Последние дни Пангеи. Первое чувство

Шаман долго всматривался в небесное чудо, пытаясь разгадать причину таинственного сияния, но ненароком его привлекло ещё одно незнакомое свечение – далеко на горизонте Валл углядел поток света. Яркий и подвижный, будто живой, тонкий мерцающий луч явно выделялся среди мрака. Ближе к небосводу он был немного шире, чем в истоке. Свечение беспорядочно колыхалось то влево, то вправо, ни на что не похожее, ранее невиданное! И вожак догадался, что это были частицы раскалённой смолы – свет Кострища. Именно так одноглазый и описывал его проявление.

«Смышлёный Варн!» – подумал шаман и достал пергамент. Валл наметил, где кончается лиановый лес и обозначил на карте путь к Великому Вулкану. После вожак ещё некоторое время созерцал в небе загадочный светящийся круг, чтобы понять, что это за явленность, но ничего толкового не приходило в голову – такое явление шаман видел впервые. И когда он хотел было вернуться в лагерь, таинственное коло внезапно вспыхнуло, словно молния сверкнула в долине.

Валл вздрогнул от потрясения. Вскоре ослепительные блики в глазах его ослабли, и узрел вожак, как свечение странной явленности поспешно растворилось, а на его месте зародилась яркая причудливая звезда. Она переливалась оттенками алого и была выразительнее и больше других звёзд. Изумлённый появлением красного светила Валл ещё долго любовался его пребыванием. А когда шаман спустился в лагерь, на него вдруг нахлынула тревога. Предчувствие Заврини пробудило у вожака ощущение неладного. Ему представилось, что зародившаяся в небе звезда несла погибель!..

Валл не стал рассказывать соплеменникам о том, что видел ночью. Не хотел будоражить охотничий настрой. Вожак хотел поскорее затравить любого попавшегося гиганта и вернуться к Великому Вулкану, чтобы сообщить о видении вождю Рошану.

– Валл, ты уверен? – потревожил главаря молодой соплеменник.

Шаман нахмурился.

– Ты что, А́рвен?! Думаешь, я уже стар для Большой Охоты?! Смотри и учись, сынок, пока я ногами передвигаю! Забыл, откуда у меня этот шлем? – возмутился Валл и постучал кулаком по верхней части черепа.

Остальные охотники тихонечко захихикали. Арвен тоже улыбнулся, ничуть не усомнившись в своём предводителе. Ведь каждый молодой следопыт слышал эту историю, а бывалые своими глазами видели яростную схватку храброго Валла с недоразвитым предком.

Голова рептилии досталась шаману почти две сотни лун назад, во время последнего нападения плотоядных на временное стойбище. Остановленная огненными стрелами и копьями стая Разавров отступила, но один из ящеров смог пробраться через ограждение с другой стороны деревни. Он чуть не разорвал прятавшегося в хижине ребёнка. Шаман по воле случая был рядом и вовремя смог привлечь к себе внимание холоднокровного. Напуганная девочка убежала, а голодный хищник принял вызов. Несмотря на смертельную опасность и превосходство рептилии, охотник не дрогнул и, обнажив нож, набросился первым. Огромный ящер оказался быстрее и схватил шамана за руку. Доспех из кости Острошипа на предплечье выдержал давление челюсти плотоядного, и пока рептилия тащила Валла по земле, пытаясь прокусить костяную защиту, тот много-много раз ударил хищника ножом в область шеи. Ящер пал. Из черепа Разавра шаман изготовил шлем и назвал его своим оберегом. Валл считал, что оберег будет устрашать других рептилий, особенно плотоядных.

– В прошлый раз Хвостолих Трису чуть башку не проломил! – продолжил возмущаться Валл. – Это же надо было додуматься, будучи ловчим, со стороны хвоста на Хвостолиха прыгать. Тебе повезло Трис, что у Острошипа черепушка крепкая. Вместе со шлемом и твоя бы голова раскололась!

