Полная версия
Агония и возрождение романтизма
Вдохновившись достигнутым, оба патриота попытались вдобавок наградить Фета и настоящим русским (а вернее, татарско-русским) отцом – тем самым А. Н. Шеншиным, с которым беременная Шарлотта Беккер из Дармштадта уехала от мужа в Россию. Как известно, уже будучи знаменитым поэтом и видным публицистом охранительного направления, Фет в конце 1873 года сумел упросить снисходительного Александра Второго вернуть ему «утраченную» еще в детстве фамилию Шеншин и сопряженный с ним дворянский статус. Что касается В. Шеншиной, то понятно, что ее страстный, хотя и заочный, русский патриотизм дополнялся персональными генетическими амбициями. Трудность состояла лишь в отсутствии доказательств, и она заменила их доводами иного, возвышенного свойства: ведь «по своей глубинной сущности и мироощущению Фет оставался человеком исконно русским». Но главное, что «с указом государя, как и с волей самого поэта, исследователям придется смириться»[220]. Досадно, конечно, что самодержец не оставил нам и других непререкаемых указаний такого же свойства – например, касательно происхождения «Слова о полку Игореве» – и оттого обрек ученых на лишние хлопоты.
Завершая эту почти детективную историю, следует четко резюмировать, что и опубликованные документы, и экспертиза самой Кленин действительно никак не подтверждают расхожего мнения о еврействе поэта. Разъяснения все еще требует только сам его облик – и кое-какие немаловажные тексты, для лучшего понимания которых нам потребуется сделать беглый экскурс в раннюю, еще дошопенгауэровскую интеллектуальную предысторию поэта.
Гернгутерский субстрат
С 14-летнего возраста Фет три года обучался в лифляндском городке Верро (сегодня это Выру в южной Эстонии) в пансионе Г. Крюммера.
Это имя в те годы шумело, – пишет о нем Георгий Блок. – Его чтили и дерптские профессоры, и местные бароны <…> В конце двадцатых годов, когда Крюммер (первоначально в Эстляндии) основал свой пансион, – в Прибалтийском крае, на родине баронессы Крюденер, не улеглись еще мутные мистические волны александровского времени. И наряду с пиэтизмом, наряду с важными масонами, прочное, покровительствуемое властями гнездо свили себе гернгутеры. К ним – это достоверно известно – принадлежал и Крюммер, и из их же среды было подобрано и большинство его сподвижников-учителей.
И автор многозначительно прибавляет: «…гернгутерства биограф атеиста Фета обходить молчанием не должен»[221].
В самом деле это движение, которое называли также «моравским» или «богемским братством», именно в Лифляндии и Эстляндии развивалось с особым размахом, поскольку там ему в недавнюю эпоху энергично содействовало правительство. Покровителем и панегиристом братства был неимоверно популярный в александровской России немецкий религиозный писатель Г. Юнг-Штиллинг[222] вместе с преданной ему баронессой Ю. Крюденер, инициировавшей создание Священного Союза. В беседе со Штиллингом почитавший его император Александр I заявил даже, что именно гернгутеры больше всего соответствуют христианскому «первообразу»[223]. Их убежденным сторонником был и К. А. Ливен[224] – попечитель Дерптского учебного округа с 1817 по 1828 год, а потом, до 1833 года, министр народного просвещения Российской империи. Хотя после него ситуация ухудшилась, движение, в общем, сумело сохранить свои позиции, особенно в педагогике.
В моравском братстве духовный подъем сошелся с рационализмом, и, согласно Г. Блоку, именно скептико-рационалистической закалке, полученной им в пансионе, Фет обязан был своим иммунитетом к богословской догматике. Сам Крюммер, наряду с другими предметами, преподавал, как подчеркивает биограф, Закон Божий и геометрию. Здесь Фет впервые и получил серьезное образование, о котором не раз вспоминал с уважением и благодарностью (чего не скажешь о менее привлекательных сторонах его школьного опыта).
