Гирделион. Безродное дитя

Святослав Брызгалов

Гирделион. Безродное дитя

Глава первая. Мать.

Аверин открыл глаза. Вокруг было темно, но зрение с каждой секундой обострялось и вскоре он смог различить в темноте кучу сена на полу. В-общем-то, в камере больше ничего и не было. И да, это была тюремная камера. Аверин никак не мог понять, как он здесь оказался. Зарешечённое окошко наружу, как это обычно ему представлялось, отсутствовало. Лишь где-то за пределами камеры брезжил свет, видимо, от факела на стене. Но сам факел находился за пределами видимости. Послышался лязг замка, и после скрежет металлической двери. Аверин бросился к решётке своей камеры и пытался увидеть, что там происходит. Только в этот момент он ощутил на руках давление. Кандалы больно сдавливали запястья. Вскоре он увидел, как в коридоре мелькнули тени, а после удалось разглядеть и людей. Четверо стражников, больше похожих на разбойников, прошли по коридору и остановились чуть поодаль от клетки, где был Аверин.

– Ну что? Делаем ставки, господа! Кто сегодня останется без головы!? Ха-ха-ха-ха! – раскатисто заржал один из них, обращаясь к своим друзьям. Видимо, это был капитан.

– Ха-ха-ха-ха-ха, – загоготали остальные стражники.

– Ладно, хватит смеха на сегодня! – серьёзным тоном скомандовал «главарь», – Итак, вы сделали свой выбор!? – обратился он к пленникам, которых Аверин не мог видеть.

– Я пойду! – послышался мужской голос в одной из соседних камер.

– Это буду я! – вторил ему другой голос.

– Нет, вы казните меня!!! – голос был женский, она старалась перекричать других.

«Главарь» ухмыльнулся и повернул голову в сторону Аверина. Глаза капитана сверкнули, казалось, всё это действие заставляло его испытывать удовольствие. Не дождавшись ничего от юноши, он направился к его клетке, встал прямо перед ней и сложил руки на груди.

– А что выберешь ты, молодой человек?

– Я…я не знаю, – Аверин был в замешательстве, – Я ничего не понимаю.

– Ла-адно – задумчиво протянул он, – Ладно, хватит! Достаточно! – голос мужчины разнёсся эхом по помещению, – Я обещал, говорил вам, что будет в том случае, если вы не сможете решить. Таковы правила, друзья мои. Правда же?

Мужчина обратил взор на своих подчинённых, и те смиренно закивали.

– Да.

– Да!

– Конечно!

Всё это походило на какое-то дешёвое представление, театр, отрепетированную сценку и никак не было похоже на реальность. Аверин пытался проснуться, но кошмар не прекращался.

– В таком случае я выполняю своё обещание. И решаю так: сегодня будет казнён…хм-м-м, – «главарь» демонстративно выдерживал паузу.

Он, наконец, отошёл от камеры Аверина и направился, по всей видимости, к дальней, таким образом, желая посмотреть на каждого пленника, заглянуть в их глаза. Наверняка, он хотел увидеть в них животный страх. Прошла целая вечность, прежде чем Аверин вновь услышал его голос.

– Пожалуй, казним всех!

Стражники взорвались смехом, но капитан резко взмахнул рукой, давая знак молчать.

– Привести в исполнение немедленно!

После этих слов стражники засуетились. И каждый направился к «своему» пленнику. К камере Аверина же вернулся сам капитан, в руках он держал чёрный мешок. Мужчина открыл замок и вошёл внутрь. Аверин попытался напасть на него, но то было тщетно. Капитан пару раз ударил юношу в грудь, отчего тот сложился пополам, и мешок тут же нашёл своё место на голове юноши. Аверин больше ничего не видел. Мужчина затянул мешок потуже, схватил юношу за кандалы на руках и потянул за собой. Аверин не мог сопротивляться, ему всё ещё было трудно дышать.

