Тайна чёрной «Волги»

– К тому, что городской парк стоит на проклятом месте, я и сам отношусь скептически, – усмехнулся Апшилава. – Но парни после танцев и впрямь пропадали, тут Матвеич не врет. Можешь у нашего майора спросить, дело в архиве лежит. А убийц действительно так и не нашли. Как, впрочем, и трупы.

– А «Волга»? – спросил Камышев.

– Что «Волга»? – Эдик был заметно сбит с толку.

– Ну, за девчонкой той на самом деле «двадцать первая» приезжала? – Валерий решил уже не осторожничать, а спросить напрямую. – Или Матвеич просто местную байку пересказывает?

– Рассказывают, что да, именно «двадцать первая», хотя и про «Чайку» я тоже слышал, – усатый следователь неопределенно пожал плечами. – Сам-то не видел, хотя на те танцы одно время ходил. Потом родители запретили, когда слухи о похищениях поползли. Да и лет много прошло, что-то наверняка забылось. Говорят, там какой-то член КПСС на этой черной машине разъезжал – то ли из соседнего района, то ли из Калинина. Черт его знает, как оно на самом деле было.

Апшилава эмоционально сплюнул, а Валерий задумался. Версия с маньяком из номенклатуры пока что получила лишь косвенное подтверждение, но она ему все равно нравилась гораздо больше тех, где фигурировали шпионы или нечистая сила. Тот мальчик, Ваня Самуйлов, рассказывал, правда, что лысый пассажир говорил с акцентом. Может, он родом из Прибалтики? Кавказец или уроженец Средней Азии отметается – мальчик бы это отметил. Значит, у неизвестного была вполне европейская, даже русская внешность. И школьнику из маленького Андроповска такой персонаж вполне мог показаться «киношным» иностранцем. Что ж, уже можно сказать, что есть немного зацепок. Надо будет теперь отправить запрос своим в Калинин, чтоб узнали, кто в области из номенклатуры с прибалтийскими корнями был или есть. И, конечно, сходить в первую школу – разговор будет тяжелым, так как пропавших учеников оттуда пока так и не нашли… Но сделать это необходимо. Чтобы больше никто не пострадал.

– Слушай, ты поесть не хочешь? – Камышев неожиданно почувствовал, что он голоден, как стая акул, и готов проглотить слона. – Где тут у вас нормальная столовая?

– Пойдем, лучше у моих пообедаем, – предложил Апшилава. – У меня бабушка готовит так, что за ушами трещать будет. Ачапа, цицмат, хачапур!..

– Ладно, уговорил, – Камышев со смехом остановил поток экзотических абхазских слов. – У меня уже слюнки потекли.

* * *

Калинин – Москва, 1988 год. 14 сентября, среда

Бродяга – Советнику

Довожу до вашего сведения, что в Калининской области имеют место странные исчезновения людей. Девять случаев в Андроповске, по два происшествия в Торжке и Ржеве, один инцидент в самом областном центре. Во всех эпизодах кроме последнего фигурирует автомобиль «Волга» ГАЗ-21 черного цвета. Государственные регистрационные знаки отсутствуют.

Очевидцы, в большинстве своем дети, описывают двух-трех (иногда четырех) пассажиров, одетых «по-чудному» или «по-западному». Зафиксированы три попытки взаимодействия правоохранительных органов с указанными людьми. Ни одна из них не увенчалась успехом (рапорты милиционеров прилагаю). По предварительным оценкам, скорость автомобиля значительно превышает установленную заводом и составляет до ста пятидесяти километров в час.

Калинин – единственный город из указанных выше, где замечен так называемый «красный трамвай». Подчеркну, что ранее этот объект фигурировал в расследованиях в Казани и Свердловске. Связать все случаи напрямую не представляется возможным, однако сходство явления, на мой взгляд, налицо.

Новая информация от агентов на местах в Калининской области запрошена. О результатах сообщу в условленное время.

Конец связи.

Глава 5. Пробудившееся зло

Каликинский лес близ Андроповска (бывшего Любгорода), 1988 год. 14 сентября, среда

Константин Ильич Федякин, крепкий пенсионер, перебравшийся в Калининскую область из Воркуты, где полжизни отдал угольной шахте, очень любил тихую охоту. Когда наступал сезон, он каждое утро, пока бабка и частенько гостившие у них внуки видели десятый сон, вставал спозаранку, готовил себе яичницу, кипятил чай и собирался в лес.