Его персональное безбожие, впрочем, выходило уже далеко за рамки гернгутерского скепсиса; но тут, упреждая дальнейшее изложение, стоит принять во внимание, что упомянутый Г. Блоком атеизм поэта – довольно сбивчивый, путаный[225] и порой граничивший с эпатажным демонизмом, – носил вовсе не материалистический характер. На этот счет имелись разные мнения и разные свидетельства, в том числе его собственные. «Фет был убежденным атеистом, – пишет, например, Б. Садовской. – Когда он беседовал о религии с верующим Полонским, то порой доводил последнего, по свидетельству его семьи, до слез»[226]. В письме к А. Ф. Кони от 8 апреля 1915 года великий князь Константин (К. Р.) поддержал Садовского:
Незабвенного Афанасия Афанасиевича я близко знал и крепко любил, так же, как и жену его Марью Петровну, родную сестру знаменитого Боткина. От нее я знал, что Фет действительно был «убежденным атеистом», по крайней мере по внешним проявлениям религиозности или, вернее, по отсутствию последней. М. П. говаривала мне, что ее муж в последние годы избегал принятия Св. Тайн, и в предсмертные дни было невозможно убедить его причаститься[227].
Однако сам Фет в известном письме от 5 февраля 1880 года к Н. Страхову, твердому приверженцу православия, опровергал представления о своем атеизме:
Ни я, ни Шопенгауэр не безбожники, не атеисты. Не заблуждайтесь, будто я это говорю, чтобы к Вам подольститься. Я настолько уважаю себя, что не побоялся бы крикнуть Вам: «Таков, Фелица, я развратен», хотя чувства Бога и не-Бога ничего не имеют общего с этикой [намек на категорический императив Канта. – М. В.], характером, что мир есть, собственно себя носящая воля (вседержитель).
Фет тут же сдвигает проблему в область религиозного инстинкта – но, одновременно, и агностицизма:
Что есть Бог, я знаю непосредственно, т. е. чувствую, так как иного непосредственного знания нет. Но как прицеплен Бог к этому миру (Вишну) Шопенгауэр, как умница, не знает (ЛН 2: 301).
Спустя много десятилетий Н. Струве, оспаривая мнение Е. Эткинда, доказывавшего безбожие поэта, возражал, что «называть Фета атеистом можно только по недоразумению», – но сделал важную оговорку: «Нигде я не утверждал, что он был христианином, тем более православным»[228]. К очень позднему, чуть ли не предсмертному письму Фета к В. Соловьеву Ю. Говоруха-Отрок приписал
новое классическое изречение Аф<анасия> Аф<анасьевича>, произнесенное им с большою горячностью и даже перекрестившись: «Благодарю тебя, Господи, за то, что я язычник».
Г. В. Петрова, публикуя это письмо, приводит к нему комментарий М. С. Соловьева:
Во время спора с М. И. Хитрово и Говорухою-Отроком и защиты ими христианства Фет вскочил, стал на колени перед иконою и, крестясь, произнес с чувством горячей благодарности: «Господи Иисусе Христе, Мать Пресвятая Богородица, благодарю Вас, что я не христианин»[229].
Кленин, досконально описавшая быт и учебную программу Верро[230], перечисляет такие ее подробности, как постоянные проповеди самого директора, обильное цитирование Библии и немые карты, собственноручно составлявшиеся Крюммером (а также общеобязательное празднование дня его рождения)[231]. Вспоминая о своей тогдашней жизни, которая началась для него со школьного молебна и звуков органа (РГ: 82), сам Фет неспроста замалчивает почти всю конфессиональную сторону дела – но, разумеется, она не миновала его в жестко авторитарной обстановке пансиона. Несколько подробнее к этой проблематике я перейду позже, но пока предлагаю сосредоточиться на иных аспектах фетовской личности.
Кантонистский стол
Судя по Юнгу-Штиллингу, гернгутерскому движению присущи были юдофильские и, сверх того, протосионистские настроения. В своем популярном аллегорическом романе «Das Heimweh», как и других сочинениях, тот с энтузиазмом предсказывал возвращение евреев в Землю обетованную[232] (где, соответственно протестантски-деловым установкам автора, они добьются экономического процветания). Та же мысль развертывалась в его самом главном и чрезвычайно востребованном в России эсхатологическом труде «Победная повесть, или Торжество веры христианской». В целом же тема грядущей еврейской репатриации с самого конца XVIII и до середины XIX столетия была на слуху в протестантских странах и бурно обсуждалась в западной, а порой и русской печати 1830–1840-х годов – за полвека до появления сионизма[233]. С учетом этого подтекста и стоит рассматривать уже цитированные строки «Я плачу сладостно, как первый иудей / На рубеже земли обетованной», – где неким подразумеваемым аналогом Ханаана выступает первая, еще детская любовь поэта.
