Не ставший героем

– Хорошо, Саша. – Мужчина отложил на тележку блокнот и придвинулся ближе, но лишь на полсантиметра, оставаясь на кресле. – Я понимаю, что тебе нужно время. Я не изверг, и твоё замешательство более чем естественно. Я оставлю тебя пока одного, осознать всё это. Завтра я вернусь, может сегодня. А пока я обрисую тебе, знаешь… – между предложениями и даже просто словами он то и дело растягивал паузы, подбирая наиболее выразительное. – Сперва, хочу, чтобы тебя не пугала цепь. В твоём распоряжении будет вся Комната. Это теперь твоя Комната. Цепь только для первого дня. Чтобы ты не наделал глупостей. Как только я увижу, что с тобой можно сотрудничать, ты сразу получишь свободу, идёт? – с лёгким опозданием парень закивал ему, и тогда похититель продолжил. – Отлично. Эксперимент, в котором ты участвуешь, не причинит тебе вреда. Это полностью безопасно, и ты можешь быть спокоен за всё, что здесь видишь. Его суть я не могу тебе сообщать. Надеюсь на твоё понимание. Однажды он закончится. И ты вернёшься домой. Ты поэтому не старайся узнать слишком много обо мне, хорошо? – в этот раз похититель не собирался дожидаться активного ответа, но мальчик всё равно быстро закивал головой. – Хорошо. Вот и договорились. У тебя за спиной есть Доска Желаний. – Побудил он мальчика слегка развернуться. – Да, прямо над тобой. Ты можешь записывать туда то, чего тебе хочется. Может, пиццу или игровую приставку. Пока я не знаю твоих увлечений, но ты помоги мне, и Комната будет такой, как ты сам решишь. Здесь у тебя всё есть. Желание можешь обменивать за Палочки. Позволь, я… – медленно он поднялся на ноги и подвинулся к Доске как бы в обход, небольшим полукругом огибая ребёнка.

Саша отстранился в ответ, и неспешными движениями похититель протянулся к мелу на полочке. Он провёл одну линию на поверхности и с поднятыми руками вернулся на место.

– Ну, вот. – Довольно сообщил его измененный голос. – Одна Палочка у тебя уже есть. Твоё желание. Напишешь, когда поймёшь, что это. Конечно,… Ты можешь пытаться сбежать. В этом нет нужды, поскольку Комната безопасна и даёт тебе всё необходимое, но она для тебя ещё незнакома, поэтому… Конечно, такое может случиться. Ругать я тебя не стану, если так произойдёт. Но если тебе оно интересно, побег абсолютно невозможен. Эксперимент организован с толком, поэтому ты бы просто потратил своё время. Ты умный, Саша… Но ты такой не один. Комната изолирована от Старого Мира, поэтому, чем скорее ты примешь её, тем будет лучше. Ах, да! Не хотелось бы говорить о наказаниях, но справедливости ради я должен коснуться и их. Разумеется, я не могу бить тебя или… Я даже не хочу. Это совершенно глупое занятие. В Комнате другие правила. Верно? – отзвучавшее механическое урчание, вероятно, без звукоисказителя прозвучало бы как смех. – Ты не обязан уважать меня. Ведь твои чувства – это твоё личное дело. Как и мои чувства – моё дело. Только вот веду я себя уважительно, и от тебя требую того же. Точно также и с наказанием. Если твоё поведение будет неуважительным, я буду вводить наказания. То есть ограничения. Они подразделяются в зависимости от тяжести нарушения. От лишения доступа к определённой литературе, кино на несколько дней до лишения электричества или питания на неутонченное время. – С клокочущим треском, которое, вероятнее всего внутри маски было лишь глубоким вздохом, человек продолжил. – В стене аквариум, кстати. Там живёт игуана, это подарок. Чтобы тебе не было одиноко. Думаю, на сегодня это всё. Может у тебя появились вопросы?

Один вопрос нашёлся, перед которым Саша долго готовил себя. За время выступления, которое, вероятно, не один день репетировал похититель, мальчик постарался принять менее запуганный вид. Хоть ему так и не удалось расправить плечи, но всё же выражение его лица успело смениться на более горделивое. В конце концов, за это время он мог достаточно осмотреться и понять, что парень в костюме не планирует нападение. Только его долгое непредсказуемое содержание.

– Простите, а вы… вы не педофил? – его вопрос вновь вызвал долгую паузу.

