Актуальные проблемы государственной политики

В социальном и культурном отношении крестьяне и рабочие, которые вместе представляли более 90% жителей России, являлись единым народом, не разделенным сословными и классовыми перегородками. Этот единый народ и был гражданским обществом России, составленном из свободных граждан, имевших сходные идеалы и интересы. Оно было отлично от западного гражданского общества тем, что представляло собой «республику трудящихся», в то время как западное гражданское общество представляло собой «республику собственников». Сословные «оболочки» российского общества утрачивали силы и должны были занять подчиненное положение, как это и произошло в ХХ в.

Опыт последних 25 лет показал, что в России пока не произошло разделения общества на враждующие классы – культура большинства населения оказалась очень устойчивой, и гражданского общества западного типа не возникает – не сложилось той конкурентной системы социокультурных групп, о которой говорили в начале 1990-х годов. Тем не менее некоторые представители элитарных групп сохраняют надежду на возникновение гражданского общества как «республики собственников».

Контрольные вопросы

Есть ли в политологии общепринятое универсальное определение гражданского общества? Какие элементы, как правило, включают в вышеуказанное понятие? Чем вызван рост интереса современной политологии к гражданскому обществу?

Каковы основные вехи становления гражданского общества на Западе? Каково его современное состояние?

Дайте характеристику основным подходам к пониманию гражданского общества в западной общественно-политической литературе.

Каково соотношение гражданского общества и государства в различные исторические эпохи и в различных культурах?

Обозначьте основные проблемы формирования гражданского общества в России.

Дополнительная литература

Вершинин А.А. Становление гражданского общества на Западе: история и осмысление // Проблемный анализ и государственно-управленческое проектирование. 2014. №.2.

Геллнер Э. Условия свободы: гражданское общество и его исторические соперники. М., 2004.

Дмитриев Ю.А., Кучерина А.Г. Гражданское общество в России. Проблемы становления и развития. М., 2012.

Коэн Д.Л., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория. М., 2003.

Histoire des idologies / Châtelet F. (ed). 3 vol. P., 1978.

Глава 6. Демократия

§ 1. Сущность демократии

Демократия – один из ключевых терминов в словаре политики и управления. За последнее столетие эта сущность обрела необычный статус. Почти все политические режимы заявляют о приверженности демократии. Отсюда проистекает «постоянно испытываемая трудность различения демократии и ее патологий». Никто, кроме маргиналов в политике, не осмеливается поставить ее под сомнение, критиковать можно только формы ее реализации.

Важно!

Тем не менее до сих пор не выработано общепринятых представлений и единого определения этого понятия. Считают, что в политическом языке нет другого такого слова, смысл которого имел бы столько вариаций. Неопределенность определений видна из того, что конкретные формы демократии обозначаются условными эпитетами: «либеральная», «народная», «западная», «республиканская» или «социалистическая». Между тем это слово – оружие идеологических войн. Государство, которое удается представить в мировых СМИ как «недемократическое», оказывается вне закона.

Тривиальное определение демократии как «власти народа» смысла не имеет. Уже Аристотель считал, что под демократией легко кроется власть «черни» (охлократия) под руководством демагогов. Столь же декларативно определение, данное президентом США А. Линкольном: «Демократия – это правление народа, избранное народом и для народа».

Современный политолог Р. Даль выделяет такие критерии демократии: всеобщее равное избирательное право; основанное на информации понимание существа стоящих проблем (при равном доступе к информации); эффективное участие в процессе принятия решений на всех его этапах; действенный контроль как за выработкой повестки дня, так и за делегированием власти. По этим признакам демократия обычно и противопоставляется другим системам правления – монархии, теократии, анархии, тоталитаризму. Хотя весь этот комплекс признаков также есть идеальная модель, которая сильно отличается от реальности так называемых «демократических государств».

Из истории политической науки

Роберт Даль (1915—2014)

Американский политолог, один из главных теоретиков плюралистической демократии.

Основные сочинения: «Введение в теорию демократии» (1956), «Полиархия: участие и оппозиция» (1971), «Демократия и ее критики» (1989)

Но главное, что это представление демократии почти исключительно применительно к одному институту – государственной власти. Однако даже в обыденном сознании демократия – нечто более фундаментальное и широкое. В ней видится образ мысли и действий на всех уровнях общества и государства.

Содержательным, хотя и абстрактным было высказанное Периклом кредо афинской демократии, в котором соединены начала свободы, права, справедливости и этики: «Не признавая излишних стеснений в нашей частной жизни, мы в общественном питаем величайший страх перед беззаконием; мы повинуемся тем лицам, которым в каждом данном случае поручили власть, и законам; среди же последних более всего тем, которые изданы в пользу обижаемых, а также и тем, которые, будучи неписаными, навлекают на нарушителей всеобщее осуждение».

