Не ставший героем

– Строго говоря, я думаю, Коля сбежал. Он довольно вспыльчивый, хочет чтобы всё было по-евоному.

– Вы сказали, что он не стал бы сбегать…

– Константин. – Оборвала его мысли женщина. – Ну если бы, не дай Бог, ваш сын бы пропал, он подросток, вы бы сказали, что он мог сбежать? Кто бы тогда стал искать его, понимаете?

– То есть у него могло быть намерение сбежать из дома?

– Могло, я думаю. Он постоянно где-то задерживается, испытывает нас с мужем, у него сейчас возраст такой. Он проверяет, как далеко может зайти, совсем неуправляемый. С ним невозможно, буквально. Но это не значит, что ему можно сбегать или что я его не люблю. Мы любим его, мы хотим, чтобы он жил дома, как все нормальные люди. Просто он пока не понимает.

– Уполномоченный по Вашему делу сказал Вам, что у тёти его точно нет? – нахмурился координатор.

– Да, мне звонили… – в этот момент им принесли горячие блюда. Анна поблагодарила и взялась за приборы. Похвалила вид и запах еды, и только потом стала есть. – Значит не у неё, он мог к кому угодно пойти.

– У него было много друзей? – он старался не афишировать на этом внимание, но фиксировал всё, что успевал, в блокноте. В некотором роде он брал прямо сейчас интервью.

– Константин, он вообще не знает, что такое «друзья». У него нет такого представления в голове. В принципе. У него есть люди, с которых он может что-то поиметь и люди, которые его не интересуют. Всё. А знакомых у него много. – Вилкой Анна всё рисовала подтверждения своих слов в воздухе, и её ничуть не смущало больше говорить за обедом, чем есть. – Один откажет, к другому пойдёт. Он может сегодня ночевать у одного, а завтра у другого. Поэтому я и говорю, что вы телефон – телефон его – ищите! А они по болотам лазают. Господи, да не утонет он нигде, он где-то в городе шляется.

– Его подруга Нина сказала, что он думал себе навредить?

– Между нами, что она понимает? Что она в него влюблена? Вы были подростком? Я помню себя в его возрасте, мне тоже казалось, что весь мир это сплошная драма, а если драмы нет, всегда можно её создать. – С предельной выдержкой отвечала мать парня. – Вы суицид имеете в виду? Я вас умоляю. Если бы Коля решил покончить с собой, это было бы шоу! Шоу! Он бы всех родственников собрал, меня, Витю, бабушку с дедушкой, всех тёть, дядь, вас бы позвал, всех соседей, всех Витиных коллег… Мы бы сразу знали, наверняка. Никакого вопроса бы там не стояло. Я уже не говорю про тело. Вы тело находили? – за этими словами наиболее явно получила свой контур та артистичность, с которой женщина говорила. Точно на сцене, даже не перед камерой, нет – в театре. В этом демонстративно невозмутимом лице чуткий глаз способен был различить напряжение в каждой мышце.

– Нет, не находили. – Не немного опешив отвечал Костя.

– Ну вот, какой суицид? А это он просто исчез. Инопланетяне что ли забрали? Такого не бывает.

– Это не обязательно инопланетяне… – с тем наступила тишина.

На секунду Анна перестала сиять. Но быстро вернулась в прежнее русло.

– Коля не дурак. – Нашлась она и на то с ответом. – Он дерзкий и много чего ещё не понимает в жизни, но он умный парень. Его куда-то там не заманить. Он сразу на место поставит. Он умный мальчик… – теперь же в словах проступило беспокойство, и это было заметно, – Я скорее думаю, что его могли как раз за какие-то слова ударить по голове. Он, бывает, скажет, а потом подумает. Сколько раз было. И с Витей, отцом, сколько было. Он уже много раз получал. Ему бы язык за зубами держать. Больше всего боюсь, что ударили… да и насовсем. – Предложение она смогла закончить, правда заметно тише, будто что-то постыдное.

– Мы обыскали весь город, не только болота. Если бы было тело, его бы нашли.

– А если он ходит где-то? Бродит и не помнит, кто он? – в глазах её блеснул ужас, – Это самое страшное… – она отвернулась, а затем даже движением рук будто скинула с себя неприятную ткань или опавший туман и вернулась в беседу, – Так раз вы обыскали, вы больше не ищите?

– Мы ищем. – Больше Константин не стал спрашивать подробности характера Коли.

