Волчьи пляски

– Да нет, голуба моя, – произнесла бабулька потусторонним тоном, – Не студентка и не школьница. Дама взрослая. Наверное, лет этак тридцати. В теле, – она пристально смерила глазами фигуру Риты, словно сравнивая с параметрами «соперницы», – Все при ней. Темненькая такая, миловидная, голова в кудряшках. Сука, одним словом.

Корнеева с трудом подавила вздох облегчения и, одновременно, едва переборола позыв хохота. Что-что, а суждения бабы Фроси отличались прямотой.

– А почему это вы, интересно, определили, что она любовница? – не удержалась она от вопроса, отдававшего скрытой ехидцей, – Может все-таки жена?

– Ты тогда кто, спрашивается? – та ответила на это с явной обидой в голосе, – Я же завсегда определяю. У нее один грех в глазах. Да и ведет себя… Вертихвостка, одним словом. А когда они вдвоем вчера оргию учудили, так я все поняла. Телевизор невозможно было глядеть – так за стенкой охали… Срамно…

– Эх, баба Фрося, – трагически вздохнула Рита, – Все вы понимаете. Вот только душа у меня горит, а ничего сделать я здесь не могу. Хотела бы посмотреть ему в глаза, дак ведь он мне не откроет. Будет сидеть тихо как мышь со своей паскудницей, а мне… как дуре у дверей скулить?

– Н-да, – согласно закивала всклокоченной головой старуха, – По-другому они поступать и не будут. Разве что обманом их выманить.

– А, – обреченно махнула рукой Рита, – Он меня в любом обличье узнает. Хоть усы наклеивай. Не пройдет номер.

– А если я его выманю? – вскинулась «Яга», – Чать, не убежит, когда дверь-то уже откроет?

Реакция собеседницы вышла именно такой, на какую рассчитывала девушка. Кажется (тьфу-тьфу!), план срастался.

– А кто его знает? – хохотнула она, – Может статься, увидит меня, захлопнет дверь и сбежит через окно. Поди, его поймай. Он ведь мужик.

– А ты за дверью встань, кабы что, – предложила ее полусумасшедшая сообщница, – Как дверь откроет, ты уже тут как тут. Пикнуть не успеет твой муженек.

– Твоя правда, баба Фрося, – на этот раз Корнеева дала «Яге» увидеть ее искреннюю радость, – Может и выйдет толк.

Лестничная площадка встретила заговорщиц пустынной гулкой тишиной. Ни души. Так выглядело и, возможно, так и было на самом деле, однако Рите показалось, что из каждого дверного глазка за ними кто-то следит.

– Не боись, – словно угадав ее мысли, свистящим шепотом поспешила успокоить бабулька, – Соседи из сорок четвертой в отъезде. Где-то по заграницам поехали. Не бедные. Какие-то евреи что ли. А в этой хозяевам ни до кого дела нет. Пьют без просыха. До чертей и белочек. Стань там, – она указала место около двери в интересующую их квартиру.

Подождав, пока девушка займет исходную позицию, старуха подошла к двери и уверенно нажала на кнопку квартирного звонка.

– Эй, хозяева! – громкий оклик «Яги» прокатился в гулком помещении подъезда, больно стеганув по слуху, – Откройте! Это я, ваша соседка из сорок шестой!

Рите показалось, что она уловила внутри помещения за дверью какое-то смутное шевеление.

– Откройте, пожалуйста! – настойчиво повторила баба Фрося, приблизив свое морщинистое лицо к наружному окуляру глазка, – Письмо на ваш адрес по ошибке положили в мой почтовый ящик…

– Какое там письмо? – раздался из помещения глухой мужской голос, – Мы никакой корреспонденции не ждем и ни с кем не переписываемся.

– А я почем знаю? – гневно вскинулась старушка, – Не я же вам написала?

– Письмо с собой?

Рита затаила дыхание. Если так дальше пойдет, то они так и останутся не солоно хлебавши. Недоверие сквозило в каждом слове обитателей квартиры.

– Дома на столе валяется, – не растерялась «Яга», – Принести?

– Несите, – согласился мужской голос.

Как ни в чем не бывало, старуха повернулась в сторону своей квартиры и двинулась к ней, громко шаркая по бетонному полу старыми тапочками. Она прошла внутрь и устроила возню, сопровождаемую какими-то гневными комментариями. Дьявол, если пауза еще продлится, то можно оставить все надежды!