– Не-е-ет, не тро… – женский голос оборвался после раздавшегося глухого звука удара. Стражники никого не щадили.

«Что происходит, что мы тут делаем!? Это какая-то ошибка!» – то и дело крутилось в голове юноши. Но он уже ничего не мог с этим поделать. Оставалось лишь подчиниться воле капитана.

Пленников вели через коридоры тюрьмы, открывая клетку за клеткой, и вскоре вывели на улицу. Правда они поняли это отнюдь не по свежему воздуху, так как мешки были то ли чем-то пропитаны, то ли уже давно начали гнить, и ощущалась невероятная затхлость. Нет, просто эти мешки, хоть и мало-мальски, но пропускали свет. Ещё через пару мгновений вокруг стало невероятно шумно.

– Казните их!

– Повесьте!

– Рубите головы!

Толпа взрывалась проклятиями в адрес пленников. Аверин никак не мог понять за что и почему. Впрочем, постепенно эти вопросы исчезали, сменяясь смирением. Как бы юноша ни пытался, он не мог найти выход из данной ситуации, оставалось лишь делать то, что от него требовалось. Смиренно шевелить ногами, приближаясь к последнему пристанищу многих преступников.

Толпа не умолкала. Пленников выставили в ряд. Пара секунд и наступила тишина. Словно кто-то дал знак всем молчать. Затем, около Аверина послышался шорох, возня, забренчали кандалы.

– Не-е-ет! – мужчина рядом яростно взревел. Удар, звук падения человеческого тела.

– Это всё неправда, это не может быть правдой, – женский голос слева от Аверина был тихий и звучал скорее словно мольба, а не утверждение. Юноша повернул голову в сторону женского голоса… свист, хруст – и свет, проникающий сквозь мешок, тут же окрасился алым. Голова юноши закружилась. Кровь просочилась сквозь мешок, он ощутил её на своих губах. Противный металлический привкус. Ему стало так плохо, что он перестал стоять на ногах и повалился назад. Но стражник, который стоял рядом, подхватил его и бросил вперёд, на колени. Аверин осознал всё происходящее, хотелось завыть, но не было времени. Хотелось дышать, что есть сил, но силы его покинули. Он лишь судорожно вдыхал воздух, который нельзя было и воздухом назвать. Юноша ощутил яростное желание жить, но оно смешивалось с невообразимым беспощадным чувством безнадёжности. Аверин ощутил на своей спине чью-то ногу, и после – сильный толчок. Он ударился головой обо что-то твёрдое, но это уже неважно. Скоро головная боль исчезнет. Навсегда.

– А ты сильный, не промолвил и слова, – прозвучал мужской голос рядом с юношей, – Но и для сильных исключений нет. Давайте!

Резкая боль. Она длится недолго. И вдруг всё исчезло. Стало так…хорошо. Никаких ощущений, кроме….что это? Необъяснимая гармония, необычайная приятная пустота, отсутствие чего-либо плохого. Такое ощущение, словно оказался в бесконечном воздушном океане, паришь. Ничего не хочется. Да и не нужно. Лишь наслаждение. Бесконечное наслаждение…

Внезапно мир взорвался, наполнился безумно яркими ощущениями. Звуки и запахи обострились в стократ. Уши закладывало от непонятного гомона. Кожей чувствовалось движение воздуха, электрическая напряжённость. Казалось, мир сошёл с ума. Аверин проснулся в своей кровати в общей спальне детского приюта. «Это был сон!!!» – Аверин выдохнул, напряжение потихоньку спадало. Трое ребят неподалёку шумно играли в догонялки. Вот откуда этот гомон. Когда чувства поостыли, шум стал намного терпимее. Даже, будет правильнее сказать – превратился в еле различимый фон. Аверин увидел, как дверь в помещение спальни открылась, и внутрь ворвался его друг.

