Разлуки и встречи. Люди ветра

И, удивленный этим обстоятельством, Микаэль получил прекрасную возможность убедиться, что это был не «просто сон», а неуспокоенное прошлое, эхо давней любви, которая никого не спасла от смерти, и обернулась ужасом в веках. Он теперь многое знал про Анариэль, правда, некоторые фрагменты её памяти проворно спрятались в глубине его сознания, но при желании он мог их оттуда извлечь.

А вот сама Ани узнала немного. Всего одна жизнь Мика открылась ей, ударив ледяным отчаянием на отлёте. Она узнала, что он не может любить, его сердце холодно, немо. Что она для него – только красивый ключ к чудесному городу его снов. Анариэль понимала, что ревновать к Октавиону бесполезно. И ещё она понимала, что это конец. Её сердце было намертво приковано к этому холодному красавцу. Её крылья оказались в свинцовых цепях, а ноги попали в зыбун. Не уйти, не улететь, можно лишь медленно угаснуть, убив в себе ветер и погибнуть страшной смертью без перерождения. И, кричи не кричи, ни отец, ни Маркус не смогут ей помочь, один Ян может разрушить эту цепь, и то, только вместе с ним. Ибо Белому Ветру дано право убивать навсегда. Но Ян не станет этого делать, потому что за все сокровища Вселенной не уничтожит сердца своей сестры.

Микаэль лежал, остановившимися глазами глядя в потолок, и пытался обработать то, что узнал. А Анариэль выбралась из-под одеяла, уселась на краешке кровати – ей хотелось быть как можно дальше от этого человека, но в то же время, её тянуло к нему. Машинально она дала мысленный приказ включиться радио, музыка всегда помогала ей в трудные минуты. Однако приказ сработал только наполовину – вместо любимой радиостанции Мика, заиграло что-то незнакомое.

– Попса какая-то, – не поднимаясь, отметил Мик.

Ани только пожала плечами, стараясь не вслушиваться в жуткие слова: «С небес сорвётся моя звезда и в сердце твоём она растопит хрусталик льда…»3 – дотянулась до приёмника и выключила его.

4

Она не хотела умирать. Но, как ни кидай кубик – все грани черны, ни одной белой точки.

Крылья больше не держали её. Они обессилели по воле её пленителя, а теперь и вовсе исчезли, оставив только ноющую, как вырванный зуб, память… О, ветер, какой же высокопарной, наивной дурой она становилась рядом с ним! Да, она идеализировала их любовь с Нефом, простое, уютное, домашнее чувство. Да, она спала и с другими мужчинами, и не чувствовала себя хоть чем-то с ними связанной из-за этого. А теперь? Что с ней произошло? Почему любимая дочь Вика изъясняется как героиня дамского романа, а не как наемник с вековым стажем? Как же она позволила этому ледяному красавцу завладеть собою без остатка, так, что даже уйти в ветер она теперь не может. Как ему это удалось, и почему, почему выживавшие в самых ужасных передрягах, её стальная воля и гордость улетучиваются, стоит ей посмотреть ему в глаза.

Он не отпустит её. Он не глупец и не благодетель. Его интересует Октавион, и она – лишь средство его достижения. Но пока он имеет над ней такую власть, пока она вздрагивает и тает от каждого его прикосновения, она не сможет пройти дорогой ветра. И значит, она останется здесь, рядом с ним, а ветер будет звать её в дорогу, и потом… О «потом» она не хотела думать. Её мать когда-то пошла на риск и согласилась на это «потом» ради человека, которого она любила, или ради справедливости, кто знает. Но Вик оправдал её надежды, и она легко отделалась – всего-то парой месяцев медленного мучительного угасания. А когда Вик доказал, что достоин доверия, силы к ней вернулись. А что делать ей? Её крылья перестали слушаться, и ни она, ни он в этом не виноваты. Или виноваты оба, неизвестно. Но если она не сможет уйти, ответив на зов ветра, силы начнут покидать её. Сначала уйдет магия, потом, лишенная крыльев и полета душа, начнёт освобождаться от ставшего помехой тела, вытягивая из него физические силы. Но раз и душа её отравлена им, не может ему противиться, не может его покинуть, то и душа начнёт медленно умирать вместе с телом, вместо того, чтобы оторваться от ставшей обузой плоти. И тогда даже после смерти она не сможет вернуться к ветру. А если человек, заключивший договор, разорвёт его… Его больше не будет. Нигде, никогда.

Но, кажется, выход все-таки есть. Она не зря все это время чувствовала себя в полной безопасности, хотя, по идее, Маграв мог разыскать её в любой момент. Микаэль – очень непростой человек, его окружает какая-то защита, настолько мощная, что даже она, по всем параметрам выделяющаяся среди людей этого мира, становится невидима за ней. Пока она с ним рядом, её невозможно обнаружить, но такая защита обычно имеет очень ограниченный радиус действия. Значит, ей пора побродить по этому миру, желательно, подальше от своего мучителя. О других мирах и думать нечего в таком состоянии, связанной по ногам и рукам, ей уже не удастся выбраться. А так – и она осмотрит достопримечательности, и Маграв получит возможность её найти и убить. Она всё ещё надеялась, что смерти удастся разделить их. Или же в следующей жизни она что-нибудь придумает. По крайней мере, если она падёт в битве, эта самая следующая жизнь у неё будет.

