Полная версия
Свет четырёх влюблённых звёзд, или Приключения доктора в Запределье. Часть первая
Елена Трушникова
Свет четырёх влюблённых звёзд, или Приключения доктора в Запределье. Часть первая
ПРОЛОГ
День подходил к концу. Жара спадала, неторопливо уступая место легкой прохладе. Летящие в далекой вышине перистые облака налились волшебным золотисто-оранжевым сиянием, заревом растеклись в закатном небе, играя и поминутно меняя оттенки в лучах заходящего солнца. В рассеянном вечернем свете поля, перелески и высокие горы окрасились в рыжие тона, блаженное предчувствие ночи повисло в сонном неподвижном воздухе. Необъятные просторы степей, пышные зеленые луга, низины между невысокими холмами мало-помалу скрылись под белесым пологом тумана.
Пряные ароматы трав и цветов сливались с ровным дыханием прогретой земли, щедро возвращающей миру накопленное тепло. И по-особому проникновенно, сладкозвучным напевом провожая день, возносились к небу переливчатые голоса овсянки и малиновки, постепенно отдаляясь, стихая и словно растворяясь в тягучем сумеречном спокойствии. Природа засыпала…
Вдруг безмятежность уходящего дня нарушил неясный шум, стайка птиц с беспокойными криками взлетела в небо. По светлому сосновому бору, пронизанному косыми лучами заходящего солнца, по плотному ковру из опавших иголок стремительно бежали две юные девушки. Их гибкие стройные тела, казалось, не знали усталости. Развевающиеся от быстрого бега длинные одежды ничуть не стесняли движений.
Впереди легко и проворно неслась изящная блондинка с роскошными золотыми волосами, с правильными и живыми чертами лица; через плечо у нее была перекинута холщовая сума, которую девушка бережно прижимала к груди. Следом мчалась сильная и крепкая рыжеволосая красавица, затянутая в легкую воинскую броню, ничуть не скрывавшую ее царственной грации. Поминутно оборачиваясь и бросая пронзительный взгляд зеленых глаз на сгущающийся позади сумрак, дева-воин повторяла: «Быстрее, надо еще быстрее!»
На миг она остановилась, широко распахнув руки, словно крылья. Резко взмахнула ими – и в небо взмыл белый орел, принялся кружить над высокими деревьями, зорко осматривая пространство. Маховые перья огромных крыльев и хвостовое оперение отливали серебром, ярко сияя на солнце.
– Ты зачем Память и Проницательность в дозор отправила? – ужаснулась золотоволосая красавица. – Разве можно так необдуманно себя на части разделять? Ты же не выдержишь пространственного расслоения!
– Иначе не успеем. Стоит на миг задержаться – всё пропало! – на бегу отвечала амазонка.
Уставшее за день светило лениво покатилось за горизонт. Девушки, стараясь всё время держаться в свете закатных лучей, уже поднимались по горному кряжу. А лес внизу неудержимо погружался во мрак: с востока темно-синим покрывалом надвигалась ночь. Неясные тени под деревьями налились чернотой, поднялись над землей, обретая форму и объем. Из колючих кустарников, укрывшихся во влажной лощине, вслед бегущим заклубилась мглистая темень. Свиваясь в дымные щупальца, разрастаясь и набирая силу, она потянулась за беглянками.
Солнце скрылось. Лишь его яркие лучи, разметавшиеся по краю неба, всё еще пытались рассеять надвигающийся сумрак ночи. Но и они один за другим меркли, таяли, угасали. На фоне бледнеющей вечерней зари на юго-западе у самого горизонта появилась яркая звездочка.
– Венера взошла! – глянув на догоревший закат, выдохнула на бегу блондинка. – Скоро и луна появится.
Ночной спутницы Земли еще не было видно, но безоблачное синее небо над чернеющим вдали восточным лесом чуть посветлело. Прошла минута, потекла другая… Девушки проворно взбежали на широкую каменную площадку над пропастью. Резко затормозив у высокого обрыва, Воительница протянула руку к едва-едва появившемуся над верхушками деревьев краешку луны – и словно рванула к себе невидимое лассо. От всплывающего в небе желтого диска к ногам подруг пролегла лунная дорожка, соединяя собой два пространственных подуровня явного мира, открывая проход в Светлое Запределье.
– Беги, Нина, ты должна успеть! – обернулась отважная амазонка к своей хрупкой спутнице. И, убедившись, что пространственные слои наложились друг на друга, завершили взаимопроникновение, закрепила край легкого мостика на каменном уступе.