Хотя эротическая риторика романтизма, вообще говоря, черпала вдохновение именно из религиозного глоссария[234], такая аналогия, странным образом заворожившая А. Блока, единична в русской поэзии, несмотря на влияние, испытанное ею со стороны «Еврейских мелодий» Байрона. Процитированное стихотворение Фет написал уже в период университетской учебы – в 1844 году, через несколько лет после Верро, – но можно предположить, что оно как-то связано было и со штиллинговской традицией, и с бурно обсуждавшимся на Западе проектом возвращения евреев в Сион. Тогда же, в 1844-м, он напечатал сонет «Рассказывал я много глупых снов…», где лирическая нота тоже замешана на библейской ностальгии:
…И время шло. Я сердцем был готовПоверить счастью. Скоро мы расстались, —И я постиг у дальних берегов,В чем наши чувства некогда встречались.Так слышит узник бедный, присмирев,Родной реки излучистый припев,Пропетый вовсе чуждыми устами:Он звука не проронит, хоть не ждетСпасения, – но глубоко вздохнет,Блеснув во тьме ожившими очами.Текст, не без влияния Байрона, отсылает к знаменитому 136-му псалму, в котором изгнанники, тоскующие по родному Сиону, отказываются петь на чужбине, «при реках Вавилона»: «Как нам петь песнь Господню на чужой земле?» Впрочем, этот псалом был и довольно расхожей метафорой любовной тоски в поэтике романтизма – а позднее за ее пределами. Кроме того, в 1840-х годах Фет, следуя романтико-католическому канону, напечатал три сонета о Мадонне – но первый из них, 1842 года, открыл беспрецедентным для русской поэзии ее титулованием: «Владычица Сиона».
Как раз тогда, на рубеже 1842–1843 годов, Николаем I «был взят курс на поголовное крещение кантонистов из евреев, – пишет исследователь. – На этот раз инициатива исходила непосредственно от царя. <…> На практике это означало, что к миссионерской кампании подключались все воинские начальники. Они получали полную свободу действий»[235]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Сошлюсь хотя бы на высказывание Л. Я. Гинзбург об одной из главных фигур мирового авангарда: «Маяковский романтик, со всеми основными признаками – с гипертрофией лирического Я, с конфликтом между непризнанным поэтом и толпой, с противостоянием высокой любви низменным вожделениям» (Гинзбург Л. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. СПб.: Искусство-СПб., 2011. С. 427). Разве что, уточняет исследовательница, «Маяковский – это романтическая модель в хамской ее разновидности».
2
См.: Полевой Н. А. Абадонна // Соч. Николая Полевого. 2-е изд. Ч. 1. СПб.: тип. К. Вингебера, 1840. С. 117.
3
Там же. С. 116. Здесь и далее за исключением особо оговоренных случаев курсив в цитатах мой. – М. В.
4
См.: Лермонтов М. Ю. Сочинения: В 6 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954–1957. Все цитаты из этого издания приведены с указанием тома и страницы в скобках.
5
К тому же ассоциативно-полемическому ряду относится, вероятно, «Есть речи, значенье темно иль ничтожно…» (Этим дополнением я обязан проф. А. Ан. Карпову.)
6
См.: Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 20 т. Л.: Изд-во АН СССР, 1937–1959. Т. 3. Ч. 1: Стихотворения 1826–1836. Сказки. 1948. С. 142.
7
См.: Тимофеев А. В. Опыты // [соч.] Т. м. ф. а.: В 3 ч. Ч. 2. СПб.: Н. Глазунов, 1837. С. 68.
8
См.: Вайскопф М. Голубь и лилия: Романтический сюжет о девушке, обретающей творческий дар // Шиповник: Сб. М.: Водолей Publishers, 2005. С. 43–44.
9
См.: Ган Е. А. Полное собрание сочинений Е. А. Ган (Зенеиды Р-вой). СПб.: Н. Ф. Мертц, 1905. С. 46.
