Путь домой

– Добрый вечер. Офицер среднего уровня Яновских. Что вы здесь делаете? он запнулся – видимо, понял, что если я жилец с этого этажа, то вполне законно и логично с моей стороны находиться на площадке общего балкона, но, снова с недоверием взглянув на мои ноги, обутые в какие-то непонятные для него круглые диски и вспомнив своё первоначальное ощущение боязливого удивления при моём неожиданном появлении полминуты назад, с прежней уверенностью продолжил:

– Предоставьте ваши документы. – после этих слов, он, вспомнив видимо о том, что пришёл сюда осмотреть внешние стены и вторично успокоившись моим меланхоличным, искусственно напущенным на себя видом, обычно не присущим находящимся в бегах людям, перегнулся через перила и некоторое время осматривал верхние и нижние пределы стен строения, находящиеся в поле видимости его взора. Пока я набирал воздуха в лёгкие, чтобы разродиться отборной ложью об оставленных дома документах, офицер Яновских, всё также перегнувшись через перила и задрав голову вверх, вдруг возбуждённо заговорил сам с собой, видимо, состроив какое-то своё предположение:

– А может он по стенам залез на крышу к вертолётной площадке и оттуда… ффыть, улетел…

Я решил не перебивать офицера во время его умозаключений, да и сам заинтересовался такой возможностью, о которой, до этих его слов и не подумывал. Забавно. Ну, во-первых, теперь уже поздно – крыша с вертолётной площадкой действительно была в этом доме, но находилась она над 450 уровнем, и сейчас надо было использовать лифт. А сейчас уже неизвестно, сколько таких «двоек», как офицер Яновских и его напарник, обследовавший коридоры и опрашивающий квартирантов, должного скоро присоединиться к допрашивающему меня товарищу, катаются по этажам и ищут сбежавшего от правосудия преступника. Во-вторых, у меня просто-напросто не было доступа к пропускной системе, установленной на крыше, хотя, учитывая мои новые способности залезать на преграды, можно было добраться до этого места, но ведь надо ещё поднять вертолёт в воздух, тем более – вертолёт, оснащённый сигнализацией. Но тем не менее мысль интересная. Тем временем патрульный ещё раз повторил свою не то просьбу, не то требование – показать мою карточку идентификации. Я, в свою очередь, запел свою песню:

– Товарищ офицер, простите, не знаю по имени отчеству, а в чём собственно я обвиняюсь? Разве выйти посмотреть пейзаж с балкона, после посещения друзей, у них в подъезде – это преступление? А насчёт документов – то я их оставил дома. Если хотите, могу вам адрес назвать – выпальнул я, перебирая в голове возможные и невозможные варианты своего нового места выдуманной регистрации. Я решил выбрать одно из самых изощрённых и сложносочинённых названий улиц, всплывших в памяти в этот момент, и, не делая долгой паузы после прошлых слов, назвал её – Борисоглебский переулок, дом 43, квартира 44 – дом и квартира тоже как-то произвольно и с расчётом на ещё большее запутывание патрульного, но с замашкой на часто бывающую маловероятной истину, подобрались к моему представлению. Оставалось придумать себе временное ФИО и какую-нибудь легенду пребывания, можно даже не менять цели прибытия – командируюсь от компании. Хотя нет, лучше назваться туристом, прилетевшим на побывку к дальним родственникам с какой-нибудь недалёкой системы. Но офицер перебил мои беспокойные метания в поисках новой правдоподобной легенды:

– Подождите, подождите, молодой человек. То есть вы утверждаете, что вы здесь не живёте и документов у вас собой нет? В любом случае, дай-ка я тебя прощупаю сканером, – патрульный достал упомянутый раньше детектор идентификационных карт – вещицу – похожую на лупу, только без ручки, навроде линзы в оправе. Помимо считывания электронных карт в зоне сканирования, она выдавала информацию о всех недопустимых предметах и веществах у проверяемого объекта и активно использовалась у правоохранительных органов на ежедневной службе. Я послушно дал себя «прощупать», как выразился «безопасник». В процессе совершения данной операции, он ещё раз дал волю своему любопытству по поводу надетых на мне дисков, явно не понимая, что это такое и каким образом я на них скольжу на месте:

– А это что у тебя ещё за штуки на ногах, какие-то ролики новомодные чтоли? – недоверчиво поинтересовался патрульный.