– Нет! Вместе, Арина! Только вместе, – со слезами на глазах прошептала блондинка.
– Не теряй времени!
– Я без тебя не смогу! – светлая дева в нерешительности остановилась.
– Теперь только ты – Хранительница Сияющего Сознания! – Арина с напором взглянула в ясно-голубые глаза нежной красавицы. – Я сдержу тьму! Беги!
Грозная Воительница подтолкнула растерявшуюся подругу к лунной дорожке и, проявив в руках мечи-молнии, повернулась к лесу. Оттуда, изрыгая зловещие всполохи, стремительно катилась черная бурлящая волна.
Нина, прижав к груди драгоценную ношу, ступила на шаткий мостик. Сделала шаг, другой. Наконец побежала, всё ускоряя темп. И чем дальше убегала она, тем четче в небе над ней прорисовывались очертания второй и третьей луны. В запредельном многоцарствии эти спутники всё еще сияли в небе, тогда как в мире людей и в восьмом подуровне пространства они были злонамеренно уничтожены сотни тысяч лет назад.
Арина яростно отбивала вздымающиеся волны черноты. Но густая тьма надвигалась безудержной лавиной, клокоча и захватывая всё большую территорию, окружая юную Воительницу со всех сторон. Один из липких зловонных жгутов проскользнул незаметно меж серыми камнями, взвился плетью, стремясь связать, обездвижить амазонку, но с неба на него грозной молнией обрушился белокрылый орел – и с клекотом растерзал когтями лоснящуюся черную змею. Взмахнул огромными крыльями, разогнал клочья мрака, гневным взором оглядел сгущающиеся армады тьмы, взвился ввысь, распластавшись на фоне наливающегося темной синевой неба.
Он яростно метался среди грозовых раскатов. Громко хлопая крыльями, выныривал из черной пропасти, успевая на лету отразить десятки яростных атак. Порой казалось, он с размаху ударится о скалы и погибнет, но вновь и вновь сильная птица, пикируя среди вскипающих смертоносных волн, прикрывала Воительницу от удара в спину.
Вот преданный союзник Арины снова взвился к небу, ринулся на безумствующий круговорот, разбивая крыльями свирепую муть. Но вдруг резко рванулся в сторону, уходя от смертельного удара. Не успел… Два огромных черных крыла взметнулись над ним, и злобное чудовище темнее самой тьмы лязгнуло острыми зубами, жутко захохотало, смяло гордую птицу в яростно ревущем потоке – и бросило в кипящую бездну.
Орел, судорожно пытаясь взмахнуть переломанными крыльями, закувыркался в грязно-серых вихрях. С клекотом, с надрывным криком падал он в беснующееся злобное варево. В его отчаянном призыве звенела не только боль потери – в нем звучала любовь к жизни, прорывался неистребимый напор, чувствовалось столько веры и преданности, что Арина услышала, рванулась на зов, пробивая путь сквозь бурлящий черный шквал. Вырвалась из цепких когтистых лап тьмы и на миг застыла на краю утеса, проводив орла долгим взглядом, слившись с ним воедино в последний миг жизни гордой птицы…
Крепче сжав в руках мечи-молнии, стремительно развернувшись, с новыми силами кинулась дева на врагов, прорубая в черной бушующей массе огромные бреши, уничтожая всё на своем пути. Понимая, что в одиночку ей не справиться с нарастающей мощью противника, Арина распылила себя, разделила свою суть на части и сражалась сразу в нескольких местах. Только бы сдержать воинство мрака, только бы выиграть для Нины хоть малую крупицу драгоценного времени… Но тьма не сдавалась. И одна за другой светлые частицы Воительницы таяли, погружались в бездну, сгорали в яростной битве дотла… И вот опять Арина, одна только Арина обороняет легкий мостик, искусно орудуя сверкающими мечами…
Неприятельское войско ринулось в очередную атаку. Черные вихри сомкнулись в гудящий вал, мрачная громада рванулась неотвратимым, сокрушительным ураганом, с чудовищным ревом взмыла ввысь над Воительницей, задержалась на секунду в поднебесье – и с грохотом рухнула позади девушки на широкий каменный уступ. Разлетелась черными брызгами, растеклась-скатилась в пропасть. Но какая-то часть ее хлынула вслед за Ниной по сияющей лунной дорожке, с невероятной скоростью нагоняя беглянку.