– Аверин! Аверин! Тебя ищет хозяйка! – Ирган всегда был первым в курсе новостей.

– Зачем? – всё ещё не отошёл ото сна юноша.

– Вроде как для тебя мамка нашлась!

Аверин после этих слов слегка опешил. Слегка, потому что всё ещё не осознавал происходящее до конца. Более того, часть его сознания всё ещё находилась в полусне. Аверин даже словил себя на мысли, что хочет вернуть то состояние гармонии.

– Да давай, вставай уже, пошли! – Ирган так сильно потянул Аверина за руку, что ничего не оставалось кроме как поддаться ему, чтобы не оказаться сидящим на полу.

– Погоди, мне хоть одеться надо!

Ирган притормозил и позволил Аверину быстро натянуть на себя те единственные вещи, которые у него были. Тёмно-зелёные штаны и тёмно-коричневого цвета рубашку. Всё это он подвязал красным ремнём-верёвкой. Лишь этот «знатный» ремень выделял мальчика среди остальных. Конечно же, никаким знатным он не был. Аверин должен был носить этот ремень, как показатель того, что он осуждён за провинность. Наконец, когда Аверин натянул лапти, они с другом направились на выход. Ирган вывел Аверина во внутренний двор приюта, где дети уже вовсю бегали туда-сюда, дрались палками и что-то рисовали на песке. В приюте не было больше ни одного человека с красным ремнём. На самом деле Аверину крупно повезло, так как большинство тех, кто в детстве попали в подобную ему ситуацию, а именно – становились малолетними преступниками – погибали в подворотне или бесследно исчезали. Аверин же сумел выжить и достичь возраста достаточного, чтобы начать работу у какого-нибудь ремесленника в качестве подмастерья.

Тут из двухэтажного тёмного здания детского дома вышла полная невысокая женщина лет сорока. Это была Тётушка. Хотя все знали её имя, но всё равно называли Тётушкой. Очень добрая женщина, хоть и могла иной раз выпороть за мелкую шалость. Аверину не раз попадало за то, что он таскал пирожки с кухни. В такие моменты она говорила, что хочет выбить из него пристрастие к воровским наклонностям, каковых у него на самом деле-то и не было. Даже пирожки он таскал не для себя. Но она знала о прошлом мальчика и потому считала иначе. Тем не менее Аверин всерьёз уважал её. Она нянчилась с брошенными детьми и ничего не просила взамен, кроме стараний. Также она преподавала уроки рисования и даже правописания, что было большой редкостью среди простолюдинов. Не все имели желание учиться этому, и вполне могли отказаться – Тётушка никого не принуждала. Но Аверин был одним из обучавшихся у Тётушки. Она надеялась, что из подопечных вырастут настоящие лорды – обучала их манерам, как вести себя при встречах с важными персонами и как обращаться с дамами. Собственных детей у неё никогда не было, и причины тому были не известны. К своим сорока она сохранила молодость и выглядела лет на тридцать. Её кудрявые волосы развевались на ветру, когда она с энтузиазмом решала какие-нибудь проблемы, метаясь то туда, то сюда, а голубые глаза всегда загорались при виде счастливых детей играющих во дворе. И этот момент не был исключением. Сейчас она казалась более счастливой, чем когда-либо. Такой она бывает, когда для кого-нибудь находится приёмная мать. Значит, Ирган не ошибся. «Неужели я наконец-то обрету дом, в котором буду жить с родителями. Я буду есть вкусную еду, а не эту похлёбку, которую выдают в детском доме» – подумал было Аверин, но тут же вспомнил, что ему уже скоро восемнадцать и, похоже, насладиться радостями беззаботного детства не удастся. А похлёбка в приюте действительно была ужасна. Но отнюдь не потому, что Тётушка относилась к детям с пренебрежением, совсем наоборот. Просто финансирование приюта властями постоянно урезалось и его состояние постепенно ухудшалось со временем. В какой-то момент Тётушке пришлось уволить всех уборщиц, но одна из них вызвалась прибираться без оплаты. Лили, как и Тётушка, относилась к приюту с огромной любовью. И хотя она не могла справиться со всем убранством, по крайней мере Лили поддерживала мало-мальский порядок.