– Ну да. – был ему ответ. – А вы что, не видели рекламу? На городских экранах даже иногда показывают. Но пока что это совершенно новый товар, поэтому цены на них не маленькие. Но я не поскупился и не жалею. Знаете, как здорово на них гонять. Хотите покажу!?

– Подожди показывать. – рявкнул «безопасник», попутно нажимая на панели детектора кнопку предоставления итогов сканирования. – Ладно, стой пока тут, но никуда не уходи. Можешь пока покататься здесь, – менее резким тоном скомандовал патрульный, видимо, убедившийся, что я не вру по поводу отсутствующих, удостоверяющих личность документов. Глянув в экран прибора, но видимо, желая ещё что-то перепроверить, посоветовавшись с напарником, не сбавляя настороженности во взгляде и примостив обнаруживающее устройство к ремню, офицер Яновских двинулся в сторону коридоров, зовя своего товарища и одновременно спрашивая его: – Пётр, поди сюда, да оставь ты эти квартиры. – Я продолжал стоять на балконе и сейчас слышал, как тот другой «безопасник», которого позвали, быстрыми твёрдыми шагами подошёл к лифтам и следующий за этим разговор:

– Что там у тебя, Андрей? Нашёл лазающего по стенам грабителя? – «безопасник» усмехнулся. – Почти. Там человек без документов. Я вот думаю – что с таким контингентом делать в нашем положении. Отпустить восвояси или отвести к ребятам на контрольно-пропускной – для выяснения дальнейших обстоятельств?

– А что ты гадаешь? Свяжись с командованием. Объясни ситуацию. Они, кстати, прислали фотографию нашего голубчика. Ты ещё не смотрел? Она в общем канале висит.

После этих слов я понял, что разыгрывать незадачливого посетителя не получится, и, что времени, пока допрашивавший меня патрульный поймёт, что наткнулся именно на разыскиваемого всеми человека, после того, как посмотрит на появившееся в их сети моё изображение, и побежит обратно на балкон, возможно, выхватывая попутно пистолет и давая знаки напарнику о предстоящем задержании, оставалось очень немного. Примерно столько же, сколько мне понадобилось, чтобы выбросить свою идентификационную карточку за перила в первый раз, когда сотрудник органов безопасности шёл от того же самого места. Долго не колеблясь, я вынул ноги из ручек подъёмников, превращённых в новые роликовые коньки, схватил их руками, и без подготовки, не меняя положения рукоятки из положения скольжения, прыгнул за ограду на наклонную плоскость стены с левой стороны от места происходившего недавно нашего с офицером разговора. Ничего не осознавая несколько долей секунд, я летел по касательной дуге, приближаясь к бетонно-стеклянному покрытию. Потом последовал резкий удар передней частью тела плашмя. Голову я поджал под себя, а руки, вытягивая постепенно вверх, приплюснул подъёмниками к стене. И таким образом пролетев где-то 2 с половиной этажа вниз, поскользил по стеклу к земле. Интересно было бы увидеть выражение лица «безопасника», когда в очередной раз он увидел не то, что хотел, а именно – ничего. Оставшиеся 16—17 этажей преодолелись в несколько промелькнувших картинок: Вот перед моими глазами начали опять мелькать житейские сцены, потом голова повернулась рывком вправо – ничего не видно – та же стена, затем влево и сразу вниз, с тем, чтоб я понял – пора щёлкать ручками на торможение. Резкая остановка, заставившая тело сдавленно раскатиться и рухнуть вниз – кажется перед падением я пролетел ещё пару метров, и тут же мышцы пронзило болью, а в глазах дёрнуло серостью – видимо, плюс к аварийному приземлению прибавилось столкновение с бетоном стены в начале пути – но сейчас я лежал на газоне. Какое-то время пришлось вспоминать кто я, и что здесь делаю. Я посмотрел на фасад здания: на нём, на высоте баскетбольного кольца висело два диска, которые сразу помогли мне всё осознать. Сейчас надо скрываться. Патрульный наверняка уже передал сообщение, с какой стороны дома я нахожусь – внешним постам. Так что идти напролом через любую из калиток забора невозможно – сейчас точно поступят команды усилить пропускной режим и выслать команды к месту, где я сидел ныне на траве. Помимо этого, вокруг удивлённо наблюдали за мной случайные свидетели произошедшего. Какой-то парень отделился от компании молодёжи, и склонившись надо мной, спросил: «Вам нужна помощь? Может скорую вызвать?» – его друзья сначала что-то в полголоса говорили друг другу, потом кто-то начал посмеиваться. Быстро перебрались возможные альтернативы действий. Я резко встал, поблагодарив за оказанное мне внимание, и, насколько мог непринуждённее, побежал лёгкой трусцой, ощущая толчки и отливы боли, к преграждению с той стороны, где не было ворот, прямо по кратчайшей прямой от дома. Преодолев половину отрезка в три четверти от сотни, то есть где-то 35 метров, когда ещё столько же оставалось до железных прутьев заборной цепи, сзади послышался громкий оклик: «Стой! Стрелять буду!»

