
Полная версия
Потерявшийся (в списках смерти не значится)
– Какой?.. Какой был, такой и остался…
– Нет, Даня… Ты совсем не тот мальчик. Ты стал таким взрослым… И большим! – она взглядом окинула его плечи. – Ты когда там куртку снял, я сразу поняла, что хотела такого, как ты, всю жизнь.
– Ясно…
Её взгляд говорил ему, что она восхищена им, но приятно ему это не было. Что он тут делает вообще?.. Надо напиться.
Данила не знал, о чем разговаривать с этим чужим созданием, которое не знает ничего о нём, и комплименты ей отвешивать у него язык не поворачивался, поэтому он решил побыстрей налить: он налил себе водки в стаканчик до краев, Татьяне – четвертинку. Пива налил обоим по полному стакану.
– Ну! За встречу, – пробормотал тост Данила, никуда не глядя, и выпил водку залпом. Потом сразу же взял стакан с пивом, отпил из него больше половины и снова налил до краев себе и пива, и водки. Налил и вылупился на девушку в ожидании «прихода». Таня не выпила ни капли, слегка пораженная увиденным – рюмка с водкой так и «стыла» в её правой руке.
– А ты чего не пьёшь? – спросил он чисто ради интереса. У него не было никаких планов на то, чтобы «поиметь» её. Сегодня он хотел нажраться, потрахушные дела оставив на завтра, но и напиваться в одиночку было как-то стрёмно. Татьяна выпила свою водку и отхлебнула пива и больше Данила её не спрашивал, почему она не пьёт или пьёт – не важно. Он начал «нажираться».
– А кому ты столько сосисок взял? – вдруг спросила девушка.
– Тебе… – ответил Данила.
– Но я не настолько голодная… – Таня рассмеялась чистым и радужным смехом.
«Чудное свойство алкоголя, – подумал Данил, – а она даже ничего…». Но он отогнал от себя эти мысли.
– Да я в душе не ебу, чего тебе брать есть, а чего пить, – начал уже изрядно подпитым тоном излагать Данил. Три рюмки водки вперемешку с пивом, быстро дали о себе знать: грани этого тухлого заведения раздвинулись, и оно поплыло куда-то за горизонт… Стало тепло и уютно в кафе «Уют»…
Даник быстро освоился в своей новой роли «парня на первом свидании» и почувствовал себя в «своей тарелке», как раньше, как на войне… Татьяна этому практически моментальному преображению в тоне и в поведении Данила была совершенно не рада. – В своё время мне надо было всего полсот патронов или банку тушёнки, чтобы чеченской шмаре воткнуть. И это при условии, что я хочу «по—человечески» … А в основном, – за так «давали».
Он откусил от сосиски кусок и залил в себя апельсиновый сок.
– А ты мне намереваешься «воткнуть»?.. – спокойно проговорила Таня.
– Ой, да ну что ты! Нет! – искренне воскликнул Данила. – Даже и не думал. Мы же, типа, друзья… – Его язык заметно заплетался спустя 20 минут посиделок в душном кафе и безумном «марафоне», который он сам себе устроил водкой и пивом. Пиво для него было вообще напитком новым, в Чечне они пили только водку или спирт, но пиво… Оно его подкашивало и, тем не менее, было прикольно – таким расслабленным и весёлым он ещё никогда себя не чувствовал. И всё-таки ему нельзя было терять контроль: он достал из кармана какую-то таблетку, откусил от неё половину и убрал назад в карман. С этого момента Данила пил только водку.
Спустя час он уже не обращал никакого внимания на свою спутницу – он просто сидел и рассказывал, рассказывал ей всё, что никто никогда не должен был узнать: и про учебку, и про войну, и про убитых им людей, и про раскопки МЧСовцев, где те находили изуродованные тела русских женщин и детей… И про двух девочек, которые погибли из-за него и по его вине, и что эту кровь он не может отмыть, как бы не тёр в бане руки мочалкой.
Татьяна слушала молча. Она не уходила и ничего не говорила, будто давая возможность парню излить свою душу. Он «выплеснул» на неё всё, что должно было уйти с ним в могилу. На какой-то миг он поднял глаза и встретил ее взгляд – совершенно спокойный и добрый. Это удивило Данилу и даже смутило: ему казалось, что после подобных «повестей», нормальный человек должен был развернуться и уйти, но… Татьяна никуда не собиралась.
