Последние дни Пангеи. Первое чувство

Осмотрев Обитель Единства, Рошан ещё раз обратил внимание на собственный стан. Людскую плоть – соединенья костей, сплетения мышц, паутину вен и сосудов – со всех сторон окутывали светящиеся фибры. А в области груди приметно выделялся жизненный источник – переливаясь алым пламенем, сердце шамана пульсировало трепетно и мерно, и было видно, как в очаге долгоденствия обращается кровь. Несмотря на жуть и небывалость представленного, Рошан остался смирен. Смирен и готов к новым представлениям.

Видение не стало задерживаться в гроте и по непонятной причине вместо того, чтобы направиться к звёздам, устремилось вниз – в основание горы. С рокотом и треском пронзая склады каменных стен пещеры, раскалённая эссенция души с каждым мгновением становилась оживлённей. Она набирала стремительность и, проходя сквозь твердыни, разрывала частицы слаженных форм Великого Вулкана как стрела, рассекающая слаженность живой плоти. Раскалённая суть, обжигая составы каменьев, проникала вглубь горы, а вождь лицом и телом чувствовал жар возгорающихся окаменелостей, будто это он своим станом пронизывал толщу вулкана.

Мимолётом видение попадало в лабиринты тоннелей. В неизведанных коридорах оно на миг замедлялось, давая возможность рассмотреть ходы. А в одном гроте и вовсе зависло над необыкновенными существами. «Продолжения изначальных жизней – подземные твари!» – додумал вождь. Они не имели ни костей, ни сердца, ни кровавой плоти, но их тела и лапы, по восемь конечностей на каждую тварь, смахивали на гигантских пауков и во взоре Рошана светились праной, словно слагались творения из пламени Пангеи. Эссенция покружилась над тварями и снова устремилась вниз.

«Почему Она направила меня к основам Земли? – размышлял шаман, постепенно вживаясь в происходящее. – Ведь явленность воспоминаний была о звёздах, об их таинственном свечении и новорожденной звезде…»

В какой-то момент взор Рошана очутился в обширной пещере. Сбавив пыл, эссенция души и разума зависла в просторах подземелья, и в видении шамана сквозь завесу туманности проявилось царство изначальных сущностей. Необъятный грот с множеством ниш, переплетений уступов и ходов кишел насекомыми гигантами сверху донизу! Подземные обитатели роились абсолютно везде: они облепили отвесные стены пещеры, утёсы и торчащие повсюду сталактиты! И каждая из тварей в видении вождя излучала сияние праны.

Свет, исходящий от тварей, распространялся по всему гроту и озарял самые укромные уголки обширного логова, а гигантские насекомые суетливо ползали по склонам и плоскостям, издавая неприятные стрекочущие звуки. Попадаясь на пути один одному, создания прощупывали своими окончаниями друг друга – видимо, таким образом определяли себе подобных. Некоторые из тварей имели продолговатые формы тел и обилие конечностей, другие – остроконечные шипастые хвосты. Третьи были схожи с теми, что Рошан увидел, погружаясь вглубь горы. Иногда одни существа нападали на существ другого склада, но вскоре после стычек они разбредались по своим надобностям. Иные и вовсе пребывали в неподвижном состоянии.

Зауженные ниши грота местами были измазаны светящейся слизью, в которой лежали то ли гигантские личинки (Рошан не смог разглядеть), то ли яйца. Среди зачатков и омерзительных выделений теснились более крупные виды тварей, внешне похожие на рогатых жуков. Эти тварины, видимо, и порождали яйца-личинки, а может быть просто оберегали их от других существ.

К пещере со всех сторон подходило множество ходов. Тоннели располагались по всей протяжённости подземелья – и сверху, и снизу. И по увиденным руслам по пути к логову шаман понял, что большинство ходов пересекались между собой, создавая в сердце Великого Вулкана огромный лабиринт. Сталактиты, увитые повсюду паутиной, в которой болтались останки конечностей тварей, странное переплетение каменных происхождений, множество существ и их отвратительный стрекот и цокот наполняли атмосферу подземного царства опасностью и тревогой. Даже в единстве с Пангеей находиться в обители тварин вождю стало неспокойно. Он на миг представил пребывание здесь наяву – в телесной оболочке в абсолютном мраке. Рошан понятия не имел, каков склад разумения у насекомых существ, но предчувствие Заврини подсказывало ему, что тварины сии были очень недружелюбны.