Однако долго ждать не пришлось. Видимо, потеряв терпение, мужчина за дверью решил взглянуть своими глазами на то, что там творила старушка. Тем паче, что по его разумению, более никто на площадке не присутствовал. Рита услышала, как щелкнул открываемый механизм замка, и увидела, как начала отворяться дверь.

«Вот оно! – воскликнула мысленно девушка, по-кошачьи подбираясь к прыжку.

Дверь распахнулась не до конца. Только настолько, чтобы через него смогло осторожно высунуться массивное тело рослого мужчины. Впрочем, большего Рите и не требовалось.

– Здравствуй, дорогой! – ласково мурлыкнула она, внезапно появившись в поле зрения Павлика, – Не ожидал? – и нанесла тому молниеносный удар по горлу собранными в напряженную щепоть пальцами правой руки.

Слова адресовались, конечно же, полусумасшедшей зрительнице, чья ведьмовская физиономия в это самое время, о чем сказало боковое зрение девушки, воровато выглянула из своей квартиры. Видимо, выражение пришлось той по душе, потому, что до слуха Корнеевой донеслось довольное старушечье клекотание.

Далее вслушиваться Корнеевой стало не с руки. Хотя бы потому, что ей нужно было срочно предпринять что-то действенное, чтобы «вывести из функционального строя» здоровенного мужика, пусть и лишенного голоса ее первым приемом, однако не на шутку разъярившегося и готового на отчаянное сопротивление. Учитывая этот факт, Рита вдогон первому, нанесла быстрый сильный удар нижней частью раскрытой ладони в нос, а затем, еще ощущая кожей воспринятый хруст лопнувшего носового хряща, изо всех сил и инерции ударила в пах Павлика, колыхавшийся у нее на виду под тканью спортивных штанов.

Нужно было видеть это падение колосса. Опрокинутый резким ударом в нос, мужчина, имевший не менее ста девяноста сантиметров роста, обрушился на спину, так что удар в пах настиг его уже в этом неуправляемом падении. От резкой боли в интимном месте Павлик резко хрюкнул разбитым носом, да так, что высморкнул из ноздрей густые кровавые сгустки, щедро запятнавшие прихожую. Затем окончил падение оглушительным приземлением, после чего скорчился на полу нелепым подобием гипертрофированного эмбриона.

– Вот и начали разговор, – произнесла Рита, заходя в квартиру следом за влетевшим туда мужчиной, – А поговорить, есть о чем. Правда?

Павлик не ответил, продолжая лежать на полу в прежней позе. Потерял сознание? Возможно. Если при падении порядочно приложился головой о пол. Но, в общем-то, какой-либо ответ от него в этот момент и не требовался. Продолжая наблюдать за мужчиной боковым зрением, Корнеева напоследок по-приятельски махнула своей престарелой союзнице, после чего решительно захлопнула за собой дверь и закрыла на замок. То, что должно было последовать за ее вхождением на территорию этой квартиры, бабу Фросю теперь не касалось никаким боком.

Девушка приблизилась к поверженному и, остановившись в полушаге, прислушалась. Тишина. Создавалось такое впечатление, словно в квартире кроме Павлика никого не было. Павлик же тоже не шевелился. Похоже, что и правда «выключился».

– Сейчас все выясним, – пробормотала Рита и, заметив на крючке в прихожей пояс от банного халата, взяла его в руки, – Только по порядку.

Вязать узлы она умела. Сейчас бы, конечно, больше пригодился надежный армейский портупейный ремень, который можно было превратить в надежное подобие наручников, свернув особым образом через пряжку, но при желании можно было бы обойтись и без него. Желание у нее сейчас присутствовало. Большое. Возможно поэтому, справилась уже через минуту, накрепко затянув узел на запястьях Павлика.

«Ванька говорил, что у него есть пушка, – пронеслось у нее в голове, – Возможно, что где-то за поясом. Если нет, то вырастает вероятность того, что моя зловредная подружка в этот самый момент затаилась с оружием наизготовку. Уж не услышать грохот, который мы тут произвели, было просто нельзя. А уж она в панике вполне может смастерить мне дырочку в голове.

Конечно, думая об этом, Рита учла тот факт, что Анжелка имеет нулевой опыт в плане стрельбы. Но, как, ни крути, это соображение не утешало. В тесном помещении квартиры даже полному дилетанту трудно было бы не попасть в человека на расстоянии вытянутой руки. А уж голова это будет или, к примеру, плечо, особой роли в этой ситуации не играло. Все равно, ее миссия на этом будет пресечена раз и навсегда. С гарантией.