Видимо, как я и предполагал, к предпоследней точке моего маршрута, о которой сообщил допрашивавший меня офицер, направили людей, а там – либо та весёлая компания на меня указала, либо наиболее сметливый сотрудник органов напал на мой ещё дымящийся след. В любом случае, я не обернулся. Судя по отдалённости звука, электрошоковые пули доберутся ко мне уже на излёте, их дальность рассчитана в основном на близкие мишени, а стальные снаряды – использовать в условиях царившей многолюдности не позволял устав их службы. По долгу моего полулегального положения во «Всенародной», я неплохо изучил республиканские законы в сфере уголовного и гражданского права. И, думалось мне, во время моего спринта, что в ближайшем будущем, если сейчас до моей шеи не дотянется рука этого закона, придётся залечь на глубокое дно, видимое меж прорех этой системы, до краёв заполненной подконтрольностью общественного порядка. Но в данную минуту моей целью были не глубины, а высоты, а именно – прутья приближающейся ограды. Вертикальные балки с классическими непролазными просветами скреплялись внизу и вверху горизонтальными, в свой черёд находящимися на полуметровой у подножья, и двух с лишним метровой высотой – на изголовье. Я снова ощутил перераспределение энергии тела, как наверху, когда из-за угла должен был появиться не желаемый субъект. Тело готовилось к предстоящим перегрузкам для быстрейшего перескакивания через препятствие и дальнейшего ускорения с тем, чтобы уйти от возможной погони и выстрелов. То же, наверное, чувствует, спортсмен перед соревнованием или любой другой человек в экстремальных ситуациях, но во мне в прибавок была инерция аккумуляции преобразованной костно-мышечной структуры, поддерживаемой головными нано-процессорами. Вся эта совокупность неорганических свойств пустила массу тела резко вверх, правая нога оттолкнулась от нижней железной горизонтали, а правая рука и, уже занесённая вверх левая нога, с помощью, венчающей преграду параллельной земле балки, перевернули весь вес тела по ту сторону длинной вереницы чугунных кольев. Я сам был приятно ошеломлён тем, что получилось не пораниться о выглядывавшие из верхней опоры затупленные пики прутьев и соскочить обратно на земляную поверхность прямо на полусогнутые ноги, в свою очередь тут же разогнувшиеся и увлекающие меня вдаль от внешнего периметра. Всё это было похоже на подводное плавание в приснившемся бассейне с мощно направленными потоками воды, несущими меня туда, куда я хочу, но не давая контролировать собственные движения. За спиной раздалось два выстрела. Наверное, догонявший меня сотрудник, удивлённый моим олимпийским прыжком, без надежды повторить такое, ради приличия выпустил несколько электрошоковых снарядов и уже что-то передавал по рации. Длина каждой из сторон преодолённых границ заборного периметра была около двухсот аршин. Сейчас я бежал по окаймляющему внутреннюю часть парку, выдававшемуся в этом направлении на ещё каких-нибудь полутора соток. Справа и слева мелькали деревья и одинокие прохожие. Осветительные фонари то включались, то выключались, реагируя на звук от ходьбы. На меня оглядывались с недоумением. Куда это человеку понадобилось так быстро бежать в столь поздний час недалеко от престижных высоток. А я тем часом решал, куда ринуться, чтобы отсечь от себя хвост. Когда парк закончится, я выбегу на широкий проспект. Мимо по велосипедной дорожке проехала пара молодых людей, о чём-то весело переговариваясь. Рассудок начал выпрямлять предстоящие возможности альтернатив. Недалеко от парка, в северном направлении есть платные велосипеды, которыми можно воспользоваться посредством валютной карты или даже наличными. Не останавливаясь от скоростного бега, я достал из кармана захваченные по счастливой случайности бумажные деньги и пересчитал – должно хватить! И еще остаться на ближайшие события. Валютная карта обслуживающего нашу, теперь бывшую для меня в прошлом, компанию WSLC, банка, тоже осталась при мне. Её при первой возможности нужно будет обналичить в отделении, только не этого, округа. Каменная дорожка уже близилось к выходу из рощи. Я прикинул, куда надо будет свернуть по окончании её, и, не добежав 200 метров до видневшихся уже