Заметки про Катюлика

***

Ходить по осеннему лесу. Дышать запахом прелой листвы, осени и увядания. Тема увядания преследует меня. Осыпаются листья, лежат на черной земле, жёлтые, похожие на грибы подосиновики. Наклоняешься, смотришь – нет, не гриб. Снимаешь с лица паутину – липкую, клейкую, незаметную. Лягушата прыгают из-под ног, повылупились из тех головастиков, которые в июне кишмя кишели во всех лужах. Сколько их доживёт до весны? В болотце кукушкин лён, зеленый, сочный, нежный, хочется потрогать рукой. Во мху – красная болотная сыроежка, хлюпик. Кинь в корзину – превратится в труху, пока донесешь домой. Черный лес, мох, болото. Колпаки – бежево-сиреневые, похожие на поганки. Через пару недель пойдут опята. Опёнки. Прорастут на трухлявых пнях.

Во Пскове мы никогда не собирали такую ерунду. Во Пскове лес другой. Бор. Высокий, сосновый, светлый. Горушки. Боровики. Не белые, а боровики, настоящие, с темно-коричневой шляпкой, с белой толстой ногой, утопающей во мху – серо-белом мху, похожем на миниатюрный лес. Каждая мшинка – отдельное дерево. Рассматривать можно бесконечно, но вот там ещё один гриб, и ещё, и ещё. Воронки от бомб, заросшие белым мхом, а там – жёлтые шляпки лисичек. Я никогда не ходила по лесу во Пскове осенью. Всегда уезжала в конце августа. Катюлик с Дедуликом оставались – собирать грузди, черные толстые жирные грузди, находить их, выкапывать из земли, из-под сосновых иголок, из белого мха подосиновики, боровики и лисички. Чистить, варить, жарить, солить, мариновать и сушить. Раскладывать по ведрам, мешкам и банкам, всем раздавать, потому что столько не съесть.

Катюлику сегодня сорок дней.

***

Когда-то я мечтала, что Катюлик будет жить со мной. Представляла себе, что я прихожу с работы (или откуда-нибудь прихожу), а дома меня ждут пироги. Суп, студень и свиные отбивные. Катюлик пекла божественные пироги. С капустой, с грибами и пирог лимонник. Бабушка Зоя, мама Катюлика, пекла пироги с капустой и с мясом. Сейчас я думаю – откуда же было мясо? Но бабушка Зоя уехала из блокадного Ленинграда, выкормила тринадцатилетнего Катюлика в Тамбовской области, и она, думаю, знала, где взять мясо – или как его приготовить. Розанчики. Маленькие сладкие булочки с корицей. Кажется, я обещала кому-то из детей их испечь – год назад, два года назад? Лучше лимонника не было ничего. Я тоже умею его делать. Где-то в моих записных книжках лежит рецепт. Три стакана муки, дрожжи, маргарин. Но кто будет тереть лимоны? Раньше их тер Дедулик. Матерился, стирал пальцы – но тер. Соленые грибы, маринованные грибы. Я тоже этой осенью засолила и замариновала – но это совсем не то.

Я разбираю вещи в комнате Катюлика, которая должна была быть моей спальней и, надеюсь, все же ею станет. Но вначале надо все вынести, разобрать, перетрясти. Забитые ящики. Фотографии. Дедулик, Катюлик, папа Катюлика в молодости, Дедулик в молодости, ещё раз Катюлик, фотографии бабушки Лиды, вдруг попавшие в общую кучу, в ящиках – трусы, колготки, шерстяные носки, футболки, кофточки, кофточки с ришелье – откуда, господи ты боже мой, такого тыщу лет никто не носил, кофточки с рюшами, ночные рубашки, шерстяные носки, телефоны, записки, нурофен от головы, Лара, Боря, адреса, фотографии. Разбирать не так много – давным давно я вывезла все из Пушкина, все распихано по углам и закоулкам, коробкам, пакетам, старый советский сервиз на шесть персон с позолотой по краям – кому он нужен, этот сервиз? Отвези на дачу, говорит мама, которая звонит и спрашивает: разбираешь? Тяжело?.. и через пять минут: ну почему ты орёшь? Почему ты всегда орёшь?