Решиться на побег было сложно. Её привязанность к этому мужчине стала поистине чудовищна, но Анариэль прекрасно знала, что её ожидает. В отличие от своей матери, потому что даже самый упертый Воин Ветра не решился бы повторить такой эксперимент дважды. А она уже ходила по этим граблям. Тогда она так глупо попалась в ловушку… Впрочем, ей совершенно не хотелось вспоминать ту жизнь. Дело в том, что человек ветра, лишенный дороги, не просто умирает. Он не только теряет силу, сначала ветра, а потом и физическую, но, если его душа не способна оторваться от тела, она также начинает разрушаться. Остаётся разум, но у него появляется серьезная проблема: от страшных мучений души и тела, от проявляющейся в таких ситуациях острой клаустрофобии, от оторванности от всего самого дорогого, что у него есть (то есть, дороги и ветра), – он просто сходит с ума. Душа полностью обессиливает, как правило, первой. Потом ломается разум. Может остаться отныне безумное тело, но и это ненадолго. А потом приходит свобода. Полная, безграничная и безнадежная свобода разрушенной личности, обладающей силой стихии, ведь плена больше нет. Ураганы, бури, тайфуны, – страшные, сметающие города и страны, питающиеся чужими смертями или тем острым чувством, когда всё живое освобождается от жизни. Да, это то, во что превращается обезумевший человек ветра. Отныне и навсегда, потому что таких не терпят. И в бой идут Палачи, убивающие навсегда, ибо только они могут остановить бешеную стихию. Об этом обычно не говорят. О таком никогда не говорят новичкам. Только всё равно, каждый рано или поздно сталкивается с этим. И если один раз ты прожил такое сам, то ты скорее найдешь способ самостоятельно перегрызть себе горло, чем пойдешь по этой тропе снова.

Поэтому следующей ночью, когда Микаэль заснул, она тихо оделась и бесшумно ушла из его квартиры и жизни, надеясь, что навсегда.

***

Когда Микаэль проснулся, то почувствовал, что квартира опустела – Анариэль ушла. И записки она, конечно, не оставила.

Весь день он пытался её искать. Нарезал по городу круги на машине, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, но не слышал ничего. Вечером, уже дома, он пытался отвлечься от этой проблемы, сказав себе, что и не надеялся на то, что она задержится у него надолго. Но даже думать о чем-то другом у него не получалось. И это было странно, ведь раньше он таким не страдал. Раньше. А действительно, что было раньше?

Микаэль прекрасно помнил, что часть воспоминаний девушки той ночью прошмыгнули мимо его сознания, но это было дело поправимое. И раз заняться чем-то другим не получалось, он сосредоточился и принялся выуживать чужую память на свет. Как мог, как умел, а мог и умел он достаточно много.

Итак, вот он, первый пробел. Что тут у нас? Опаньки! Миловидный мальчик лет двадцати. Что-то в нём знакомое. Мик внезапно понял, что не просто знакомое – это он, только несколько веков и жизней назад. Близорукие от постоянного чтения при ненадежном свете свечи глаза и мягкость мальчишеского лица дела не меняли. Значит, они с Анариэль встречались и раньше. Интересно, и что же тогда произошло? Память снова пыталась заартачиться, но Мик упрямо полез дальше. Надо же! Кроме всего прочего, он тогда её спас от гибели. Веселое у него хобби, ничего не скажешь. А вот ещё какой-то странный разговор с другом Анариэль, высоким, белобрысым, с нечеловеческими янтарными глазами. И этот друг сказал, что за спасение её жизни, в будущем он станет также воином ветра и её учеником.

Микаэль хмыкнул. Видимо, пророчество не сбылось. А ну-ка посмотрим, что там дальше за пробел? Память сопротивлялась, но не устояла перед напором любопытного Мика. Ничего себе! Герцог, ни больше, ни меньше. На этот раз он узнал себя почти сразу. Да и по характеру герцог был ближе к нему, чем тот мальчик. Вот они встретились с Ани, вот она пытается его убить, а вот… Микаэль почувствовал, что впервые в жизни краснеет. Да, как честный человек, после такого он обязан был жениться. И женился. Счастливые сцены семейной жизни перемежались разлуками и препонами, чинимыми врагами. А вот тут она чего-то испугалась, сложно понять, чего именно, и удрала. Знакомо. Микаэль вдруг почувствовал боль и одиночество покинутого герцога. Не лучшее переживание. Честное слово, это было весьма жестоко с её стороны.