Арина бросила короткий взгляд вслед золотоволосой Хранительнице: «Ты успеешь, Нина! Я верю в тебя!» И, скрестив над головой мечи-молнии, ослепительно вспыхнула – ввысь взметнулся столб белого пламени. Огненный шквал за краткий миг разметал тьму, волной раскатился на многие мили вокруг. Черные потоки развеяло в мгновение ока. Но и лунная дорожка под ногами Нины, не выдержав яростного натиска, вздрогнула, завибрировала от неимоверного напряжения и, словно истлевшая от жара бумага, посыпалась хлопьями пепла в бездну.
Хрупкая красавица, отчаянно прижимая к груди холщовую суму, в последний раз оттолкнулась от рассыпающейся под ногами опоры – и уже было полетела вниз, на острые, громоздящиеся на дне глубокого ущелья скалы. Но в этот момент от ближайшей луны отделилась яркая искра, проявилась в темном небе белым облаком и, молнией скользнув к девушке, окутала ее серебристым светом, удержала от падения. А в следующий миг беглянка, достигнув невидимой черты, исчезла, растворилась в пространстве, оставив после себя легкое сияние.
Прекрасная Воительница, стоя на краю обгоревшего обрыва и скрестив на груди руки, смотрела на мерцающие блики торжествующим взглядом. Тело девы покрывал застывающий кристальный панцирь обережного кокона. Наконец она закрыла глаза и погрузилась в сон.
* * *
Спустя минуту пространство в нескольких метрах позади Арины всколыхнулось, вспыхнуло сияющим водоворотом – и из образовавшейся воронки на обгоревший склон шагнул высокий мужчина. Он зябко кутался в широкий кожаный плащ, под которым угадывалась худощавая фигура; низко надвинутый капюшон скрывал лицо. С Темной стороны Запределья в явный мир восьмого пространственного подуровня соизволил прибыть сам Черный Предводитель, маркграф1 Жеглард.
Грозовые тучи надвинулись на округу, утопили ее во тьме, отгородили высокую гору от лунного сияния и света далеких звезд. Убедившись, что мрак надежно укрыл окрестности, черный господин скинул капюшон, подставил ветру бледное скуластое лицо, втянул ноздрями пропитанный гарью воздух и обвел почерневший выступ скалы жестким взглядом желтых, словно кошачьих, глаз. Подошел к краю каменного карниза, глянул вниз и… спокойно сделав еще несколько шагов по воздуху, как по земле, с брезгливым интересом остановился напротив застывшей над обрывом девушки.
– Самопожертвование – великая сила, – в раздумье произнес злобный гений. – Какой завидный трофей мне достался!
Он провел длинным и острым алмазным когтем по зеркальной поверхности обережного кокона – ни следа, ни царапины! Вот это артефакт! Граф Жеглард отчаянно завидовал мастерству кудесников Светлого Запределья. Надо же! Эта глупая Воительница отдала все свои силы, чтобы одолеть тьму. Это какой же нужен выброс энергии, чтобы за секунды расправиться с его лучшими воинами! С армией лучших воинов!
Предводитель с ненавистью смотрел в закрытые глаза прекрасной амазонки. Он понимал, что сил в ней осталась малая толика. Знал, что только этот непроницаемый хрустальный панцирь и поддерживает в ней жизнь. Кокон возник в последний миг, успев предотвратить гибель рыжеволосой хозяйки. Волшебный оберег будет хранить ее тело хоть тысячи, хоть миллионы лет. Но стоит только солнцу озарить прозрачную капсулу своим светом и окутать животворящим теплом – волшебная защита примет эту энергию, воскресит деву и сделает в сотни раз сильнее.
– Долго же тебе рассвета ждать придется, благородная Воительница! Наберись терпения! Уж оно-то тебе очень пригодится, – злобно оскалился маркграф. – Уберем-ка мы тебя подальше от сияния солнца и любопытных глаз.
Сняв с шеи блестящий ключ на алмазной цепочке, Жеглард пристально оглядел скальную поверхность, слегка повернулся и замысловатым жестом расслоил пространство. Гранитная твердь расступилась. Злодей щелкнул пальцами, искусным движением-росчерком отделил хрустальный кокон вместе с куском оплавленного камня от утеса и бережно перенес внутрь горы, в темную и мрачную пещеру. Затем запечатал гору, свел вместе пространственные слои, воссоздал изначальный образ гранитного карниза и наложил на всё вокруг заклятие забвения.