«Недаром соплеменники соорудили заслоны в Храме Созидателя», – подумал шаман и тут же решил после единства обязательно закрепить рожны на заслонах и в правом, и в левом рукаве хода.

Между тем эссенция поднялась к центру пещеры и принялась вбирать в себя частицы света, что вблизи источали подземные твари. Гигантские насекомые в округе встрепенулись! Они застрекотали и суетливо забегали по уступам подземелья, резко бросаясь из стороны в сторону, а иногда – друг на друга. Отовсюду от существ ко взору вождя видимой дымкой устремились жизненные фибры пламенной стихии, и Рошан подметил, как от этого явления начало гаснуть свечение праны ближайших к видению тварин. Они замедлялись, сжимались и замирали, будто жизнь их обрывалась в этот миг. Поглощая прану подземных обитателей, сущность вождя сама наполнялась энергией. А в один момент, налившись до предела, она содрогнулась и стремительно взмыла ввысь – прочь из подземного царства.

***

Когда перевоплощение души вырвалось из толщи горы, Великий Огонь уже стоял в зените, и яркие лучи светила тотчас потрясли глаза шамана – Рошану впервые за все времена в единстве вернулся людской зрак! Вождь невольно опустил голову, пряча лицо от ослепительных бликов, а оживлённая эссенция в один миг обратила движение в действо – преклонив взор, она направила видение вниз, и перед Рошаном предстала обитель Пангеи в обличии, ранее не виданном: с высоты небес! Леса и овраги, горы и равнины, поля и степи, что окружали Великий Вулкан, – здесь всё было как на ладони! Шаман с изумлением оглядел Её просторы и ещё раз убедился в том, что единство сие не было схоже ни с какими другими единениями прежде.

Необъятная роща араукарий, что стелилась у стойбища и за пределы которой ещё не ходили первые люди, всё так же пряталась за горизонтом, и краёв её не довелось увидеть. Размах хвойного леса оказался гораздо шире, чем его видимые очертания с уступов пещер – обиталищ старцев. И это не могло не утешать Рошана. Зелёный покров араукарий был настоящей благостынею Пангеи, так как хищные рептилии крупнее Рапторов в этих краях не замечались. И несмотря на то, что в лесу расплодились и Рапторы, и Стервятники, а травоядные Полосуны совсем недавно начали покидать эти места, следопыты, выгадывая удачный жребий Большой Охоты, всегда радовались роще, как малые дети цветным крыльям болотных стрекоз. Травля Полосунов среди оврагов и возвышенностей, поросших древами араукарий, даже среди Рапторов была куда безопасней, чем выслеживание гигантов в лиановых лесах или беннеттитовых равнинах. А жребий, как повелось, давал возможность вожакам охотничьих отрядов выбрать сторону света промысла первыми.

Направив взор к юго-западу, шаман сосредоточил видение на лиановом полесье. Густые кроны гигантских лиановых деревьев, словно возвышенные холмы, выступали над окрестностями. Вершины лиственного покрова изрядно покачивались от дуновения ветра, и с поднебесья казалось, что задувающие порывы создавали обильные волнения растительного плато как волнистая рябь на водной глади возникает после сильных потоков ветреной стихии. Длительное созерцание вершин вызвало иллюзию во взоре Рошана. Вождь на миг поддался однообразным изменчивостям крон, и ему стало казаться, что лиственный покров деревьев парит над землёй. Ощутив в видении обман, шаман освободил зрак и вновь взглянул на лиановый лес. Он тотчас подметил, что над кронами возле опушек роились повелители небес – могучие и ярые хищники Птерозавры. Но с высоты полёта воплощения души небесные охотники выглядели крохотными. И всё величие Птерозавров становилось в тот момент ничтожным по сравнению с величием увиденного вокруг.

Вождь взглянул на границы бора и прежний пройденный путь. Вожак узнал охотничьи тропы и последний привал в лесистой гряде. Воспоминания о землях, по которым к Великому Вулкану привели следы предков и сама Пангея, навеяли Рошану переживания о прошлом…

Постоянное возвышение эссенции души открывало вид на незнакомые края с юга, запада и востока. Опушка лианового леса с юго-западной стороны едва заметно перерастала в плоскогорье беннеттитовых полей. Поля смешивались то ли с вереницами хвойных, то ли с пышными саговниками, а может быть и вовсе с пальмовидными деревьями – всё с высоты стало схожим. Пределы плоскогорья подходили к лесистым холмам, а за холмами тёмно-синей полосой, словно брошенное невзначай лассо, извивалась широкая река. Кое-где она обрывалась в овраги, и в этих местах были видны её резкие и бурлящие спады. Извилистые берега водной стихии обильно окутывали джунгли, лиановые гиганты и прочие древа.

