Шарусси

Анна Волей

Шарусси

Шарусси

Пролог

Ровный диск пурпурной луны нависал над самой кромкой земли. Крупный, грузный, он грозил вот-вот обрушиться и придавить рукав реки, лентой огибающей древний лес. Частокол деревьев наступал, ещё немного и, можно подумать, сомкнётся пред путницей неодолимой стеной. Девушка панически огляделась – бежать больше некуда. Волчий вой гнал испуганную кобылу вперёд, прямиком на ощеренные копьями ветви. Свернуть к воде? Брода второпях не найти, да и в плёс неровен час угодить. Река Вишенка прибрала к себе множество неосторожных путников, и особой кровожадностью она отличалась именно ночью. Направо путь отрезан, ночные стражи дорог сжимали круг, торопливые лапы подминали полевые цветы и травы.

Позади протяжно взвыл вожак, разгорячённый охотой. Десятки голосов тут же подхватили леденящий душу зов. Взмыленная кобыла всхрапнула и сиганула в карьер, натужно вытягивая шею. Всадница приподнялась и пригнулась к холке лошади, чтобы облегчить её ход на аллюре. Несчастное животное, не привыкшее к гонкам на выживание, изнурительно подбрасывало задние ноги, ежесекундно норовя, в лучшем случае, выбить ту из седла. О худшем и думать не хотелось, потому что как раз он и маячил конечным пунктом в жизни буквально через пять, четыре, три…

Деревья приближались, росли на глазах. Чёрные, исполинские, грозные.

Девушка вцепилась в конскую гриву, вытащила ноги из стремян и приготовилась к неизбежному падению. Её с детства научили, что вовремя покинутое седло спасает, как минимум, одного в тандеме.

Кобыла стремглав пролетела сквозь расступившиеся ветви, будто и не видела перед собой никакой преграды, и ещё какое-то время неслась в кромешной тьме, пока не споткнулась. Запутавшись в ногах, она задела крупом ствол и, суматошно перебирая передними копытами, на задних скатилась в овражек. Наездницу швырнуло вверх и вбок, приложив плечом о выступающее корневище. С глухим стоном боли девушка собралась в комок, чуть выровняла сбившееся дыхание и, всхлипнув, в отчаянии схватилась за голову.

Вековые деревья недоверчиво прислушивались к человеку, присматривались.

«Новый Хранитель, – послышался странный, но различимый шелест. – Новый Хранитель…»

Девушка заплакала, как не плакала много лет. Она выла и скулила, уподобившись недавно преследовавшим её волкам. Разбитое, покинутое сердце не просто болело – выжигало тело изнутри, раздирало горло, скрючивало пальцы. Миг – и она истошно закричала, зная, что никто живой не станет свидетелем позорной слабости. Разве что духи леса и силы природы, но они не осудят, примут. И никому не расскажут.

Иссушив до сухой рези глаза, путница забилась в углубление под деревом и забылась чутким сном, чтобы наутро встрепенуться от прикосновения. Старый Хранитель Кэпита Рубдок, опираясь на посох, склонился над девушкой и дотронулся до её каштановых волос.

– Хранитель Аброр, – выдохнула она, разом почувствовав себя маленькой потерявшейся и случайно найденной девочкой, уже не верившей, что её спасут.

– Борна, – прокряхтел старец ворчливо, – вот кого не ожидал, так не ожидал застать в новой роли. Поди, напугалась? Ничего, вставай. Иди за мной. Я расскажу, кем ты стала.

Сведёнными от сна в неудобной позе конечностями Борна заковыляла за старцем. В голове стоял густой, липкий туман, больше похожий на паутину. Мысли в нём вязли, не успевая оформиться, он рос и ширился, оплетал сознание плотным коконом. Захочешь выбраться – не сможешь.

Вчера наступило её тридцать третье лето. Вчера в ней проснулась магия. Шарусси.

Шарусси – тьма, приговор, конец выстроенной жизни.

Но что такое тьма, когда тебе восемнадцать? Лишь пугающая сказка у ночного костра в праздничную луну, под которой танцы не кончаются до самого утра.

Что для девушки тьма, когда приходит двадцать пятый год, и соседский добрый парень сладко поёт о вечной любви? Несбыточные россказни древних, редко подтверждающиеся на практике.