– Аверин! У меня для тебя прекрасная новость! О Боже, я так рада! За тобой пришла девушка! Она хочет усыновить тебя! Ты понимаешь? У тебя будет собственная семья! Ну же, давай, пошли скорее знакомиться! И не забывай, покажи ей свои хорошие манеры, как я тебя учила. Ты должен ей понравиться, – Тётушка, как всегда, говорила быстро и несколько восторженно, поправляя при этом воротник на потрёпанной коричневой курточке Аверина, которую она же и подарила ему на Праздник Восхваления Этиса.

Женщина схватила парня за руку и потащила за собой в здание. Не смотря на одинаковый рост, юноша еле поспевал за ней, такая она была шустрая. Они проследовали по тёмному коридору, и попали в холл приюта. За стойкой сидела Маргарет, рыжеволосая девушка в очках, которая работала здесь приёмщицей. Она составляла документы о попечении, которые, в общем-то, и не были нужны. Большинство бумаг просто выкидывалось, преодолев порог приюта. Но Тётушка считала, что соблюдение формальностей – залог успешного ведения дел. С Маргарет вела беседу, мило улыбаясь и смотря по сторонам, некая девушка, на вид лет двадцати пяти, с вьющимися золотистыми волосами, ниспадающими до плеч. Голубой сарафан и невысокие туфли смотрелись на ней не то, чтобы эффектно, просто такое можно было редко видеть в таком городке, как Ирвин. Всё же это больше рабочий фермерский город, где женщины носили в основном рабочие фартуки или затёртые и измазанные в чём-то платья. А уж после налётов варваров и вовсе. Город восстанавливается медленно, и люди ходят в лохмотьях, которые хранились в погребах, недосягаемых для пожаров.

Как только Аверин и Тётушка подошли к стойке, девушка быстро окинула парня взглядом и произнесла: «Беру!»

– Что? И всё? Запросто так? – хозяйка была ошеломлена таким скорым решением девушки. Она столько времени готовилась описывать положительные качества подопечного, а тут такое. Маргарет отвлеклась от бумаг и приподняла голову, уставившись на девушку из-под очков.

– Ну да. Вас что-то удивляет?

– Нет. Вовсе нет. Просто это как-то даже…неожиданно, что ли.

– Тогда давайте поскорее оформим документы и закончим, наконец, с этим делом. Мне сегодня ещё предстоит выступление.

– О-о-о! Дак вы тот самый менестрель, о котором все судачат? – Тётушка приняла такой удивлённый вид, будто разговаривает с духом, не иначе.

– Правда судачат? – улыбнулась девушка, – Забавно. Ну да, видимо так. Я даже участвовала в двух сражениях. Не в качестве воина, конечно, а как наблюдатель. И сегодня я исполню песню об одном из этих сражений.

– Я очень хотела бы присутствовать. Я никогда не выходила за пределы Авира…да что там Авир, я не выходила за стены Ирвина! – быстро защебетала Тётушка.

– Ой, вы знаете, по правде сказать, Ролт-Горина не лучшее место для посещения его дамами, потому, я думаю, вам не стоит там быть. К сожалению, в вашем городе нет более подходящего места для выступлений.

– Простите. Ещё раз, как ваше имя? – в беседу вмешалась Маргарет, заполнявшая бумаги. Создавалось впечатление, что личность девушки, как менестреля, её никак не интересует.

– Элмер. Ирилан Элмер.

– А лет вам, простите, запамятовала, тридцать пять?

– Тридцать шесть.

– А ведь вы даже до тридцати не дотягиваете! – продолжала в свою очередь удивляться Тётушка.