10
См.: Вацуро В. Э. Последняя повесть Лермонтова // Вацуро В. О Лермонтове. М.: Новое изд-во, 2008. С. 145–174.
11
См.: Вацуро В. Последняя повесть Лермонтова. С. 170.
12
Там же. С. 166–167.
13
См.: Ростопчина Е. П. Поединок // Сочинения графини Е. П. Ростопчиной.: В 4 т. СПб.: Типография И. Н. Скороходова, 1890. Т. 2. С. 97.
14
См.: Вайскопф М. Влюбленный демиург: Метафизика и эротика русского романтизма. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 668.
15
См.: Ростопчина Е. П. Указ. соч. С. 79.
16
См.: Гейне Г. Странствие на Блоксберг, в горы Гарцкие (Отрывок из «Путешествия Гейне по Германии») / Пер. с нем. Ф. В. Булгарина // Северная пчела. 1832. № 194–200.
17
Там же. № 194–198.
18
«Гейне в своих картинах современной Германии издевается, с совершенно Французским легкомыслием, над увядающим простодушием своей родины: шутя и резвясь, подобно ребенку, он подливает яда в чашу, из коей пьет ветхий издыхающий век» (Кине Э. Состояние искусства в Германии // Телескоп. 1833. Ч. 13. № 1. С. 43).
19
См. его экспансивное примечание к переводному обзору немецкой литературы: (Revue Germanique). Б. Вольф. Немецкая словесность в девятнадцатом веке / Пер. Н. Надеждин // Телескоп. 1833. Ч. 15. № 12. С. 503.
20
Из Гейне. О Гете и Шиллере / Пер. Н. Надеждин // Телескоп. 1834. Ч. 19. № 3. С. 129.
21
См.: Свиньин П. П. Американские дневники и письма. М.: Парад, 2005; Николюкин А. Н. Литературные связи России и США: Становление литературных контактов. М.: Наука, 1981. С. 169 и сл.; Болховитинов Н. Н. Русско-американские отношения 1815–1832. М.: Наука, 1975.
22
В таком контексте неудивительно, что со временем Гейне снова станут порицать в его журнале. См. статью из Revue Germanique:
23
[Надеждин Н. И.] Тысяча восемьсот тридцать второй год // Телескоп. 1833. Ч. 13. № 1. С. 5–16.
24
Там же. С. 14. Курсив здесь и далее мой. Выделенный текст оригинала обозначен полужирным курсивом. – М. В.
25
[Надеждин Н. И.] Тысяча восемьсот тридцать второй год. С. 5–16.
26
См. [Степанов А. П.] Постоялый двор. Записки покойного Горянова, изданные его другом Н. П. Маловым: В 4 ч. Ч. 2. СПб.: тип. А. Смирдина, 1835. С. 7.
27
См. Одоевский В. Ф. 4338 год: Петербургские письма // Одоевский В. Ф. Последний квартет Бетховена: Повести, рассказы, очерки. Одоевский в жизни. М.: Моск. рабочий, 1982. С. 277.
28
Мартино Г. Состояние общества в Северной Америке, сочинение мисс Генриетты Мартино / Предисл. и коммент. О. И. Сенковского // Библиотека для чтения. 1838. Т. 30, отд. III. С. 1–90. (Оригинал – Martineau H. Society in America. London, 1837. 2 vols.) Далее – ссылки без пагинации.
29
«Все идет к единству», убежден Погодин, ибо таковы «судьбы Божии». Подтверждение он старается найти во всей истории человечества и среди прочего задается вопросом: «Не соответствует ли Китаю в Азии – Египет в Африке? А в Европе какое государство?» (Погодин М. П. Исторические афоризмы. М.: Унив. тип., 1836. С. 44, 55).
30
(Б. п.) Анекдот // Молва. 1832. № 59. С. 236.
31
М. <Межевич В.?>. Зимний сад. (Стихотв.) // Молва. 1832. № 63. С. 249. В других изданиях попадались, правда, не столь человеколюбивые сетования. Так, «Сын Отечества» в мае 1841 года с коммерческим сочувствием резюмирует: «С тех пор, как Англия принимает действенные меры для ужесточения торговли неграми, невольники ужасно вздорожали» (Сын Отечества. 1841. Т. 2. № 20: Смесь. С. 70).