Видимо, слова матери произвели на него большее впечатление, чем слова полицейского, и он оставил идею о взаимосвязи между исчезновениями. Блокнот он со стушёванным видом спрятал под куртку. Пока никто не увидел, с какой серьёзностью он готов был браться за тайны городских заговоров ещё минуту назад. Приступить к еде было куда благоразумнее, и как взрослый мужчина он составил компанию взрослой женщине.

На шершавой стене в один блеклый слой лежала белая краска. Стена эта не была привычной стеной от пола до потолка, как обычно бывает. Это была не просто шершавая, а кривая, накренённая стена, уходящая в потолок без определённой границы. Но на ней во всю длину протянулась полка, выдерживающая несколько клеток для крыс, в которых спали животные. Под сводом потолка висела лампа, вернее лампочка, только очень большая. Её освещения более чем хватало на эту комнатушку, больше походившую на крупную коробку, нежели на маленькую комнату. В этой пещере, вроде тех, что лепят из снега младшие школьники, смогли тесно разместиться только две белые тумбы: одна с компьютером, другая с клеткой, в которой спали ещё две белые крысы. Обе тумбы были обрезаны сзади, чтобы влезть в такое узкое пространство.

Человеком, который смог бы осилить обед в подобном месте, оказался никто иной, как Костя. В его тарелке разваривалась лапша с овощами, и должно быть она не была сильно вкусная, так как лицо парня выглядело крайне пренебрежительным. На мониторе перед его тарелкой подсвечивалось изображение Комнаты. Жёлтый диван, не-окно, запертая дверь, кровать с тощим парнем на ней. В правой руке наблюдатель держал ложку. Левая же в этот момент сжимала ручку над раскрытым блокнотом, где было уже написано в шапке «Коля. День 4», а на самом листе «Ему плевать, что говорить. Он скажет, что угодно, чтобы получить своё. Его жизнь начинается каждый день заново».

Первые ложки парень ещё следил за экраном, где лежал пленник. В хорошем качестве съёмки. Волосы мальчика были грязные и спадали на подушку по обе стороны, одна из свалявшихся прядей осталась на лбу, перекрывая обзор правого глаза, но парню она явно никак не мешала. Он гладил ногтём стену уже больше пятнадцати минут и только периодически слышно вздыхал. Попыток сбежать больше не было. Попыток самой жизнедеятельности явно не хватало в этом немом фильме. Если бы не отсчёт времени внизу экрана, можно бы было решить, что кто-то установил залипание трёх смежных кадров: мальчик с пальцем на вершине стены, мальчик с пальцем у края стены, и их бесконечная смена. Костя ел молча и вскоре перестал смотреть на экран.

Из дома он вышел на пробуждающий ветер сентября под вечер. Прекрасно подобранное время, если ты хочешь проветрить домашнюю голову. Из гаража своё авто он неспешно вывёл на просёлочную дорогу. Участок соседа Гурьева стоял тих. Участок бабы Клавдии полит и ухожен с рассвета, но на нём так же не различить ни души. Как и всегда. Скоро совсем засядут по домам в городе и перестанут выбираться на дачи.

Зелёная машина скользит меж дач до выезда на автостраду. Отсюда Костя спокойно доезжает до левого поворота буквально в паре километров от города.

За хлопком двери следует чёткий звук молнии спортивной куртки. За спиной рюкзак, с которым он бежит трусцой до следующего съезда. Тут он и находит свою синюю ладу-гранту. Она встречает хозяина бодрым сигнальным откликом. Перед отъездом Костя делает пометку в блокноте из бардачка – «2лв».

Попав в город, он проезжает всего триста метров и тут же заезжает в карман. Там уже можно стянуть штаны и ветровку, они в миг оказываются в пакете под сиденьем. Теперь на нём – джинсы и потёртая куртка. Такая, на которой не захочется задержать взгляд. Тёмные волосы, торчащие из-под кепки, скрыли под собой натуральные, а лицо скрылось банальным и самым нахальным образом под медицинской трёхслойной маской. Когда незнакомец выехал из кармана, его машина уже состарилась на добрый месяц, который водитель, должно быть, ездил без остановок по самым грязным лужам страны. Да так, что ни одного символа на номерном знаке не удавалось теперь распознать. Этот незнакомец был похож на чёрного человека. Он так же не имел истории и лица. У него не было прошлого и не было будущего. Был только этот вечер, и в этот вечер он припарковался возле огороженного забором двора.