Она замерла и прислушалась, напряженным слухом попытавшись уловить в пространстве квартиры локализацию местонахождения второго человека. Ничего. Воображение живо нарисовало физиономию Анжелы, хладнокровно наводящей на нее пистолет. Борясь с этим минутным наваждением, Рита сделала шаг в сторону двери, ведущей из прихожей в гостиную комнату. Именно сейчас боковое зрение среагировало и заставило отпрянуть назад. В большом зеркале прихожей, повернутом в сторону упомянутой двери, на секунду мелькнула смутная фигура. Кажется, ее там действительно ждали. Корнеева лихорадочно оглянулась, ища что-либо, что могло бы пригодиться. На глаза попалась небольшая, но довольно массивная низенькая табуретка, предназначенная, скорее всего, для удобства при обувании. Сойдет! Она подхватила табурет рукой и, сделав широкий быстрый шаг в сторону двери, размахнулась и метнула в проем свой снаряд. Затем, услышав зашибленный женский писк, метнулась следом.

Анжелка, не обладавшая ни скоростью реакции, ни, тем более, оперативным воображением , не успела среагировать в тот момент, когда в нее ударился тяжелый табурет. Ошеломленная больше самим фактом удара, она тем более не сумела должным образом среагировать на саму Риту, фурией ворвавшуюся в комнату сразу после него. Последовала серия отработанных ударов. Первый из них, чувствительно пришедшийся по рукам, выбил оружие, следующие прошлись по болевым точкам и лицу. Анжела, зажмурившись от страха и от напора противницы, всхлипнула от боли и кеглей отлетела в угол. Корнеева проследила за этим «полетом» и обратила внимание на выроненное оружие, которым бывшая подруга пыталась обороняться. На полу поблескивал лезвием внушительный кухонный нож. Фу ты! Знала бы, могла бы так и не суетиться.

Она отфутболила нож ногой в угол и направилась к барахтавшейся на полу Анжеле. И, не давая той подняться, нанесла женщине сильный отмеренный удар в лицо, отправивший ту в нокаут.

__________________________________________________________________________

Данил Бельский. Село Кочубеевка. Утро 4 августа 1996 года.

Данил не помнил практически ничего из последних двух суток. С того само го момента, когда тонкая стальная игла шприца, блеснувшая в руках незнакомого белоголового мужчины больно ужалила его в предплечье. Сразу же после этого ощущения, оставшиеся в памяти странными рваными обрывками, закружились неудержимым калейдоскопом. Настолько стремительным и неудержимым, что далее сопровождались в отголосках ощущений неизменно тошнотворным чувством.

Сначала из его сознания вдруг исчезла школа, где он, если субъективно судить по череде последних воспоминаний, находился буквально несколько минут назад. Она словно провалилась в адский водоворот, развалившись на части, каждая из которых несла в себе один какой-нибудь фрагмент. Среди навалившейся на него темноты, эти фрагменты лишь изредка проблескивали застывшими картинками, как бы напоминая, что он не сошел с ума.

В памяти отпечаталась какая-то тряска… Его несли и швыряли, словно куль, поднимали и снова несли, немилосердно вытрясая всю душу. Потом, в какой-то момент прояснения, Данил понял, что лежит ничком на какой-то грязной дерюге, настеленной прямо на голый пол. Ощущение возникло кратковременно и сменилось болью от иглы, впрыснувшей в его кровь новую порцию какого-то дурмана. Это был уже не тот препарат, который ему вкололи вначале. Он не до конца выключал сознание, однако замедлил его реакции настолько, что, казалось, мир вокруг ускорил свое движение в сотни раз. Мальчик, словно глухонемой зритель, смотрел жутко ускоренный «фильм» про то, как его, не имеющего сил сопротивляться и обозначить себя как личность, везут на автомобиле, затем ведут длинными, ярко освещенными солнцем коридорами аэропорта, заводят по трапу в салон аэробуса и сажают в пассажирское кресло.

«Он психически ненормальный, – врезалось в память чье-то объяснение, кажется касавшееся его самого, – Ничего не поделаешь. Такая патология. Больное поколение растим.

Данил не помнил того человека, кто все это время, не считаясь с личными желаниями, направлял его в нужном направлении. Запомнил только руки. Небольшие и цепкие, слишком маленькие для мужчины.