В этот момент сзади за столиком возник скандал между двумя молодыми пропойцами и единственной среди них девушкой. Она что-то барагозила не слушающимся её языком, а Данилу кто-то толкнул в спину своей задницей и это обстоятельство моментально зажгло его огнем негодования: Данила встал и хуком справа отправил ближайшего к себе скандалиста в глубокий нокдаун – тот «полетел» в узкий проход, где крутая винтовая лестница уходила вниз на первый этаж. Скатившись кубарем по ней, пьяница растянулся между входом в бар и барной стойкой.
Второй потянулся до Данилы рукой и тут Данька поймал «кураж» – он слегка оттолкнул вялое «тело» от себя, дав ему найти опору своей жопе у пристенка и левым хайкиком уложил парня в угол.
Девчонка сидела, не говоря ни слова… С первого этажа набежали люди, и Данила постарался объяснить всем, что все хорошо. Когда зеваки разошлись и Данька сел за стол, та самая девушка нагнулась к нему сзади и прошептала:
– Спасибо…
– Давай, ага, – не взглянув на неё, Данила налил водки и выпил, запив соком.
Татьяна смотрела на него восхищённым взглядом.
Данила тогда ещё по «зелёной» молодости не понял, что покорил эту девчонку навсегда.
– Может, свалим из этой дыры? – предложил он ей.
– Давай! – без лишних слов и раздумий согласилась Таня.
Выйдя на свежий воздух, Даниле стало гораздо лучше. Он пришёл в себя физически, но голова совсем не помнила, что он там в кафе Татьяне наплел, да и насрать ему было: он не планировал с ней видеться больше. Но сейчас было весело! Она тоже была навеселе. С чего? Даниле было не ясно, но их «таскало» по пустой ночной дороге, где горели на километр три фонаря, они, временами, откровенно держались друг за друга, и звёзды горели в небе, родные звезды…
Татьяна закурила и предложила Даниле. Они сидели на каком-то бревне у чьёго-то забора и курили – Данила шёл её провожать.
– Тебе нравится учиться? – спросил он.
– Нравится… – задумчиво произнесла она.
– Как-то без энтузиазма…
– Просто это единственное, куда удалось поступить на бюджет… А перспектив – никаких. «Социальный педагог; психолог» называется моя будущая специальность, при этом, социальный педагог нафиг никому не нужен и ему не платят адекватные деньги, а полноценным психологом я работать не смогу, потому что педагогический институт не обладает достаточным опытом подготовки таких специалистов и в нём не котируется специальность психолога так, как в том же АГУ, например. Вот такие дела… Я учусь только ради мамы. А что будет дальше – посмотрим. Надо поработать попробовать по специальности… Ведь, по сути, если она есть, значит, она кому-то ведь нужна, правда?
– Наверно… – Данила выбросил бычок и попросил ещё сигарету.
– А ты? – спросила Таня, прикурив и протянув ему сигарету.
– Я не знаю… Мать говорит: «учиться надо», но при этом мы оба совершенно не знаем, на какие «шиши». Мне-то социальный педагог—психолог, знаешь, как-то «не канает», да даже и на него я вряд ли сейчас поступлю «за так». Поеду в город, посмотрю, что по работе… Может, в «ментовку» устроюсь. Город-то есть город, – поинтереснее. Сниму комнату в общаге да жить буду… Пытаться…
Я не хочу каких-то ярких событий в своей жизни, но, знаешь, в деревне с матерью оставаться – это вообще мрак. Это уже не дом, понимаешь? – Татьяна понимающе кивнула. – Я как на побывке… Ладно там… первую ночь я спал, как убитый, а потом? Такая тоска напала, особенно по вечерам, по ночам… Хочется тепла. Женского тепла… Чтобы просто кто-то был под боком. Днём мне этого не надо, но вечерами, после ужина, когда воцаряется тишина, как в доме престарелых, блин, я хочу лезть на стены… Я не могу ни читать, ни писать, я как наркоман, которого ломает, и он ходит по комнате, скорчившись чуть ли не в двое, и терпит.
А потом я просто вырубаюсь от изнеможения часов в шесть утра и сплю до обеда…
Таня погладила его по колену:
– Ничего, это пройдет… – сказала она задумчиво. – У каждого человека в этом мире есть свой Дом. Ты просто не нашел ещё – свой. Пойдем дальше? Еще далеко идти – я на самом краю деревни живу, а это два с половиной километра до центра и два с половиной назад, а тебе ещё и дальше центра «пилить» до своего дома.
– Ну да, я нагуляюсь сегодня…
Данила встал, отвернулся от Татьяны, и обоссал забор.
