Ангел, шельма и одноглазый кот 2

Стон вырвался раньше, чем я успела его подавить.

– Слушай, девочка, либо ты будешь следить за своим языком, либо я сделаю так, что твой голос больше никто и никогда не услышит.

В ответ я расхохоталась. Громко, издевательски, сквозь слезы и боль.

– Серьезно? Хочешь меня убить? Убивай! Мне все равно уже нечего терять, потому что я все потеряла, когда меня закинуло в этот ваш волшебно–обкуренный мир с некромантами, ведьмами, демонами, говорящими котами и живущими своей собственной жизнью лестницами! У меня ничего не осталось, а тому, у кого ничего нет и терять нечего, а значит уже не страшно. Хочешь убить – убивай!

И две слезинки скользнули вниз по щекам.

Сатус меня выслушал. Выслушал очень внимательно, словно запоминая каждое слово. Более того, пока я говорила, а вернее, орала ему это все в лицо, он пристально всматривался в мои глаза, как будто… искал там что–то. И более того – находил.

Выпустив мои запястья, он, не отрывая потемневшего взгляда от моего лица, медленно провел руками вдоль тела, остановился на талии и резко сжал, да так, что я задохнулась от неожиданности и от резкой нехватки воздуха. Демон как будто пытался прощупать мои внутренние органы… или переломить пополам.

Этот резкий всплеск эмоций закончился так же быстро, как и начался. Мгновенно отстранившись, он встал на ноги и замер со взглядом, который вызывал только одно желание – пойти и удавиться. Я затаилась, не успев до конца подняться с кровати. Притихла, словно кролик перед голодным волком, вдруг возникшем на лесной тропе, поблескивая во тьме ночи янтарными глазами. В которых не было ни любви, ни жалости.

– Затевая войну, убедись, что сможешь принять её последствия, – ровно, как будто бы беседуя с самим собой, проговорил Сатус.

И тут меня прорвало, то ли страха, то ли от шока.

– Да не затевала я с тобой войну! Я вообще не хочу ни с кем воевать!

– Разве, я уточнил, что говорю это тебе? – спокойно поинтересовался Сатус.

– Тогда что ты от меня хочешь? – не выдержав, тихо спросила я, не сумев скрыть слезы, которые были никому не нужны – ни мне, ни, тем более, ему.

Демон одернул чуть задравшиеся рукава свитера и, развернувшись на пятках, направился к двери. Уже у самого выхода он остановился, глядя строго на дверь, как будто это было единственным, что интересовало его в этот момент, однако же, заговорив, он обращался ко мне, а не к двери:

– Знаешь, где расположен кабинет мистера Элиота, первого заместителя леди Элеонор?

– Нет, – практически одними губами отозвалась я, уже успевшая кое–как собрать себя в кучку и даже встать, держась за спинку кровати.

– На первом этаже, напротив зала для медитаций. Ты должна пробраться в его кабинет, когда Элиота не будет на месте, и взять оттуда кое–что. Один старый волюм из его личной коллекции. Ты сразу его узнаешь – старые серые страницы в черном кожаном переплете, с золотыми уголками и металлическими накладками.

– Ты хочешь, чтобы я вломилась… в кабинет преподавателя?! – меня аж пошатнуло.

– А ты хочешь сберечь в целостности и сохранности своего фамильяра и соседку–подружку? – с ядом в голосе поинтересовался все еще стоящий ко мне спиной демон.

Шататься тут же перестала.

– Ладно, – с тяжелым сердцем, предчувствующим надвигающуюся беду, хотя, куда уж бедовее, согласилась я. – Но что такое волюм?

– Что–то вроде старой книги. Очень старой.

– Книги? – тут же подпрыгнула я от возмущения. – Ты хочешь, чтобы я пошла не преступление из–за какой–то книги? Тебе книг в библиотеке, что ли, мало?

И тут же прикусила язык, вспомнив, что после устроенного моим одноглазым другом пожара, книг в библиотеке действительно поубивалось.

– Правильно поняла, – зло хохотнул демон, словно прочитав мои мысли. – Да, та книга, которую я тебе показывал, сгорела в огне. И теперь мне нужна другая. А она есть только в одном экземпляре и этот экземпляр у Элиота.

Я провела рукой по волосам, пытаясь собраться с силами, с мыслями и в целом – с духом.