Жил Федякин на самой окраине Андроповска, а потому до грибных мест было рукой подать. Но Константин Ильич, будучи человеком опытным, сознательно шел в самые дальние дебри – туда, куда неопытным грибникам и в голову не придет забраться. Для этого требовалось прошагать пять километров по шоссе, потом еще пару километров вглубь чащи, к старым торфяным разработкам. Неблизко, зато с собой Федякин всегда приносил две переполненные корзины. Он бы и рад был взять третью, вот только рук не хватало.

Этим туманным сентябрьским утром энергичный пенсионер вновь выдвинулся на охоту. По шоссе его время от времени обгоняли редкие автомобили, затем, свернув к чаще, он погрузился в природные звуки, которые всегда его успокаивали. Шелест листвы на ветру, трескотня дятлов – Константин Ильич впитывал все это телом и душой, радуясь, что нашел под конец жизни действительно прекрасное место.

Но сегодня его единение с природой оказалось нарушено. Когда Федякин наклонился за очередным подберезовиком, где-то неподалеку послышался мерный звук моторов. Старик удивился, ведь еще ни разу во время его тихой охоты никто не забирался сюда на колесах. Да и не получилось бы, даже если бы захотел – по заросшей лесной дороге можно было проехать разве что на танке, ломая кусты и стволы молодых деревьев. Но слух Федякина не обманывал.

Звуки ревущих моторов становились все громче и все отчетливей. Сомнений не было – по густому лесу двигалась целая колонна. А вскоре Константин Ильич смог увидеть и самих возмутителей спокойствия.

По лесу, виляя между деревьев, двигалась вереница пожарных машин. Сто тридцать первый ЗиЛ, огромный шестиколесный «Урал», пара «газончиков», штабной автобус и гусеничный вездеход с пенным стволом. Они ехали, судя по звуку, на второй передаче, выдерживая строгую дистанцию.

«Может, учения?» – старик задумчиво почесал затылок.

Машины ехали уже мимо него, по низине, разрывая туман яркими фарами и подсвечивая белесую «вату» синими проблесковыми маячками. Что-то было в этой колонне странное, что-то, что заставило сердце Федякина сжаться в комочек. По спине грибника побежали мурашки, ему захотелось вдруг броситься прочь. Нестись сломя голову, не разбирая дороги. Но он по-прежнему стоял и завороженно смотрел на движущуюся технику.

Внезапно головная машина ухнула вниз, уйдя под землю и мгновенно при этом вспыхнув. Затем вся колонна уже полыхала, проваливаясь в невидимую трясину. Федякина била крупная дрожь, он выронил корзину из рук, прошелся по рассыпавшимся грибам. Покрывшись липким холодным потом, старик осознал, что не чувствует жара от горящих машин. Не ощущает смрад черного дыма от плавящихся покрышек и расползающихся от критических температур дерматиновых сидений. А еще… Еще Константин Ильич услышал дикие крики, проникающие ему в самую душу, под кожу, холодящие и заставляющие замереть от ужаса.

Все закончилось так же резко и неожиданно, как и началось. Горящие машины словно бы растворились в тумане, и через минуту ничто уже не напоминало о жуткой трагедии, разыгравшейся на глазах грибника. Федякин сумел сбросить оцепенение и рванул в сторону шоссе, оставив обе корзинки возле березы. Но сейчас его мысли были заняты лишь одним – поскорее выбраться к людям.

Когда Константин Ильич выскочил, наконец, на спасительный асфальт, водитель проезжавшего по шоссе молоковоза заметил его слишком поздно. Он ударил по тормозам, машина пошла юзом и снесла грибника, оборвав его переставшую быть спокойной и размеренной жизнь. А вместе с ней и невысказанное свидетельство о призрачной колонне в лесу.

* * *

Андроповск (бывший Любгород), 1988 год. 14 сентября, среда

Обед у родственников Эдика растянулся на несколько часов и грозил плавно перейти в ужин, хоть Камышев и старался максимально сократить разговоры за столом. Однако гостеприимных кавказцев было трудно остановить.