– Блин, я тоже хочу, – произнесла Татьяна, – но я потерплю до дома. Пошли быстрей.
Да, Данила и правда нагулялся в эту ночь – дома он был аж в три часа. Ему понравилось подобное времяпровождение: Татьяна внесла в его жизнь свежий воздух, какую-то новую, неизведанную, таинственную струю и всё это было гораздо лучше, чем сидеть дома раком—отшельником и выть на луну. Это было новое, ни разу не пробуемое ранее, и, конечно, – заманчивое. При прощании, они поцеловались, но этот поцелуй мало что значил – она не пустила его дальше, чем губы, и поцелуй получился сухим и безжизненным. Уходя, Даня решил, что завтра надо найти какую-нибудь другую и попробовать с ней – после пережитых эмоций останавливаться он не хотел. Нужна —Женщина…
***
Данила проснулся с больной головой на следующий день в 14:30 и долго не мог оторвать её от подушки: смертельно хотелось пить, но вставать и показываться матери в таком состоянии ему не представлялось удачной идеей. Он прислушался, дома ли она? Однако, не мог понять, – да или нет, – и, спустя десять минут, жажда победила стыд «в чистую» – Данила «пополз» на кухню.
Мамы дома не было.
Данила налил самый большой стакан воды до краев и выпил его залпом – еле хватило дыхания… Он повернулся от раковины, чтобы идти снова полежать, когда увидел записку на кухонном столе:
«Сынок, судя по твоему виду и грязным штанам, „оторвался“ ты вчера „по полной“ … Меня на сутки выдернули на работу. За наличные деньги. Я согласилась, родной… Еда в холодильнике и в духовке еще картошка с мясом немного. Покушай обязательно, как проснёшься. Мама».
Данила ушёл к себе в комнату и провалялся до 16:00. Затем встал, принял холодный «душ» в нетопленной бане, почистил зубы, привёл себя в порядок и позвонил по старой памяти одному своему приятелю:
– Антоха, привет! – деланно весёлым голосом поприветствовал товарища Данила.
– Даня, ты что ли?! – отозвался искренним восторгом голос на другом конце провода.
– Я…
– Нифига себе!.. – Антоха замялся вроде бы, не зная, что дальше сказать. Искренний восторг улетучился…
Данила это почувствовал и не стал ходить вокруг да около:
– Пошли в ДК на дискотеку. Ты же дома?
– Я – да… Но… А во сколько?
Данила никак не мог понять, что происходит с его худосочным корифеем времен десятого класса средней школы.
– Ну не знаю… А во сколько там начинается? Слушай, ты если не хочешь, то не ходи, я не настаиваю. Просто, в одну «каску» тащиться мне не хочется, да и давно не виделись все-таки… Твоё единственное письмо мне ещё в «учебку» приходило так-то.
– Нет, я хочу! Просто… Ты – это Ты?
– Вот сейчас вообще не понял… Ты накурился что ли? – начал злиться Данил.
– Да нет, просто… Тут эти ребята из Чечни… Про них говорят, что у них «крышу» рвёт пиздец, а если по «синьке», то вообще труба.
Данила расхохотался:
– Не ссы, бля!.. Солдат ребёнка не обидит, – успокоил он своего друга сквозь смех. – Давай к восьми уже там быть.
Они договорились, и Данила пошёл топить баню, чтобы ночью прийти и нормально помыться. А потом подкинет просто дровишек ещё, и маме на утро хватит…
***
Дом Культуры открывался в восемь вечера, а дискотека начиналась в десять.
Данила и Антон сидели и пили пиво в танцевальном зале за одним из многих свободных столов, стоящих обособленными беседками вдоль стены, откуда окна выходили на Проспект Победы – основная масса людей только к началу дискотеки подтягивалась. В конце зала была сцена для выступлений местных рок-групп и прочих самодеятелей, однако, никогда и никого Данила там не видел – там вечно стояли только музыкальные колонки в полтора метра высотой.
– Ну и как там? – спросил Антон и Данила понял, что он имеет ввиду: всем им, кто в армии не служил, безумно было интересно знать «как ТАМ».
– Да не спрашивай – «отшутился» Данила, – сам попробуй.
– У меня плоскостопие…
– Да—да, ну конечно… – это Данилу действительно рассмешило, и он улыбнулся. – Пей… Скоро начнётся.
Они выпили по глотку, посидели молча немного.