мелькающих фар на шоссе, убавил шаг – по-моему просвет окольных берез заслонила служебная машина с выключенными мигалками. Самое интересное, что это даже был не жук. Силовики для локальных погонь и оцеплений использовали наземные более шустрые на асфальте и рыхлых почвах колесные транспортеры. Я, незаметно даже сам для себя, сиганул внутрь полу лесного массива с посаженным газоном и кустарниками, и вовремя – на дорожку упали лучи обзорных фонарей «безопасников» и они пошли к тому месту, где я только что находился. Конечно, может быть, это просто запланированный обход их участка, и эти патрульные даже и не знают о моих проблемах, но я решил не рисковать. Мелкими переходами начал продвигаться по диагонали по неосвещенной территории к северо-восточной опушке и достиг ее через каких-нибудь десять минут. Теперь я стоял на обочине широкого двухстороннего проспекта, по левую руку от меня уносящего поток движения в сдвоенный тоннель, а справа – поднимающий на многоуровневую развязку и пересекающийся с другими шоссе, а также сетью надземных переходов, по которым мне нужно будет перебраться на другую сторону, где, по моим расчётам я найду стоянку велосипедов. Можно ждать общественных омнибусов5, но после 19.00 они ходят с большими интервалами, и можно дождаться плохого исхода. Я ринулся в направлении переходов. Пробежав 100 метров – надо мной пролетел мини-вертолёт в направлении парка. Я с испугом увидел, как с него полетели вниз люди в спец костюмах. Видимо их спускали на тросах. Я ускорился. На подъёме в переход был установлен эскалатор. Бегом преодолев расстояние движущейся ленты, ноги понесли меня к противоположному концу наземного коридора. Можно было спуститься здесь, или идти\бежать дальше по загибавшемуся вправо проходу. Весь переход представлял собой почти полную окружность с выходами по 8 направлениям и растягивался примерно на километр. Для людей, решивших оказаться на противоположной стороне развязки были постелены ленты эскалаторов, так что, можно было даже не идти, а стоять – но не мне. Выбежав опять на улицу и оглядевшись, я сразу нашёл то, что мне было нужно. Напротив заправочной станции, перед изолированными полыми стальными коробами электрогенераторами для зарядки двигателей6, стояли в ряд, прицепленные замками, велосипеды известной фирмы. Я успокоил дыхание, выровнял шаг и направился к ним. Тем временем, как я мог заметить, на моё преследование бросили немало людей и техники – я уже проводил взглядом третий вертолёт, бесшумно выбрасывающий силовиков в северном направлении от парка. Если будет четвёртая вертушка – то мне перекроют пути к отступлению – поэтому действовать надо было быстро. Кинув в валютоприёмник нужную сумму, отмеченную на инструкции, я отцепил велосипед и покатил его в сторону от асфальтированных автомобильных дорог к переулкам близлежащих строений. Сейчас основной задачей было уехать как можно дальше по наименее приметным улицам. Перешагнув через бордюрные ограды дозаправки, я залез на сиденье и помчался, сначала небыстро, но постепенно развивая скорость – по всевозможным закоулкам, постоянно сворачивая от более широких дорог. Справа оставалась развязка. Проехав с пару километров таким манером, я начал успокаиваться и рациональней подходить к своим следующим действиям. Придав движению среднюю скорость, вытащил смартфон из кармана, нашёл в программе голосовой поиск и произнёс в микрофон: «Стоянки велосипедов „Уэнси“»7 – так называлась их фирма. В ответ на это браузер выдал страницу сайта с адресами вело парковок. Я нажал на ссылку – «посмотреть на карте» – выбрал одну из находящихся на садовом кольце, недалеко от метро, и проложил к ней маршрут. Система GPS стала показывать, куда дальше надо было двигаться. На велосипеде оказалось специальное крепление для коммуникаторов, к тому же я разобрался с системой автоматического привода8 колёс. Руководить было не сложно – справа рукоятка «газа», слева – «тормоз». Попутно тыкал на экран, увеличивая и уменьшая масштаб и проверяя оставшееся расстояние. Телефон показывал 7 километров, ехал я, наверное, со скоростью девять – десять в час. Решил отвлечься от линий маршрута на дисплее, поддаваясь указаниям женского голоса навигации.