Хотя получалось плохо. Чувствовала я себя после всего произошедшего старой развалиной, которой место – на помойке истории.

– Но почему ты сам не достанешь этот… как его… волюм! Что–то мне подсказывает, что в таких делах ты получше меня будешь.

– Даже ежики в лесу получше тебя будут, – резко огрызнулся Сатус и тут же шумно выдохнул, словно борясь с самим собой.

Борясь.

И явно проигрывая.

Я промолчала в ответ, боясь вызвать новую волну агрессии.

– Потому что, – напряженно начал Сатус, казалось, еще немного – и он окончательно потеряет контроль над собой, – его кабинет защищен.

– А я тогда что могу сделать? – растерянно всплеснула руками.

Голова Сатуса чуть повернулась в мою сторону, и он небрежно бросил через плечо:

– Элиот защитил свой кабинет от всех, кто находится в замке – колдуний, демонов, некромантов, инкубов. От всех, но не от людей. Потому что людей здесь давно не было и… никто не думал, что они в ближайшее время здесь появятся. Поэтому ты – единственная, кто сможет пройти сквозь защиту кабинета. Пройти и не умереть.

А вот тут мне стало по–настоящему страшно.

– Слушай… – нерешительно начала я, но была перебита демоном:

– Принесешь волюм – получишь обратно своих друзей. Нет – больше никогда их не увидишь. У тебя ровно сутки. Завтра ночью в это же время я приду за волюмом.

И он вышел за дверь, оставив меня одну со своими недоумением, страхом и нарастающей злостью.

Черт бы побрал тот день, когда я встретилась с этим блохастым недокотом! Если бы не он, ничего бы этого не случилось!

Схватившись за голову я начала расхаживать из угла в угол, пытаясь сообразить, что же мне теперь делать.

– Что же делать? Что же делать? – бормотала я сама себе под нос, запуская пальцы в волосы.

Отбегав так минут двадцать–тридцать и израсходовав всю оставшуюся после стычки с Сатусом энергию я поняла, что выбор у меня небольшой – делать или не делать. Выполнять или не выполнять требование демона. И конечно же, я выбрала первое, потому что прекрасно понимала, сколько бы меня не раздражал Сократ, но я не смогу бросить его в лапах местных чудовищ. Просто не смогу. Как не смогу спокойно жить, зная, что с ним случилась беда по моей вине. В отношении Мики все было еще проще – она была посторонним человеком, практически никем мне, но никто, ни близкий, ни дальний не должен был страдать из–за меня. Это я навлекла на свою голову гнев Сатуса и его дружков, следовательно, мне и отвечать за это.

Папа часто повторял, что надо уметь брать на себя ответственность за собственные поступки.

И я пошла брать.

Ответственность.

И штурмовать кабинет мистера Элиота.

Глава 5

Я все еще очень плохо ориентировалась, как в пространстве, так и во времени. А потому понятия не имела, в каком именно часу Сатус нагрянул в гости, однако интуиция, а вместе с ней и логика, подсказывали мне, что до всеобщей побудки оставалось не так уж много времени, а это значило, что следовало поторопиться.

Быстро переодевшись, я вышла из комнаты. Крадучись, словно дикая кошка, и оглядываясь по сторонам через каждые два–три шага, добралась до лестницы, спустилась на первый этаж и тут же отпрыгнула к нише в стене, потому что услышала голоса.

Сбоку, из небольшого, скрадываемого темнотой, что копилась под лестницей, узкого прохода, о существовании которого я до этого момента даже не подозревала, появились две фигуры. Несколько мгновений мне потребовалось, чтобы узнать в одной из фигур мадам Мелинду. Сопровождал колдунью мужчина такой колоритной внешности, что им невозможно было не заинтересоваться. Он был невысоким, с выпирающим вперед заметным брюшком, нависающим над короткими, смешно семенящими за высокой и сухопарой мадам Мелиндой, ногами. Голова у мужчины была абсолютно лысой и, кажется, недостаток растительности сверху природа решила компенсировать обильной волосатостью снизу, то есть, на подбородке, который покрывала густая черная борода.

Беседуя, парочка торопливо шла по коридору.

– Пожар ликвидирован окончательно? – сурово спросил мужчина неожиданно густым басом.

– Да, – кивнула ему в ответ мадам Мелинда, одетая, несмотря на ночь, в длинное элегантное черное платье в пол. – Там сейчас активно работают мистер Грасс и домовые со всех факультетов. Возможно, большую часть библиотечного фонда удастся восстановить.