«Зря я позвал этого придурка, – подумал Данила. – Нет у меня никого больше в этом мире. Если только с Серёгой ещё когда увидимся. Надо написать ему хоть что ли?..».
– Из наших девчонок ходит кто? – спросил Данила.
– Нет, – ответил Антон таким тоном, словно он гид по районному дому культуры. – Сейчас редко. В основном малолетки от 14-ти до 16-ти. Я и сам с весны тут не был…
– Тем лучше…
– Надо быть осторожным с местными молодыми людьми.
– Почему?.. Бегают стаями, и бьют толпой? – сказал Данила.
– Ну в общем, – да…
– Да это похуй, – заключил Даня и отправился за водкой.
Антон неодобрительно покачал головой, когда Данила был уже далеко и не мог этого видеть.
Данила купил сразу три бутылки водки, «трёшку» пива, пару литров вина, закуски и несколько стаканов под пиво и столько же рюмок. Когда он подошёл к столу и разложил всё это, Антон непонимающе посмотрел на Данила.
– Готовимся, Антоха! – подбодрил его Данил. – Скоро к нам подсядут девочки.
– Ясно… – усмехнулся Антон.
***
В 21:00, как по будильнику, загремела музыка и зал быстро стал заполняться молодыми людьми, как и говорил Антон, возрастом от 14-ти и до 16-ти лет. Были и 12—13-ти летние, но их дальше порога не пускали – они как бы присутствовали на дискотеке, но по большому счёту их на ней не было. Четырнадцатилеток охранник тоже пытался не пускать, но их было сложно отличить от пятнадцатилеток, – в результате, через час в зал проникли все, кроме тех, кто откровенно выглядел, как ребёнок.
Данила Её приглядел практически сразу – с подругой они мялись возле входа в зал, не решаясь пройти, хотя ребята посмелее давно уже просочились сквозь одинокого охранника.
Данила и Антон никого не подпускали к своему столику, хотя несколько посягательств от слабого пола уже было, но Данила всех «отшил».
– Слушай, блин, – начал «закипать» Антон. – Если мы баб «динамить» будем, так и кончится всё хуёво!
– Успокойся, – остудил его Данила. – Я ищу стопудовый вариант.
– Да ну нахуй?! – воскликнул Антон. Он хорошо уже принял «на грудь» и осмелел. – А чем, блять, вон та шмара была не «стопудовым вариантом» -то??! – и он не глядя махнул в сторону девчонки, которой давно в том месте уже не было.
– Хочешь всякую залупу на хуй наматывать – на здоровье, ради Бога! – на пару секунд вскипел Данила. – Я ищу нормальную девчонку.
Антон выпил залпом полстакана пива и притих. Данилу же в этот вечер алкоголь не мог победить – он пил только водку, закусывал и запивал.
– Ты не склей ласты, Тоша! – Данила под столом пнул ногой своего товарища.
– Я в норме… – ответил Антон, но было ясно, что через час продолжения «банкета без перспектив», Даниле придётся на себе волочить этого плоскостопого «ухотерепевта» домой.
Загремела группа «Кар-Мэн» – Лондон гуд-бай! – и она будто оживила Данила:
– Смотри туда! – показал он на вход. – Две «кукушки» стоят. Они. – Даня ткнул пальцем в пустоту.
– Пиздец… – разочарованно простонал Антон, повернув голову в сторону входа. – Какие-то отличницы…
– Нормально… Я пошёл «склею» вон ту, что повыше, с кудряшками. Твоя —вторая! – бросил он Антону, отходя от стола.
– Да мне похую уже… Тащи хоть кого—нибудь, брат!
Преодолев пятнадцать метров зала, наполненного танцующими «телами», Данила остановился напротив подружек: та, что ему понравилась, являлась белокурой красоткой, локоны волос которой немного не доходили до её плеч. С чертами девочки и телом молодой женщины, девушка в Даниле пробудила животную похоть, и он решил во что бы то ни стало, переспать с ней. Пусть даже и через год, два, три – всё равно… Невысокого роста – её большие карие глаза дотянулись бы до его глаз только лишь встань она на цыпочки… Она не была красавицей в принятом смысле этого слова и образа – её «портили» чересчур увесистые скулы, – но привлекательности ей было не занимать, а скулы, со временем, могли вообще стать её достоинством, а не недостатком.
Подружка же была типичной некрасивой представительницей красивой подруги – брюнетка, совсем мелкая, с животиком, прыщами, канапушками и висячими сиськами – ей было лет 12-ть, не больше.