– Для чего тебе это знать? Если я не педофил, это не изменит того, что ты останешься здесь до конца Эксперимента, а если педофил, это не отменит того, что я к тебе не притронусь, пока ты не дашь согласие. А потому прежде чем задавать вопросы, которые занимают и твоё и моё время, реши, дадут ли тебе полезную информацию ответы на них или просто захламят голову? Правда ли это тот вопрос, который ты хочешь задать? Может, это всего лишь отголосок Старого Мира в твоей голове? Есть ли то, что тебя на самом деле тревожит?

Больше Саша не задавал вопроса. Он только тихо помотал головой.

Глава 2

Институт представлял собой изнутри настоящий лабиринт стеклянных кабинетов. С халатом на плечах Косте шло куда больше, чем с чёрной маской на лице, но было некому ему об этом сказать.

– Кость, доброе утро! – пожалуй и всё, что он слышал от коллег.

Высокая девушка с раскрытыми как у кошки глазами намеревалась передать ему гору увесистых папок. На её бейдже значилось «Ольга Ковылёва помощник руководителя, отдел биоинженерной химии». От неожиданности парень поймал в объятиях всю кипу файлов.

– Ух ты, чёрт! Куда их? – от своей неловкости ему стало смешно.

– Просмотри, пока выбрался в офис, я тебя прошу! – молила его раскрытыми глазами помощник. – Кость, я одна не справлюсь. Или найми мне второго ассистента.

– Всё, понял, понял. Я посмотрю. – Взяв папки более удобно подмышку, он улыбнулся секретарше, чего она так и не смогла увидеть, поскольку тут же убежала в другой конец коридора.

Уже оттуда она на секунду выскочила вновь с мобильным в руке и крикнула:

– И доклад с пометкой «Лизин Д»! Мне кажется, весьма многообещающе. Стоит рассмотреть. – Не дождавшись ответа, она вновь исчезла за матовым стеклом двери.

– Я учту.

Вдоль по коридору с отблеском синевы в лабораторных стенах Костя напевал мелодию, относя с собой папки. Он мог и сам не замечать этого, а замечавшие мимо его хода коллеги только на мгновение улыбались, оглядываясь, и тут же выкидывали из головы. Им было бы непросто отгадать, что делало их коллегу счастливым. Да и делало ли.

Колечки цепи перебирались с постукиванием друг по другу. Саша разглядывал внимательно каждое из них, проверяя, нет ли хоть в одном надлома. Как на подбор, они оказывались прочными, что и крепление в самой стене, что и замок на его лодыжке. Возможно, за делом он даже не обращал внимания, что поскуливал каждый раз, когда новая из его идей проваливалась с треском.

Поначалу он и правда боялся издавать звук. Но только поначалу. Прошёл всего час, как Саша принялся за исследование способов освобождения, и за это время стены его новой Комнаты отразили небывалое количество криков.

«Теперь это твоя Комната».

Стук, крик, зов, клич. Он перепробовал весь арсенал доступных ему средств привлечения внимания. Как собака на поводке, бьющаяся о собственную кожу и шею, так и Саша бился своей ногой в пустоту, ударяясь снова и снова о воздух, которого нельзя было коснуться, пока его держит цепь.

– Боже, помоги… – это не было обращение к Богу или та молитва, которую посылают люди иконам.

У неё не было конечного адресата, и больше было похоже на то, что подросток взывал к собственным силам, которые есть у него, где-то там, так глубоко, что добраться до них можно только молитвой. Возможно, именно в такой форме она и была настоящей.

Перед кроватью стояло ведро. Оно было пластиковое, с крышкой. Сразу было и не определить, которое из насилий в Комнате было большим: цепь на лодыжке ребёнка, его присутствие против воли, кровать под ним, которую он не выбрал или это ведро. Через семь часов заточения, когда выбор окончательно свёлся к нулю, а человек в чёрном костюме так и не появился, Саша помочился в это ведро. После этого вокруг него ничего не изменилось. Оставался таким же свет в странно изогнутых плафонах с набалдашниками, оставались мебель и закрытые двери. Таким же остался террариум, в котором так и не показалась подаренная мальчику игуана. Он перевернулся на постели лицом вниз, и заплакал.

Перед тем как открылась дверь в Комнату, прозвучал сигнал. Мелодичный и приветливый. Он бы мог служить оповещением об успешно выполненном платеже или поступлении денег на счёт. Но он служил сигналом открытия двери в Комнату, и значил, что кто-то пришёл. Человек в чёрном.

