Воля камня

Проходя по одному из коридоров, он увидел молодого нувора – он сидел на диване рядом с девушкой… Увидев её, Марох вздрогнул и остановился. Девушка как две капли воды была похожа на Ноллу, и, в то же время, это была не она. Девушка была нуворой, была одета и причёсана соответствующе, у неё были каштановые волосы, а не светлые, как у Ноллы, но она была очень похожа, даже то же кроткое выражение лица… Увидев, что нувор заметил его, Марох поклонился и пошёл дальше, но образ девушки ещё долго стоял перед его глазами. Обходя замок, он не переставал думать: кто она и почему она так похожа на Ноллу? Как они могут быть связаны?

Понять, что девушка – сестра молодого нувора не составило труда. Марох знал, что молодой нувор не женат. Девушка могла, конечно, быть и более дальней родственницей, но узнать, что у молодого нувора есть сестра, не составило труда. Но как две девушки, никак не связанные между собой, могут быть так похожи? Значит, они как-то связаны. Ещё одна загадка… или ещё одна зацепка.

Думая так, Марох успокоился и стал размышлять о том, какой вопрос ему необходимо задать нетшталю.

В тот вечер обратиться к нетшталю не получилось. Его, как более молодого, оставили сторожить замок ночью. Как оказалось, не зря. Стражник, с которым он стоял в ночном дозоре рассказал ему интересную историю.

«Болтает старая Санилла, молодой нувор хотел прогнать её, да заступилась его мать, пожалела старую служанку… Так вот, болтает Санилла, а она ровесница пропавшей нуворы, что, когда нувора была молодой, была у неё сестра. Сестра была старше неё, и собрались её замуж выдать, жениха нашли, нувора, конечно, как положено. Оно всегда так, что старшую дочь раньше замуж выдают. Да только позавидовала ей младшая сестра, наша, значит, нувора, да будут Ойну и Эйни к ней справедливы. Позавидовала она ей, значит, хотя Санилла говорит, младшая сестра красивее была с лица, она бы в девках не засиделась, да всё равно, позавидовала… И соблазнила она её жениха. А сестра её, значит, застала их вместе, да не стерпела обиды, в реку бросилась. Да не просто бросилась, а прокляла их перед смертью. Вот от того и нувор наш умер так глупо – с лошади упал и насмерть, и нувора наша пропала. То проклятье её настигло».

– А нуворы знают?

– А что толку? Сделанное назад не воротишь. Да и нуворы уже за грех свой заплатили…

Эта история придала мыслям Мароха новое направление. Насколько он понял, ни Санилла, ни кто-то другой не видели, как сестра нуворы бросилась в реку. А что, если не бросилась? Что, если она просто убежала из дома и жила как простолюдинка? Что, если бабушка Ноллы и есть сестра пропавшей нуворы?

Прошло несколько дней, прежде чем Марох смог снова заглянуть в нетшталь – он порядком устал за последние дни, и усталость мешала концентрации. На этот раз Марох попросил нетшталь показать ему нувору – где она сейчас, что с ней стало. Когда поверхность жидкости потемнела, сначала он увидел камень со сплетённой над ним светящейся синей нитью с зелёным отливом. Из узла выходили отдельные нити и тянулись вниз. Затем Марох увидел каменную залу, прямо из пола которой росли чахлые на вид, изломанной формы, небольшие деревца, кора которых была покрыта чем-то тёмным, противно поблёскивающим в тусклом зеленоватом свете, разлитом по странной зале. Зрелище само по себе было неприятным, но это не объясняло, почему Марох испытал такой страх, снова увидев его. Синяя с зелёным отливом нить тянулась к одному из деревьев, в стволе которого, словно через толщу воды, Марох увидел лицо нуворы – она была словно в забытьи, но он узнал её – то, что он увидел в нетштале в прошлый раз, прочно врезалось ему в память. Картинка дрогнула – Марох увидел, как ствол дерева обхватила маленькая узкая кисть, очевидно, женская, тёмная жидкость потекла по дереву, как вода из прохудившегося ведра, а синяя с зелёным отливом светящаяся нить начала истаивать. Марох чувствовал, как вместе с тёмной жидкостью выходит жизненная сила – то, что ещё от неё осталось, что не давало нуворе окончательно уйти за грань…Кто-то «пил» её. Марох содрогнулся. Картинка дёрнулась, и по поверхности нетшталя снова пошли волны…