Ощущение времени напрочь отступило. Он запомнил яркий глянцевый журнал, небрежно брошенный сопровождающим его человеком на подлокотник его кресла, однако не смог бы с уверенностью сказать, как долго видел красочную обложку с непристойно оголенной фотомоделью. То ли это длилось секунды, то ли, наоборот, часы, а то и целые сутки. Он знал лишь то, что по окончании воздушного перелета, еще на трапе самолета, его многострадальное предплечье снова ощутило боль нового укола. Это был снова тот самый препарат, который ему кололи и в первый раз, так что уже не особенно удивился той сумрачной пелене, которая почти сразу опустилась на разум. Препарат снова унес и без того скудный набор сознательных проявлений, не оставив ничего.

Очнулся Данил с глубокой саднящей болю, переполнявшей до краев отравленный «химией» организм. Боль рывками выдрала его усталое «я» из липких объятий болезненного, переполненного кошмарами сна и окунула в реальность бытия. Окунула рывком, словно в ледяной омут.

Голова раскалывалась от приступов острой боли в висках и затылке. Пересохшее горло ощущалось наждачной бумагой. Мальчик попробовал двинуть языком, однако вдруг ощутил, что тот непослушен. Он попробовал снова, но усилие снова оказалось безрезультатным. Зато, наверное, от напряжения лицевых мышц, неожиданно проснулась функция слуха, принеся шорохи и голоса.

– М-м-м-м…. Ох-х! Да!!!

Возгласы, явно окрашенные в эмоциональные цвета, доносились до него откуда-то сбоку вперемешку с ритмичным поскрипыванием.

– Ты просто штучка, Геля… – еле ворочая заплетающимся языком, хрипло высказался какой-то мужчина, – Такие вещи творишь!

Данил попробовал двинуть конечностями, но тоже не смог. И не потому, что мышечный тонус отсутствовал. Он не видел своих рук и ног, но, исходя из гаммы ощущений, заключил, что связан. Тонкие путы, надежно удерживающие его конечности, начинали все ощутимее врезаться в кожу.

– О-о-о!!! Да!!! – восклицания, уже определенно сексуального характера, стали более энергичными.

Он словно слышал озвучивание эротического кино. Не имея сил шевельнуть руками и ногами, мальчик снова напрягся и все-таки сумел раскрыть глаза. Потом, поднатужившись едва не до судороги, повернул голову в сторону слышимой возни.

Увиденное явно уступало тому, что он втайне от отца подсматривал по телевидению. Какая-то жуткая пародия на отношения между мужчиной и женщиной. Тем паче, в таком антураже. Связанный Данил лежал в дальнем углу помещения и почти на полу, среди какого-то тряпья, так что со своего местоположения мог видеть абсолютно все происходящее. Как на сцене театра. В глаза бросился ветхий хлам, невесть откуда оказавшийся в помещении и придававший ему вид свалки. Грязная выцветшая ветошь, пустые и частью расколотые бутылки и банки, какая-то рванина непонятного происхождения – все это покрывало пол и громоздилось по углам, как бы обтекая имевшуюся в комнате полуразваленную мебель. У противоположного окна, наполовину закрытого скособоченными ставнями, стояло карикатурное ложе, которое с огромным натягом можно было бы назвать диваном. На нем, среди грязных смятых простыней самозабвенно сплелись в соитии два человеческих тела. Мальчик понял, что похотливые восклицания происходили именно от этой парочки.

– Вот так!!! Да!!! Да!!! – хрипловатый голос, выдыхавший эти фразы, принадлежал женщине, извивавшейся под тяжелым мужским телом и, то и дело сплетавшей свои ноги на пояснице партнера.

Мужчина же, плотный волосатый крепыш с арбузоподобным выпирающим животом, с упоением похотливого бегемота ерзал на своей любовнице, охами и стонами выражая степень своего наслаждения.

– Еще!!! – потребовала женщина, и ее партнер послушно усилил амплитуду собственных движений.

Данил медленно моргнул, едва совладав с тяжестью век. Зрелище его не привлекло. Скорее оттолкнуло, показавшись чем-то грязным. Другое дело, что он, не имея другой альтернативы, вынужден на это смотреть.

– Ох-х-х-х-х!!!! – судя по эмоциональности этого восклицания, женщина, наконец, получила то, что хотела.