Мужчина заходил, толкая впереди себя тележку с подносом. Сегодняшний обед выглядел просто праздничным. Сладкое, сытное, кофе. Не только суп, но и жареный картофель с овощами на гриле. Наесться можно было втроём. Мистер Икс осмотрел ногу прикованного, во время чего его звукоисказитель прорычал долгий вздох.

– Грустно, что ты не воспринимаешь моих слов всерьёз. Так ты показываешь своё пренебрежительное отношение ко мне, ты знаешь? – его фигура вновь опустилась на компьютерное кресло перед постелью.

На новой странице он записал что-то в блокнот.

– Простите. Нет, я вовсе…

– Не отрицай. – Безразлично заметил вслух похититель. – Это факт, Саша.

– Простите.

– Я попробую. – После его обещания прошло не менее пяти минут тишины, прежде чем он заговорил снова. – Ты собираешься есть?

Перед кроватью тарелки стояли не тронутыми. Испуганно Саша придвинул тележку ближе и схватился за ложку. Суп с фрикадельками, свиные рёбрышки капают на картофель жиром. Блюдо словно из ресторана.

– Простите… – с готовым к удару лицом ребёнок боялся поднять взгляд в прорези маски.

– Саш, всё наладится у нас с тобой, не бойся ты так. Я тоже переживаю. Но я верю, всё образуется. Ничего, я всё понимаю. Я ведь знал, что ты будешь пытаться сбежать, я… просто надеялся. Знаешь, я уже и не злюсь, хорошо? Не расстраивайся. Давай, – неторопливо он поднялся, чтобы снова присесть на краю кровати, где мог бы коснуться прикованного возле цепи, – Давай мы это снимем, ладно? Ты прав. Как можно приковать тебя к стене и думать, что ты будешь с этим согласен? Ты достоин лучшего.

Со своего полицейского ремня он протянул связку ключей, которая вытягивалась вперёд на шнурке, и в два щелчка освободил мальчика. Весь сжавшись, юноша аккуратно подобрал под себя ногу. Он старался двигаться не торопясь, но не мог себе позволить расслабиться, пока незнакомец находился в такой опасной от него близости.

– Ты всё ещё думаешь, что я на тебя нападу. – Похититель звучал разочарованно. – Меня это, конечно не радует. Саша, пойми, ты… Меня этим оскорбляешь. Считаешь, что моё слово не значит ничего…

– Нет, нет, простите меня! Мистер Икс… – обращение по выбранному имени смогло спасти ребёнка от гнева.

Преступник поднял на него чёрную маску и долго ещё молчал. Лишь на долю движения он потянулся к мальчику, вероятно, только для того, чтобы похвально похлопать, но смог осечься. Вместо этого он кивнул ему головой несколько раз и вернулся в кресло.

– Мы с тобой поладим. Да. Ты молодец, Саша.

Не сразу справившись с отголосками страха, мальчик ещё сутулился на постели без намерений на какой-то контакт. Время шло, похититель перед ним молчал, и рано или поздно ему пришлось бы сознаться.

– Мистер Икс, – опасливо проглотил он ком ужаса, – Простите меня, но… Я не ем мясо.

В ядовитых красках ночных фонарей мужчина смотрел сквозь кричащие вывески. «Бар 24», «ТрактирЪ», Аптека «Сила Природы». Свет зудел в его глазах, проникая в машину на медленном ходу. Его багровое лицо с широкими порами становилось то злее, то отчаяннее. Он вытер пот с возрастных залысин на голове. Анфас он был подобием коршуна. Мужавший, могучий, но сгорбленный. На мобильном, что стоял наизготовку на подставке перед глазами, появился новый вызов. «Валя». Мужчина хлопнул крупным пальцем по экрану.

– Он вернулся? – голос его заметно дрогнул, сотрясаемый гневом и страхом.

– Ещё не нашёл? Я думала, может, ты его уже встретил…  – женщина же плакала в трубку, – Приходила Андрея мать…

– К нам? – большие глаза мужчины, такие же выразительные как у его сына, не отрываясь следили за улицей, заглядывая в каждого проходящего, за каждый тёмный угол.

– Нет, в штаб волонтёров. Развели тут прямо перед окнами, чтобы все видели… Эта ещё… Принесла им еду, представляешь? Знает, что сынок-то её виноват.

– Валя, я за рулём. Я думал, у тебя что-то конкретное.