В тридцать третий день рождения, в полночь, тьма становится домом. С новым отсчётом дня в теле просыпается Шарусси. Пробудившаяся магия, как вселяющийся ветер, зовёт избранника на волю. И нет у него с тех пор больше ни пристанища, ни родных. Зато появляется долг. Шарусси зовёт немногих и зовёт нечасто; она не имеет предпочтений, но твёрдо навязывает свои правила игры.

Шарусси испокон веков создавала хранителей, призывала рождённую магию на защиту природы, мира или спокойствия. Шарусси – баланс. Так говорилось в преданиях.

Пункт 1. Познакомиться с миром

«Привет, новая жизнь! Привет, новый мир под властью Шарусси! Говорят, ты жесток в желании управлять своими избранниками, мне пока о том судить рано и сложно, ведь я только ступила на стезю хранителя, и мне ещё о многом нужно узнать. Но обещаю, я справлюсь. Потому что я всегда справляюсь». 11 кресеня 4076 года п.н.л1.

Из дневниковых записей странствующей Хранительницы Борны.

Я покидала сторожку Хранителя на рассвете. Аброр провожал меня завтраком и заранее осёдланной лошадью. Гука вяло щипала травку, и я, глядя на неё через мутное маленькое оконце, с досадой представляла, как вечером буду отмывать трензель от забившейся еды.

Запасной амуницией я не располагала, а денег в кошеле имелось ровно столько, чтобы не умереть от голода за два месяца странствий. Не приведи случай, накроется седло или уздечка, мигом выбьюсь из бюджета. Правда, с подачи Аброра я поняла, что перебиваться с хлеба на воду мне не придётся, если выменивать таланты на звенящие монеты или необходимый провиант. Из нервных покашливаний наставника напрашивался вывод, что и прибившиеся к Правителям хранители не чурались подзаработать на стороне. Голод, как говорится, не тётка, а хранители на духовной диете не сидят. Такой поворот событий меня порадовал, и я вознамерилась за предоставленное Шарусси время выбора совместить приятное с полезным: набить руку и пополнить кошель.

– Рано вы её собрали, – прищёлкнула я.

– Это чтобы ты не задерживалась, – зевнул Аброр и тоже посмотрел на лошадь. Он уже с неделю избегал прямого взгляда, всё больше отвлекаясь на вид за моим плечом.

– Третий день гоните, торопитесь куда?

– Дел у меня невпроворот, а я тут с тобой застрял, – посетовал Хранитель, постукивая пальцем по чашке. К низкому потолку поднимался сладкий пар взвара, чуть размывая черты мужчины.

– За месяц мало, чему можно научиться.

– Держи проводник рядом – и не пропадёшь, – буркнул старец, которому мои увещевания успели набить приличную оскомину.

Я коснулась узкого оголовья, торчащего из поношенных ножен, но трепет, поселившийся в желудке с вечера накануне отъезда, унять не удалось.

Будто только вчера я ступила под крышу лесной, спрятанной от глаз посторонних, лачуги. Здесь имелась всего одна комната и одна кровать, которую по праву занимал приютивший меня Аброр. Я не жаловалась на сон на полу, после занятий на свежем воздухе я разве что не ползком пересекала порог и утыкалась носом в матрас. Мне всё было в новинку и всё доставляло сложности. Телу требовалось привыкнуть к силе Шарусси, а мне – к способности ею управлять.

Будь я одарённой, старцу бы не пришлось начинать обучение с основ. Но до сих пор я была обычной девушкой, без толики искры магии и без знаний о ней, поэтому наше первое занятие Аброр посвятил проводнику, который полагалось иметь каждому хранителю. Именно благодаря ему я могла концентрировать силу четырёх стихий и сводить её к контролируемому потоку, тогда как, без него Шарусси не имела ограничений. Проводник работал, как воронка, позволяя необъятной мощи магии, бурлившей в теле хранителя, протечь сквозь узкое горлышко и не затопить всё вокруг. Вернее, не уничтожить.

Тогда же Хранитель предложил мне выбрать себе помощника. Выложенные на покрывале предметы: короткая палка, посох, меч и кинжал вызвали недоумение и что-то сродни разочарованию от скудности арсенала. Выбрав кинжал и усвоив необходимость его использования, я и представить себе не могла, как много тренировок потребуется для того, чтобы научиться им владеть.