Двор красивый, благоустроенный. Вмещает несколько кирпичных домов красного тона. Крыши покатые, на окнах цветы. Самая настоящая сказка. Безопасность – вот, что самое главное. По периметру неустанно бдят мигающие огоньком камеры. Въезд разрешён только по пропускам. Сюда точно не сунется непрошенный незнакомец. Потому-то он и припарковался поблизости в рассчитанном слепом пятне. На приборную панель парень выставил стаканчик от кофе, на колени поместил ноутбук. Всё готово – теперь он просто ожидающий друга или подругу автолюбитель, соблюдающий к тому же масочный режим.

Его взгляд направлен девять минут из десяти на единственный подъезд шестиэтажного дома. Красивый. С просторных угловых балконов открывается прекрасный вид на Коловку – городскую реку, протекающую у незнакомца за спиной вниз по спуску. На короткий миг плечи его расправляются, реагируя на сигнал подъездной двери. Но в следующий миг опадают. За вечер это происходит десятки раз снова и снова, и каждый раз за бордовой дверью под цвет кирпича оказывается не тот человек. Как это должно быть жестоко по отношению к себе – ждать того, кто о тебе даже не знает. Скорее становится дождаться вечера.

В непредсказуемой последовательности дом начинает зажигать окна. Первыми, вроде бы, с нижних этажей, а затем, вроде, с верхних. Пока над крышей синей машины хмурится небо, те же изменения настигают и брови терпеливого незнакомца. На очередной сигнал бордовой двери он уже не отрывает взгляд от ноутбука, задавая программе тригонометрические расчеты. Упорно смотрит в экран. Но нет, всё же в этот раз он опять отрывается от работы одним коротким взглядом, который хмурит после этого ещё сильней. К девяти вечера ему удаётся закончить анализ присланных из института данных и отправить обратным файлом через е-мейл на имя Ковылёва Ольга. «Мне не понятно, как можно пропускать настолько базовые и элементарнейшие вещи! – наказывал он ассистентке разобраться с прибывшим лаборантом. – Не вижу смысла платить заработную плату тому, чья работа ограничивается ежедневным извинением за то, что все его обязанности выполнил руководитель отдела. Ради всего, что для тебя свято, избавь меня от этого выскочки, я тебя откровенно молю». За отправлением файла, он сложил ноутбук в рюкзак, переставил стаканчик для кофе обратно в подстаканник и затем отправился сам прочь от разочаровавшего его сегодня двора.

В своей просторной квартире на двенадцатом этаже Лиза выходила из душа, когда на улицы спустился сумрак. Её утончённое тело было полностью обнажено, блики городского освещения сползали по изгибам плеч, талии, бедёр. Входя в лакированную кухню, Лиза уже подсушила волосы, и полотенце оставила на одном из высоких крутящихся стульев. Первым делом она поставила чайник на плиту. Вторым – открыла ноутбук. После введения пароля ей открылся рабочий экран, где сразу же обновилась страница соцсети, а на ней – с десяток пропущенных сообщений. Раньше других девушка раскрыла ответ координатора добровольческого отряда:

Добрый день, Лиза! Всё верно, я являюсь одним из координаторов поискового отряда. Поиски по Саше Боголюбцеву также координирую я. Согласен с Вами, мне тоже показались эти случаи похожими. Я обсудил этот вопрос с оперуполномоченным по обоим делам о пропаже, и мои домыслы были сочтены необоснованными. Сейчас я и сам сильно сомневаюсь в возможной связи между этими делами после проведения некоторых анализов. Подтверждений такой вероятности обнаружено не было. Вы можете связаться со мной по телефону на моей странице, это мой личный номер.

Без колебаний Лиза набрала цифры. Ждать не пришлось совершенно. Будто мужчина уже заранее был оповещён о её звонке.

– Константин. Поисково-спасательный отряд «Содействие», слушаю Вас.

– Добрый вечер, Константин, надеюсь, у Вас найдётся пара минут. Меня зовут Лиза, я Вам сегодня писала. В личные сообщения. По поводу пропажи мальчиков.

– Да, Лиза! Добрый вечер, я помню Вас. Вы решили позвонить. – Чуть тише его голоса на линии отдавались щелчки клавиатуры, других посторонних шумов слышно не было.

– Да, я хотела бы узнать подробности, если можно. Меня просто мучает это дело. Эти… дела. Я не могу найти себе места.