– Я подумала, а вдруг… Вдруг они что-то знают? Вдруг этот Андрейка нашего Сашу…

– Валя, ради Бога. Выпей валерианы, – дослушивать предложение мужчина не стал. – И ради Бога себя не накручивай. Просто мальчишка плохой друг. Не забивай себе голову.

– У меня из головы не идут те слова полицейского… – по голосу лучше ей не становилось.

– Какие слова, Валя?

– С Сашиной личной страницы. «Если меня не станет, миру не будет лучше. Он просто не заметит». Зачем он такое писал?

Мужчина глубоко вздохнул и сжал руль. Следить за дорогой, искать, да ещё и говорить по телефону на не отвлечённые темы становилось довольно сложной работой. Слишком сложной.

– Значит, мы мало проводили с ним времени. – Признавал за собой отец все ошибки. – Исправим.

– Как он мог писать такое? Почему он не подумал, как больно нам делает? Разве можно такое писать и исчезать? Почему… – в приливе слёз ей не удалось закончить свою мысль.

– Валя, спросишь у него, когда домой вернётся. Мне очень сложно искать и разговаривать. Попей успокоительного, хорошо? И ложись спать. Я наберу. – С этими словами он хлопнул по экрану снова.

Звонок завершился. Опять в полную силу в салон мог ворваться летний город со своим шумом и запахом остывающего под ночным небом асфальта. Впереди его пересекали двое молодых людей в экипировке с ярко-зелёными жилетами. Волонтёры. Один из них показал мужчине распечатанный лист бумаги с фотографией его сына. Он хотел протянуть его прямо в машину.

– Вы видели этого мальчика, пятнадцать лет, жёлтая клетчатая рубашка, чёрные штаны, рюкзак? – произнёс парень одним сплошным словом.

– Это мой сын. – Ответ коршуна не оставлял места для манёвра.

– Простите. Я вас не узнал.

– Почему не расклеиваете? – в две секунды затормозил отец и вылез из высокого внедорожника. – Ни на одном столбе не видел. Я проехал весь город. Дайте, тогда я сам наклею.

– Дали команду не клеить. – Слегка испугавшись, молодой человек увернулся от рук родителя, прижав к груди пачку ориентировок. – Подростки – это чаще уход из дома. Если увидит ориентировку, спрячется. Мы его быстрее найдём, пока он не паникует.

– Уход из дома? – гордые плечи упитанного мужчины из явно рабочей профессии выдерживали плиты вины, и держали их гордо. – Понятно. Хорошо, тогда работайте. – Он вернулся к дверце машины, но обернулся прежде чем залезать внутрь. – Спасибо вам.

Под плафоном раздаётся тягучий скрип. Не долгий. За ним следует ещё один. Писк вырывается из-под ножки дивана на короткий миг, и снова всё затихает. Ещё один толчок, ещё чуть-чуть. Диван встаёт как раз под тем местом, где набалдашник плафона, круглый и чёрный до блеска, выпячивается под потолком. Через долю минуты Сашина голова подбирается к нему ближе. Момент истины разворачивается в решительном ударе по набалдашнику, от которого в руках мальчика разбивается карандашница и рассыпается на пол. Сыплется на лимонный диванчик и на кровать, сыплется на его плечи. С волос он стряхивает остатки. Видимо, потолок кому-то был важнее канцелярии, раз его сделали таким прочным. Ребёнок спрыгивает с дивана.

Вся Комната разворочена в клочья. Стол с компьютером отодвинут, выкорчены провода, отодвинут закрытый шкаф и опустошён сейф за ним с лапшой быстрого приготовления и консервами. Фасоль, тушёная говядина, свинина. Тут хватило бы на два месяца при умелой экономии. Для того, кто ест мясо. Защищённый стеклом пульт ввода пароля у металлической белой двери истёрт чем-то острым, и часть штукатурки осыпалась горочкой прямо под ним. Выскоблена по его периметру вся до бетона. Та же участь настигла и выходы проводов из стены, выход вентиляционной шахты, выключатели света.

Парень поворачивается к часам. Если он ждёт двадцати минут первого, то сейчас самое время. Так и есть. В бодрости юношеского энтузиазма он забегает за деревянную дверь. Ту, что была прикрыта, пока его не отпустили с цепи. За ней оказывается безупречно белая ванная. Ослепительный свет как на церемонии награждения с приглашением президента. На стенах переливают мозаики, изящный изгиб самой ванны, раковина, туалет – все из одной утончённой коллекции. Любоваться ею можно часами. Саша же решил её разворотить. Хотя бы по одной плитке в радиусе контакта со стеной труб он разбил и покрошил на пол. Ниже уровня пояса мозаика сменяется крупными плитами. Имитация дерева, светлого. Таким же выполнен пол. Слив под раковиной подросток и вовсе сумел разрезать канцелярскими ножницами и доломать уже вручную.