Каждый день я думала, что вот сегодня уж точно постигла основы ремесла, и каждый раз Аброр добавлял крупицу новой информации. Так, к известным вариантам проводников добавились маги. Люди, с которыми раньше мне приходилось видеться постольку-поскольку. Люди, которые всегда стояли на ступень выше меня и смотрели свысока на чумазую девчонку в косынке. Люди, которые по своей сути являлись проводниками магии, но не ею самой. Оказалось, что есть огромная разница между магией и её проводниками. Шарусси являлась источником силы; хранители как избранники природы становились её частью – вездесущей, хаотичной, созидающей и разрушающей одновременно. Маги же, или одарённые, как называли их в народе, имели способность черпать эту силу, но у «черпачка» имелся резерв.

– Доедай и иди. К вечеру тебе надо успеть добраться до города, чтобы заночевать. Если не уложишься, примерно посередине пути есть маленькая эрия, останься там, не гони лошадь по темноте, – напутствовал старец.

Это я и сама понимала. Гука так и не простила мне той беспощадной гонки и всё ещё поглядывала на меня с опаской – а ну как опять покушусь на жизнь и свободу честной лошадки.

Я кивнула, опрокинула в себя остатки взвара и поднялась.

– Ждите вестей.

– Бумагу не переводи, – снова забухтел Хранитель. Его привычка придираться к любому слову меня уже почти не раздражала. Вот и на сей раз – чем ему письмо не угодило? Лично он что ли на казённую канцелярию скидывается? – Напиши, когда пройдёшь инициацию, я тебя навещу тогда. И вот ещё… —Аброр поднял с пола прислонённый к ножке стола увесистый кожаный мешок и протянул его мне. Судя по мелодичному звону, наполненный склянками. – Собрал тут по мелочи, что было.

– Это что, самогон на дорожку? – решила пошутить я, но под негодующим взглядом поспешила исправиться: – Спасибо за зелья.

– Я бутыльки зачаровал, не побьются. И всё подписал, ты же не соображаешь, какое для чего. Всё, иди давай, свидимся, – грубоватый толчок вызвал понимающую улыбку.

Мы поднялись из-за стола, я торопливо смахнула сладкие крошки в тарелку и сунула её в таз с водой.

– Сам помою! – тут же отреагировал Хранитель.

– Я так и поняла. Уже ухожу. Кстати, Аброр, – я обернулась к мужчине и внимательно посмотрела на него. Маленького, худого, с поседевшей головой и щетиной. – Никогда не спрашивала, а сколько вам лет?

– Думаешь, помру, пока ты себе место искать будешь? – Глубоко посаженные глаза блеклого серого цвета сощурились в гримасе ехидства.

– Да вы меня переживёте, – дежурно отмахнулась я и посерьёзнела. – Вы давно являетесь хранителем наших земель, моя бабушка видела вас, ещё будучи девочкой. Вот мне и стало любопытно.

Аброр ухмыльнулся:

– Больше двухсот. Я уже давно не считаю – годом больше, годом меньше. И ты столько же проживёшь, если не будешь совать голову в пасть волкам.

– Остерегаться волков, – я повторила один из уроков Хранителя и подняла палец вверх, обозначая неимоверную ценность этого знания.

В этом исключении крылась очередная загадка Шарусси. Почему именно волки стали врагами хранителей? Все прочие представители животного мира ластились ко мне, готовые открыться по любому зову, спешили с разных уголков леса. Но только не волки, не ночная стража, как называли их в Нануэке.

– Удачи тебе, Борна.

– Спасибо вам, Аброр.

Как предписывалось древними обычаями, пусть и изжившими своё, я низко, до самого пола, поклонилась, выражая искренние признательность и почтение, а затем вышла в стелящийся предрассветный туман.

Гука равнодушно выщипывала из земли остатки поредевшей вокруг неё травы и на моё появление отреагировала с явным недовольством. Возможно, снова проявляла исключительную злопамятность, а, может, ей не улыбалось отрываться от медитативного обжорства ради утренней прогулки.

Не затягивая сборы, я подтянула ослабленную подпругу, взяла девочку под уздцы и повела за собой. Тревога за подстерегающее мрачное будущее выбралась из желудка и сжала сердце. Повинуясь нелепой ностальгии, я посмотрела на лачугу в последний раз. Я покидала не только сторожку Арбора, я прощалась с Норкдом и прежней жизнью, последняя веха которой прошла среди вековых деревьев в какой-то паре часов езды от эрии, где я родилась и выросла. На пороге показалась фигура Аброра, вредный старец вышел-таки проводить. Тиски на сердце ослабили давление, даруя ощущение лёгкости и благодарности. Я подняла руку и взмахнула ею. Наставник же качнул посохом, и от его движения затрепетали ветки и листья деревьев: «Прощай, Хранительница».