Бор на западе упирался в возвышенности. Но взор уже поднялся так высоко, что растительность на этих холмах тоже стала неразборчивой. А вот на юго-востоке нежданно проявились опушка рощи араукарий, и возникшие там почвы чётко передавали огненные оттенки полумёртвых степей. Багровые засушливые земли в некоторых областях незнакомых далей были усыпаны зеленеющими тонами растительного покрова, и Рошану показалось, что там, среди зелени, поблёскивали одинокие ложбины озёрец.

На северо-западе – в ведомых краях за лесистыми грядами – уже виднелась болотная долина. Но если бы шаман не знал о её существовании, то вряд ли с такой высоты смог разобрать, что это за местность.

Эссенция торопливо поднималась ввысь, и с каждым мгновением обитель творца отдалялась от взора шамана, скрывая подробности стана и разрастаясь в величии одновременно. Очень скоро Она оказалась так далеко, что углядеть в Ней даже самые высокие холмы и деревья стало невозможным. Земли Пангеи теперь разнились лишь бледными оттенками цветов застилающей их растительности, а черт перерастающих друг в друга местностей и вовсе не было видно. Да и Великий Вулкан с высоты небес уже не казался таким величественным. Но на его вершине ещё можно было разглядеть силуэты порослей: одиноко торчащие деревья гинкго, юкки, папоротниковые заросли, травянистый покров и границы холмов – скалистые уступы и резкие склоны.

Необъятные просторы Пангеи со всех сторон окутывал непрерывный горизонт, и вождя поразило увиденное! Он впервые узрел, как горизонт сомкнулся кольцом, гранича лишь с небосводом. Округлые формы горизонта с каждым мигом отдаления становились выразительней и давали понять, что слаженность мира, как и Великий Огонь, как Луна и звёзды, схожи между собой в очертаниях. И это представление разрушало в голове шамана множество домыслов и раздумий о складе создателя.

Всё выше и выше вождь поднимался к небу, а стать Пангеи становилась всё необъятней и неизмеримей. Её размах был настолько велик, что не хватало способности видеть, чтобы разглядеть проявившиеся дали у краёв Её формы. Обличие творца постепенно воплощалось в округлую гигантскую Землю. И Земля уже пребывала столь далеко от Рошана, что взора достаточно было, чтобы взглядом охватить Её грани!

Внезапно шаман заметил, как высоты небосвода начали менять цвет. Их видимые черты постепенно обступала таинственная чернящая мгла, а над Пангеей образовалась белая густая пелена. И сквозь неё, охватывая края величественного плато, стали виднеться бушующие воды. Небесного цвета воды, с северных берегов которых, по сказаниям предков, сделал первый шаг в сторону Великого Вулкана светлокожий Заврини.

Неожиданно мощный порыв стихии всколыхнул эссенцию души. Рошан лицом ощутил дуновение холодных течений и вздрогнул. Ему почудилось, что стихия нарушила лёт. Эссенция будто преодолела невидимую грань и, ослабив порывы стремления, остановилась. Телом шаман восприял ранее неведанную лёгкость, словно стан его утратил Её притяжение. Через мгновение высоты поднебесья, что миг назад окутывала мгла, окончательно растворились, и вокруг очертаний творца проявилась звёздная обитель ночи.

***

Яркие звёзды охватили взор Рошана. Холодное сияние бесчисленных светил – и малых, и великих – усыпало долину тьмы. И не имела та долина ни границ, ни горизонтов.

Шаман обомлел от увиденного – даже в ночи с уступов Великого Вулкана не проглядывало столько звёзд! И поразился вождь их множеству и просторам, что краёв не имели не только сверху, по обыкновению, но и снизу, где склад Её обители ступать по тропам позволял, и со всех концов света, где горизонт граничил с чем-либо!

И следом, поодаль от стана Пангеи, бросился во взор Рошану Великий Огонь.