– Кто-нибудь! – кричал он в трубы и вентиляцию. – Похитили! Помогите!

По трубам он бил ножницами, почти уже непригодными от изнурительного ковыряния штукатурки и бетона объявших его стен. Три быстрых удара по металлу. За ним следуют три с долгой паузой. Затем ещё три, быстрых. Парень проделывает манипуляцию с каждой трубой, что ему предоставлена в ванной по две-четыре попытки, и после этого возвращается в Комнату. Который час? Его глаза фиксируют новый отсчёт времени до следующей попытки.

С наступлением ночи в лесу становилось ещё страшнее. Хочется ли ещё здесь кого-то найти? А если это уже «что-то»? Не лучше ли тогда подождать с получением ответов до завтра? Эти люди так не считали. Согретые кто свитерами, кто куртками, и многие в ярко-зелёных жилетах они разбрелись отдельными группами. В одной из таких групп был довольно высокий спортивный парень. Шаги от него оставались широкими, а согревала его без труда собственная злость.

– Да, можете работать. – Ответила идущему возле него рация.

– Стой. – Скомандовал держащий её человек, и двое других послушались. С ними был и высокий парень с короткой стрижкой тёмных как лес волос. – Работаем на отклик. Вов, лучше всего ты. Ты его брат.

– Са-ша! – без споров закричал парень в сомкнутые рупором ладони. – Са-ша!

Никто не откликался, но через недолгую паузу он повторил. В тишине тройка затаёно слушала. Правда, слушала пустой лес. Не получив желанного ответа они пошли дальше.

Разговаривать на поиске ребёнка особо никто не торопился. Очевидно, они знали свою задачу. Слушаешь, смотришь, чувствуешь. В кармане Вовы подал сигнал телефон.

– Да, мам, ищем пока. – Голос парня звучал устало, утомлённо. – Ничего. Вообще ничего. Не ходил он в лес. Нет, от дома уже километров шесть отошли. Там мусор один. Да не вернётся он туда, забудь ты про этот дом уже! Мам, нет там наркоманов, да и Саша не конченный, чтоб таким заниматься. Ну, потому что ты ерунду говоришь. Пожалуйста, прими успокоительное и поспи, хорошо? Мы найдём его, ладно? – во время разговора он значительно отстал от группы, но их фонари уверено освещали сочную зелень впереди. – Мам, не слушай ты их. Они просто не хотят работать. Это нормальная практика, они всегда говорят «суицид», просто забудь. Да, мам, конечно. Волонтёры остались в городе, я, мам, в лесу. Конечно, проверят. И вокзалы, и подъезды, и крыши. Первым делом. Да, они уже спрашивали в аптеках, ничего он не пытался купить. Я тебе обещаю, хорошо? Хорошо, мам. Спокойной ночи.

Завершив разговор, он потянулся отключить сигнал на мобильном, но в последний момент осёкся. Яркая трава впереди уже не удалялась, а покорно ждала. Больше парень решил не задерживать поиск, и последовал вперёд к сотоварищам, по пути так же оглядывая и подсвечивая уже пройдённую ими траву. Они могли пропустить что-то. Даже если и не могли, так Вове было легче сбрасывать напряжение. Он не просто так выехал в лес на радиус пропажи, он ищет. Его бессонница принесет пользу.

Ночью Саша снова не может уснуть. Свет центрального плафона уже почти погас. Значит, поздний час давно пришёл за ним, но не застал его спящим. Жизнь уходила из лампочки, как из ребёнка в постели уходила надежда. Но сколько бы ни растягивалась ночь, огонёк всё никак не прекращал своего существования. Он теплился. Он теплился.

Плед, одеяло, укрывавшие собой матрас, как и положено на кровати, лежали не тронутыми. Саша не соглашался использовать их. Он лежал на них сверху. Как мумия. Как связанный или стоящий смирно солдат. Глаза устали, но оставались открытыми. Что если в темноте, когда она придёт за ним, прозвучит мелодичный сигнал? Что если человек в чёрном костюме придёт за ним, стоит Саше заснуть? Застанет его врасплох. Поймает его. Что если с наступлением ночи в Комнате начинают действовать другие правила, и мальчик узнает о них тогда, когда похититель вновь перед ним появится, чтобы о них рассказать?