– Ох, спасибо вам. Говорят, даринский сок молодит и тело, и душу. Было время, я пила его просто в огромных количествах, – улыбнулась девушка.

– Нужно будет попробовать, – как-то сухо и безразлично произнесла Маргарет, протягивая менестрелю бумагу, – Вот. Распишитесь здесь, и здесь. И, собственно, всё. Теперь это ваш сын, – после этих слов Аверину стало как-то не по себе.

– Спасибо! Я буду заботиться о нём.

Тут произошло то, чего Аверин видел уже не раз. И хоть он втайне и мечтал об этом, но в какой-то момент перестал верить, что оно когда-нибудь случится. Тётушка обняла юношу, что было сил и начала рыдать. Так она прощалась с каждым членом своей большой семьи. Так она провожала своих детей в путешествие в большом мире.

– Аверин. Не забывай нас, – всхлипывала она, – Ты всегда был для меня, словно родной сын. Я буду скучать по тебе… Ну всё, всё, хватит распускать нюни! – твёрдо сказала она это, конечно, себе, затем подолом своей юбки вытерла слёзы с лица и, как ни в чём не бывало, продолжила свою речь, слегка подтолкнув юношу к своей новой матери, – Давай, иди, и пускай удача следует за тобой всегда и везде!

Аверин повернулся к Ирилан, голова кружилась от нахлынувших эмоций. Ещё это Тётушкино напутствие подлило масла в огонь. Хотя иногда он и злился на Тётушку, иногда и был бит ею, но похоже любил её не меньше, чем она его. Прошло так много времени с тех пор, как Аверин оказался в приюте. Тётушка показала ему, какой должна быть настоящая мама. Добросердечная, безкорыстная. Она никогда ничего не жалела для своих подопечных. Всё, что Тётушка могла себе позволить – она отдавала детям. У Аверина что-то сжалось в груди. В этот момент он понял, что для него значит приют… Тётушка, друзья… Семья. Он не смел двинуться к менестрелю, так и стоя на месте.

– Аверин, ты боишься? – тихо произнесла Тётушка и попала в самую точку. В приюте всё было так знакомо, так безопасно. Он чувствовал себя здесь, как дома. А теперь от него требуется сделать шаг в неизведанное. Как оно там? Что его там ждёт? Когда-то давно он мечтал поскорее покинуть приют, как и многие дети, за которыми приходили их новые родители. Но время шло, а Аверин всё больше свыкался с мыслью, что останется здесь навсегда. А тут…

– Но ты уже взрослый, – продолжала Тётушка, – взгляни на себя. А там, – она указала пальцем на парадный выход из здания, – Там тебя ждёт огромный мир. Ты ещё не понимаешь, как тебе повезло, что за тобой пришёл менестрель. Я даже завидую тебе.

Аверина кольнуло в бок. Тётушка опять задела за живое. Впрочем, неудивительно. Они часто общались, и она прекрасно знала, что Аверин мечтает путешествовать. Как-то раз он пообещал ей, что когда он покинет приют, то обязательно посмотрит мир. Каждый его уголок. Детская мечта, вера в которую постепенно угасала. Но Тётушка всё помнила, и сейчас своими словами она разожгла юношеское любопытство. Аверин приподнял голову и встретился взглядом с Ирилан. Её кристально голубые глаза, они были совершенно чисты. Чисты, в том смысле, что в них не ощущалось ни капли зла. Никто бы и не подумал о том, что такая девушка могла когда-нибудь бывать на войне. Но человеку свойственно по натуре своей прятать самое важное внутри так, что зачастую даже ему самому трудно докопаться до истины.