Словно одинокий костёр в полночной пустоши, полыхал Великий Огонь в бескрайней пустыне мрака. И не было вокруг никого, кроме Земли да звёзд тьмотемных. И огненное светило, что согревало каждый новый день, что предвещало сумерки закатом, в тот момент больше не слепило взор шамана. Глаза Её вернулись к вожаку и смягчили яркость ослепительных лучей, позволив рассмотреть слаженность раскалённой стати.

Огненная смесь свечения и жара возбуждала в стане Великого Огня сгустки пламенных стихий! Кипел склад Великого Огня, словно кипящая в чане вода, и бурлящие потоки, казалось, вот-вот прольются в обитель ночи. Вождь, очарованный действительностью увиденного, затаил дыхание и снова ощутил, как тревожно бьётся сердце его плоти в Храме Созидателя.

«Кто творец этого мира? Кто истинный слагатель изначальной жизни? И души ли на самом деле эти звёзды? И кто создал их, и почему они всё так же далеко?» – безудержные мысли тревожили разум шамана, и в тот час он ненароком подметил, как Великий Огонь стал медленно обхаживать западные края Пангеи, а Её восточные чертоги тем часом принялась туманить тьма.

И тут же вслед за тьмой, безмятежно огибая Землю, будто нарочно прятался за Её слаженностью, появился бледный силуэт. Он неторопливо обходил Её стан, осветляя своей сутью мрак восточных земель людского мира. «Луна, что в ночи освещает охотничьи тропы!» – догадался вождь.

Склад Луны ослепительно блестел от сияния Великого Огня. И не видел шаман за все прожитые луны Луны́ обличие подобное! Тёмная сторона её серого стана, которого не касались в тот час лучи огненного светила, была изрезана высокими округлыми хребтами. Представлялись Рошану они гигантскими шрамами и навеивали мысли о том, что тысячи лун Луну тревожило нечто…

Узрев всё это, познал шаман одно соображение, что беспокоило его и других шаманов: Огонь Великий и Луна как родичи Пангее были и кружили вокруг Неё в ночной обители да сменяли друг друга в день и ночь. А ведь мудрецы иные знания завещали потомкам своим: твердили предки, что ведали им дети Алака, как видели Заврини Великий Огонь в воду уходящий. Будто Пангея сотворяла огненное светило у горизонтов бушующих водных стихий на другой стороне света. Будто Она провожала его по своду над Своей обителью к северным берегам светлокожих пращуров к таким же неспокойным водам, чтобы не испепелились жаром Великого Огня совершенные земли. Чтобы Великий Огонь охладился к рассвету и снова просторы согревал. А в его отсутствие Она Луну возносила из той же воды, чтобы Её творения могли отдыхать от промысла и видеть сны, да добы исчислять – мудрее становиться и набираться сил. Неточными оказались те наблюдения, но мудрецы лишь были правы в том, что замечали изменчивость в Луне и в огненном светиле да в небе звёзд перемещение со временем.

Действительность тем часом всё дальше и быстрее отдалялась от взора, но Рошан при этом перестал ощущать движение эссенции души – будто сама Пангея устремилась прочь от перевоплощённой сущности шамана…

Вскоре Луна и Великий Огонь заметно обогнули Землю. Огненная стать прильнула на другую сторону людского мира и больше не отбрасывала никакого света на Её видимый Рошану склад. А бледное светило тенью окутало земли Пангеи, и сообразил вождь, что там – на Земле – в раздольях Её обители наступила ночь. Рошан ещё раз осмотрел завораживающее представление, и ему вернулись раздумья о замысле единства. Напряг взор шаман и обернул эссенцию от зрелищ вспять. И недалёко перед ним предстала огненная смесь новоявленных стихий…

***

Пламенные осколки заполонили звёздную обитель, и вождю казалось в тот момент, будто попал он под огненный дождь из полыхающих каменьев. Летящие навстречу валуны оставляли за собою сгустки белого дыма и сияющей пыли, а взор Рошана, мечась из стороны в сторону, избегал столкновений с валунами и приближался помалу к новорожденной звезде. Иногда эссенция души не поспевала за частыми преткновениями каменьев и рассекала их раскалённые преграды. Пронизывая видением каменные склады, шаман ощущал тягучесть и неимоверный пыл их раскаленной стати. И чудилось вождю в тот час, будто были то не камни вовсе, а что-то иное и совсем незнакомое. Рошан не видал таких каменьев ни в обители Пангеи, ни в Её единствах!