И родители Апшилавы, и старики буквально завалили калининского гостя вопросами, будто бы он приехал не из областной столицы, а из белокаменной. А Валерий в очередной раз убедился, что люди в райцентрах и деревнях не справляются с возросшим в последние годы информационным потоком. Экстрасенсы, чернобыльские мутанты, набивший оскомину полтергейст, «мясорубка» в московском метро – Камышев еле отбивался от правды, полуправды и откровенных слухов. Зато потом, когда его собственный источник сведений окончательно иссяк, семейство Апшилава перешло к местным слухам. И вот тогда Валерий начал напоминать себе ЭВМ «Роботрон» из Восточной Германии – он едва успевал анализировать данные, полученные от андроповских абхазов.

– Нарушилась связь времен, – глядя куда-то вдаль, говорил дед Заур. – В старину Любгород был защищен от зла, потом защиту сняли, когда стали уничтожать наследие прошлого. Сколько монастырей было загублено, сколько храмов взорвано! Сколько захоронений старых растревожено! Вот и прорвался гнойник, вышло зло наружу.

– Что за зло-то, дед? – вытирая губы салфеткой, уточнил Эдик. – Ты про «Волгу», которую мы разыскиваем?

– Машина, внук, это лишь инструмент, – старик по-прежнему не смотрел ни на одного из своих собеседников. – Вам искать нужно не проявление зла, а само зло. Нарыв, из которого вытекает в наш мир все бесовское и нечистое.

Подобные теории, только высказанные по-разному, Камышев в последнее время слышал все чаще, но списывал их на гласность. Если раньше после обсуждения чертовщины можно было загреметь на Фурманова, а то и в Бурашево, то сегодня некогда выдержанная советская пресса подпитывала людской интерес сенсациями, и это стало в порядке вещей. А потому Валерий пропускал мимо ушей стариковскую софистику, однако моментально превращался в слух, когда Заур говорил о чем-то странном, но при этом весьма конкретном.

– Причем природа нам уже не раз посылала сигналы, – старик неожиданно оживился. – Думаете, в Чернобыле станция взорвалась просто так? Это тоже гнойник прорвало… Или вот, например, в семьдесят втором году – жара стояла невыносимая. И загорелись торфяники – что под Москвой, что у нас тут. Даже войска ввели, помню. Настолько страшный пожар был.

– Дед Заур у нас в пожарной части служил, – Эдик тепло посмотрел на старика. – В лесоохране.

– Было дело, – кивнул аксакал. – Тушили большими силами. И люди гибли, проваливались вместе с техникой в торфяные пустоты. Стоит себе экскаватор, работает, роет защитную траншею. А под ним торф как провалится – и вниз машина летит, по самую крышу, только стрела лишь слегка торчит. И огонь там такой, что не выберешься. Разве что закричать успеешь. А однажды целая колонна машин в огне пропала. «Зилы», «Уралы», «газоны». Человек тридцать в самое пекло угодили…

Валерий помнил это невероятно душное и дымное лето. Ему тогда было двенадцать лет, и они с друзьями по двору изнывали в квартирах, потому что родители запрещали гулять на улице и вдыхать гарь. По телевизору в программе «Время» рассказывали, что борьба с природными пожарами ведется успешно, однако отец говорил, что без жертв, к сожалению, все-таки не обошлось. Просто на этом решили не заострять внимание: головы полетели, ошибки постарались учесть и что-то исправить, но вот обнародовать то, что при этом вылезло, никто не спешил.

Он обсуждал это исключительно с матерью, думая, что дети, Валерий и его старшая сестра Таня, не слышат. Однако на самом деле они, затаив дыхание, жадно ловили каждое слово из соседней комнаты, и по ночам будущему следователю еще долго снились кошмары с огнем и полыхающими пожарными. Так длилось до самой осени, когда торфяники наконец-то перестали гореть.

– И как нам быть, дед? – спросил Эдик, когда старый Заур неожиданно замолчал.

– Подскажете, что мы можем сделать? – поддержал Валерий коллегу, хотя, конечно, не верил в рассказанное. Но зато он понимал, что даже в самых невероятных слухах есть доля истины. Главное, правильно ее уловить. – Кого нам искать или что? И где?

– Вдвоем вам не справиться, дети, – старик посмотрел на Эдика, потом медленно перевел взгляд на Камышева. – Тут большие силы нужны.

– Ну, ты и страху напустил, дед, – подал голос Аслан, отец курчавого милиционера. – Время сейчас, ты прав, неспокойное. Но не в мистике дело. И убийцы, которых наши парни ищут, обычные – из плоти и крови. А значит, боятся советского правосудия.