Небо и звезды, камни и растения – всё живое и неживое на долгие века забыло о произошедшем. Словно и не было битвы над обрывом. Один только ветер, развеяв по округе черный пепел – отголосок недавнего сражения, – унесся вдаль, прихватив с собой несколько белых перьев – частичку памяти прекрасной зеленоглазой амазонки.
* * *
Многие годы раз за разом приходил Жеглард к Арине, пытаясь достать светлую Воительницу из прозрачного кокона. Подчинить себе такого сильного и отважного врага было верхом его желаний. Он испытывал чудесную броню на прочность всеми доступными заклинаниями, пробовал разрушить защитный кристалл всесокрушающей физической силой, но ни на волос не приблизился к цели. Сгонял в пещеру сонмы черных эманаций: зависть и подлость, коварство и трусость, жестокость и сластолюбие, пробовал добиться от Арины реакции на любую подвластную ему отрицательную эмоцию. Безрезультатно. Темные вибрации вздувались, пузырились, дыбились вокруг прозрачного оберега, но не вызывали в спящей красавице никакого отклика.
– Бесполезное отребье! – Предводитель в сердцах стегнул злобой одну из эмоций.
Та отлетела, влажно шмякнувшись о сверкающий купол, и с шипением испарилась. Граф присмотрелся: на зеркальной поверхности осталось крошечное мутное пятно.
– Вот и разгадал я тебя, – с ехидной улыбкой обратился он к недвижимой красавице. – Ну что ж, начнем покорять твое огненное сердце!
Великий Предводитель призывал из мира людей, раздираемого бесконечными войнами и противоречиями, всё новые и новые энергии обиды, досады, боли и гнева. Темные субстанции наваливались вязкой смердящей грудой на сверкающий кокон, пытаясь затопить светлое естество океаном разочарования, отчаяния и безнадежности. Эмоции наслаивались, цеплялись друг за друга, смешивались в клубок и давили на сияющую оболочку сплошной чернильной массой.
Ядовитая смесь, шипя и испаряясь, капля за каплей неустанно разъедала хрустальную защиту. На место сгоревших эмоций горой наваливались всё новые и новые. Жеглард никуда не торопился: впереди были столетия…
И вот в одну из ночей перед ним появился подобострастный подручный. Суетливо переступая копытцами, он с низким поклоном сообщил:
– Господин, пленница на Обиду отреагировала. Ее веки дрогнули!
– Время пришло! – Предводитель порывисто встал, вынул из потайного ящика стола инкрустированный самоцветами ключ на ярко сияющей цепочке.
Он стремительно направился к выходу, по пути властно бросив всё еще замершему в поклоне прислужнику:
– Гордыню ко мне!
* * *
На скалистом карнизе за сотни лет почти ничего не изменилось: тот же серый гранит, тишина и покой. А внутри, под многометровой каменной толщей, в просторной пещере – прозрачный кокон, сберегающий от зла прекрасную амазонку. По гладкой, уже не сжигающей нечисть, но всё еще непроницаемой для негатива поверхности ползали, струились, перетекали гадкие и злобные эмоции. Они шептали о безысходности, вечной тьме и безвременной утрате. Старались достучаться до сознания Арины, сковать, омрачить ее мысли. Пытались заставить пожалеть о самопожертвовании, проснуться, выйти из-под защиты и сдаться на волю зла.
На самом верху кристалла бесформенной кляксой прилипла длинноносая Обида и, словно заправская плакальщица на деревенских похоронах, причитала:
– Ой, да увяла дева юная во цвете лет! Ой, да не придет к ней боле добрый молодец, не поцелует в сахарны уста!
«Ой, да на кого же… зачем же… да как же!» – разносились по пещере заунывные вопли. Обида метила получить статус Отчаяния, поэтому старалась вовсю.
Предводитель подошел вплотную к оберегу и внимательно всмотрелся в лицо девы. Вот от очередной визгливой тирады веки Воительницы нервно дрогнули… Вот еще раз… и еще…
«Нет, тут не в Обиде дело, – злодей осмотрел снующие вокруг эманации и удивленно поднял бровь. – А это что за… недоразумение?»