Но ведь было ещё что-то. Какой-то крошечный осколок памяти. Не встреча даже, а проекция пересечения мыслей во сне. Вот он, дрянь вертлявая, попался! Не хочет открываться, ничего, сейчас попробуем по-другому. Теоретически, Микаэль знал, что весь опыт прошлых жизней может быть открыт человеком. И теперь он потянулся к кусочку памяти Анариэль со стороны своего опыта. Если она помнит те события, значит, и он должен что-то помнить. В охотничьем азарте, забыв про осторожность, он кинулся вглубь своей памяти и жизней…

Утро заглянуло в комнату, яркими лучами пробралось под веки, заставив Сказочника вынырнуть из глубины сна. Он лежал, невидящими глазами уставившись в потолок и пытаясь привести в порядок собственные мысли, запутавшиеся в нитях сна и паутине чужих воспоминаний.

Вчера вечером он с упоением рассуждал, как здорово было бы поучаствовать в событиях, о которых рассказывал Лодинг. А сегодня ночью он на своей шкуре узнал, каково это.

Это был странный сон. Яркие картинки, фрагменты истории Скайлен не просто мелькали перед его глазами. Он был участником этих событий. Получил доступ к воспоминаниям, чувствам и мыслям своего героя.

Герой… Да, лучшего слова не найти.

Холодные капли стекали по лицу. А он смотрел в глаза своего отражения в зеркале над умывальником. В чёрных зрачках проснулось фиолетовое пламя. Такое же пламя он видел в своих глазах три года назад. Он ещё не ушёл ОТТУДА. Он всё ещё был ТЕМ, просто ему стали сниться странные сны. Сны, в которых было только небо и она. Облик ускользал, в памяти оставались только глаза. Это были просто сны, после которых он покинул свою страну, оставив магию, карьеру и могущество, немногочисленные привязанности и сочувствие во взгляде единственного достойного противника. Оставил свой мир, последними силами устремившись, куда – неважно, лишь бы она была там.

И она действительно была здесь, только лет на двести раньше тебя.

– Ничего, как-нибудь нагоним, – усмехнулся он своему отражению.

Фиолетовые бабочки кружили над столом. Они всё утро не приближались к нему, словно опасались увязнуть в липкой паутине необычного сна.4

На ватных ногах Мик добрался до кровати. Рухнул на неё, мокрый от пота. Его била крупная дрожь. Люди называли его Сказочником, но у него было и другое имя. Он это помнил. И всё бы ничего, но магу и разрушителю, этакому Всаднику Апокалипсиса, иногда снились сны, сродни их с Ани опыту случайного обмена памятью. Вот эти сны и подействовали на Мика как прямое попадание молнии. В этих снах всегда была Анариэль, и каждый раз эти сны заставляли Сказочника резко менять свою жизнь. А один из этих снов…

– Господи, – думал Микаэль, – никогда не задумывался, есть ли ты. Но иначе и быть не может. Если Ты слышишь, пусть она простит меня. Я готов отдавать свою жизнь за неё по сотне раз на дню, но пусть, смотрясь в зеркало, она никогда не видит спесивого ублюдка и кровавое тело на снегу! Хотя, раз это могу помнить я, значит и ей когда-то придется вспомнить. Я же даже не могу её любить. Я отдал своё сердце за возможность её встретить. И вот, встретил. Пусть она живёт, Отец! Пусть живёт и не вспоминает меня, дурака!

5

Маграв нашёл её через день после того, как она покинула квартиру Мика. Ей пришлось перебраться на другой край огромного города, только здесь, на пустыре, среди куч строительного мусора, она почувствовала себя полностью открытой и стала ждать. Они появились всего через час. Сначала из воздуха соткался маг, а за ним неуклюже выпрыгнула в этот мир оставшаяся в живых тварь.

– Что, подстилка ветра, вылезла из норы? Значит, будешь сейчас умирать, – выкрикнул сумасшедший.

Впрочем, Анариэль не имела ничего против того, чтобы умереть, и даже этот загаженный пустырь казался ей подходящей декорацией для этого. А хорошо, что маг не успел или не сумел наделать ещё чудовищ, способных перемещаться между мирами, все-таки нужно не только умереть, но и его прихватить с собой. Чтобы подбодрить противника, а заодно, прояснить ситуацию, она крикнула в ответ:

– Не дождёшься, бесноватый! Что одну суку с собой приволок, кобелей ей наделать времени не хватило, или ума?

Грубость подействовала. Повинуясь мысленному приказу мага, чудовище двинулось в бой. «Значит, всё-таки времени», – подумала Анариэль. Она выставила руки перед собою, растопырив ладони, и с кончиков её пальцев сорвался десяток шаровых молний. Очень быстро они настигли цель и взорвались у морды чудовища. Они его даже не ранили, но Анариэль, успевшая познакомиться с устойчивостью таких монстров к магии, на это и не рассчитывала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Нефелим», Канцлер Ги

2

«Песня прощения», Роберт Рождественский

3

«Ледяное сердце», Т. Буланова, действительно, попса

4

это фрагмент второй истории о людях ветра, «Сон»