Охотники снова захихикали, а Трис неловко покраснел.

– Так, Ри́лан, Арвен! Нашли над чем смеяться. Тихо всем! – сердито приказал Валл.

Подростки и мужчины скорчили серьёзные гримасы и, еле сдерживая улыбки, стали подмигивать смущенному Трису. Чтобы не наблюдать за дразнящими кривляньями, русый следопыт отвел робкий взгляд от соплеменников и направил взор в беннеттитовое поле.

– С сегодняшнего дня никаких юнцов в ловчих! Хватит уже, наловились! – отрезал Валл. – Только стойкие охотники!

– У-у-у-у! – среди молодых сородичей раздался гул недовольства.

– Ничего не хочу слышать! – настоял главарь.

Быть ловчим – опасное дело на промысле! Несмотря на это, молодые мужчины всегда рвались оседлать рептилию, чтобы продемонстрировать своё мастерство. Правда, того мастерства у юнцов-то и не было вовсе. Зато каждый был готов запрыгнуть на травоядного. А потом, возвратившись в Дом Охотников, рассказывать женщинам, детям или соплеменникам из других охотничьих отрядов о своей храбрости и ловкости. Но за последнее время слишком много юных ловчих потерпели неудачи. А в отряде Аки́ра на прошлой Большой Охоте Острошип и вовсе вспорол брюхо одному из таких зевак. Выпотрошенный охотник скончался на месте, и тело его не вернули родичам. Увы, передвигаться по тропам с окровавленной людской плотью всё равно что броситься голым на стаю Рапторов. Убитого после окончания травли стихией огня провели к звёздам – сожгли, костёр возведя и в барабаны стуча, и песни воспели в добрый путь, чтобы однажды сородич спустился с небес и смерть свою неподдельную от лун по новой прожитых принять смог…

Вот и промах Триса был очередным примером того, что молодые не готовы! Трис усвоил урок: во время попытки запрыгнуть на рептилию он получил мощный удар хвостом и потерял сознание. Подросток чуть было не погиб, но его успели оттащить от разъярённого ящера, и как сказал Валл – Трису повезло! А такие юнцы, как Арвен, Ти́ран, Рилан и другие юные охотники, которые совсем недавно были загонщиками, даже и не подозревали, как опасно быть ловчим! Любой бывалый не раз испытывал этот внезапный приступ нерешительности, когда нужно действовать прямо сейчас и ни мгновеньем позже! Когда всё сжимается в груди и привкус странной горечи подходит к горлу, когда прилив эмоций приглушает рассудок, когда сердце начинает биться так, будто оно вот-вот вырвется наружу. В таком состоянии очень тяжело должным образом оценивать происходящее, а тем более контролировать свои действия. Уже потом стоишь над убитым ящером и отчасти не помнишь того, что произошло. Лишь боль и ссадины по всему телу дают понять – жертва не один раз сбросила тебя со спины или шеи, пытаясь растоптать.

Те, кто ни разу не бывали ловчими, всерьёз думают, что оседлать гиганта – проще простого. Но это не так!

К слову, смерть любого следопыта из отряда Большой Охоты всегда становилась настоящей трагедией не только для племени в целом, но и для самого отряда, к которому следопыт был приставлен. Ведь у каждого вожака были свои особенности лада промысла, и у вступившего в отряд соплеменника из другого отряда, например, или совсем новичка уходило много времени на то, чтобы приловчиться к манерам и условным знакам уже сплочённых охотников.

– Стрела! – почти шёпотом произнёс Трис и указал рукой в небо.

Сородичи подняли головы.

– Валл, ты видел? – спросил Рилан.

– Я всё вижу, – спокойно ответил шаман. – Чего они возились с ним – непонятно! Небось, Салас долго думал… о том, что у него будет в желудке ближайшие дни!