– Это хорошо, – одобрительно кивнул мужчина. – Потому что ко мне только что прибыли рыцари Ночи.

От таких новостей мадам Мелинда споткнулась и остановилась. Следом за ней остановился и мужчина, успев сделать лишь несколько шагов вперед.

– Что? – переспросила она. – Рыцари Ночи? Почему они здесь?

Мужчина тяжело вздохнул, отчего его живот смешно колыхнулся, потом поправил ремень, переложил какие–то бумаги, которые он держал, из одной руки в другую и уже после сообщил:

– Несколько часов назад было совершено нападение на заставу. Кто–то пытался вломиться внутрь, но видимо, у него это не получилось.

– И? – поторопила своего собеседника мадам Мелинда, которая, как и я, ощутила повисшее в воздухе продолжение чего–то нехорошего.

Нехорошим оно было, потому что с таким скорбным выражением, которое застыло на лице толстячка, хорошие новости обычно не сообщают.

– И была убита временная хозяйка заставы, – еще тяжелее, чем в первый раз, выдохнул мужчина.

Мадам Мелинда тихонько ахнула.

В ужасе застыла и я, но продолжила вслушиваться в беседу двух преподавателей.

– Не может быть, – сдавленно прошептала женщина, закрывая рот пальцами.

– Может, Мелинда, может, – грустно заверил её толстяк. – Правда в отличие от предыдущего раза, убийца не забрал тело с собой, а бросил его на пороге. Несчастной вырвали сердце и… выели лицо.

Я стиснула рот, чтобы не заорать.

– Но зачем рыцари Ночи пришли сюда? – догадалась задать логичный вопрос мадам Мелинда.

Мне бы тоже хотелось знать ответ на этот вопрос.

– Заставу нельзя оставлять без хозяйки, Мелинда, ты это знаешь, – проговорил мужчина с такой интонацией, словно объяснял элементарные истины кому–то, крайне несообразительному.

– Но ты же не думаешь, что они пришли за девочкой? – тут же возмущенно вскинулась преподавательница. – Они не могут заставить её взять на себя такую ответственность! Если взрослая колдунья не смогла справиться с нападающим и погибла, то шансы выжить у необученного ребенка минимальны! Да их вообще нет!

– Тиша, Меля, тише, – шикнул на женщину толстяк, подошел, подхватил под локоточек и повел дальше, что–то тихонечко внушая на ухо.

Я же, схватившись за голову, бессильно сползла вниз.

Ту, которая должна была временно заменять меня на посту, убили. Точно так же, как убили Милену. Точно так же, как должны были бы убить меня, останься я в заставе.

А что если?…

Что если убить собирались меня?

И от этой мысли стало еще страшнее.

Несколько минут я провела тупо пялясь в одну точку и хаотично размышляя об убийце.

Тогда, в переулке, я ведь столкнулась с ним, пусть и наблюдала достаточно издалека. Но это не помешало ему швырнуть в меня… чем–то. Он пытался меня убить. И убил бы, если бы не очень вовремя захлопнутая дверь… которая минутой позже тоже попыталась на меня напасть.

Да, суровый мир.

Но что было еще суровее, так это осознание – кем бы ни был тот, кто убил Милену и мою временную замену, ранил Сократа и швырнул чем–то, что едва не снесло мою голову с плеч, это не конец. Нам еще только предстояло встретиться. Встретиться, потому что внутренний голос подсказывал, что убийце было все равно, кого убивать. Его цели были другими. Понять бы только, какими именно и желательно раньше, чем он объявится вновь.

И раньше, чем застава будет полностью вверена мне.

Эта мысль неожиданно всколыхнула во мне странное чувство ответственности. За себя, за Сократа, за тот мир, сердцем которого была Милена. А после неё должна была стать я. Застава ведь теперь принадлежала мне, следовательно, мне за неё и отвечать.

Но как? Что мне делать, если рыцари Ночи вернут меня обратно раньше времени? То есть, конкретно сейчас?

Что я смогу противопоставить тому, кто убивает обученных колдуний, способных делать такие вещи, о которых я даже не слышала?

Скорее всего, я просто погибну. А на мое место придет другая и так, до тех пор, пока убийцу не поймают.