32
Мартино (Сенковский). Указ. соч.
33
Мартино (Сенковский). Указ. соч.
34
Мартино (Сенковский). Указ. соч. С. 53–54, 60, 62–68.
35
Сегюр Л.-Ф. де. Histoire de Juifs (фрагмент, пер. с фр. Н. С. Шеншин) // Атеней. 1830. Ч. 1. № 5. С. 410–411, 427.
36
Достаточно будет сослаться на известное место в «Былом и думах» Герцена или, допустим, на «Владычный суд» Лескова, где рассказано, как под видом двенадцатилетних «принимались в рекруты дети, которым было не более семи или восьми лет. Случаев этих была бездна». «Очень многих их этих жидочков окрестили еще и до выступления партий из Киева», – вскользь замечает автор (Лесков Н. С. Собр. соч.: В 11 т. М.: ГИХЛ, 1956–1958. Т. 6. С. 91).
37
Дубнов С. М. Новейшая история еврейского народа: От Французской революции до наших дней: В 3 т. Иерусалим: Гешарим; М.: Мосты культуры, 2002. Т. 2. С. 103.
38
Вместе с ней подверглась запрещению и рукопись о путешествии евреев в Иерусалим Schreiben eines reisenden Juden auf der Vorzeit (Эльяшевич Д. А. Правительственная политика и еврейская печать в России. 1797–1917 гг.: Очерк по истории цензуры. СПб.; Иерусалим: Гешарим, 1999. С. 601).
39
См. Вяземский П. А. Тариф 1822 года (с таблицею) // Библиотека для чтения. 1834. Т. 3. Отд. III. С. 147. 133–160.
40
См. Филимонов В. С. Дурацкий колпак (1828) // Поэты 1820–1830-х гг. Л.: Сов. писатель, 1972. Т. 1. С. 151.
41
См. Веневитинов Д. В. Отрывки из Фауста // Веневитинов Д. В. Стихотворения. Проза. М.: Наука, 1980. С. 104–105.
42
Упущение это выглядит тем более казусно, что Верстовский и сам обратился позднее к сюжету «Страшной мести», написав в 1840 году одноименную оперу. См. комментарий к «Страшной мести»: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. и писем: В 23 т. Т. 1. М.: Наука, ИМЛИ РАН, 2003. С. 816.
43
Любитель русского театра (Аксаков С. Т.). Опера, Пан Твердовский // Атеней. 1828. Ч. 3. № 9. С. 226–232.
44
Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. и писем: В 23 т. Т. 1. М.: Наука, ИМЛИ РАН, 2003. С. 823.
45
См. Жуковский В. А. Вадим // Жуковский В. А. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. М., Л.: ГИХЛ, 1959. С. 129.
46
Словцов П. А. Древность (1796) // Поэты 1790–1810-х гг. Л.: Сов. писатель, 1971. С. 217.
47
Козлов И. И. Полн. собр. стихотворений. Л.: Сов. писатель, 1960. С. 402–403.
48
См.: Розен Е. Ф. Очистительная жертва // Альциона на 1832-й год. СПб., 1832. С. 111. С. 31–112.
49
См.: Лесовинский. Человек не совсем обыкновенный // Телескоп. 1833. Т. 17. № 17. С. 67.
50
См.: Ган Е. А. Джеллаледин // Библиотека для чтения. 1838. Т. XXX. № 1. С. 147.
51
Тимофеев А. В. Опыты // [соч.] Т. м. ф. а.: В 3 ч. Ч. 2. СПб.: Н. Глазунов, 1837. С. 70.
52
См.: Степанов А. П. Постоялый двор. Записки покойного Горянова, изданные его другом Н. П. Маловым: В 4 ч. Ч. 4. СПб.: тип. А. Смирдина, 1835. С. 91.
53
См.: Вяземский П. А. Стихотворения. Л.: Сов. писатель, 1986. С. 211.
54
(Одоевский В. Ф). Подпись: ъ. ъ. й. Импровизатор. (Посв. В. И. Ланской) // Альциона на 1833-й год. СПб., 1833. С. 51–86.
55
Цит. по: Искусство и художник в русской прозе первой половины XIX века: Сб. произведений / Сост. и автор коммент. А. А. Карпов; автор вступ. ст. В. В. Маркович. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. С. 76–81.