Первые люди сняли кожаные чехлы с копий и дубин, подготовили стрелы, бечёвки из распущенных лиан и, ожидая команды, уставились на главаря Большой Охоты. Валл тем временем защёлкнул нижнюю часть шлема – челюсть Разавра, прикрывающую подбородок и шею – и затянул доспех кожаным хомутом через ноздри черепа. Голова его была полностью защищена. Сзади, выходя из затылочной части шлема и свисая почти до самой поясницы шамана, был прикреплён хребет ящера. Валл решил, что позвонки Разавра тоже смогут послужить преградой для зубов рептилий.

Продолговатая форма черепной кости холоднокровного одним только своим видом напоминали прежнего хозяина, первого предка первых людей – самого опасного хищника, что мог передвигаться по земле! Гармонично сев на новом владельце, череп Разавра идеально слился с панцирем Острошипа на груди и придал своему носителю безупречный и устрашающий вид.

Валл поднял голову и, прищурившись, взглянул на Великий Огонь.

– Да пребудет в наших сердцах зарево Великого Огня! И не погаснут наши сердца с его уходом ни во времена Большой Охоты сегодня, ни завтра! – напутствовал шаман. – Да защитят наши тела и души духи Заврини! Да придаст нам силу пламя Пангеи!

– Да защитят наши тела и души духи Заврини! Да придаст нам силу пламя Пангеи! – шёпотом повторили остальные.

Раздался рёв Длинношеего.

– По местам! – скомандовал Валл.

Трис и Рилан помчались на подготовленные позиции. Второй забрался на макушку возвышенности и затаился в зарослях. Рилан видел, как тёмно-синий гигант приближался к засаде, а за ним по пятам неслись, размахивая копьями, Салас и Таро. Трис же спустился ниже вдоль уступа и спрятался среди поросших мхом камней. Сегодня молодые охотники будут в дозоре. Глазами Заврини они проследят, чтобы ни одна плотоядная рептилия не смогла помешать травле. Как только поблизости забьется сердце хищника, остальные будут предупреждены и вмиг прогонят незваного гостя!

Валл достал из кожаного чехла огромный, искусно покрытый гравировкой нож из камня Грани и, крадучись, залез на край небольшого уступа. Его скулы медленно напряглись, и глаза обратились в рептилоподобные. Усиливающееся сердцебиение Длинношеего заполонило уши шамана. Вибрации от топота мощных конечностей гиганта увеличивались с каждым его приближающимся шагом. Земля под ногами будто ожила: маленькие камешки, частички песка, мелкие сучки и засохшие листья легкими порывами, дрожа, на миг отрывались от поверхности скалы. Травоядный ящер был уже совсем рядом.

Шаман зачерпнул рукой небольшую горстку пыли с поверхности рядом лежащего валуна. Медленно растерев её в ладонях и не издав ни малейшего шума, вожак прыгнул с уступа вверх над рептилией. На мгновенье Валл завис в воздухе и, словно Птерозавр, стремительно, под тяжестью костяных доспехов и Её притяжением, обрушился на шею жертвы. Смирение духа и сила шамана слились воедино. Стихия праны творца наполнила гравировку на острие ножа до предела, и символ режущего клинка в воплощённом взоре главаря засветился зелёным пламенем! Выйдя за грани возможностей своего тела, шаман с недоступной в обыденной жизни силой вонзил оружие в жёсткую кожу рептилии.

Ящер заревел от боли и начал содрогаться, пытаясь сбросить обидчика. Вожак вцепился когтями в шею жертвы что есть мочи и нанес ещё несколько ударов. Пламя Пангеи полыхало в полостях гравировки и придавало натискам шамана неимоверную мощь! Глазами предков Валл видел, как с каждым следующим ударом острие всё ближе и ближе подходило к жизненно важному органу, как сосуды, обволакивающие плоть рептилии, расширялись то ли от переизбытка страха, то ли от ненависти к причинявшему боль. Будучи ловчим много раз, Валлу постоянно казалось, что вот-вот кровеносные нити очередной добычи разорвет на части!