– Дай-то Бог, – покачал головой старик. – Пойду я… Устал, полежать надо.

Эдик и все его родственники бросились помогать Зауру, Валерий решил было присоединиться, но его оттерли, сказав, чтоб не беспокоился. Он послушался, вновь сел за стол и принялся дожидаться, пока семейство Апшилава уложит деда. В первую школу, где пропали ученики, они уже точно не успевали, но дел от этого меньше не становилось. В частности, оставалась еще огромная папка материалов по делу черной «Волги», и Камышев планировал внимательно изучить ее целиком. Даже если ради этого придется заночевать в местном отделении. Валерия, к слову, это не смущало, в первые годы службы ему не раз приходилось спать в рабочем кабинете или в дежурке. Случалось это периодически и сейчас.

Когда Эдик вернулся, и они засобирались уходить, Камышев от души поблагодарил его родственников за теплый прием, хотя в желудке у него, по ощущениям, было не меньше пяти килограммов мяса, хлеба и разносолов. Радушные абхазы, судя по широким улыбкам и приглашению заходить почаще, остались довольны гостем.

Глава 6. Необъявленный визит

Матвеича они отпустили, да и смысла не было его держать – от дома Эдика до отделения было от силы пятнадцать минут ходу. Всю дорогу они молчали, усиленно переваривая съеденное, и вновь заговорили только в кабинете Величука. Самого майора до сих пор не было, из чего следователи сделали вывод, что первый секретарь андроповского райкома все-таки вынул душу из Платона Григорьевича.

– В общем, Валера, я предлагаю переместиться ко мне в кабинет, – Эдик покрутил головой. – Мне тоже дела нужно подбить – показания учителей и пятиклассника подшить. На своей территории мне это было бы сподручнее, да и тебе, уверен, тоже. А то Величук рано или поздно вернется, и…

– Слушай, он у вас всегда такой услужливый? – Камышев все-таки решил задать этот вопрос, чтобы прояснить ситуацию. – Или это из-за моего приезда? Все-таки странно – майор, и так перед старлеем бисером рассыпается.

– А! – Апшилава махнул рукой. – Григорьич у нас мужик хороший, но действительно мямля. Я тебе так скажу, что у него не особо выходит руководить. Ему бы вся стать в полях следы брать – он оперативник от бога. Когда в операх ходил, прям горел работой, а как майора получил и в начальственное кресло сел, быстро скис.

– И за чем же дело стало? – удивился Валерий, хотя похожие истории о прозябающих на должностях следаках ему были известны. Тех, как правило, назначали добровольно-принудительно, желая перенести их опыт на целые отделы. Только если у кого-то и впрямь получалось, то другие откровенно скучали, мечтая вернуться на передовую. Величук, как предположил Камышев, был скорее всего из их числа.

– Он сейчас на ковер к своему тестю поехал, – рот Эдика тем временем разъехался почти до ушей, когда он принялся объяснять ситуацию с майором. – Григорьич наш женат на дочери первого секретаря райкома, вот и попросил себе непыльную должность сразу после свадьбы. Тесть отказал, но наш Величук не сдался. Говорят, он тогда бабку похоронил, так в ее тетради нашел заговор на убеждение. Вот и использовал: убил черного петуха, сварил настой из его головы, а потом вылил его в водку и с ней снова поехал к родичу. Просидели они тогда всю ночь, песни пели, а наутро ворожба и сработала. Получил Григорьич и звезду на погоны, и свою нынешнюю должность, хоть и зря, как я тебе говорил. Не его это место.

Камышев мысленно вздохнул. Если отбросить историю с бабкой и заговором, речь шла о самом банальном кумовстве. Даже если Величук и варил зелье из петуха, подействовало на его тестя точно не оно. Скорее первому секретарю райкома не хватало ручного милицейского начальника, и зять на эту роль подходил идеально. А отказал он ему поначалу для отвода глаз.

Немного обсудив семейственность, которая по заветам Ильича только вредит делу, в итоге они все же переместились к Эдику, заперев кабинет Величука и сдав ключ дежурному – старшему сержанту Николаю Бредихину, а для своих, коим постепенно становился Валерий, Коляну. Апшилава определил коллегу за свой стол, сам притулился за тумбочкой, и оба с головой ушли в работу.