– Очень Вас понимаю, Лиза. Я сегодня разговаривал с обеими матерями, говорил с полицией, я Вам по-моему об этом писал…

– Да-да, вы написали, что полиция не приняла Ваши мысли всерьёз. Почему? Они как-то это мотивировали? – разговор с незнакомым мужчиной или направление темы повели девушку в спальню, где она надела домашнее платье.

– Видите ли, они считают, что это моё дело – мотивировать свою идею. Опытные люди не видят связи между обоими случаями. Оперуполномоченный, Аркадий Никифоров, мой хороший товарищ и друг, посчитал, что я принимаю поиски чрезмерно близко к сердцу. У меня растёт сын, понимаете? Я думаю, он может быть прав в данном вопросе. Потому что подтверждений моим мыслям пока не нашлось. Может, я это всё выдумал.

– Но почему Вы выдумали? Мне звонила мать Саши, она считает, Вы можете быть правы. Я признаюсь, когда увидела, что ещё один мальчик пропал, сама сразу подумала о Саше, что это слишком похоже. А потом узнала подробности…

– Лиза, как я понял из Вашего письма, для Вас это также слишком близко. Это практически Ваша семья, и Вы хотите добраться до истины. Это совершенно естественно, но, возможно, что новый пропавший, Коля, никак не связан с Вашим ребёнком. С Сашей, я имею в виду. Я разговаривал с его мамой сегодня, у Коли мамой, она сказала, что с высокой долей вероятности её ребёнок просто сбежал и скоро вернётся.

– То есть?

– Я тоже сперва удивился, но такое бывает. Как я понял, имела место домашняя ссора. Они боялись, что ребёнка не станут искать, и поэтому умолчали о ней. Честно Вам сказать, Лиза, я в замешательстве.

– Вы лично считаете, что случаи могут быть связаны? – девушка сильно нервничала. Закусив губу, она выглядывала на вечернюю улицу, будто её оттуда торопили и ждали. Тем временем повисла пауза на линии. Судя по шумному звуку, координатор мог отъехать от стола в компьютерном кресле. Может быть, ему нужно было отвлечься от дела, чтобы как следует подумать. Лиза ждала в тишине, сколько требовалось.

– Да. – Наконец дал своё заключение координатор. – Я думаю, что между ними есть связь.

– Константин, я тоже так думаю! Надо сделать что-то!

– Пока мы ничего не можем, и последнее, что стоит делать – это паниковать. Вернее даже, паниковать вообще не следует.

– Простите, Вы правы. Просто я вся на нервах. Я не знаю, как это объяснить, но я чувствую внутренне, что не то что-то с этими исчезновениями. Так не бывает.

– Вы могли бы встретиться со мной завтра? Мне так неудобно разговаривать – через телефон. Я поделюсь с Вами кое-какой информацией, может, мы вместе что-то нащупаем.

– Да, я с удовольствием! – вся подпрыгнула от неожиданности Лиза, – Для меня счастье выйти из дома. На этом карантине можно совсем с катушек слететь!

– Отлично. В обед вам будет удобно? Скажем, в 12 часов? Где Вы территориально? Я предложил бы Оптимум, кафе в юго-западном. Забегаловка страшная, но сейчас это единственное место, где пускают поесть.

По сигналу Коля сел на кровати спиной к стене. Поза сторожевой собаки или поза человека, готового отразить атаку. Мистер Икс завозит скудный завтрак. Сегодня ненавистная тележка едет без блокнота. Мужчина останавливается в тройке шагов до постели пленника.

– Ты хочешь есть? – звучит теперь официально.

– Да.

– Ты будешь себя нормально вести?

– Я себя нормально веду.

– Ты понимаешь, что это не так? – внушает механический голос без оттенка людской эмоции.

– Что не так? – слова, на которые было звучит ответ «твоё поведе…», но Коля тут же перебивает его, будто изначально собирался договорить целиком свою фразу, – То, что ты меня пытался вчера изнасиловать? Или то, что избил меня? Что именно?

– Причину, по которой тебя пришлось усмирять, ты забыл. – Произносится утверждением, хотя это вопрос.

– Я хотел один побыть. Чтобы ты ко мне не цеплялся. Пять минут.

– То есть, когда… – в слова похитителя врывается добавление «хотя бы» как только он начинает говорить, будто это он перебил ответ подростка, – То есть, когда ты упёрся в дверь в ванной, ты это сделал, чтобы побыть пять минут одному? – начинает чёрный человек заново и заканчивает в этот раз то, что желал высказать.