Некоторое время Марох просто стоял, наклонившись над нетшталем, пока не прошла накатившая волна дурноты. На севере работа с нетшталем давалась тяжелее, но дело было не только в этом. Хотя Марох видел это уже во второй раз, зрелище внушало ужас. За все годы обучения он никогда не слышал ни о чём подобном. Южные маги, естественно, интересовались магией севера и в библиотеке магического университета Ишхара было накоплено немало информации о ней, и Марох, собираясь в поход за артефактом, тщательно изучил всё, что было доступно, но там не было ни одного упоминания ни о чём подобном. История магии юга знала немало жестокости, но запечатать человека в дерево… – такого история магии юга не знала, и он не представлял, как сделал бы это с помощью магии юга. И ведь нувора не была мертва – Марох чувствовал жизненную силу… Значит, кто бы ни сделал это, их целью было не просто избавиться от человека, нужно было что-то другое…

Нужно было узнать, куда тянутся остальные нити.

Глава 4. Стражник

Странности во сне начались с того, что Эйлинн увидела окно коморки на предпоследнем этаже замка. Увидела, а в следующее мгновение сна она уже была там. Эйлинн не знала, как на самом деле выглядела эта коморка – само собой, молодая нувора не входила в помещения для стражников. Но она хотела посмотреть – если окажется, что она выглядит так же, как во сне – значит это был не сон или не совсем сон, а если нет… Будет ли это значить, что это был просто сон? В глубине души Эйлинн была уверена, что это не просто сон и она не знала, что с этим делать.

Позднее утро было самым спокойным временем дня, когда большинство слуг были заняты своими делами, а коридорами и лестницами замка пользовались меньше всего. В это время шансов пройти куда бы то ни было незамеченной было больше всего. Эйлинн помнила это ещё по тому времени, когда они с Диртаном были детьми. Особенно хорошо ей запомнился случай, когда Диртан решил разыграть её. Тогда он заранее прокрался в винный погреб и соорудил из ветоши, мётел и всего прочего, что он смог раздобыть, фигуру, которую в полутьме и с разыгравшимся воображением вполне можно было принять за человеческую. Потом он сказал Эйлинн, что случайно подслушал разговор служанок о том, что на какого-то слугу, который спустился в погреб взять немного вина, напал призрак. Бедняга еле унёс оттуда ноги, но больше ни капли вина в рот не берёт. Диртан как бы между прочим добавил, что собирается пойти и проверить это после завтрака. Конечно, Эйлинн захотела пойти с ним. Её всегда интересовало всё необычное, необъяснимое. Она, конечно, боялась, но интерес был сильнее. По мере того, как они подходили к погребу, страх усиливался, но поворачивать назад Эйлинн не хотела. Они вошли, и притворили за собой дверь. Несмотря на то, что было лето, в погребе было прохладно. Звуки замка сюда не доходили – в непривычной тишине был слышен каждый шаг и каждый шорох. Диртан замешкался сзади, и Эйлинн, сама не понимая зачем, пошла вперёд. Она завернула за угол и остолбенела – у самого потолка в дальней стене погреба имелось маленькое оконце, а прямо напротив него возвышалась огромная фигура в капюшоне как у палача – так их изображали в книжках. В руке фигуры была коса. Эйлинн не могла сдвинуться с места – сердце неистово билось, дыхание участилось, но, казалось, она забыла, что такое бежать, и даже перестала моргать, она забыла, зачем она здесь, и что за её спиной должен стоять Диртан. Внезапно кто-то тронул её сзади за плечо. Эйлинн казалось, что её сердце не может биться ещё быстрее, но именно это и произошло, когда кто-то прикоснулся к её плечу, а затем всё поплыло у неё перед глазами.