Немного поодаль, свернувшись в тугой штопор, трепетало Раздражение. Оно не пыталось проникнуть в кокон, не старалось угодить господину. Его до такой степени всё раздражало, даже бесило, что каждый вопль Обиды отзывался в его материи всё новым и новым всплеском негодования и ярости. Жеглард понял: это Раздражение просочилось сквозь нерушимую оболочку хрустального оберега, вызвало эмоции у спящей покуда девушки. Ага! Оно не стремилось взломать защиту капсулы, но все-таки сделало это – а все эти услужливые рабы изо всех сил старались, но ни грамма не преуспели…
«Так-так», – ухмыльнулся он.
И, решив подтвердить свою догадку, грозно надвинулся на Раздражение:
– Быстро! В кокон!
Раздражение передернулось и… оказалось внутри защитного периметра, трепетно приникло к ногам девушки. У него было одно жгучее желание: только бы оставили в покое!
– Тебе ясно, как действовать? – граф бросил жесткий взгляд на Обиду, наблюдавшую за происходящим с вершины хрустального оберега. – Отбрось дикое желание уничтожить Воительницу или хотя бы чем-то ей досадить. Стань на миг нейтральной, безучастной – и ты проникнешь внутрь, просочишься к естеству светлой девы. Будешь моим преданным шпионом в стане врага. Сделаешь дело – присвою звание Отчаяния.
Эмоция утерла сопли, вязкой каплей стекла с кокона и в порыве страсти с размаху приложилась к сапогу господина мокрыми губами. Затем шумно выдохнула и, пытаясь прикинуться доброй тетушкой, слюняво ощерилась. Собралась, откатилась назад, обтекла кристальную крепость по периметру и… просочилась внутрь, навалилась на затянутую в кольчугу высокую грудь Воительницы грязной тряпкой. Глаза девушки распахнулись, в них затрепетали проблески обиды.
«Процесс пошел!» – удовлетворенно потер руки маркграф.
Он хищно ощерился, затем повернулся к Гордыне:
– Теперь ты… Вперед!
Немного постояв перед намеченной жертвой, вперив в нее надменный взгляд, Гордыня налилась зеркальным блеском и… стала копией рыжеволосой красавицы. Расправила плечи, выпрямилась, вздернула подбородок:
– Не надоело гнить в этом стеклянном гробу? Сколько столетий коту под хвост?! Постыдись, Воительница! Тебе ли в темноте чахнуть?! Посмотри на меня, почувствуй вкус настоящей жизни, без запретов, без правил! Объединись со мной, и ты поймешь, чего достойна! Ощути мощь свою! Выйди из кристалла, отомсти обидчикам за сотни лет заключения! Ведь ты – несокрушимое оружие. Узнай наконец свое предназначение, уничтожь врагов! – И Гордыня, распахнув объятия, потянулась внутрь кокона.
Но дева взглядом остановила непрошеную гостью. Она пристально, с подозрением вгляделась в свое «отражение» – и запретила кому бы то ни было к себе приближаться.
Однако на подмогу отверженной эмоции поспешил сам Предводитель. Он мгновенно изменил выражение худого скуластого лица с колюче-презрительного на услужливо-подобострастное, всплеснул руками и воскликнул:
– Госпожа, неужели я нашел вас?! Сколько лет прошло! Помните ли вы свою прошлую жизнь, Антонина?
– Меня зовут Антониной? – тихо спросила девушка, медленно обводя взглядом своды пещеры. Она ничего не помнила, не могла определить, друзья перед ней или враги. Она словно заново обретала мир. Каким он будет? Что он несет ей?
Воительница внимательно поглядела на того, кто пробудил ее от долгого сна. Перед ней стоял сухопарый брюнет с тонкими чертами лица и аккуратными усиками. Девушка с недоверием смотрела на собеседника: всё бы ничего, вот только глаза он почему-то постоянно отводил в сторону…
Но тот, взмахнув перед амазонкой блестящим ключом на длинной сияющей цепочке, радостно ответил:
– Конечно! Разве вы не помните? Я расскажу обо всем! Только вернитесь к нам… Выходите же, послужите справедливости, без вас мы не справимся с врагами!
Голос его был бархатистым, мягким, вкрадчивым. Заставлял прислушаться и довериться, незаметно и изобретательно уводил мысли от истины. Тихо звучал в темной пещере, повествуя девушке о событиях восьмисотлетней давности. О том, какой сильной и непобедимой была она, как билась на стороне Света, яростно отражая атаки злобных сил. Как пожертвовала собой, как предали ее друзья и единомышленники, оставив на сотни лет во тьме и в забвении.