– Привет, девчонки! – Данила улыбнулся до ушей лучшей своей улыбкой и решил давить на возраст, типа он «старший товарищ», который всё покажет и всё объяснит, который всё знает и который не такой, как все эти малолетки – лишь бы кому – нибудь «вставить», – нет! Он – Мужчина! И с ним не страшно… – Чего стоите тут, как сиротинушки? Все уже на «другом берегу» этой ночи, сестрёнки! – подбодрил он и посмотрел в глаза той самой, которую выбрал – она, смутившись и зарумянившись, отвела взгляд. Данила понял, что она станет Его. – Пойдёмте к нам, – предложил Данила и слегка дотронулся до плеча подруги своей «жертвы»: он понял, что, если заартачится этот мелкий и страшный «гиббон», то его «рыбка» сорвётся с крючка – эта страшная подруга уведет Её домой. – Вон наш столик, – Данила указал в сторону столика, где сидел Антоха – тот, как дебил, махал своей клешнёй. – Посидим, стихи почитаем друг другу, – рассмеялся Данила. – Я сейчас как раз читаю Роберта Фроста – это мощный американский поэт середины двадцатого века, можно сказать, символ Эпохи…
– Мы не знаем никаких стихов, – задрала нос «Гиббон». Вид у этой девочки был такой, что ей и в самом деле тут было нечего делать, и Даниле не терпелось отправить её домой смотреть «Спокойной ночи, малыши», но пока ругаться было ни к чему.
– Да, любовь моя, я знаю, – на этот раз он посмотрел на кудрявую девочку и на какой-то миг ему вдруг показалось, что вся чистота этого Мира и вся его невинность сосредоточена прямо здесь и сейчас, перед ним – в Ней.
…Что-то защемило в сердце, и пелена упала с его глаз… Захотелось всё бросить, уйти домой и «утонуть» в какой – нибудь классной книге, как в детстве. Что он тут пытается сделать? Трахнуть ребёнка? Это же ужасно… Да, между ними лет шесть разницы, и когда ему будет 25, а ей – 19-ть, этого никто не заметит, но сейчас… Это была разница в целую жизнь.
Девушка заметила внезапную перемену в незнакомце, который ей понравился с первых секунд, но теперь… Глаза его, такие печальные и одинокие, наполненные всеми цветами печали, пленили её. Она поняла, что он – особенный. К тому же и возраст был такой, когда ты пару лет осознавала свою сексуальность, а теперь нетерпелось ее куда – нибудь «применить», но было страшно – об этом ведь мог узнать весь белый Свет! Этот же молодой человек внушил ей доверие, – она его совсем не знала, – но она потянулась к нему, сама того не понимая.
– Я всему Вас научу, милые дамы. – Данила вновь стал самим собой. – Кстати, – Данила, – представился он. – Там, за столиком, Антон – мой друг, – Данила протянул руку сначала кудрявой.
– Марина, – Марина крепко пожала руку Даниле и ещё больше понравилась ему.
– Нас охранник не пустит, – нерешительно пробубнила «Гиббон».
– Пустит, не бойся. Идите к столику, я с ним поговорю.
Девчонки робко сдвинулись с места.
Охранник бдительно блюдил за всеми, кто, по простоте своей душевной, стеснялся пройти в зал. Эта скрытая честность сама за себя говорила, что они – малолетки и находятся здесь они под страхом батиного ремня или маминого кипятильника.
– Эй вы! Две… Куда тащитесь? – Строго пробасил он.
– Да со мной они, братан, – Данила приветливо приобнял охранника. – Там, – шепнул он охраннику на ухо, – таких, как эти, полный зал уже. – Ну тебе не один хер: двумя больше – двумя меньше, а? – Данила улыбнулся и упёрся носом охраннику в щёку, сунув ему в карман полтинник. – Ну?..
– Да идите ради бога, – отмахнулся от Данилы охранник. – Менты только если нагрянут – сам разбирайся, понял?
– Понял. Часто приезжают?
– Нет, но бывает… Я махну тебе, если что. Ты только поглядывай на меня.
– По рукам, братан!.. Ты не воевал?
– Нет, – охранник мотнул головой и стало ясно, что продолжать разговор он не намерен.
Данила подошёл к своему столику:
– Ну, – весело начал он, – познакомились?
Подруги сели рядом, напротив Антона, и это было вообще «неправильно».