Мальчик не видел ее, так как мужчину, не мог разглядеть лица, однако по движениям тела, ногам, судорожно скрестившимся в замок на пояснице партнера, вздыманию обнаженной груди с розовыми сосками, понял, что та испытала удовлетворение. Как бы вдогон ей, мужчина также дернулся еще несколько раз, после чего глухо ухнул, словно задохнувшись, и без сил повалился на нее. Затем, едва отдышавшись, сполз и улегся рядом на спину, раскинув волосатые ноги и продемонстрировав опадающее естество.

– Живой? – над ним поднялась всклокоченная женская голова.

Тот шумно выдохнул, но не ответил, отвернув в сторону щекастое лицо с небольшими колючими глазками.

– Эх, и квелый нынче мужик пошел, – насмешливо провозгласила женщина и приподнялась над ним выше, бесстыдно колыхнув оголенной грудью, – А если я еще захочу? А, Степа?

Степа сложил губы в недовольную мину и сел на диване, поставив ноги на грязный пол.

– Ну, тебя Гелька, в самом деле, – отмахнулся он, словно открещивался от черта, – Ненасытная утроба. Тебе и пятерых мало будет.

– Ну, так что? – хохотнула та, высунув голову из-за его плеча, – Осилишь, хотя бы еще разок?

– Не-а, – мотнул бритой головой пузан, – С меня будя. Если надо, вон Ваньку зови. Он помоложе. Глядишь, и тебя заездит.

Даже не попытавшись прикрыться, как был голышом, Степан кое-как обулся, а затем поднялся на ноги и встал. Покачнулся и снова присел на край изгаженного ложа. Данилу стало понятно, что тот пьян «в зюзю».

– Иван, – позвал Степан, обернувшись куда-то в сторону, – Иди к нам. Ангелина требует.

Высказавшись, он склонился куда-то к ногам, достал початую бутылку водки и, приложившись к горлышку, сделал большой глоток.

– Чего? – послышался густой бас, – Чего, кто требует?

Голос пришел, словно из-за стены. Наверное, из другой комнаты. Точно Данил определить не мог благодаря положению тела, в котором находился.

– У вас чо, водяра закончилась? – с этими словами в комнате появился рослый парень приблизительно двадцати пятилетнего возраста с фактурной мускулистой фигурой.

– У нас что-то другое закончилось, – развратно хохотнула Ангелина и зовуще протянула руки в его сторону, – Иди ко мне. Приласкаю. Степа уже сдулся, хотя, – она сощурилась в сторону пыхтящего любовника, – Обещал, что я с ним забуду все на свете. Так?

Рослый, но, по-видимому, не отличавшийся решительностью, парень застыл на месте, не зная, как поступить. Проследив за его реакцией, Степан заржал в голос.

– Да, иди, не бойся, – миролюбиво позвал он, – Гели на всех хватит. Она у нас с огоньком.

Высказавшись, толстяк икнул и снова приложился к бутылке.

Иван, очевидно не особенно отличавшийся интеллектом, послушно, словно теленок, приблизился к Ангелине.

– Да иди же, – та вцепилась в его штаны и рывком притянула к дивану, – Снимай скорее, а то я уже снова горю.

Она запустила руки Ване под измятую рубаху и, жадно урча, принялась там шарить. Толстяк посмотрел на нее, затем на товарища, растерянно сжавшегося под таким напором, затем расхохотался.

– Эка ты, Геля, словно кошка мартовская. Тебе бы еще твоей дури в таблетках дать, так ты полк солдатиков осилишь.

– Дебил ты, Степа, – лениво отозвалась Ангелина, на секунду оторвавшись от захватившего ее занятия, – Если бы у меня мои таблетки были, так вы мне даром не нужны. А так я хоть на некоторое время сбиваю охоту.

– Помогает? – Степан ухмыльнулся, а затем, не дожидаясь ответа, пошел к выходу из комнаты.

– Не очень, – поморщилась ему вслед, словно от зубной боли женщина, – Слабовато. Чтобы отвлечься, мне теперь таких как вы пару десятков понадобится.

Откуда-то из коридора раздались булькающие звуки. Очевидно, Степана вырвало.

– Ну, и хрен с ним, – высказалась в адрес пузана Ангелина и снова обратилась к Ивану, – На чем мы с тобой остановились?

Она, было, положила руку ему на ширинку, однако парень вдруг сбросил ее.

– Ты чего?

– Пацан, – произнес тот, – Зырит.

Только тут Данил осознал, что Иван смотрит на него в упор. Прикидываться спящим или бесчувственным более не имело смысла, так что выражения лица он не сменил и глаз не отвел.