Длинношеий ускорил шаг и, не оставляя попытки сбросить наездника, устремился в бесконечность беннеттитового поля. Остальные охотники бежали позади, приготовив луки и копья.

Расстояние между отрядом и травоядным увеличивалось, а ящер не давал шаману прицельно поразить себя ножом. Вот тут-то и пришлось спрыгнуть с гиганта, иначе он ушёл бы слишком далеко от охотников и в итоге сбросил и растоптал вожака. Поэтому Валл ослабил хватку и ловко перекатился по шее рептилии к ней на спину; тут же оттолкнулся от спины и кувырком приземлился на траву.

На Длинношеего тотчас посыпались стрелы! Залпы молодых следопытов не наносили значительных ранений – лишь отвлекали ящера. А вот мощные выстрелы стойких охотников, наконечники стрел которых были выполнены из камня Грани и таили в гравировке мистичность пламени, глубоко впивались в тело холоднокровного. Они-то и разозлили гиганта ещё пуще и вынудили его остановиться, чтобы дать отпор. Махая хвостом и вставая на дыбы, Длинношеий стал яростно бросаться на обидчиков. Но первые люди ловко уклонялись: отпрыгивали и прокатывались под ящером, поражая его острыми копьями, и лупили дубинами по конечностям, пытаясь повредить суставы.

– Таро, лассо! – проревел шаман подоспевшему загонщику.

Ловким движением Таро снял с плеча моток и бросил его предводителю. Лиановую веревку Валл подхватил на лету и снова запрыгнул на ящера. В один миг шаман пробежал по жилистой спине рептилии и попытался набросить лассо на шею гиганта. Но петля не дошла до цели и затянулась на морде, а ящер изогнулся и вздрогнул мышцами. Валл потерял равновесие и, ухватившись за натянутое лассо, пролетел над землей, рухнув в кустарник прямо перед разъярённым травоядным. Удар оземь оглушил главаря Большой Охоты, и шаман утратил воплощение глаз.

Огромные лапы гиганта пролетели в двух шагах от Валла – Арвен, Тиран и ещё десяток охотников успели вовремя оттянуть лассо, – а землю сотрясло так, что вожака отбросило в сторону!

– Салас, помоги нам! – Арвен завопил прибывшему на место травли подростку.

Но увидев происходящее, Салас обомлел. Рев окровавленного ящера, пытающегося вырваться из аркана, и перекрикивания охотников заполонили уши юнца. Перед глазами всё помутнело. Салас почувствовал, как зеницы его налились жаром, словно пламя огня коснулось глаз. По всему телу пробежала дрожь. Ноги молодого загонщика ослабли, и, не в силах больше стоять, он упал на колени. Тем временем рептилия рванулась очередной раз. Охотники не смогли её удержать, и, выпустив лассо, повалились наземь, а гигант развернулся и бросился в сторону Саласа.

– Берегись! – вскрикнул кто-то из соплеменников.

Юный загонщик с трудом приподнял голову и уставился на ящера.

Но что это? Вместо ящера он увидел окровавленную плоть, несущуюся прямо на него. Окровавленную плоть без кожи! Живая туша мяса и костей с глазами, наполненными безумием, мчалась на юнца! Салас попытался встать, но обнаружил, что его кисти и ступни запутались в корнях невиданных растений.

– А-а-а! – завопил ошеломлённый Салас.

Он попробовал высвободиться, но растения, вдруг стремительно пробиваясь из-под земли, принялись окутывать его конечности. Узрев это, Салас был окончательно потрясён. Во взоре его всё потемнело и, потеряв сознание, он свалился на землю.

– И-и-ха! И-и-ху-ху! – громко раздался боевой клич Таро.

Рептилия замедлила ход и обратила внимание на людской вопль, а Таро с молниеносной быстротой прокатился под её брюхом и, отпрыгнув в сторону, прицельно метнул копье в кровоточащую рану на шее. Яркий зелёный свет гравировки Таро вспыхнул на острие Грани ослепляющим пламенем. Копье пронзило плоть и наполовину вышло с другой стороны. Над беннеттитовым полем пронёсся оглушительный рёв. Тело ящера склонилось к земле. Издав тяжёлый вздох, рептилия окончательно повалилась с ног, подняв вокруг себя огромный столб пыли.