Чем ближе к явленности подступало воплощение души, тем жарче становилась ночь. Совсем скоро ход эссенции оказался рядом с огненным естеством, и шаман смог разглядеть сущность таинственной явленности.

Стеченье пламени и черни, заполонив видение своим величием, бурлило перед Рошаном. Вождь узрел, как в слаженности звезды метались сгустки пламенных стихий. И подобны они были стихиям Великого Огня, но суть, что укрывалась под пылающей наружностью, не похожа была ни на что из виданного прежде. Чёрное, местами с синевой нутро непрерывно меняло свою неспокойную форму – то вытянутым становилось, то более округлым, словно нечто живое пряталось под огнедышащим покровом.

Порою с рокотом и треском звезда извергала в обитель звёзд пылкие фрагменты. Нескоро остывая, её плоды претворялись в те самые чуждые каменья. И разлетались каменья по просторам ночи, а некоторые следовали за своим порождением, как будто их удерживала рядом неведомая сила.

Вскоре шаман обратил внимание на то, что звезда сама собою понемногу приблизилась ко взору. Вождь на миг проникся смятением, а эссенция невольно метнулась в сторону, чтобы не столкнуться с пламенной стихией. Сущность Рошана тем часом смирилась с жаром огненной наружности и принялась парить рядом, будто провожала течение хода новорожденной явленности. Позади звезды, словно хвост, продолжая её склад, тянулся длинный шлейф из огня, дыма и раскалённых валунов. И простирался хвост далеко в обитель ночи и там же растворялся.

Шаман ещё некоторое время созерцал сие неясное явление, а потом понял, что происходит, но вдруг виденье затряслось. Рошан стал слышать тревожные голоса, а красная звезда, что полыхала перед взором, внезапно разлетелась на осколки. Вождь сильней сосредоточил взор, и перед его зраком без кож и волос проявились людские силуэты…

Кострище – ночь вторая

Целый день в деревне только и ходили разговоры о вспышке в ночном небе и зародившейся звезде. И стар, и мал обсуждали новоявленное знамение. Сородичи с нетерпением ждали вестей из Храма Созидателя. Больше всех о случившемся болтали юные потомки. Они каждому взрослому и старцу, что проходил мимо, высказывали свои предположения о явленности. Очень много трёпа досталось и Варну. Он целый день провёл с подростками на тренировочной арене, и молодь постоянно задавала ремесленнику разные глупые вопросы: «А зачем загорелась звезда?», «А когда она погаснет?», «А будут ли ещё?»… Будто Варн зажигал небесные звёзды и нарочно ничего о них не рассказывал!

Встречались в поселении и те, кто даже не слышал о небесном чуде. Это были дозорные, сменившие посты в первой половине ночи. Но дети тут же вещали о таинственном свечении незнающим соплеменникам, и в стойбище к наступлению сумерек не осталось ни одного сородича, который не ведал о явленной звезде.

Как только умолк гул дневной живности, женщины повели своих чад на араукарии в шалаши. Всем мальцам велели готовиться ко сну, даже несмотря на их просьбы остаться в ночь со старшими хлопотать с Тотемом Пламени и заодно посмотреть на причудливые частицы раскалённой смолы и сияние красной звезды. Помогать возводить Кострище остались лишь будущие охотники – те, кому напутствовала вторая сотня лун.

С приходом сумерек загорелись первые звёзды. Безоблачное небо украсило ночное светило, а рядом с Луной, обратив на себя взоры дозорных, засияла и таинственная явленность… Первые люди зажгли светочи. Некоторые старцы по зову Хорда спустились с пещер. Наступила ночь.

В Шатре Пламени как обычно стоял шум-гам. Соплеменники собирались толпами у трапезных костров: женщины варили мясные яства и угощали ими молодняк и стариков, юнцы под руководством Аны и Варна возводили огненный тотем. Молодь очень торопилась с сооружением Кострища, невзирая на то что запалят его, когда Луна достигнет середины небосвода. Юным охотникам не терпелось увидеть огненные завихрения, и они считали, что чем скорее возведут Тотем Пламени, тем быстрее пролетит утомительное ожидание, поэтому суматоха в шатре стояла ещё та.

Задор и непоседливость молодых соплеменников постепенно поднимали настроение Ане, а она очень беспокоилась за вождя. Рошан до сих пор находился в единстве. Охотница знала, что раньше никто не пытался постичь обитель звёзд, и это настораживало её. Но веселье молоди помалу отвлекало женщину от тревожных раздумий, и порой она даже улыбалась и смеялась от всяких глупостей и неуклюжестей будущих охотников.