56
См. Каменский П. П. Искатель сильных ощущений // Соч. Каменского: В 3 ч. Ч. 1. СПб.: тип. А. Смирдина, 1839. С. 108–109.
57
См., например: Золотусский И. П. «Записки сумасшедшего» и «Северная пчела» // Поэзия прозы: Статьи о Гоголе. М.: Сов. писатель, 1987. С. 145–164 (автор поддержал и развил давние наблюдения В. Гиппиуса); Пумпянский Л. В. Гоголь // Классическая традиция: Собр. трудов по истории русской литературы. М.: Языки рус. культуры, 2000. С. 337–340; Fusso S. The Landscape of «Arabesques» // Essays on Gogol: Logos and the Russian Word / Ed. by S. Fusso, P. Meyer. Evanston (Illinois), 1992; Козлов А. Культурологическая аллюзия в «Записках сумасшедшего» // Н. В. Гоголь: Загадка третьего тысячелетия. Первые гоголевские чтения: Сб. докл. / Под общ. ред. В. П. Викуловой. М.: Кн. дом «Университет», 2002, С. 93–95. Ср.: Sergl A. Gogol’ s Opium: Genesis and Meaning of the Piskarev Sujet in «Nevskii Prospekt» // Wiener Slawistischer Almanach. 1997. Bd. 39. Р. 178–179.
58
Там же. С. 214.
59
(Б. п.). Письмо из Курска в столицу // Северная пчела. 1832. № 52.
60
См. Стеффенс (Г.). О постепенном развитии природы // Литературные листки, прибавление к «Одесскому вестнику» № 8, 9, 10, 11. Одесса, 1834. С. 73, 75.
61
Андросов В. Случай, который может повториться // Телескоп. 1834. Ч. 20. № 11. С. 140, 147.
62
О национально-ностальгическом пафосе см.: Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. М.; Л.: Гослитиздат, 1959. С. 319.
63
Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. С. 155–158.
64
Показательно, что некоторые отголоски андросовской повести – ее характерологические пассажи – ощутимы у Гоголя и в других сочинениях. Ср. хотя бы андросовские размышления о таинственной привычке почесывать в затылке как «движении, неизбежном у русского человека, когда он не знает, или не хочет, или считает недолжным выразиться прямо. Почесывая затылок, он как будто хочет угомонить поднятую мысль и, в то же время, с лукавым простодушием дает вам понять, что у него есть что-то на сердце, что он не высказал» (Телескоп. 1834. Ч. 20. № 9. С. 18–19) и у Гоголя в конце 10-й главы «Мертвых душ»: «Что означало это почесывание? и что вообще оно значит?» и т. д.
65
См. Гоголь Н. В. Полн. собр. соч.: В 14 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937–1952. Т. 3. С. 703.
66
См. (Б. п.). Дон Карлос. Инфант испанский, с. 159–162 // Телескоп. 1834. Ч. 20. № 11. С. 160.
67
См. (Полевой Н.) Утро в кабинете знатного барина // Московский телеграф. 1830. Т. 33. № 10. С. 159–161.
68
Московский телеграф. 1833. Т. 50. № 11. С. 323.
69
Другие влияния на нее идут со стороны Шатобриана, Гюго, Гофмана и Надеждина. См.: Ботникова А. Б. Э. Т. А. Гофман и русская литература (первая половина XIX века). Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1977. С. 202; Вайскопф М. Влюбленный демиург… С. 280. Там же см. о влиянии Кине на статью Гоголя «О малороссийских песнях».
70
Телескоп. 1833. Т. 13. № 1. С. 14–15.
71
Европеец. Журнал И. В. Киреевского. № 1. М., 1980. С. 74.
72
Полевой Н. А. Рецензия на книгу А. Галича «Опыт науки изящного» // Русские эстетические трактаты первой трети XIX века: В 2 т. М.: Искусство, 1974. Т. 2. С. 352.
73
Телескоп, 1833. Т. 15. № 12. С. 505. Ср. заодно заметки Гоголя к «Мертвым душам»: «Идея города. Возникшая до высшей степени Пустота <…> Еще сильнее между тем должна представиться читателю мертвая бесчувственность жизни».