***

Валл направился к Длинношеему. Подойдя к телу ящерицы, шаман снял шлем. Его спутанные чёрные волосы, освободившись от костяного доспеха, небрежно легли на широкие плечи. Чешуйчатый нос вожака вспотел от схватки с гигантом и поблёскивал под лучами Великого Огня. Борода его, сквозь кою проглядывали шипастые наросты, была скреплена заколкой в маленький хвостик. В правом ухе шамана висела серьга из нескольких клыков Разавра, а над ухом красовался огромный шрам, который по диагонали добирался до левой части подбородка. Рубец также пришёлся на верхнюю и нижнюю губу, а достался он вожаку во время спасения от когтей небесного хищника. Шрам, как всегда выкрашенный в зелёный цвет, не обезображивал лицо Валла, а лишь придавал ему вызывающий вид.

Шаман оглядел тело смертельно раненого ящера. Затем, подойдя ближе к голове рептилии, он уставился в её еще не остывшее око. Скулы главаря Большой Охоты напряглись, и людские глаза снова воплотились в рептилоподобные, а Длинношеий тотчас уловил взгляд охотника и замер. Валл широко раскрыл веки. Пожелтевшие белки его глаз заблестели так, словно в них налилась слеза, а взор застыл во взоре ящера. Вожак воссоединился с угасающим разумом травоядного и перенёс своё видение в его умиротворённое прошлое. Как небо и земля отражаются от поверхности ничем не тревожимой водной глади, так и виденье шаманов в единстве с рептилиями в сияющих зеницах отражало обрывки минувшего, и в глазах вожака проявился лиановый лес…

Подоспевшие сородичи стали пристально рассматривать своего предводителя, наблюдая за его гармонией с Длинношеим. Глаза Заврини во взоре Валла всегда восхищали соплеменников. Схожи его зрачки были с цветом пламени, что таила гравировка стойких охотников. Ни у кого не было таких ярких зелёных глаз! И наблюдать за тем, как Валл проницает недавний путь гиганта, пытаясь найти подобных травоядных, было всегда завораживающе.

Перед шаманом возник небольшой водоем, окружённый растительностью и могучими лиановыми деревьями. Тонкие лучики Великого Огня, с трудом проходящие сквозь кроны древ, игриво вращали в воздухе частички мха и древесной пыли, рассеивая свет над мутным озерцом посреди дремучего леса. У берегов водоёма, над зарослями хвоща и папоротника, кружили стаи разноцветных стрекоз, а позади него, среди молодых побегов гинкго, шаман ненароком углядел поваленный сухостой – ветхая коряга вожаку показалась встречавшейся прежде. Затем Валл услышал, как где-то, совсем рядом, пролетел рогатый жук, а за ним – ещё один.

Тут же мираж воспоминаний стал быстро перемещать виденье ближе к воде, постоянно цепляясь и обрывая сухие отростки лозы – видимо, рептилия хотела утолить жажду. Несколько Лапокрылов перемахнули со свисающей лианы на другую. Гигант проводил их взором, а Валл заметил, как один из этих крох ловко схватил на лету большую красную стрекозу. Внезапно глаза Длинношеего сосредоточились на дрожащих кустах по ту сторону озера, переместив фрагмент прошлого почти вплотную к растительности: круги на воде перед кущами нарушили безмятежную гладь, и шаман успел разглядеть силуэт нырнувшего под воду Острозуба. Тело рептилии растворилось в глубине водоёма, как и виденье ящера, а отрывок воспоминаний перенес вожака Большой Охоты под проливной дождь в беннеттитовое поле.