– А что в этом такого? Я хотел в туалет нормально сходить.

Тяжёлый вздох Мистера Икс искажается через маску в урчание. Парень тем временем продолжает сидеть неподвижно в имитации расслабленной позы. За весь разговор он ни разу не шелохнулся, и вся выразительность его слов достигается одной лишь мимикой и интонациями. Даже безразличие, когда он желает его показать, получает в его исполнении ударный акцент на себе.

– Ты понимаешь, что если бы ты не бросился всё крушить и орать, то был бы не на цепи, и спокойно бы ходил себе в туалет и куда угодно уже весь день и всю ночь как минимум? – цедит с расстановкой ему похититель.

– А. То есть ты отпустил бы меня домой? – претензия по прежнему сопровождает каждую его реплику.

– Причем тут… Скажи, ты специально стараешься меня вывести?

– Да что опять не так!? – выходит из себя первым подросток, хлопая по одеялу в обе руки.

– Ешь, Коля. – За тем похититель уходит.

– Когда ты меня развяжешь? – предъявляет ему в закрывающуюся дверь парень.

Дверь замирает.

– Когда научишься себя вести. – И после этого закрывается на замок.

– Ну, класс. – Выдыхая, Коля садится ближе к еде, а может, ближе к двери. – Отвяжи блин меня! Психопат долбанный!

Страшной забегаловкой оказалось испробованное уже Константином кафе для беседы с представителем полиции. Светлое, тихое, напрочь лишённое стиля. Если бы кто-то решился забрать отсюда несколько вещей на ремонт, то помещение бы в тот же день опустело. Каждый обвязанный лентой столик имел хоть в одном месте скол, а если чудом удавалось видеть визуально целый, то он обязательно опирался на заклеенную скотчем ножку. Витрина с заветренным луком и разложенным заранее пюре, полочка с завёрнутыми в термоплёнку салатами и залитый чем-то уже высохшим кассовый аппарат – всё это вызывало чувства, не имеющие с аппетитом ничего общего. Поэтому Константин поставил на столик только два чая.

– Здравствуйте, Лиза, я Женя! – приветствовала вошедшую спутница мужа, – Я жена Кости. Думаю, будем на «ты»?

– Ах, конечно! – все трое приветственно рассмеялись.

– Женя участвует во многих поисках…

– Да, я видела Ваше… твоё фото. – Заверила обоих приглашённая к обеду.

– На поиск Саши я не ходила в первый день, но всю неделю мы с Костей домой практически не возвращались. Мы изъездили с его отцом весь город, улицу на Пирогова просто изнюхали вдоль и поперёк. – Уверено заявила Женя.

Она первая решительно села за стол и к неожиданности оказалась ведущей эту волну знакомства. Сегодня от тёплой жены у плиты при ней осталось только имя. В остальном её можно было и не узнать. На ней были походные, почти военные брюки на толстом ремне, строгий свитер с высоким горлом, а волосы заправлены в хвост. Без макияжа и маникюра она казалась противоположностью женственной Лизы, чьё платье и броские глаза, броские губы, броские ногти могли сбить с толку любого, с кем та пожелает заговорить.

– Спасибо большое! – щедрая на эмоции отзывалась она на рассказы о поисках.

Когда первое знакомство состоялось, и первые стаканы были испиты, Женя перешла к непосредственному делу:

– Ты близка с семьёй? Как я поняла, там какой-то разлад. Смотри, если это личное, говори сразу – я лезть не буду. – Она обозначила границы руками. – Мне нужно это для анализа. В какой атмосфере он рос.

Константин вышел добрать напитков. С его ростом пришлось огибать свободный путь к кассе просто оттого, что с потолка слишком низко спускались липкие мухоловки.

– Честно признаюсь, – замялась Лиза с ответом, – Сашу я знаю очень плохо. Мы редко видимся, с братом они не особо ладят. Я даже не была на его дне рождения, буквально за месяц до исчезновения. Мы заехали на минуту подарок отдать и сразу ушли. Вова, брат его, не любит сейчас говорить о нём. – При этих словах она вздохнула. – Он даже говорит, что, мол,… убили. Ему тяжело это, родной брат. Он не хочет, чтобы видели его… ну, видели слабым, что ли. Почти не говорит, сразу взрывается. Я даже ему не сказала, что с вами встречаться иду. Он бы разозлился.