Открыв глаза, Эйлинн увидела перед собой Диртана. Он сказал, что она пролежала без сознания лишь несколько секунд. Заметив, что Эйлинн замерла, он тронул её сзади за плечо. Диртан ещё не знал, что от страха люди могут не только кричать и спасаться бегством, но и замирать. Он подумал, что его розыгрыш не удался. Диртан, конечно, тут же разобрал свою конструкцию из ветоши и прочих материалов, чтобы показать Эйлинн, что никакого духа никогда не было – всё это придумал он сам. Эйлинн пообещала Диртану не рассказывать родителям об этом случае, чтобы его не наказали. Диртан был ей благодарен. На самом деле, она решила не рассказывать об этом родителям ещё и потому, что не хотела, чтобы родители вели её к лекарю и боялись за неё, но Диртану говорить об этом Эйлинн не стала. Однако Диртан и сам понял, что Эйлинн слишком чувствительна, и больше не пытался разыгрывать её.

В случае, если кто-то всё-таки заметит её на этом этаже, Эйлинн собиралась сказать, что заблудилась, ища выход на террасу. Эйлинн слышала, что сестра бабушки развела там цветник и, кажется, ещё любила смотреть на звёзды, и её даже обучали астрономии. Жаль, что цветником никто не занимался после её исчезновения. В случае чего, она собиралась сказать, что хотела посмотреть на это место.

Как оказалось, Эйлинн не совсем правильно представляла себе, где находится увиденное ей во сне окно, и два раза выбрала не тот этаж. Она была рада, что ни на лестницах, ни в коридорах в этот момент никого не было, и ей не пришлось придумывать объяснения. Наконец, она нашла нужный этаж: он не был самым верхним, но отсюда имелись лестницы на дозорный ход, где стояли караульные, здесь имелась небольшая оружейная и несколько комнат, где топились камины, чтобы стражники могли согреться, хотя из-за выходов на дозорный ход в коридорах всё равно было холоднее, чем на других этажах. Войдя в коридор, Эйлинн не услышала голосов, значит, сейчас здесь никого не было. Комнаты была расположены на значительном расстоянии одна от другой, ещё раз вспомнив сон, Эйлинн поняла, что во сне она видела окно крайней комнаты в противоположном конце коридора.

Эйлинн медленно шла по холодному коридору, где гуляли сквозняки. Была ранняя весна, снег ещё не растаял окончательно, и ветер приносил с собой сырость. Эйлинн не любила это время года, и редко выходила на улицу, пока весна окончательно не вступала в свои права. Дойдя до двери выбранной ей комнаты, Эйлинн ещё раз оглянулась, и приоткрыла дверь. Двери здесь не запирали, и это было не удивительно: чужих здесь не было. В камине коморки горел огонь: поленья не прогорели ещё даже наполовину. Эйлинн вошла, притворила за собой дверь, и окинула взглядом коморку. Эйлинн вздрогнула. Это была та самая коморка, которую она видела во сне: окно без занавески, выходящее на реку, стол, скамья и небольшой шкафчик. Эйлинн открыла его – он был пуст, только на дне валялась какая-то ветошь. Совсем как во сне… Эйлинн отшатнулась от шкафа. Она не могла знать, что было в этой коморке… и в этом шкафу. Руки Эйлинн подрагивали, когда она открывала шкаф. Там действительно ничего не было, только какая-то ветошь на самом дне…Это не просто сон… Хотя, в глубине души Эйлинн знала, что не поверила бы, что это просто сон, даже если бы коморка оказалась другой. Она знала…