А ловят ли его вообще? Что если всем наплевать? Что если смерть Милены была просто строчкой в какой–нибудь амбарной книге, где указывалась смена колдуний, приписанных к пограничному пункту?

Прибыл тогда–то, выбыл тогда–то. И так снова и снова, по кругу, поколение за поколением. Что если никого не волнует ни смерть Милены, ни судьба тех, кто придет ей на смену?

Достигнув этой точки в своих размышлениях, на меня нахлынуло такое безграничное ощущение беспомощности и одиночества, что все вокруг показалось незначительным, неважным, глупым. Захотелось просто сесть в уголок, закрыть глаза и больше никогда не открывать. Просто сдаться…

Но не успела я с головой погрузиться в омут тоски, как зашевелившаяся где–то глубоко внутри злость стала быстро подниматься со дна души наверх, заполняя сознание и прогоняя бессилие.

Вспомнились слова отца, который при лютейшей аэрофобии, все равно вынужден был постоянно садиться в самолет из–за частых рабочих командировок. Однажды, закидываясь таблетками от тошноты перед очередным вылетом, он сказал мне, что ненавидит летать, не потому что боится высоты, а потому что не способен выносить чувство, когда от него абсолютно ничего не зависит. Когда его жизнь, а вместе с этим и жизнь его близких, пусть и на короткий срок, но подчинена умениям и намерениям других людей.

А следом за этим в голову нагрянула совершенно идиотская и поэтому абсолютно гениальная идея, которая не только окончательно прогнала все страшные мысли, но и прибавила сил.

Вскочив с холодного пола, я выглянула за угол, убедилась в пустоте коридора и в отсутствии чужих глаз, а после решительно направилась к кабинету мистера Элиота.

Я собиралась во чтобы то ни стало достать для Сатуса всё, что он захочет. Даже если он потребует Луну с неба, мне придется придумать способ, как это сделать. Потому что я намеревалась попросить демона об ответной услуге.

Передвигаясь практически на цыпочках, я добралась до двери, на которую указал Сатус, предварительно убедившись, что напротив зала для медитаций только один кабинет, и замерла, начав с опаской осматривать саму створку из плотного черного дерева, косяк, стену и вообще все, что было рядом.

Такая предусмотрительность была продиктована несколькими причинами. Во–первых, у меня по–прежнему имелись сомнения относительно истинных намерений демона. В мозгу все еще зудело подозрение, что он просто пытается меня подставить. А что может быть лучше, чем заставить неугодную девчонку вломиться в кабинет заместителя директора Академии? Если поймают с поличным, то из школы я вылечу быстрее, чем пробка из шампанского в новогоднюю ночь. И с гораздо более звонким свистом. А во–вторых, даже если принц не пытался мне подгадить, его слова про защиту я запомнила. И решила быть осторожной. Не хотелось, чтобы при пересечении порога преподавательского кабинета мне на голову свалился какой–нибудь средневековый топор.

Но, потратив несколько минут на обследование, я так ничего не нашла, хотя сама с трудом могла бы сформулировать, что именно ищу.

Дверь, как дверь. Ничего особенного – латунная замочная скважина, прикрытая отодвигаемой в сторону латунной накладкой, изогнутая ручка странной формы…

– Рога, копыта, бычья морда и вместе с этим человеческий торс и руки, – начала бормотать я под нос, беседуя с самой собой. – Что бы это могло быть?

Словно по щелчку пальцев явилось осознание.

Это был минотавр!

Вместе с внезапно осенившей меня догадкой, всплыло и воспоминание об ожившей змее в доме Милены, от нападения которой меня спас Сократ, швырнувший защитное кольцо.

Опустив взгляд ниже, я посмотрела на свою левую руку, которую продолжал украшать недавно надетый на палец металлический ободок. Я не то, чтобы не пыталась его снять, я даже забыла о его существовании. Как пояснил Сократ, кольцо было залогом моих полномочий. Оно указывало на меня как на полноправную хозяйку самостоятельно избравшей меня заставы, как на наследницу Милены.

– А что если и сейчас сработает? – спросила я вслух.

Минотавр охранял кабинет мистера Элиота, не позволяя непрошенным гостям проникнуть внутрь. Скорее всего, работал он примерно так же, как Амфисбена, змея, едва не вцепившаяся мне ядовитыми клыками в горло.

При воспоминании об этом стало страшно, так страшно, что аж ослабели коленки, а к горлу подкатил тугой ком.