В глазах чередовались приближающиеся и удаляющиеся мало и многоэтажные здания классической и современной архитектуры, рекламные и указательные голограммы в витринах и на перекрестках, а в голове мысли о первостепенных мерах по обеспечению собственной безопасности и нового легендирования личности. Хотя лучше отбросить пока все это – ехать и ехать все дальше от эпицентра недавней операции по неудавшемуся задержанию моей личности, где, наверное, до сих пор проводятся приличествующие инструкции поисковые мероприятия. По их окончании и составлении первичного протокола, будут предприняты более серьезные меры: мои данные, включая фотографии и иные реквизиты отправят во все городские отделения общественного порядка, таможни и все другие отделы обеспечения безопасности жизни, изначально не приложившие руку к моей делегализации. Если моему розыску даны более высокие уровни важности, могут даже оповестить те же структуры в масштабах всей республики, а я думаю, что передача сведений, составляющих военную тайну – по неизвестным республиканским инженерно-техническим службам в настолько же подозрительно ранее неиспользованном коде, координатам, и, плюс, в связи с недавними событиями по обнаружению загадочных капсул на границах систем, может возникнуть необходимость мобилизовать основные силы вокруг подобных моему случаях. Я посмотрел на карту – до места прибытия оставалось около трёх километров. Вместе с тем велик приближал меня всё ближе к центру города. Согласно привычному положению дел в этой черте, быстро нашёлся банкомат, где я обналичил имеющиеся средства. Саму карточку тут же выбросил в недалеко стоящую урну. Было около девяти часов вечера. Учитывая то, что вторник – будний день, да и погода становилась всё прохладней, на улицах было немноголюдно. Залезши обратно в седло, я покатил дальше. В октябре в это время уже стоит ночная мгла, а воздух потихоньку обжигает лицо пламенем холода. Привычно горели иллюминации вечерней Москвы. На северо-западе возвышались огни квартала Новой Москвы. Мой пункт назначения лежал возле метро «Октябрьская». Здешние места были мне знакомы. «Джи Пи Эс» показывала, что сейчас движение ведётся по 4-й Рощинской улице, дальше следовал поворот на Шаболовку. Слева лежало Даниловское кладбище, не освещаемое в это время суток, но тем не менее показывающее очертания надгробных плит за заборными линиями. После того, как оно осталось позади, оставалось проехать по прямой ещё два километра, свернуть на проезд Апакова, и там, на пересечении с Ленинским проспектом оставить велосипед. Сделав финальное ускорение, я проделал эти манёвры за десять минут, из которых большая половина ушла на выискивание вокруг здания с нужным адресом – небольшой стояночки, где и нашёл своё новое пристанище мой железный друг. Оставалось найти укрытие на ближайшую ночь, а если место приглядится – то на несколько дней, может на неделю. В поисковике нашлись гостиницы эконом класса с номерами на одного человека недалеко от метро «Октябрьская». Преодолеть отделявшее нас расстояние я решил на подземке. На каком-то Интернет-ресурсе довелось вычитать, что именно московское метро является самым красивым на Земле. Некоторые сходятся во мнении, что даже и во всей Республике на её пятидесяти с лишним планетах на более чем десяти системах. Космо-туризмом мне не довелось как следует заняться, может быть отчасти из-за того, что осознание своего нахождения на самой жаждуемой всеми для посещения точке жизни заглушало интерес к каникулярным перемещениям по многочисленным любопытным межзвёздным пространствам, то ли я уже и так достаточно долго находился в межорбитальных перелётах. Но метро действительно восхищало. Начиная с двадцать девятого столетия, когда род человеческий наконец отвлёкся от локальных и крупномасштабных боевых действий и перенёс внимание на обустройство личности и окружающего её материального мира, и такая часть инфраструктуры, как система подземных поездных станций в одном из городов евроазиатского материка, а именно к этой форме образования Москву стали причислять, а не к государству