– Прощайте, – я огладила листву потоком ответного ветерка.

Первые несколько дней я целенаправленно удалялась от знакомых поселений, следуя примерному указанию старца держаться восточного направления. Я и держалась. Но затем куда-то заехала, не там выехала, срезала, поплутала…Уповая на состоятельность советов бывалых странников, встречавшихся мне на пути, я им последовала. Трижды. Что странно, трижды получила противоположные напутствия, и в итоге решила попытать удачу и разобраться самостоятельно. Потому совершенно не удивилась, когда перестала узнавать развилки и виднеющиеся дома. Я находила изменения то забавными, то удручающими, но стабильно увлекательными. И что меня неизменно радовало в новых эриях и городах Нануэка – так это их единообразие. Куда бы я ни приехала, я знала, что увижу примерно один и тот же пасторальный вид с раскидистыми деревьями, шустрыми реками или укромными тихими заводями. Я везде чувствовала себя на месте. А вот дорога пугала.

Путешествовать в одиночестве мне ранее не приходилось, и я дико трусила нарваться на неприятности, коими обычно пугали любого путника, вроде засады лиходеев, отравления или травмы лошади. Но то во мне говорила неопытность новичка, ступившего на шлях и порой ещё забывавшего о власти Шарусси.

Мы с Гукой находились в пути четвертые сутки. Дневное солнце разошлось и жарило изо всех своих солнечных сил, согласно положению планет и времени года – середины первого месяца лета, кресеня. Лошадь взмокла, таща на спине вес хрупкой женщины и её поклажи, которой за месяц заметно прибавилось. Я тоже, хотя не брала на себя ничего тяжелее дум о будущем. Промучившись до полудня без надежды на тенёк, на нас, наконец, снизошла благодать в облике показавшегося поодаль леса. Я немедленно свернула к густому дубравнику.

Лесной воздух наполнил лёгкие долгожданной свежестью.

«Пара часов заслуженного отдыха пойдёт нам на пользу», – оправдала задержку я.

По такой жаре ставить рекорды по преодолению пути – развлечение для смертников. Изначально в плане на день у меня значилось миновать одну эрию и заночевать во второй, но погода распорядилась иначе. Мы не укладывались в расписание и до сих пор не добрались даже до первого пункта.

Я остановилась и присмотрелась к лесу. Вот бы найти пень пошире или поваленное дерево для привала. Действительность снова угодила – я сделала несколько неуверенных шагов, боясь принять после перегрева очевидное за мираж, но вот деревья расступились и обнажили пологий спуск к широкому, чистому озеру. Я испустила восторженный визг. Озеро! Гука тоже его заприметила и нетерпеливо заплясала на месте, просясь на волю.

– Ну-ну, тише, – я похлопала кобылу по вспотевшей гнедой шее. – Не дури мне тут.

Плавать Гука любила с детства. Дома она частенько сбегала из табуна и резвилась на узкой полоске пляжа, после чего сердитый конюх читал ей нотации, будто озорную девчонку можно было перевоспитать нравоучениями. Предвкушая пугающее представление в случае её побега в воду вместе с чересседельными мешками, я шустро отцепила карабин недоуздка с чембуром от седла, переодела в него волнующуюся кобылу и настойчиво потащила ту к дереву, чтобы привязать и расседлать. Тонкая узда однозначно не справилась бы с напором. Закончив с вещами и амуницией, я отстегнула кобылу с привязи и причмокнула губами. Гука, получившая команду, стремглав ломанулась вниз.

– Эй, ты, поосторожнее! – крикнула ей вслед, а сама уже принялась носком за пятку скидывать обувку, чтобы последовать заразительному примеру.

Вчера на постоялом дворе возникла загвоздка с канализацией, и обязательные гигиенические процедуры пришлось сильно сократить. Так что, внезапное озерцо подвернулось кстати нам обеим.

Гука, со всех ног припустившая к воде, вдруг притормозила. Ни разу не слушавшая моих советов относительно купания, кобыла заставила меня насторожиться и приблизиться к, казалось бы, безмятежному озеру. Гука, меж тем, медленно вошла в воду по запястье, склонила шею и мнительно принюхалась, а потом также медленно и гордо покинула вожделенное пристанище.