– Нам бы поторопиться, а то мне ещё нужно подготовиться к выступлению, – немного неловко произнесла девушка, она тоже ощущала напряжённость момента. Но её слова, тем не менее, отдавали переливчатым звуком. Трудно было не узнать менестреля. Она дождалась, пока Аверин, наконец, сделает первые шаги к ней, затем развернулась и направилась к выходу, и тогда Аверин уже более смело последовал за девушкой. Маргарет и Тётушка смотрели вслед уходящему птенцу, которого они вскармливали столько лет. И вот оно, пришло время отпустить его в свой собственный свободный полёт. Маргарет сняла очки и протёрла стёкла от пыли тряпочкой, которая всё время лежала у неё на стойке. А Тётушка в очередной раз подолом своей юбки вытерла слезу, скатывающуюся по пухлой щеке.

Несколько минут Аверин с Ирилан молча шли по улице, словно не знакомы. Вообще-то, так оно и было. Так не промолвив и слова, они и дошли до таверны «Ролт Горина», известной в Авире своими ванными и чистыми спальнями. В столовой таверны находилось мало людей, но те, кто находились в помещении, не упустили возможности окинуть взглядом двоих вошедших. Аверин на себе почувствовал скорее недоброжелательные взгляды, нежели те, что ощутила Ирилан. Одного взгляда трактирщика хватило для того, чтобы понять, что он принял парня за бродягу и вора, который хочет бесплатно насытиться в его «драгоценной» столовой.

Спутники прошествовали до лестницы на второй этаж, где их остановил тот самый трактирщик, так внезапно неизвестно откуда взявшийся.

– Так! Когда я говорил, что вам дозволено больше, чем остальным моим постояльцам, я не имел в виду, что вам можно тащить в мои спальни всяких бродяг.

– Это не бродяга Горин, это мой сын! – от таких слов Горин чуть не провалился под землю, и, смекнув, что он выглядит идиотом, скрылся за дверью, из которой он и вышел. Поднявшись на второй этаж, Аверин и Ирилан прошли по коридору до двери в одну из спален. Ирилан сняла ключ от двери со своей шеи и открыла дверь. Зайдя вовнутрь, Аверин осознал, что репутация таверны построена не на выдумках. Мебель была ухоженной, полы помыты, постели прибраны и вычищены. А увидев зеркало, Аверин поразился ясностью отражения в нём. Дети в приюте пользовались полустёртыми, закопчёнными осколками.

– Располагайся. Здесь мы будем жить первое время, – и с этими словами Ирилан сразу же выбежала из комнаты, оставив парня одного. Похоже, находясь с ним наедине, она ощущала то же стеснение, что чувствовал и он.

Аверин решил оглядеть комнату более пристально. Справа от входа стояла тумба с зеркалом, а ещё правее разместился письменный стол, на котором стояли баночка с пером и чернильница. Окно находилось напротив входа в комнату, оно выходило на магазин «Торбер», которым владел местный сбытчик краденого, Грауль Томкинс. Морган, неродной отец Аверина, часто ходил к Граулю, и они подолгу вместе пили чай. Видимо, он был неплохим собеседником, но Аверина это сейчас волновало меньше всего. Его внимание привлекла кровать, застеленная белоснежными простынёй и одеялом. С виду перина была не просто мягкой, а очень мягкой. Аверин, будучи беззаботным мальцом, возможно даже неожиданно для себя, захотел опробовать мягкость перины. Дети в приюте часто играли в догонялки в спальной комнате, где находилось порядка тридцати различных кроватей. И дети прыгали и скакали по ним, смеясь и веселясь. Парень хотел уже было вскочить на кровать, но тут раздался стук в дверь комнаты. Нисколько не опасаясь, что за дверью может оказаться недоброжелатель, он открыл её и перед ним предстал невысокий молодой мужчина, с кудрявыми светлыми волосами. Именно такие волосы принадлежали уроженцам Ирвина. Большую же часть населения занимали приезжие, но «Ирвиновцев» нельзя было пропустить, так как их светлые кудряшки выделялись среди чёрных голов приезжих.