Вскоре в шатёр вошла Инга и несколько старцев. Знахарка тут же углядела светловласую охотницу и не спеша направилась к ней.

– Здравствуй, дитя моё!

– Инга-а-а! Здравствуй, Инга! – Ана радостно обняла старуху. – Давно ты не спускалась в стойбище! Ты принесла нам свои новые снадобья?

Знахарка рассмеялась, прижимаясь в ответ.

– Нет, милая. Не принесла. Последнее, что я приготовила из мудрёного питья, отдала Рошану.

– Неужто ты красный цветок добавила? – взволнованно спросила охотница. – И как он? Расскажи. Его быстро настигло единство?

– Да, добавила. Да-да, очень быстро!.. Не переживай, Ана, с Рошаном всё в порядке. Он сильный, он справится! Я думаю, если варить из этой гадости мясной отвар, то можно ящеров травить, – сменив тему беседы на другой лад, заговорила Инга. – Разавров и всяких там Рапторов. Я слышала, что зубастые недоростки совсем заполонили рощу.

– Да, Инга, да! Всех Полосунов извели… Хорошая идея! Думаешь, эти твари не учуют красный цветок? Приготовь и для меня это зелье. Рошан вернётся – я пойду на охоту, испытаю.

– Приготовлю-приготовлю. Как Оми? Она в шалаше? Научилась стрелять из лука?

– Да, надеюсь, она уже спит. Стреляет, стреляет! Пока только по бабочкам, – задорно ответила Ана.

– Ма! – Варн кинул дровину наземь и бросился на знахарку.

– Здравствуй, мой хороший! – старуха обняла ремесленника. – В пещерах говорят, что ты шатёр этот построил. Молодец, сынок! Старцы и шаманы гордятся тобой. И вождь тоже!

– Благодарю тебя, Ма! А ты что принесла нам в этот раз? Эликсир Большой Охоты? Кто-то из следопытов теперь станет ловчее и быстрее?

Старуха расплылась в улыбке.

– Ой и шутник же ты, Варн! А может и принесу завтра. С Аной и проверишь – Большой Охоты он или вовсе не годится, – ответила она, смеясь.

Погуторив с сородичами о том о сём, о событиях минувшей ночи, Инга взялась помогать Ане и Варну с Кострищем. И вскоре огненный тотем был возведён. Когда Луна достигла своего пика, в шатёр прибыли Радон, Хорд и несколько дозорных. Под благостные речи и напутствия отрядам Большой Охоты Радон запалил Кострище. А когда в Шатре Пламени стало совсем жарко, соплеменники покинули постройку. Как и прошлой ночью, они расположились рядом, на поляне возле костра.

Тёплый муссон опустился к подножию Великого Вулкана. Ветер внезапным порывом взбудоражил огни светочей, что освещали обходные тропы, посты и хижины поселения. От дуновений ветров силуэты теней уклада деревни заплясали на холмах и отвесных уступах пьедестала горы. Мерцание света под властью ветреной стихии охватило полночный дух стойбища таинственностью, а новорожденная звезда на восточной стороне поднебесья заверила эту таинственность своим причудливым алым сиянием. Она приковала внимание первых людей. Сородичи, уплетая недоеденный в Шатре Пламени ужин, сосредоточенно уставились в ночное небо. И не все подметили в тот час, что звезда изменила своё пребывание среди других светил и стала немного больше, чем её явленность прошлой ночью. А те, кто подметил, подумали, будто им показалось. Все так посчитали, но только не Хорд.

Когда жар достиг предела, Варн выпустил частицы раскалённой смолы в дымоотвод, и Тотем Пламени своим свечением коснулся небосвода. В ожидании очередного чуда, соплеменники, сидя у костра, поглядывали то на огненные завихрения, то на красную звезду, но в ночном небе ничего удивительного не происходило. Старцы-шаманы ещё некоторое время сосредоточенно прислушивались к внутренним позывам, чтобы снова уловить голоса предков. Каждый раз вздрагивая от внезапного треска костра или порывов ветра, сородичи ещё сильнее вострили уши, но духи молчали… Совсем скоро старцы присмирели, а диво явленной звезды и свет раскалённых частиц стали обыденными для взора – тут и наступило время познавательных историй.