В коморке было теплее, чем в коридоре, но всё же недостаточно тепло. Сейчас хорошо было бы завернуться в тёплый плащ, но Эйлинн не стала надевать его, чтобы не привлекать внимание. Достаточно шали. Эйлинн подошла к окну: внизу текла река, сейчас её воды были серого цвета с остатками ещё не растаявшего льда. Лес, ещё не одевшийся листвой, тоже был серым, небо было затянуто серыми облаками… Вздохнув, Эйлинн положила ладонь на стену. Во сне, который она видела, стояло лето, воды реки были прозрачными, лес был одет листвой, а на небе светила луна. Эйлинн вспомнилась прохлада травы, когда она ступала по ней босыми ногами, звонкое журчание речной воды… А потом она увидела окно этой коморки, и во сне она знала, что бабушка здесь… Коморка выглядела точно также, только было темнее…

Ну ладно, пора уходить. Эйлинн ещё раз обвела взглядом коморку, ещё раз убедилась, что здесь нет ничего, что могло бы дать ей зацепку, осторожно приоткрыла дверь, убедилась, что в коридоре никого нет, и вышла за дверь. Она быстро прошла по коридору. Казалось, за то время, пока она была в коморке, похолодало – в это время года похолодания не были редкостью. Эйлинн хотелось поскорее вернуться в свою комнату, согреться у камина, и всё обдумать. Она прошла коридор, вышла на лестницу, и быстро направилась вниз. Где-то внизу раздавались шаги, видимо, кто-то поднимался – Эйлинн была рада, что её не застали наверху. Вот уже и её этаж, Эйлинн преодолела последние несколько ступенек вприпрыжку, рука скользнула по перилам… И Эйлинн замерла – на перилах не было деревянной накладки: её рука скользнула по шероховатому камню… Сердце учащённо забилось. Она оглянулась: всё было как в прошлый раз – не было и деревянного подоконника, и цветов на окне… Снизу всё ещё раздавались звуки шагов. Но как? …Откуда? И опять, словно с глаз спала пелена: это не были звуки шагов, это было то самое биение неведомого сердца, которое Эйлинн слышала уже два раза. Её пробил озноб, грудь сдавило. Эйлинн упала на колени, ей казалось, что она задыхается. Опять… Она опять здесь, одна… За что? Почему я? Почему моя бабушка? Что мы сделали? Эйлинн казалось, что время вокруг неё замерло: она учащённо дышала, стоя на коленях и обхватив себя за плечи руками, а в голове набатом отдавались удары неведомого сердца – не её, её сердце билось чаще. Постепенно она успокоилась, дыхание стало ровнее, сердце билось уже не так сильно… Вокруг по-прежнему ничего не происходило – всё те же старые лестницы, всё те же удары… «Я не могу стоять здесь вечно», подумала Эйлинн. «В прошлый раз, когда я оказалась здесь, я видела бабушку… Может быть, я оказываюсь здесь, чтобы помочь ей?». Подумав так, Эйлинн осторожно встала.

«Нужно найти бабушку», думала она. Мысленно Эйлинн пыталась вспомнить, как она шла в прошлый раз. Эйлинн не очень хорошо запоминала дорогу, поэтому сейчас она просто пыталась вызвать перед мысленным взором то, что она видела тогда. Она была напугана и уже сама не понимала, куда идёт и зачем. Она просто шла, пока случайно не коснулась одного из деревьев…

Эйлинн шла безликими серыми коридорами, как будто в полусне. Несмотря на то, что точно вспомнить дорогу не удалось, коридоры сами вывели её к нужному месту. «Может быть, так и было нужно? Может быть, я просто должна была оказаться здесь, и, что бы я ни делала, мне этого не изменить?». Вот и странная зала. На этот раз, Эйлинн ступала по холодной вязкой жиже в башмачках, не чувствуя пронизывающего холода…