Камышев внимательно изучал каждый подшитый листок со свидетельскими показаниями, каждый протокол, заключения экспертизы, фотографии, схемы, даже карандашные наброски потенциальных подозреваемых. Но ничего действительно важного, такого, за что можно было бы зацепиться, ему не попадалось. За окном начало темнеть, небо затянуло осенними тучами, закрапал мелкий печальный дождик.

За дверью периодически кто-то грохал ботинками, один раз процокали женские каблучки, звенели ключи – милиционеры расходились по домам. Эдик, который, по его собственным словам, вынюхивал след аж с шести утра, в итоге начал клевать носом и вежливо откланялся. Камышев, не отрываясь от пухлой папки с делом черной «Волги», покивал на прощание и вновь погрузился в чтение.

Величук после головомойки от тестя так и не вернулся, и в здании в итоге остались только следователь из Калинина и дежурный Колян. Ближе к десяти вечера Валерий почувствовал, что голова у него уже не просто кипит, но вот-вот взорвется, и решил выйти на свежий воздух. Курить он недавно бросил, но сейчас ему вдруг остро захотелось затянуться. Он вышел из кабинета, хлопая глазами и стараясь прогнать летающие перед ними мушки, заглянул к Коляну и, к собственной радости, угостился «Примой».

Едва распахнулась дверь на тугой пружине, как в лицо Камышеву пахнуло сентябрьской прохладой. Он поежился, но быстро привык к уличной температуре и чиркнул заблаговременно припасенной у все того же Коляна спичкой. Закурив, Валерий повернул голову в сторону выезда со двора отделения и замер. В створе пока еще распахнутых ворот темнело блестящее от капель дождя крыло черной легковушки. Хромированные молдинги, знаменитый газовский олень на выступающем вперед капоте, характерные боковые обводы – не было никаких сомнений, что прямо перед воротами отделения милиции стояла двадцать первая «Волга» с работающим двигателем.

Чувствуя, как в груди колотится сердце, Камышев нащупал на поясе кобуру с табельным пистолетом, расстегнул, вынул «Макаров». Он помнил, что в номенклатуре Андроповска «двадцать первых» не числится. Значит, это они – те самые преступники в шляпах, как их описывают дети. С очень и очень высокой долей вероятности. Но что им надо? Зачем они здесь? Потешаются над советскими органами правопорядка, показывают, что всесильны? Ну, нет, граждане!

Злость придала Камышеву сил и уняла первичный испуг. Жаль, никого больше нет, брать придется одному. Если бежать за Коляном, эти могут воспользоваться ситуацией и улизнуть. Валерий решительно вышел за распахнутые ворота, остановился, чтобы видеть машину, но при этом не стоять у нее на пути – кто знает, что придет неизвестному водителю в голову. Движок у «двадцать первой» мощный, так что вариант надавить на газ и сбить незадачливого следака прямо-таки напрашивался…

Фары «Волги» были выключены, несмотря на темноту, и это придавало машине еще более мрачный вид. Валерий всмотрелся в боковые окошки, но те, к сожалению, были закрыты шторками, скрывающими салон от любопытных глаз. Он сделал пару шагов за ворота, чтобы обойти машину и посмотреть в лобовое стекло. Увы, там следователя также ждала неудача – оно выглядело непроницаемо черным, и следователь, как ни силился, не мог разглядеть водителя и пассажиров.

Внутри, разумеется, кто-то был и сейчас внимательно наблюдал за Камышевым. Медлить было уже нельзя, и следователь решительно направился к правой передней двери со стороны тротуара.

– Ваши документики, граждане, – громко и уверенно обратился Валерий, постучав в стекло.

Ему никто не ответил, и лишь мерное урчание двигателя нарушало дождливую сентябрьскую тишину. Камышев снова забарабанил в окно, уже громче и настойчивей.

– Милиция! – сказал он. – Немедленно выйдите из машины и предъявите документы!

– Мы нарушили какой-то закон страны? – раздался глухой рокочущий голос. Окна по-прежнему были плотно закрыты, но Валерий отчетливо слышал говорящего, как будто бы тот стоял рядом. Звучал он, кстати, довольно своеобразно. Словно кто-то, для кого русский язык чужой, аккуратно начитывал по бумажке. Слишком неестественно, решил следователь, что наверняка и послужило для школьника Вани Самуйлова поводом подозревать в незнакомце иностранного разведчика.