И что это значит?

«Водяной, водяной», – раздался тихий шёпот леса, предупреждая об опасности.

Ах, вот оно что! Я присела на корточки и запустила ладонь в обитель нечистого духа. Часто, наверное, водяной привечал уставших путников, подманивал к песчаному берегу, пускал доплыть до обманчиво неглубокого центра, чтобы пронзить их ноги судорогой да утащить на дно. Сегодня нечистому не повезло. Хотя это спорно – будь на моём месте одарённый, и водяной бы уже ни о чём не беспокоился, лишённый права на защиту.

– Водяной, выходи, знакомиться будем, – крикнула я на манер сказок о храбрых воинах, заменив угрозу расправы на миролюбивое предложение.

– Я слышу, слышу, Хранительница. Спешу-у, – эхом разлетелся скрипучий голос, рождая рябь на зеркальной поверхности.

Я поднялась и отступила на шаг, недовольно рассматривая забурлившую воду. При полном безветрии бегущие низкие волны дали обратный ход, сплелись кольцом и провалились внутрь образовавшейся широкой воронки. Чётко очерченный круг потемнел и вздыбился, являя из проёма огромную, прозрачную лягушачью голову с длиннющими и тонкими усами из тины. Растительность картинно облепила по-женски округлые плечи водного обитателя на манер мантии и скрылась за чешуйчатой спиной. Я не то, чтобы залюбовалась – несколько обалдела и от устроенного зрелища, и от внешнего облика, так что даже забыла, что хотела сказать. Водяных я ещё не встречала. Было дело, у нас в эрии пакостил такой красавец, но пришлый маг его изловил и пустил на удобрение, никому не предъявив физического доказательства для более подробного его изучения.

– По какому случаю пожаловали? – подхалимски поинтересовался смотритель озера, складывая перед собой ручки-плавники. В рыбьих глазах, часто смачиваемых прозрачной плёнкой век, читался ужас.

Под сердцем неприятно ёкнуло. Так провинившиеся малыши смотрят на строгих родителей, ожидая неизбежного и болезненного наказания. Именно такое выражение я никогда бы не хотела видеть, обращённым ко мне. Я ободряюще улыбнулась и вежливо ответила:

– Искупаться бы мне и лошадке. Ты не против, если мы воспользуемся твоим озером?

– Конечно, зачем же спрашивать! – всплеснул ручками водяной и замельтешил взволнованными жестами. – Право, вы очень учтивы и предусмотрительны. Я так польщён! Располагайтесь, наслаждайтесь отдыхом.

– Это не значит, что надо мной можно подшутить в воде, – не преминула пригрозить я для порядка.

Ничего дурного я в мыслях не держала, но, памятуя слова Аброра о коварстве нечистых духов, решила действовать на опережение. Наставник имел в своём запасе обучающих баек парочку отнюдь не жизнеутверждающих историй о мелких пакостниках, чьи способности не воспринимались магами всерьёз, за что те и поплатились. Уроки я усвоила хорошо.

– П-понятно, – икнул водяной и горячо заверил: – Я б не стал!

– Ну да, а лошадь мою зачем напугал?

– Так не разобрался сразу, обрадовался, – снова зачастил водяной, подпрыгивая на месте от переизбытка чувств. Озеро податливо всколыхнулось и плеснуло на берег. – Гости у меня редко бывают, тропа не наезженная. Прошу простить, Хранительница.

– Это же дорога на Закур? – проигнорировала я униженные причитания. – Почему не наезжена?

Карту я купила пару дней назад, отметила крестиком точку своего местоположения и соединила пунктиром желаемые к посещению города и кэпиты. План поездки в основном пролегал через эрии и по до того извилистой паутине дорог, что впору было заподозрить картографа в коварстве и личной выгоде. Окончательно потеряв ориентир, я двигалась по редким верстовым столбам, а те, как известно, обозначали местность весьма условно. То их ветер развернёт, как вздумается, то подурачится кто недалёкий. Надежда оставалась на гостевой дом, но стоило хозяину выдать мне ключ от комнаты, как он испарился (вместе с водой в ржавых трубах). Безымянные гостевые дома между эриями встречались повсеместно, так что на утро ситуация не прояснилась, я так и не выяснила название ближайших поселений. Пришлось нам с Гукой идти, куда глаза глядят. К тому же не совсем чистыми и не очень сытыми.