В какой-то момент Эйлинн остановилась. Что-то неуловимое привлекло её внимание. Оглядевшись, она поняла, что, изломанные деревца стояли примерно равномерно, но в одном месте словно зияла пустота. В странном зеленоватом свете, который был разлит по этой зале, видно было плохо, но, присев, Эйлинн заметила, что слой густой чёрной жидкости, покрывавшей весь пол странной залы, в этом месте был тоньше, чем везде, образуя круг. Ширина круга была примерно равна ширине стволов этих странных деревьев. Присмотревшись, Эйлинн заметила чуть поодаль от круга разводы – было видно, что здесь чёрная жидкость была смазана, и новый слой лишь чуть-чуть прикрыл её. «Здесь я поскользнулась…», подумала Эйлинн. «Но где же бабушка, неужели…» Эйлинн разволновалась, холода и страха она уже не замечала. Она встала, подошла к ближайшему дереву, дотронулась до коры и быстро убрала руку. По телу пробежала непонятная дрожь. Кора изломанного деревца посветлела, и Эйлинн увидела лицо – совсем молодая девушка, никак не старше её самой, а, может быть, и моложе. Бледная, светлые волосы… симпатичная, но выглядела измождённой. Когда кора дерева посветлела, девчушка подняла на её непонимающий взгляд. Сердце Эйлинн сжалось от жалости. «Для чего ты здесь?», пронеслось у неё в голове. Эйлинн не могла удержаться. Она коснулась ствола ещё раз, сжала его, насколько это позволяла её маленькая ладонь, и почувствовала, что ствол словно растворяется у неё под рукой, как мокрый снег. Эйлинн вздрогнула, удивившись. Чёрная жидкость выделялась на поверхности дерева всё обильнее и стекала вниз, Эйлинн хотела отдёрнуть руку, чтобы эта чёрная жидкость не запачкала её, но в этот миг картина перед её взором изменилась. Эйлинн будто перенеслась в другое время и место. Вот она смотрит в щёлочку какой-то двери: трактир. Видимо, она наблюдает из какого-то подсобного помещения трактира. Пышная служанка, виляя бёдрами, подходит к сидящему за отдалённым столиком мужчине. Они что-то говорят друг другу, потом женщина удаляется, через некоторое время выходит и мужчина. Сердце Эйлинн сжимается – сплетни оказались правдивы – отец изменяет матери. В свете догорающего огня в печи Эйлинн видит плачущую женщину не первой молодости. Её сердце разрывается – так не должно быть, нет, она не допустит, чтобы мать… Сцена опять меняется – перед Эйлинн пожилая женщина, старуха с суровым лицом… «Я отработаю, у меня нет денег, но я отработаю, только чтобы отец вернулся к маме». Старуха кивает, выражение её лица никак не меняется, она равнодушно опускает глаза, и делает надрез на ладони Эйлинн… «Это не моя ладонь», мелькает в голове у Эйлинн, но видение тянет её дальше. Маленькая кухня освещена огнём печи. За столом сидит мужчина – крепкий, с наметившимся брюшком, и улыбается женщине, ставящей перед ним на стол горшочек с какой-то стряпнёй. В душе мягким теплом разливается радость «Папа вернулся!». Тёмная зала. Факелов или свечей не видно, по зале разлит мягкий зеленоватый свет. С одной стороны залы находится широкая каменная лестница, видимо, ведущая в залу. С другой стороны… Эйлинн невольно вздрагивает… каменные гробы… Склеп… «Это наш фамильный склеп», проносится в голове у Эйлинн, и тщетно она пытается убедить сама себя, что все склепы похожи… Её не покидает чувство, что это склеп её замка. На площадке перед лестницей девушка замечает двойной круг, чёрный, будто нарисован углём. Между двумя окружностями нарисованы какие-то знаки. Присмотревшись, Эйлинн видит, что в центре круга на коленях стоит женщина. Эйлинн становится страшно, её охватывает гнетущее чувство, хочется вырваться отсюда… Стоящая в круге женщина медленно встаёт, вот она встала и повернулась к Эйлинн… Увидев её лицо, Эйлинн вздрогнула – её черты расплываются, двоятся, кажется, что одно лицо наложилось на другое. Эйлинн отпрянула назад, но это был лишь миг… Перед ней стояла красивая молодая женщина в лёгком белом платье с глубоким вырезом, подчёркивающем пышную грудь, густые чёрные волосы были распущены и доходили ей до талии… Из общей картины выбивался только взгляд – холодный, жёсткий. Женщина посмотрела на Эйлинн: «Ты обещала отработать…». Эйлинн со всех сторон охватил холод, вокруг неё вспыхнул невыносимо яркий свет, и она почувствовала, что её куда-то уносит… Последнее, что пронеслось у неё в голове – «папа вернулся к маме». После этого её объял холод.