– Да, – заявил Камышев, отступив на достаточное расстояние, чтобы среагировать на любое развитие событий. – У вас машина без номеров.

Невидимый водитель газанул на нейтрали, мотор «Волги» взревел, словно бы грозя одинокому следователю. Валерий понял, что уговорами тут не поможешь, и демонстративно навел пистолет на блестящее от капель дождя лобовое стекло, сняв оружие с предохранителя.

– Выйдите из машины! – скомандовал он. – Считаю до трех…

«Волга» снова взревела двигателем, где-то залаяли собаки, подхватывая друг друга, и на самой границе слышимости следователю послышался волчий вой.

«Откуда в городе волки?» – подумал он, и в этот момент в глаза ему ударил какой-то яркий блик.

Огромная белая луна светила из-за прорехи в тучах, создавая резкий контраст. Завизжали, скребя по асфальту, покрышки, и машина резко рванула с места, зацепив бортом Камышева. Еще недавно хмурое и дождливое, а теперь молочного цвета небо поменялось местами с растрескавшимся асфальтом, сердце молодого следователя на мгновение ушло в пятки, а затем он больно ударился головой. Валерий тут же резко вскочил, но черная «Волга» без номеров, развернувшись, уже мчалась в сторону выезда из Андроповска, обдав грязной водой из лужи одинокого прохожего.

– Стой! – заорал Камышев, одновременно понимая бессмысленность своего крика. – Стрелять буду!

Он пальнул в воздух, затем, прицелившись, послал еще один заряд свинца в ускользающую машину. Луна снова скрылась за тучами, изменив освещение, и пуля прошла мимо, срикошетив от мостовой. В следующее мгновение «Волга» скрылась за поворотом. Прохожий – интеллигентный мужчина в кепке и роговых очках – выронил авоську и отшатнулся. По тротуару покатились яблоки и репчатый лук.

«Вот сволочи! – подумал Камышев. – Фонариком ослепили!»

Этот вариант казался ему самым логичным – в самом деле, не могла же луна, пусть даже такая огромная и яркая, застить ему глаза своим сумеречным светом. Но, как бы там ни было, Валерию было обидно упустить этих бандитов из-за такой мелкой оплошности.

– Кто стрелял? – на шум тем временем выбежал Колян со сдвинутой на затылок фуражкой и пистолетом в руке. – Валера? Товарищ старший лейтенант? Что случилось?

– Звони в ГАИ! – выкрикнул Камышев. – Пусть объявляют план-перехват на черную «Волгу»!

Глава 7. Тайный отдел

Москва, Лубянка, 1988 год. 14 сентября, среда

Капитан Евгений Волков, оперативный сотрудник тринадцатого отдела КГБ, внимательно изучал очередной рапорт калининского осведомителя под кодовым именем Бродяга. За последнюю неделю это был уже третий по счету рапорт, и Волков понял, что дальше тянуть нельзя. Его непосредственный руководитель был с этим совершенно согласен и дал подчиненному добро на сбор команды. Правда, состав ее был ограничен всего двумя людьми, и первым был он сам, Волков.

Капитан едва успел закрыть и отправить в архив дело сектантов-утопителей, орудовавших в бассейне «Москва», как прилетела очередная напасть – массовые исчезновения людей в соседней Калининской области. У тринадцатого отдела не было региональных филиалов в РСФСР, исключение составляли лишь Ленинград и Свердловск. Даже Казань и Хабаровск пока еще стояли на очереди, но грамотных посвященных сотрудников не хватало, а абы кого на работу с особо важными и опасными делами Комитет не брал. Так что в Калинин придется ехать именно ему, Волкову, потому что наряду с Ярославлем и Смоленском этот город был зоной его профессиональной ответственности.

Ситуация, судя по докладам Бродяги, развивалась не лучшим образом и грозила большим идеологическим провалом. Шутка ли – в крупной области, близкой к столице СССР, неизвестные убийцы распоясались настолько, что вызвали в одном из райцентров настоящую панику. Управление облисполкома оперативно прислало туда следователя из Калинина, но что он мог сделать один? Требовалось срочное вмешательство, и Волков, уладив все необходимые формальности, вызвал к себе Веру Терентьеву – штатного эксперта-психиатра тринадцатого отдела.