С трудом преодолев себя, несколько раз вдохнула–выдохнула, еще раз оглянулась по сторонам, поняла, что дальше тянуть уже просто некуда и протянула пальцы к ручке.

Амфисбена ожила сразу после того, как я прикоснулась к ней. Скорее всего, минотавр тоже должен пробудиться от прикосновения.

И… именно это и произошло.

Едва только кончики моих пальцев коснулись отполированной бычьей морды, как по периметру двери пробежала череда золотых искр, раздался глухой утробный рык, отозвавшийся во всем теле вибрацией, и рогатое чудовище зашевелилось, начав выпрямляться на своих чуть выгибающихся назад копытообразных волосатых ногах.

В последний момент успев поймать собственный крик, я стиснула рот рукой и во все глаза уставилась на расправляющего плечи зверя, который по мере оживания становился крупнее и ужаснее.

Глава 6

В огромных черных ноздрях магического создания болталось два золотых кольца, на каждом вдохе из приоткрытой пасти вырывался хрип, а каждый выдох сопровождался клубами дыма, летящими прямо мне в лицо. Глаза его горели красным огнем и не имели ни радужки, ни зрачка. А по рогам змеился витиеватый рисунок золотого цвета, напоминавший сеточку трещин.

– Ты? – проговорило чудище низким басом.

И, так как, в коридоре из живых и не копытных присутствовала только я, вопрос наверняка адресовался мне, но звучал он с таким изумлением, словно мы с рогатым были знакомы уже, как минимум, лет сто пятьдесят. Вместе бухали у меня на кухне и пели песни под мандолину. Я заняла у него мешок золотых дублонов и до сих пор упорно не желаю отдавать, при каждой встрече убегая от своего кредитора, по пути угоняя чью–нибудь ступу с метлой. И вот, наконец, мы случайно столкнулись в очереди у травматолога. Причем, сквозившая в его изумлении угроза, как бы, тонко намекала на то, что скоро у этого самого травматолога прибавится работы.

– Ты! – вновь повторил минотавр, но уже другим тоном, утверждающим и злым.

Вновь послышался утробный рык. Рогатый вскинул на плечо секиру, которую до этого держал в руках, замахнулся и… опустил мне её на голову.

Предчувствуя скорую гибель, я сжалась, втянула голову в плечи и зажмурилась, выставив руки вперед в последней попытке защититься. А в мозгу болезненными фейерверками взорвалась догадка – Сатус решил не просто меня подставить.

Он решил мня убить.

Но удара я не почувствовала.

Потому что его и не было. Кожу лишь обдало волной горячего спертого воздуха и сквозь крепко стиснутые веки пробилась золотая вспышка.

Несколько секунд ничего не происходило. Я боялась пошевелиться, слушая бурление крови в собственных ушах, а когда все же решилась открыть веки… минотавра уже не было.

Вернее, он был. Но вернулся в свою исходную форму, вновь превратившись в элемент декора.

Лишь на полу у моих ног лежала маленькая, словно игрушечная медная секира, которую я подобрала, повертела в руках, ощущая исходящее от металла тепло и бездумно сунула в карман.

Толкнув дверь, вошла в кабинет, осмотрелась и сразу же решила, что вновь совершила переход в какой–то не тот мир, где мне не рады и где я вообще не должна была никогда оказаться. Параллельный мир или, как любят называть это в комиксах – альтернативная вселенная! Именно, что альтернативная, потому что таких кабинетов, как этот, я прежде никогда не видела.

Низкие деревянные своды темными, испещренными червоточинами, балками нависали над головой. Точно таким же темно–коричневым, местами усеянным подозрительными прорезями, словно кто–то тренировался здесь в метании чего–то острого, деревом был выстлан пол. Всю стену справа занимали полки, начинавшиеся от пола и упиравшиеся в потолок. Громоздкие, толстые, криво обструганные доски крепились прямо к кирпичной стене. Неровная поверхность полок была устлана пылью различной интенсивности – где–то серый налет был практически незаметен, а где–то на нем можно было писать картины, как на песке. И чего тут только не было – от толстых многотомников, объемы которых превосходили по размеру мою голову, до связок косточек, подозрительно напоминавших человеческие. От последних я старательно отводила взгляд, боясь даже начинать думать о предыстории данного предмета.