Пред взором шамана в сторону лианового леса под напором мощного ливня грациозно шла стая тёмно-синих гигантов, а убитый в недалеком будущем Длинношеий покорно следовал за ними. Ливень был настолько сильным, что Валл заметил, как небесная вода на спинах рептилий превращалась в небольшие ручейки. Играя и бурля между складками кожи, обтекая изгибы мышц, ручьи собирались в целые течения и обрушивались на почву и растительность под лапами ящеров.

Видение остановилось и развернулось в противоположную сторону. Позади гигантов шли три ещё совсем молодые рептилии – выводок, а далеко за пеленой дождя виднелся лес араукарий. Валл узнал местность – юго-западная граница ведомых земель, отряд у этой опушки вышел из рощи, покинув знакомые тропы. Взор Длинношеего суетливо окинул окрестности по обе стороны от детёнышей. Где-то далеко раздался рёв, похожий на зов ящера, и видение прошлого растворилось, вернув главаря охотников в реальность. Глаза шамана приняли людской облик, а Длинношеий тяжело вздохнул, и его веки сомкнулись.

Валл присел подле мёртвой рептилии. Воцарилась тишина. Умолкли гул и стрекотанье насекомых. Всё вокруг будто замерло, лишь вольный ветер, перебирая листья саговников, позволял себе нарушать странное затишье. Так иногда случалось во времена Большой Охоты: словно проведя к небесным звёздам одно из своих великих творений, тишиной Она напоминала первым людям о том, что жизнь созданного Ею существа прочно связана с другими обывателями мира. Охотники навострили уши, и вскоре безмолвие заполнилось пением примитивных – действительность снова забила ключом.

– Первые люди благодарны Великому Огню за тёплый свет Большой Охоты. Душа Её творения украсит ночное небо, а плоть продлит наши жизни, – прошептал Валл.

– Душа Её творения навсегда украсит ночное небо, а плоть продлит наши жизни, – повторили соплеменники.

– Разобьем лагерь на вон той поляне! Триса и Рилана пригнать сюда и поставить в дозоре здесь! – скомандовал шаман. – Таро, благодарю, мой друг, ты как всегда вовремя! А теперь будь добр – возьми людей и вернись к скале. Притащите припасы и древесину!

– Да, Валл! – ответил рыжеволосый.

Таро подошёл к мёртвому Длинношеему, выдернул копьё и, позвав свистом нескольких охотников, помчался выполнять поручение.

– Валл! Валл, иди сюда скорее! – окрикнул Тиран.

Шаман развернулся и увидел, как Тиран и ещё несколько соплеменников окружили стонущего Саласа.

– А-а-а, Салас! Хорошая работа, юнец! Радон будет доволен! – подходя ближе, нахваливал шаман. – Не забудь поблагодарить Таро за то, что спас тебя сего… Во имя Пангеи! Что с ним?

Когда Тиран привёл в чувство подростка, тот сразу же начал пятиться от сородичей. Достав нож, Салас стал угрожать соплеменнику. А глаза юноши воплотились в странный облик глаз Заврини: белки налились багряным оттенком, а радужки стали чёрные, словно ночь, и слились со зрачками.

– Не подходите ко мне! – закричал Салас.

– Эй, ты чего?! Это же я – Тиран!

Но сорванец продолжал пятиться, размахивая ножом.

– Не подходите!

На происходящее обратили внимание и другие охотники, и принялись сходиться вокруг юнца.

– Валл, а что у него с глазами? Почему они красные и радужки почернели?! – спросил Кун – косматый сородич со шрамом во весь лоб.

– Да, действительно!

– Что с глазами?

– Почему?..

Остальные охотники тоже начали бубнить и перешёптываться.

– Кто вы? А-а-а, мои ока! – продолжал вопить Салас. – Не подходите!

Валл находился в недоумении от происходящего, но попытался успокоить юного загонщика.

– Тише, тише, Салас, тише. Позволь я помогу тебе. Отдай нож, – промолвил шаман.

Но Салас не слушал и продолжал размахивать орудием охоты.