– Да, – сказал Антон, – это – Марина, – он указал на белокурую, – а это – Валя, – и во взгляде Антона, каким он посмотрел на Данилу, читалось разочарование, обида и ненависть, ненависть к Даниле, который по сути, выбрал его, как отвлекающего «страшную» подругу такого же «страшного» друга, к тому же с дамой двенадцати лет отроду там реально был «облом».
– Не «мороси», Антоша, – шепнул Данила. Из-за музыки всё равно не было ничего слышно. – Всё будет хорошо! Я тебе компенсирую. Ты только подливай чёрненькой «сока» побольше, – Антон понял, что Данила уже успел когда – то «разбодяжить» фруктовый сок водкой.
Данила разлил водку по рюмкам между собой и Антоном.
– Девчонки, что будете пить за знакомство и вообще? Есть водка, пиво, вино и сок! – Данила игриво поднял вверх тетрапак с пойлом для «Гиббона».
– Мне сок, – просипела чернявая.
– А мне пива, пожалуйста, – сказала Марина голосом, который Данила где-то уже слышал, но не мог вспомнить – где… Музыка гремела так, что тряслись пластиковые стаканы.
Данила на секунду замешкался – он не мог оторвать взгляд от девушки, которая в приглушенном свете дискотеки и под воздействием, должно быть, спиртного, была чудесна. «Нет. Алкоголь тут не при чём, – решил Данила. – Это уж точно…».
Данила налил всем, кто-что пожелал и настало время сказать тост:
– Ну, за знакомство? – предложил он.
– Да, за знакомство, – все хором поддержали и выпили.
– А вы учитесь, да? – для приличия спросил Антон, так как это было и так ясно.
– Да. Мы в девятом классе учимся, – нагло соврала Валентина.
«Тебе до девятого, как мне до Пекина раком» – подумал Данила, но лишь усмехнулся сам себе.
Настало время «дежурных» вопросов и ответов; каким – то чудом Антон нашёл общий язык с Чернявой Гиббоно—Валентиной, и за столом стало слышно только их двоих.
После третей рюмки «сока», Валя поменялась с Данилом местами и теперь он сидел рядом с Мариной и держал её за руку. Внезапно, она положила свою голову ему на плечо, отчего у Данилы жар пробежал по телу с ног и до затылка – в затылке жар и остался.
За всё время они обмолвились лишь несколькими словами о Её школе и об Его армии.
Выпили и закусили. Марина выглядела не трезвой, но и не пьяной и Данила решил, что это даже к лучшему – он повёл её курить на улицу.
За Домом Культуры раскинулся «блошиный рынок». В ночи о нём напоминали только пустые железные «комки» – в один из них Данила и завёл свою спутницу.
Она совершенно ему не сопротивлялась и не говорила ни слова, только держала его ладонь в своей ладони. Данила был гораздо сильнее пьян, чем она, и убежать от него ей не составило бы труда, но она послушно шла туда, куда Данила её вёл, хотя покурить можно было и около крыльца под светом фонаря.
…В глазах темнело так, что самая тёмная ночь показалась бы днём по сравнению с этим затмением… Сердце выскакивало из груди Данила и он слышал только его стук – тут-тук-тук – в бесшумной ночи, где в далеке слышалась музыка группы Фристайл, молодые люди оказались будто посреди снежной лавины, которая накрыла их вихрем страстей и эта ночь стала жутко «громкой» и запредельно таинственной – только для Двоих.
Спустя четверть часа они стояли, обнявшись, и не моги оторваться друг от друга, словно незримо обмениваясь теплом и счастьем, которое, как и всё хорошее, всегда суждено кончаться, даже толком не начавшись.
– Спасибо, – прошептал Данила.
– За что, глупый?.. – ответила девушка и прижалась к его груди.
– Ты – не сон, не глюк, Маринка? А?..
– Нет, – усмехнулась девушка и погладила его по щеке. – Я настоящая.
– Хорошо… Это был лучший момент в моей жизни, знаешь? Ты чудо моё чудесное…
– Хорошо, – Марина поцеловала Данилу в подбородок. – Мой Первый… – Она замолчала на секунду, а затем робко спросила. – А ты станешь моим Единственным?
Данила обнял её так крепко, как только мог.
– Я счастлив сейчас… Стану. Конечно же стану, малыш.
– Родной… – только и прошептала она.
Когда ребята вернулись к столу, Валентина лежала лицом в чипсах и спала мёртвым сном. Антоха тоже был чуть «тёплый» – за то время, что Данилы не было, он ещё раз «сгонял» за вином и теперь успел поблевать под стол.