколько шагов тебе требовалось сделать до источника?
Рин просто хотелось понять, каким был Джироламо. Разве можно теперь, после увиденного, доверять чистокровному магу? Может, он хочет коснуться источника в своих корыстных целях? Мама учила доверять людям, но у Рин в крови текло недоверие. Наверное, из-за папы.
– Один шаг.
Дверь Джироламо погасла.
Мама говорила, что неосторожными вопросами можно ранить человека, что лучше не лезть в душу тому, кто сам ее не открыл. А Рин своим вопросом, конечно, сделала Джироламо очень больно, заставив его вспомнить о былом величии.
И хоть она страшно себя за это винила, одно теперь знала точно: если его от источника отделял один только шаг, а он при этом имел чистую кровь, значит, он любил свое дело и был трудолюбив. А влюбленные в дело гораздо реже оказываются подлецами.
Рин вот любила считать.
Глава 8. Предсказания, границы и разбитый нос.
Постучать в комнату Джироламо два раза вместо привычных четырех от нетерпения. Войти. Закрыть дверь, открыть и снова закрыть.
Первое – проверить, не собирается ли он… Рин остановилась. Привычная цепочка действий устарела, ведь ей отныне не требовалось проверять, собирается ли он напасть.
– Доброе утро… Завтрак готов, – она еле сдержала улыбку. – Кофе?
Больной уже сидел в коляске с фонариком в руках. Он посмотрел ей в правое плечо, фонарик дернулся снизу вверх.
– Можно тебя расчесать?
«Нет».
– Можно тебя расчесать?
«Нет».
– Можно тебя расчесать? Прости! Это само… Просто все резко изменилось… А любые изменения даются мне трудно. Даже такие хорошие. Ты понимаешь?
«Да».
Жаль, Оллибол нельзя рассказать обо всем, что случилось, о том, что Джироламо отныне самый прекрасный пациент, что с ним можно разговаривать с помощью фонарика… Она бы так обрадовалась.
Вчера подруга вернулась без обещанной бутылки вина, что к лучшему, потому что Рин была занята Джироламо, а Оллибол сильно устала и пораньше легла спать. Она еще не успела рассказать Рин, зачем ее вызывали в департамент. Непременно расскажет сегодня.
Лестницы в доме милости были двух видов. Одна – узкая со ступенями – предназначалась для передвижения персонала. Другая – пандус – для транспортировки больных. Рин всегда сама спускала и поднимала Джироламо, но сегодня что-то поменялось, он нетерпеливо щелкнул пальцами, привлекая внимание к себе.
– Что такое? Забыл что-то в комнате?
Джироламо указал Рин на лестницу со ступенями.
– Мы не можем спуститься по ней. Твоя коляска даже не поместится.
Но пациент снова указал ей на лестницу со ступенями.
– Хочешь, чтобы я спустилась по ней?
Джироламо постучал пальцами себе по лбу. Теперь Рин знала, это значит: «Рин. Хороший. Мозг».
И Джироламо покрутил колеса каталки сам.
Если бы Рин была врачом, она бы обязательно отметила этот факт как положительный. Ведь у выжженных магов не так часто появляются желания, а здесь была четкая инициатива что-то сделать самому, даже такую мелочь, как спуститься по лестнице. Но ведь все начинается с мелочей. И уж если Джироламо может теперь сам передвигаться между этажами, то и Рин сможет построить хотя бы сантиметр моста к источнику.
Завтрак прошел превосходно, за исключением чрезмерно угрюмого настроения Оллибол, и это не давало Рин покоя. Что же такого сказали ей в департаменте? Она обязательно спросит у нее, когда они останутся наедине… А пока Рин всячески пыталась встретиться взглядом с подругой, чтобы, обнаружив в ее глазах привычный озорной блеск, перестать нервничать так сильно.
– Тебе вкусно, Оллибол?
– Да, спасибо.
И еще через пару минут.
– Еще кофе?