Подросток не знал этого. Он лежал в чужой кровати и заставлял себя отдохнуть.

«Теперь это твоя Комната».

Вдруг одним рывком он решительно поднялся на ноги, оттолкнувшись от навязанной незнакомцем постели как от дурной заразы. Громкий щёлчок в углу. За ним чайник стал шуршать нагревателем по указанию нового хозяина. Более приятной идеей для похищенного стало присесть на лимонный диван. Хотя в полумраке он походил больше на цвет оливы. Там, за стеклом на стене безмятежно дремала игуана. Ей не было известно о преступлении. Она жила в своём маленьком доме, где у неё было всё необходимое: вода, еда, комфортное место для сна, своё собственное пространство и даже было с кем общаться через стекло – с кем-то совершенно другого вида.

Эту ночь старый коршун пришёл пережить в отель. В окна уже залезал яркий свет, когда дверь за его спиной громко хлопнула. Затем о стол ударились ключи от машины. Кровать под ним прогнулась с глубоким скрипом. Правда, он совсем не торопился спать. Перед его глазами могли мелькать ориентировки идущего поиска, в ушах ещё звучали бы голоса волонтёров. «Пятнадцать лет, жёлтая клетчатая рубашка, чёрные штаны, рюкзак». Отец смотрел на стену перед своим лицом, и ничего в ней не видел. «Пятнадцать лет, жёлтая клетчатая рубашка». Между ним и сыном прошло поколение, это было видно в залысинах по бокам лба, в лёгкой щетине на дополнительном подбородке и натянутой в области живота куртке. Хоть и под огрубевшей состаренной кожей, но наливались кровью крепкие мускулы. В его больших пальцах, в руках, в плечах. Сегодня они устали, и клонились вниз. «Чёрные штаны, рюкзак». Тень на лице пришедшего пережить ночь тихо плакала. «Вы видели этого мальчика? Пятнадцать лет, жёлтая клетчатая рубашка, чёрные штаны». Он молчал, как это делают железные с виду мужчины, когда в их стойкость закрадывается коррозия где-то глубоко внутри, и даже, когда никто не может увидеть, не разрешают самим себе признаться в её существовании. Признать, что у них есть слабое место. Которое очень болит. Он плакал молча. Не слезами ребёнка, потерявшего любимую собаку и не слезами героя, имена друзей которого звучат списком. Он плакал бессилием, неведением, страхом. Он плакал невозможностью, которая произошла. Невозможностью что-либо сделать. Невозможность случилась так тихо, пока никто не смотрел, забралась в него и пульсировала в самом его сердце. «Вы видели этого мальчика? Пятнадцать лет, клетчатая рубашка». Невозможность. Она застигла его в отеле с рассветом.

Крепление, не переставая, стучало. С другой стороны, это мог быть и разводной ключ. Саша не видел, что именно. Повторяющийся и не сообщающий полезной информации звук, который Мистер Икс извлекал из трубы уже больше часа.

– Не хочешь посмотреть, как это делается? – вновь предложил он мальчику то же, что предлагал уже, возобновляя работу унитаза, слива для ванны и теперь, занимаясь раковиной. – Чтобы не пришлось меня ждать, когда в следующий раз решишь разнести половину Комнаты.

– Простите. – Саша произнёс это снова.

Должно быть, он и сам заметил, что использует извинение вместо любой реплики и от того виновато насупил брови.

– Ну, что? – подозвал его человек в маске, когда закончил наладку раковины.

Мальчик отошёл ещё на два шага и издал короткий неопределённый звук. Кажется, вопросительный. Впрочем, в равной степени он мог означать что угодно. Прорычав изукоисказителем, похититель поднялся на ноги, брякнув ключами на толстом ремне, и подхватил с собой инструменты. Их работа в ванной была окончена.

В Комнату Саша вернулся первым. Неловко вбежал, уступая скорее место похитителю, и скорее отодвинулся на значительное расстояние. Здесь уже было светло. Горели плафоны, от которых на стене были вновь заштукатуренные выключатели, и ярко освещала пространство та лампа, чья яркость менялась по таймеру. Полная мощность. Должно быть, за окнами стоял полдень.

Мистер Икс оглядел вновь убранную долгим старанием Комнату. Чисто и складно, как в первый день. Для полной убеждённости он прошёлся внимательным шагом по периметру вновь, заставляя ребёнка от себя прятаться. Маска его озадачилась, проплывая возле разложенных на столе ручек, карандашей.