Российскому, как это было до переформирования всех государств в составе «Всенародной», – повторюсь, и эта подземная часть инфраструктуры подверглась всесторонним изменениям. Во-первых, не везде теперь метро было только подземным. Если, как я успел выяснить из курсов интерактивной истории, до коренных изменений, а именно с 20 по 29 века после нашей эры, большая часть путей проходила в выбуравленных тоннелях и в некоторых местах на открытом пространстве, не выше естественной высоты холмового ландшафта, то теперь можно было ощутить себя катающимся на Американских горках, просто заплатив за билет, чтобы проехать из одного округа в другой. Всё дело в том, что сама сеть расширила втрое свой радиус, и теперь многие ветки плотно пересекались, что требовало либо выкапывать для новых направлений более глубокие уровни под землёй, либо поднимать их на, порой, достигающие 400—500 метровые высоты. Сейчас, проезжая от «Шаболовской» до «Октябрьской», за окном двери, на которой было написано «Не прислоняться», проплывал пейзаж густого леса, хоть мы и находились в узком подземном ходе. Надо сказать«спасибо» установленным полукруглым экранам вдоль туннельных стен. Обычно для одного маршрута сохраняли однотипную панораму, хотя уже пассажиры шедшего перед или за нами состава могли наблюдать глубины и поверхности морей, небо, или даже открытый космос. Забавно, то что классического вида скоростные воздушно-магнитные поезда и без того передвигались в нынешнем, перевалившем четвёртое тысячелетие году, во всех этих стихиях, но для того, чтобы тебе посчастливилось, или представилось неудачей, в зависимости от того, как кто переносит перепады разных диапазон сфер, побывать на подводных или межорбитальных рельсовых маршрутах, надо было совершить действительно далёкое длинное путешествие. А что касается станций метрополитена, то они тоже отличались размахом фантазий и инженерной мысли. В подземных сводах переходов и платформ, ожидая поезд, было возможным наблюдать очерчивающие границы из прозрачного прочного стекла полуовальных и прямоугольных залов – огромные аквариумы с различной водной фауной, некоторые из которых протягивались на несколько отдельных станций. До верхних меж-магистральных платформ необходимо было добираться на специальных внутри-столбовых лифтах, передвигающихся по сечениям опорных креплений для навесных железо-магнитных путей транспортного сообщения. Иногда на таких подъёмах можно встретиться взглядами с пилотами маломощных вертолётов или посетителями, офисными работниками, арендаторами помещений в близстоящих высотках. Там подъёмно-спускные станции вмонтированы в фундаменты для рельсовых лент и огорожены предохраняющими от случайных падений перилами, а иногда целыми стеклянными оранжереями на всём продолжении перегона. В общем, москвичам было чем похвастать в этом плане. Опять же, мне не хватало набора впечатлений от пребывания в других системах метро, чтобы более объективно сравнить, но то, что я испытывал от посещения здешнего монорельсового транспорта действительно было захватывающе. Поэтому было даже немного неохота выходить опять на залитую ночью улицу, тем более, что по пути пришлось пройти через отделы общественного порядка «внизу», о чём я поздно подумал. Впредь надо будет жертвовать поздними посещениями подземки, ибо народу там мало, и ты заметно выделяешься на выходе через сканирующие ворота, не определяющие к тому же мою личность, после того как я спустил по ветру карточку идентификации.

Нужный мне отель находился недалеко от выхода с «Шаболовской» – в пол квартале за несколькими поворотами. На фасаде широкого четырёхэтажного здания пестрели большими разноцветными светодиодами буквы названия – «Подвал и Чердак». На входе даже установлен автоматический крутящийся цилиндр с тремя отсеками, наверное, больше для красоты, чем для нормализации входящего потока. Всё-такиотельчик был не из огромных. Но и мотелем на 5 номеров его нельзя было обозвать. В фойе, слава богу, помимо ночного охранника за сплошной стойкой сидела администратор, чуть полноватая женщина среднего возраста в очках.