– Лучше дождёмся Кости. – Жена оглянулась за спину в сторону кассы. – Ему нужно это знать. – К Лизе она пригнулась более доверительно .– Он предполагает, что появилась организация, которая забирает детей. Каким-то образом она находит таких… одиноких, считающих себя брошенными, полных энергией детей, которые верят в изменения, хотят лучшей жизни, и неожиданно для них в какой-то момент предлагает им уехать. И они соглашаются.

– Валерия Осиповна сказала, что разговор шёл о секте…

– Мы не думаем, что это классическая секта, что-то другое… Как будто их выбирают в семью. Как будто… Могу я сказать тебе прямо? – на этом она пригнулась ещё ближе.

– Да, можешь. Саша дорог мне, но я готова услышать любую правду.

– Здесь правда скорее о его родных. Костя думает, что их объединяют не сами дети, а их семьи. Внешне опрятные, внутри… Знаешь, такие, где дети не чувствуют себя нужными.

Лиза потупила взгляд. В нём больше вины, чем агрессии. Но больше прочего в них недовольства.

– Эта «секта», как ты говоришь… Мы думаем, что это семья… Один или несколько человек, которые считают, что спасают ребёнка, забирая его к себе.

– Короче говоря, психи. – Нашла Лиза куда выплеснуть недовольство.

Костя вернулся с тарелкой орешков, тремя чаями и тремя пирожками. Женя сразу приняла из рук еду и помогла разложить. Тогда мужчина расстелил карту, которую закрепили тарелками. После он достал блокнот.

– Предлагаю исходить из следующей теории: Счастье, если мы все ошибаемся и место нам на приёме у психиатра. Если же нет, нужно действовать. Если действовать, нужно понимать, как.

– Согласна. – Подтвердила Лиза.

– Итак, – Константин подхватил несколько орешков из миски и по одному стал отправлять к себе в рот, – Первое похищение здесь, улица Пирогова. Время с 17 до 17:20, понедельник. – При слове похищение Лиза прикрыла рот рукой.

– «Счастье, если мы ошибаемся», – напомнила ей Женя и тихо коснулась руки девушки-новичка.

– Да, да… – Лиза ответила ей благодарной симпатией.

Константин же продолжил:

– Следующий случай здесь, улица Надежды, время с 7:16 до 7:50, вторник. Что ещё мы знаем? Оба мальчики, Саше на момент пропажи… – теперь он старался избегать слова «похищение», – 15 лет, Коле 14. Что у них общего? Оба из полной семьи, внешне обеспеченные родители, уважаемые члены общества…

– Честно говоря, различий у них больше, чем сходств. – Замечает Женя. – Семья Коли живёт в частном доме, его родители известные люди. Мама коуч, ведёт тренинги на крупную аудиторию, отец входит в состав заслуженных учённых страны, ездит на международные медицинские конференции…

– В этом и сходство. – Продолжает Константин, отметив утверждение орешком в воздухе. – Попробуй посмотреть на это глазами ребёнка. Что он видит? Мой отец – уважаемый человек, он хороший. Его никогда нет дома, у него нет времени не меня – значит, я плохой.

За пинг-понгом развития мысли супругов Лиза старалась наблюдать с полным включением, да только глаза её через раз теряли ход рассуждения, и лицо то и дело наполнялось ужасом от потока информации.

– Моя мама хороший человек, – продолжал тем временем координатор, – Её слушают и любят. Но она говорит с сотнями людей каждый день, а со мной нет, значит, я – плохой человек. Дети… – он открывает блокнот, где делал пометки после разговора с матерью Саши, – …не слышат, что мы им говорим. Они смотрят, что мы делаем. Можно миллион раз сказать ребёнку «я тебя люблю». Если тебя нет рядом, когда ему нужна поддержка, он запомнит только это. Вот, что объединяет их – невидимость внутри семьи.

– Простите… – притормозила выступление Лиза, – Мне кажется, это объединяет всех детей мира.

– К сожалению, ты очень близка к истине. – Согласилась с ней Женя, – Лиза права, нам нужно искать не только то, что объединяет их друг с другом, но и что-то, чем они отличаются от остальных детей, которые сейчас дома.

– Да. – Принимает слова Константин и вновь закидывает для перекуса орешек. – Я кстати попросил, чтобы обо всех случаях детских исчезновений сразу сообщали мне.