Жеглард почти ничего не скрыл от нее. Просто немного извратил события, вложил в сознание девушки только ту информацию, что была ему удобна. Он хорошо знал, где надо надавить, чего не сказать. Что произнести с горестным надрывом, а что – с пафосом. Он плел свою сеть неторопливо и искусно, опутывая сознание красавицы тонкими и крепкими нитями зла. Через преданных шпионов, обманом проникших в кокон, он неустанно подавал внутрь сияющего контура крупицы тьмы. Капли яда, поначалу незаметные, сильно разбавленные. Постепенно, аккуратно увеличивая дозу зла и учащая периоды подачи, он напитывал сознание амазонки пагубной энергией, со злорадным вожделением ощущая исходящие от Воительницы всё более агрессивные импульсы.
И вот наступил момент, когда естество девушки-воина до предела заполонила тьма. Даже частичка ее сознания не в состоянии была воспринять Свет. Нетерпеливо ожидавшие этого часа Раздражение и Обида накрепко сковали ее душу каменным панцирем, а властная Гордыня, воспользовавшись мрачным помешательством амазонки, проникла наконец внутрь кокона и своими вибрациями заледенила жаркое когда-то сердце. И Арина, великая Воительница и защитница идей Света, стала антиподом Нины – Антониной. Дева с холодной решимостью вышла из-под хрустальной защиты и добровольно сделалась соратницей Черного Предводителя маркграфа Жегларда.
ГЛАВА 1
Август вступил в свои права. Летняя жара заставляла плавиться не только тело, но и саму душу, влекла горожан подальше от раскаленного асфальта – на дачи, в тенистые дворы и зеленые парки, в раскинувшуюся по берегу Енисея и его многочисленным протокам зону отдыха, превратившуюся в это время в настоящий объект паломничества. Люди отправлялись получить свою порцию летнего загара и освежающей прохлады на близлежащие озера и к берегам двух полноводных рек, у слияния которых расположился небольшой уютный город.
На шумном рынке, в просторных павильонах и под широкими тканевыми навесами, – море овощей и фруктов, заполонивших спелым и душистым изобилием широкие прилавки. Сахаристые арбузы и медвяные дыни грудами лежат на огромных поддонах, игриво завлекая прохожих налитыми боками. Так и хочется, отрезав большой ломоть, впиться в нежную мякоть, ощутить вкус и аромат прохлады, растекающейся во рту невероятной сладостью.
Традиционное в это время года оживление царит вокруг дачников, укрывшихся от палящего зноя под большими пляжными зонтиками. Разложив на складных столиках плоды своего нелегкого труда, они привлекают обитателей многоэтажек свежей и сочной огородной зеленью, хрусткими огурчиками и молодыми, где-то еще не совсем спелыми домашними помидорами. И ягодой! Лесной и садовой, пронизанной солнечным светом и до предела насыщенной задорным летним теплом, – в банках, контейнерах и стаканчиках, в разнокалиберных пластиковых ведерках – на все вкусы, на любой кошелек!
В большом здании рынка прохладно и спокойно. Кажется, уличная суета вместе с испепеляющей жарой остаются за кирпичными стенами. Ступая по ровному бетонному полу, словно приобщаешься к размеренному ходу внутреннего времени. Конфетно-пряничные, чайные и кофейные павильончики нарядными красочными кубами расположились в центре, стараясь привлечь внимание блестящими фантиками и этикетками, яркими цветами и броскими названиями на коробках. Выстроившиеся в ряд витрины-холодильники радуют глаз разнообразными продуктами местных производителей. А у дальней стены – отделы со свежим душистым хлебом и разнородной сладкой выпечкой, выставленной на всеобщее обозрение, словно произведения искусства.
* * *
Крепкий светловолосый мужчина лет сорока с военной выправкой и глубоким взглядом светло-карих глаз выбрал бородинский хлеб, сунул его в пакет, где уже лежали сыр, колбаса и сочные помидоры – сегодняшний обед. «Вчера не успел ничего приготовить, – вздохнул он. – Надо быстро перекусить, следующий пациент придет на прием к двум часам дня».
Вышел под палящее солнце, оглядел с высокого крыльца толпы людей и… замер, увидев поднимающуюся по ступеням рыжеволосую черноглазую красавицу.
«Давно на девушек не засматривался», – улыбнулся мужчина сам себе, тряхнул головой и направился к расположенному неподалеку зданию, где арендовал кабинет. Краем глаза он заметил справа от себя сияющую белую тень, щитом отгородившую его от красотки. Но решил, что это яркое солнце слепит глаза после полутьмы помещения.