Эйлинн вернулась в странный сад рывком и в первое мгновение смотрела на странные изломанные деревца с удивлением, будто забыла, где находится. А, увидев, вздрогнула. Странное изломанное деревце, которое обхватила её ладонь, исчезло, лишь на полу остался след в диаметр ствола, ещё не покрытый тягучей черноватой жидкостью. «Так вот, что это за круг… Значит, дерево бабушки тоже исчезло, когда я до него дотронулась. Где же тогда сама бабушка? И где эта девушка?» Эйлинн с удивлением обнаружила, что на её руке тоже нет следов чёрной жидкости, хотя, когда она прикоснулась к стволу, жидкость полилась из него, словно сок из переспелого фрукта. И тут Эйлинн заметила её… Женщина… нувора – лёгкое белое платье из лёгкой полупрозрачной ткани в несколько слоёв, красивая… только… лицо – Эйлинн не сразу поняла, что именно кажется ей странным: худое лицо с чётко обозначенными скулами, так не сочетающееся с пышной фигурой… Да нет, показалось, только глаза… жёсткий, холодный взгляд, такой странный для красавицы-нуворы… Женщина медленно, но уверенно приближалась к ней. Всё увиденное вновь прокрутилось в голове у Эйлинн. «Так это она, она обманом заманила сюда эту совсем ещё девочку…». Эйлинн не знала, что произошло, но перед женщиной вспыхнуло пламя. Эйлинн задрожала, внезапно её охватила сильная слабость, она поскользнулась, и почувствовала, как падает на покрытый чёрной жидкостью пол…

Эйлинн моргнула несколько раз, пока глаза привыкали к свету, и вздрогнула – она стояла перед окном коморки для стражников, которую она видела в своём страшном сне. Облака немного разошлись, из-за них едва заметно пробивалось солнце. В другое время это порадовало бы Эйлинн как ещё один признак того, что скоро весна начнёт вступать в свои права, но сейчас она едва ли заметила это. Всё, увиденное в этом сне – не-сне, Эйлинн больше не знала, как это назвать, хаотично проносилось перед её внутренним взором, руки подрагивали, из глаз струились слёзы. Эйлинн забыла, где она находится, забыла, что здесь её могут увидеть и что находиться здесь молодой нуворе совсем не положено. Она просто дала волю чувствам. В её семье случилось трагедия, трагедия необъяснимая, но, что ещё хуже, что-то странное происходило и с ней самой, и она ни с кем не могла этим поделиться… Если бы она рассказала о случившемся родителям, те наверняка рассказали бы лекарю или, того хуже, вызвали бы лекаря из Остона. Лекарь наверняка сказал бы, что это был сон, что случившееся с бабушкой расшатало её нервы, порекомендовал бы отдохнуть, съездить к целебным источникам… Эйлинн не хотелось проходить через всё это: считаться больной, видеть скрываемое беспокойство на лицах родных каждый раз, когда они смотрят на неё… Кроме того, ей не верилось, что происшедшее – лишь следствие расшатавшихся нервов. Эйлинн была уверена, хоть и не могла объяснить почему, что всё, что она видела, находясь во «сне», произошло на самом деле – это страшное место с неестественными деревьями, в одном из которых она увидела бабушку, действительно существует в их замке, и страшная женщина с чёрными волосами, и неведомое сердце, чьё биение она так явно слышала…