– Точно, – протянула Ангелина, всматриваясь, – Очнулся. Слышишь, Степан? – она повернулась в сторону коридора, где заканчивал проблевываться толстяк, – Заморыш проснулся.

Оттуда послышались нетвердые шаги и вскоре, в поле зрения мальчика показался Степан, по-прежнему одетый только в старые поношенные ботинки. Покачиваясь, он приблизился к Данилу и присел рядом на корточки, обдав того густым запахом перегара, щедро перемешавшимся с запахом немытого пропотевшего тела.

– Глядите-ка, кто с нами! – дурашливо провозгласил он, – Фон барон изволил проснуться.

– А еще он за мной подглядывал, – игриво вставила с дивана Ангелина, все это время, продолжая раздевать Ивана, – Наверное, тоже хочет присоединиться.

– Да? – растянул губы в пьяной улыбке Степан, – Хочешь?

Он с силой хлопнул ладонью Данилу по паху, так что тот скрючился от боли.

– Нет, не хочет, – объявил толстяк, – Ему пока нечем тебя ублажить, Геля. Разве что языком.

– Я подумаю, – сказала на это женщина, – Но позже. Сейчас мне некогда.

– Понял? – навис над мальчиком Степан, – Пока не до тебя. Так что, отдыхай.

И с силой ударил Данила в лицо.

Несмотря на то, что он был пьян в стельку, толстяк умел бить. Хлестанувший удар заставил голову заложника мотнуться назад. В сознании что-то щелкнуло, и Данил провалился в темноту.

Глава 9.

Москва. Маргарита Корнеева. Приблизительно в 10:30 утра 4 августа 1996 года.

– Ну что очнулась, голуба моя? – этот по-матерински теплый вопрос заставил встрепенуться вышедшую из бессознательного состояния Анжелу.

Вот только не вязался этот тон с взглядом плотоядного хищника, больно резанувшим по только что открывшимся глазам. Женщина испуганно дернулась и только тут поняла, что не может двинуть ни единой конечностью. Она была надежно, со знанием примотана к стулу, на котором сидела. Взгляд пленницы опустился вниз, пытаясь оценить свое положение. Да, скотча для нее не пожалели! В панике, Пашутина мотнула головой, словно пытаясь избавиться от кошмарного сновидения. Ее сознание явно отказывалось поверить в реальность происходящего.

– Вижу, что ты вполне пришла в себя, – произнес знакомый голос, – Ты так долго была баиньки, что я уже забеспокоилась. Подумала, что перестаралась. Поговорим?

Анжела сфокусировала мутный взгляд на женщине, стоящей напротив и с удивлением, граничащим с ужасом, узнала в ней Маргариту Корнееву.

– Вижу, что ты не на шутку удивлена, – проворковала Рита, придвигаясь к бывшей подруге настолько близко, что та невольно задергала головой, в тщетных попытках отдвинуться, – Не ожидала, что еще увидимся? Если судить по твоим глазам, то ты уже считала меня покойницей. Так, подружка?

Последние фразы, сопровождавшиеся зловещим рыком кровожадного существа, заставили Пашутину содрогнуться. Она засучила спеленатыми конечностями и попробовала что-то пролепетать, однако вдруг уяснила для себя, что ее рот также надежно заклеен пленкой скотча.

– Хочешь что-то сказать в свое оправдание? – Корнеева протянула руку и резким рывком отодрала скотч с ее губ, – Говори. Я слушаю внимательно.

Откуда-то со стороны, из места, находившегося за пределами поля ее зрения, донеслось сдавленное мычание.

– Что это было? – судорожно дернулась на звук Анжела.

– Не суетись, – рванула ее на себя та, что сейчас диктовала условия, – В глаза мне смотри. И говори.

– О чем? – попыталась, было, повести речь в собственном русле Пашутина, однако сильный удар в лицо откинул ее на спинку стула.

Женщина, всю жизнь посвятившая щепетильному уходу за своим миловидным лицом, с ужасом ощутила, как наливается кровью гематома под ее левым глазом.

– Не надо, – испуганно выдохнула она, – Чего ты хочешь?

– Правды, – жутко улыбнулась Рита, – Хочу услышать о том, как ты продала свою подругу с потрохами, выписав ей билет на тот свет. Неужто ты и в самом деле думала, что я непроходимая тупица и не захочу узнать, почему со мной, порядочной девушкой без вредных привычек, случился такой казус в ночном клубе? Неужели ты не могла подумать о том, что я стану докапываться до причины, которая меня привела в постель с незнакомым мне человеком?