– Это дорога на Лэнтос, Хранительница. Похоже, вы заплутали? – осмотрительно произнёс он.

– Похоже, – подтвердила я. – Ну да не страшно. Я никуда конкретно не иду. Тогда уж и до Пругора доедем.

– Главное, не в Лэнтос, – подобострастно отметил водяной и тонко рассмеялся своей шутке. Не получив ответной реакции, он напрягся и с сомнением присмотрелся ко мне.

– Задумалась, – отмерла я, прикидывая, не обойдётся ли крюк мне боком. – Нет, конечно, не в Лэнтос.

– Там сейчас проходит смена власти, ещё опаснее стало. Смутное время, – вздохнул нечистый дух и сварливо ударил хвостом. Разлетевшиеся брызги попали на моё разгорячённое лицо. Водяной смутился: – Простите.

Я с удовольствием слизнула прохладные капли с губ.

О перевороте в Лэнтосе я слышала урывками, без подробностей. За новостями я не особо следила со дня своего рождения, посему последние важные изменения в политической расстановке сил упустила из виду. Справедливости ради надо отметить, что нуждайся я в информации, спросила бы у духов. Но я только обвыкалась к жизни с Шарусси, нередко забывая об открытых источниках знаний. Да и если бы я что и спрашивала, то не про земли рядом с Лэнтосом. Это направление я до сих пор не рассматривала даже для халтур. Что ж, случай распорядился иначе, доверюсь ему в кои-то веки. Исключительно в честь поработившей меня тьмы.

– Пругор надёжно блюдёт границы, нам не о чем волноваться. Или тебе известно о другом?

– Нет-нет, что вы. Хранитель нас бережёт.

Солнце подсушило брызги на коже. Я наклонилась и зачерпнула пригоршню воды, чтобы бросить её себе в лицо. Моя лошадка тоже набралась смелости познакомиться с хозяином озера ближе. Верно оценив обстановку, она начала неспешно продвигаться по пологому спуску, не сводя тёмного глаза с водяного. Уши кобылы крутились над гнедой макушкой наподобие флюгера, улавливая малейшие изменения в нашей беседе.

– Заходи, красавица, – поманил её нечистый. – Не бойся.

Сомлевшая от приятной слуху интонации, Гука нахрапом преодолела последние шаги и врезалась грудью в озеро. Наблюдая за плавающей кобылой, подбадриваемой лестными комментариями водяного, я поднялась и подошла к сброшенным вещам, достала карту.

«Да-а, далеко я забралась. Должно быть, перепутала вот этот съезд, – я ткнула пальцем в одну из чернильных развилок и повела рукой вправо. – А хотела ведь вниз поехать. Ладно, всего-то середина кресеня».

Аброр просил определиться с землями, которым требовалась покровительство хранителя, за год, но, по большому счёту, времени осталось до начала зимы, ведь по размытым дорогам и по заморозкам передвигаться будет откровенно сложно. За полгода я уж точно что-нибудь найду. Правители за право обладания избранником Шарусси готовы глотки друг другу рвать, так что о сроках я особо не волновалась. Даже самого нерасторопного хранителя смерть ещё должна постараться нагнать, обойдя в соревновании не менее шустрых властителей. Да, вздумайся мне жить по своим правилам и послать к лешему необходимость встать по правую руку Правителя и нести мир его землям, впереди караулила именно безрадостная она, с косой наперевес. Как сказал старец: «Шарусси – это билет в один конец, девочка. И только тебе решать, где сойти».

– Чисто рыбка!

Восхищение водяного Гукой вытолкнуло меня из бесполезных дум. Я свернула лист карты и запихнула её обратно в мешок.

Кобыла барахталась на мелководье, смешно фырчала и не спешила бросать свои игрища. Вроде уже наплавалась, выпрыгнула на берег, завалилась в песок и активно вырыла спиной яму, осталось отряхнуться и вернуться к густой, нетронутой другим зверьём траве, но нет – Гука вскакивала и, бешено подбрасывая задние ноги в воздух, не иначе, как в попытке их отстегнуть, летела обратно в воду. Я смотрела на её безумства с нескрываемым страхом. Что творила эта сумасшедшая лошадь словами не передать. Если она однажды сломает себе в реке шею, я даже не удивлюсь.