– Что с моими глазами?! Кто вы такие? – орал он.

Внезапно один из соплеменников набросился на юнца и схватил его за руку. Тут же подоспел второй. И вот они уже навалились на него гурьбой. Салас принялся судорожно визжать.

– Сынок, остынь! Это я – Валл! – успокаивал шаман, придерживая Саласа. – Расслабься, мы исцелим твои ока. Всё будет в порядке!

Как только Валл приблизился лицом к лицу подростка, чтобы осмотреть глаза, тот тотчас потерял сознание. Шаман немедля шлёпнул пару раз ладонью по щекам юноши – растормошить наверняка. Не помогло. Затем Валл приоткрыл ему веки, и это было невероятно! Воплощение глаз Саласа не сходило даже в бесчувственном состоянии!

– У него голубые глаза всегда были… Я точно помню. Даже радужки перевоплотились! Или это зрачки такие большие стали?! Ничего не понимаю, Валл, что произошло? И почему он не может понять, кто мы? – стал допытывать Тиран.

– Я не знаю… Я вижу такое впервые! – растерянно ответил шаман. – Он постиг глаза Заврини, но…

– Он в забвении очнулся, Валл, – подметил Кун. – Парнишка никого не признал. Он в единстве был, и его нарушили…

– В единстве? – хором переспросили сородичи.

Косматый охотник наклонился к Саласу и осмотрел его руки и ноги:

– Посмотри на запястья, Валл. Остались следы.

Все принялись рассматривать конечности Саласа. Действительно – на предплечьях и щиколотках остались ссадины, будто что-то совсем недавно удерживало юнца и не давало высвободиться. Но по какой причине единство случилось во время охоты, никто не мог понять.

– Ты прав, Кун, – осмотревшись, согласился Валл. – Везде трава да плющ… Плющ и трава таких следов не оставят. Но как?.. Воплощение глаз и единство в одночасье?

– Я не знаю, что это за воплощение, Валл, – ответил Кун и претворил свои глаза. – Ока Заврини выглядят иначе, – охотник указал рукой на обращённый взор.

Валл нахмурился и задумчиво взглянул на Куна. Затем вожак снова подсел к бесчувственному Саласу и ещё раз приподнял ему веки. Глаза юнца по-прежнему были претворены: белки переливались оттенками алого, а причудливые чёрные радужки, как подметил шаман, необъяснимым образом слились со зрачками. Предчувствие Заврини навеяло главарю Большой Охоты мысли о новорожденной звезде, и он погрузился в раздумья.

– Валл, Ва-а-алл! – седовласый следопыт подтолкнул вожака в плечо.

– Дотемна нужно разбить лагерь! – внезапно скомандовал Валл. – И освежевать тушу. За дело все! – поторопил главарь. – Тиран, ты присмотри пока за Саласом. Поутру выдвигаемся к стойбищу! Чем быстрее вернёмся, тем лучше будет. И рожны! Вбивайте вокруг лагеря больше рожнов!

Единство

Воплотившись в эссенцию, но не утратив телесную связь, сознание Рошана покинуло тело и принялось медленно вращаться вокруг покинутой плоти. И всё, что происходило за гранью людского взора, явилось перед взором вождя. На сей раз явленность единства не была похожа на прежние единения с Пангеей, и Рошан сразу ощутил это.

Впервые за все времена Её глазами вождь увидел свой стан! Шаман узрел своё обличие подобно обличию рептилий глазами Заврини: бездушная оболочка предстала в единстве телом без кожи, и всё нутро отвратным явленьем обезобразило Храм Созидателя. Смешиваясь со свечением праны, лиловый блеск сочетаний вождя залил тёплым светом просторы подземелья. От потоков зарева символы на стенах пещеры приняли цвет ауры тела шамана, а огни свечей и светочей стали схожи с сиянием ночных звёзд. Всплески подземного ручья и треск полыхающих факелов заполонили явленность видения, и грот Её глазами оживился в новом убранстве.