Рыдая, Эйлинн не заметила, как позади неё открылась дверь, и незнакомец в доспехах стражника вошёл в комнату…

* * *

Уже расцвело, и даже скудные лучи солнца показались между облаков, когда Марох спустился в коморку, чтобы приготовить антас – горячее вино, смешанное с отваром травы анты и добавлением специй. Отвар анты согревал и обладал общеукрепляющими свойствами, и, в принципе, хватило бы и его одного, но какой воин будет пить пустой отвар, если только он не болен?

Открыв дверь, Марох на мгновение замер. В коморке перед окном стояла молодая нувора. Он сразу понял, что это она, хотя она стояла у окна, повернувшись к нему спиной. И как же она напоминала ему Ноллу… Плечи нуворы подрагивали, видимо, она плакала. Это можно было назвать удачей – когда ещё ему, простому стражнику, могла выпасть возможность поговорить с нуворой один на один? С другой стороны, ситуация была более, чем двусмысленной.

Марох осторожно притворил за собой дверь, чтобы не напугать нувору – старая, столько раз раздававшаяся от влаги и ссыхавшаяся от сухости дверь всё равно скрипнула, но нувора не услышала…

Марох сделал несколько шагов и остановился на почтительном расстоянии.

– Нувора, Вам плохо? – сказал он достаточно громко, чтобы она точно услышала.

Нувора вздрогнула, на несколько мгновений замерла и обернулась.

Её глаза и кончик носа покраснели, её губы всё ещё подрагивали, а на щеках блестели свежие дорожки от слёз. В глазах застыла растерянность.

– Простите, нувора, – Марох едва заметно поклонился, – что потревожил Вас. Я могу Вам помочь? Может быть, позвать Вашу горничную?

Нувора шумно вздохнула прежде, чем начала говорить.

– Н-нет, не нужно, я… я сейчас уйду… – и прежде, чем Марох успел что-то ответить, быстро добавила, – Прошу Вас, не говорите никому, что видели меня здесь.

В её словах не было присущей южным аристократкам заносчивости. Её брат всегда был вежлив, но вся его манера подчёркивала, что он – нувор, и он никому не позволил бы перейти эту черту.

– Не беспокойтесь, нувора, я никому не скажу.

Нувора кивнула – она ещё не вполне пришла в себя, и явно была смущена, но она не ушла в ту же секунду, значит, хоть немного доверяла ему.

– Может быть, открыть окно? Свежий воздух поможет Вам.

– Да, прошу Вас.

Нувора отошла от окна, и Марох принялся открывать его. Это окно не открывали с тех пор, как наступили холода, и сейчас рамы поддавались с трудом. Открывая окно, Марох почувствовал, что в одном месте недалеко от рамы камень был просто горячим. Он даже отдёрнул руку от неожиданности. Это было странно. На стене не было следов копоти – значит, к ней не прикасался огонь.

Наконец, рама поддалась, в лицо Мароху дохнуло сырым воздухом с реки.

Марох отошёл от окна, и нувора снова подошла к нему. Её губы едва заметно дрогнули в улыбке. Она медленно сделала глубокий вдох и так же медленно выдохнула. Поёжилась. Марох отвернулся, чтобы не смущать её, и как раз вовремя – потихоньку горевший в камине огонь взметнулся вверх, разом заполнив всё пространство камина и рискуя вырваться из него. Марох прикрыл камин щитом, пламя постепенно утихало.