У окна под потолком, на карнизе цвета слоновой кости, отчаянно напоминающем эту самую кость, поддерживающим не до конца задернутые тяжелые черные занавеси, болтались летучие мыши, в первое мгновение показавшиеся мне ненастоящими, игрушечными. Но стоило двери за моей спиной захлопнуться, как рукокрылые, отличавшиеся повышенной мохнатостью, особенно в области морд, ожили. Дружно, словно по команде они распахнули ярко–красные, налитые кровью глаза, и уставились на меня, словно ожидая моих дальнейших действий.

А я в этот момент засомневалась, стоит ли мне шевелиться или лучше замереть и даже не дышать. А то мало ли, вдруг их природный вампиризм распространяется не только на птиц и животных, но и на людей. А конкретно эти натренированы нападать на всех внеурочных посетителей подведомственной им территории?

В течение нескольких следующих минут мы молчали пялились друг на друга.

Я, мысленно отбиваясь от картинок, каждая из которых демонстрировала мою скорую мучительную кончину, пыталась обдумать, где искать описанную Сатусом книгу. И как мне её найти в помещении, переполненном старинными трудами, которые выглядели так, словно были написаны еще в те времена, когда единственным развлечением человеческого населения являлась гонка с мамонтами за выживание? И хотя особого рвения лазить по чужим, обильно присыпанным мелкими частицами органики, полкам, собирая на себя всю вековую грязь я не испытывала, но и торчать бесполезным столбиком в компании стаи мохнатых летучих мышей тоже смысла было минимум.

Поэтому, когда стало очевидно, что нападать на меня с кровожадными намерениями пока никто не торопится, я, стараясь держать крылатых млекопитающих в поле зрения, сделала первый нерешительный шаг к полкам, потом еще один и еще один. Нетопыри ничего не предпринимали, лишь провожали мои действия внимательными взглядами с примесью легкого удивления, словно они впервые видели кого–то вроде меня и были немного сбиты с толку фактом моего существования.

Решив, что животные смирные, возможно, даже не бешенные и, в принципе, не особо опасные, я ускорилась, добавив энергии в движения. Ведь хозяин кабинета мог явиться в любую минуту, а тут я, не просто вломилась, но еще и принялась нагло исследовать чужое имущество. Вряд ли данное обстоятельство обрадует владельца настолько, что он предложит мне чай с малиновым вареньем. Скорее, запустит каким–нибудь заклятьем в голову…

– Как там Сатус сказал? – спросила я у пустоты, пробегая взглядом по череде корешков, ровно выстроенных, словно солдаты на плацу, толмудов. Какие–то из них были обтянуты кожей, у других имелись бумажные переплеты, такие хрупкие на вид, что даже страшно было к ним прикасаться. Еще присутствовало около пяти фолиантов, для обложки которых была использована ткань, по тактильным ощущениям напоминавшая бархат, и лично я видела подобное впервые. Некоторые труды вообще были помещены в своеобразные стеклянные футляры, и выглядели скорее, как экспонат, чем что–то, с чем можно скоротать вечер у камина под бокал сухого вина. – Волюм, так он вроде сказал…

Я продолжала невнятно бормотать себе под нос, пробегая пальцами по форзацам и пытаясь разглядеть надписи на них.

– Интересно, это название или… или что? Что вообще такое, этот «волюм»?

Ответа на свой вопрос я не ждала, всеми силами пытаясь припомнить, что там мне втолковывал Сатус в перерыве, между снисходительной оценкой моих умственных способностей и угрозами.

Но ответ поступил.

Не в том виде, в котором его можно было бы ждать, а в виде судорожного вздоха, вырвавшегося сквозь крепко стиснутые зубы. В тишине погруженного во мрак кабинета этот звук показался оглушительнее выстрела дробью.

Я замерла в полусогнутом состоянии, ощутив пробежавшие по спине потоки воздуха, спровоцированные чьим–то движением. Страшно стало так, что ноги практически вросли в пол, сердце заколотилось о ребра с такой силой, словно пыталось пробить себе дорогу на волю и сбежать, оставив меня самостоятельно разгребать разом обрушившиеся на бедовую головушку проблемы. Но вдруг, прорвавшееся сквозь окутавшую мозг липкую паутину страха неожиданное предположение заставило задуматься над очень логичным вопросом – а что, если это мистер Элиот? И он уже был здесь, когда я вошла?