– Госпожа попросила провести вас в ванны. Прошу следовать за мной, – проговорил он это вежливым тоном, но было очень заметно, что презрения к молодому человеку ему предостаточно, чтобы не выполнять свою работу. Тем не менее, выбора у него, по-видимому, не было. Отказать в услугах менестрелю считалось высшим кощунством в любом государстве. Слуга развернулся и пошёл дальше по коридору. Аверин сразу же последовал за ним. В конце коридора слуга вошёл в помещение, внутри которого находилась винтовая лестница. Она то и вела как раз-таки в ванную комнату. А дело было в том, что в купальню можно было попасть двумя путями, этим – более удобным для тех гостей таверны, что решили здесь поселиться на время, и другим путём, ведущим прямиком из комнат первого этажа. В купальне располагалась одна ванна, но в отличие от остальных трактиров, она была каменной и вделана вглубь пола, как маленький бассейн. Сам Аверин не видел ни других трактиров, ни ванн, но судил по разговорам жителей и приезжих, которые мог подслушать в редкие дни празднеств. В такие особенные дни Тётушка выводила детей на уличные ярмарки. И хотя Аверину, как осуждённому, запрещено было покидать стены приюта, Тётушка самолично брала на себя ответственность и платила приставленным к приюту стражникам, чтобы они закрывали глаза на праздничные гуляния мальчика.

Ещё одной особенностью «Ролта Горина» являлся проведённый водопровод. Недаром, в один прекрасный момент цены на услуги резко возросли, поэтому посетителей с тех пор стало порядком меньше. Хотя Ролт в выручке не потерял нисколько. Сегодняшнее же выступление должно будет привлечь немало народу и тогда владелец трактира неплохо пополнит свой кошелёк. Слуга повернул кран на трубе, проходящей вдоль стены и уходящей в пол, и затем, выходящей уже в самой ванной, откуда полилась вода. Аверину это очень понравилось. Не нужно ходить на колодец, набирать вёдра и нести их сюда. Да по нескольку раз. Приезд греторских градостроителей не обошёлся даром. Говорят, сам король Борель Тар договорился с правительством Гретор, чтобы те распространили свои технологии во всех городах Авира, но греторцы несколько высокомерны и алчны, поэтому «свои технологии» они распространяли там, где водились деньги. Горин не стал упускать шанс и заплатил за то, что по праву должно было принадлежать всем. Многие смеялись над ним по этому поводу, но факт остаётся фактом – прошло уже почти пять лет и до сих пор только к его трактиру был проведён водопровод. Когда ванна полностью набралась, слуга оставил юношу одного. Аверин, раздевшись, залез в тёплую воду. «Ох, Этис, как же хорошо» – Аверин никогда не чувствовал такого наслаждения. Его тело размякло, вода так приятно обволакивала его, что хотелось уснуть здесь и провести всю ночь. Но было совершенно ясно, что такое поведение, будь он хоть какой-нибудь герцог, непозволительно. Наверняка есть ещё люди, которые желают принять ванну, не говоря о том, что эта процедура входит в плату.

Тщательно помывшись, он вылез из ванны и обнаружил на столе чистую одежду. Белую рубашку и чёрные брюки с засаленными чёрными туфлями. Аверин наскоро оделся и вернулся в комнату. Обнаружив, что Ирилан ещё не пришла, он направился на первый этаж, поставив перед собой задачу – подышать свежим воздухом. Трактирщик, увидев юношу, обомлел. Аверин нисколько не удивился, ибо он и сам чувствовал то же самое, когда случайно увидел своё отражение пару минут назад. Ведь та свинья, которую привела Ирилан, не имела с ним настоящим ничего общего. Чистый опрятный костюм, сравнимый с теми, что носила знать, свежее светящееся лицо и волосы, ниспадающие до плеч вьющимися локонами. Таким он предстал перед Горином, который так и стоял с открытым настежь ртом.