§ 2. Демократия как исторический процесс

Под влиянием авторитета Аристотеля понятие «демократия» не использовалось (даже было запретным) до Французской революции, когда оно стало философско-историческим кодом, обозначавшим комплекс либерально-буржуазных идей и требований. Под демократизацией понимали процесс государственного строительства, начатый конституционализмом Англии и США.

Надо заметить, что в самих США слово «демократия» поначалу не применялось, так как она еще ассоциировалась с властью большинства, состоящего из низших классов (а также из неприязни к якобинцам). Было принято говорить «республика». Такое отношение к термину было в США устойчиво до недавнего времени. Так, начиная поворот к холодной войне, Г. Трумэн сказал: «Слава богу, что у нас не демократическая система правления. У нас республика. Мы избираем людей для того, чтобы они, исходя из своих представлений, действовали в интересах общества».

Важно!

Для политиков и политологов важно суждение, которое подчеркивают многие авторы: демократия – это не статическое состояние, а исторический процесс, который не завершен еще ни в каком конституционном государстве. Нельзя сказать: вот – демократия, а вон там – не демократия. Такие оценки относятся к сфере идеологической борьбы.

Становление демократии в разных странах следовало разным моделям и разным теориям. Так, либеральная теория представительной демократии (Англия) отдавала приоритет ответственности избираемых депутатов, способных принимать решения. Они сами выражают и предвосхищают волю народа, основываясь на доверии и полномочиях, данных выборами. Воля народа делегирована его представителям, принцип соучастия является второстепенным. Эта модель исходила из плюрализма интересов, присущих природе человека. Дело парламента – вести арбитраж противоречий, оценивать конфликтные действия конкурирующих групп и так находить оптимум «всеобщего блага a posteriori».

А во Франции Руссо утверждал: «Английский народ был свободен только на протяжении одного дня, того дня, когда он избирал свой парламент. После этого народ вновь живет в рабстве, он – ничто». Представление о демократии Руссо выводились из постулата о существовании гомогенной воли народа. Правители и граждане совместно должны понять эту волю, которая и выражает «всеобщее благо a priori». Эти две теории демократии различны, различаются и следующие им политические институты. По-разному идеологи обосновывают интересы господствующего меньшинства как выражения «всеобщего блага».

Элитарная теория демократии отходит от идеальных моделей и исходит из прагматической оценки реальности – ее и надо считать демократией. Суть ее – «политическое разделение труда»: господствующая элита, избранная на определенный срок, представляет во власти большинство населения, которое на этот же срок отказывается от давления на власть. Й. Шумпетер предлагает в рамках этой модели формулу: «Демократия означает не то, что люди действительно управляют, а только то, что они имеют возможность избирать правителей».

Более полное его определение таково: «Демократический метод – это тот порядок создания института для достижения политических решений, при котором отдельные (социальные силы) получают право на принятие решений посредством конкурентной борьбы за голоса народа».

Элитарная теория наглядно выявляет фундаментальное противоречие «буржуазной демократии» – концентрацию власти у собственников капитала. Политолог Р. Михельс сформулировал «железный закон олигархии», который гласит, что, поскольку демократия, чтобы достичь стабильности, вынуждена выделить активное меньшинство – элиту, она неизбежно вырождается в олигархию. Политолог М. Берд писала, что достижение власти означает одновременно и возможность достижения богатства. Демократия не ставит никаких препятствий для того, чтобы к власти приходили богатые. Практически во всех «демократических» государствах состоятельные кандидаты имеют несравненно больше шансов победить на выборах.

Важно!

Множество теорий и концепций демократии возникают потому, что непрерывные изменения в структурах и функциях государств и обществ порождают дискуссии, в которых мнения колеблются между «утопией» и «приспособлением». Остановиться на какой-то модели нельзя, так как вера в демократию основана на том, что она не позволяет подавлять какую-то одну сторону в противоречии несоизмеримых ценностей – свободу или равенство, справедливость или эффективность, власть большинства и права меньшинств и др. Именно перекосы в этих неустойчивых равновесиях сразу воспринимаются как нарушение демократии.

§ 3. «Измерения» демократии

Демократия как набор процедур правления. Историки демократии отмечают, что в течение двух веков демократический идеал Запада изменял свою природу, а практика сдвигалась к поляризации большинства и элиты. Это «история разочарования в демократии». Французский историк и политолог П. Розанваллон так определяет структурные причины разочарования граждан. Демократический проект исходил из идеала соучастия (и даже общих ценностей и интересов) между теми, кем правят, и теми, кто правит. В избирательной кампании кандидат представляется как «человек-народ», который «каплей льется с массами» (со своими избирателями). Но после выборов характер связи избранного во власть с гражданами меняет свою природу, поскольку граждане становятся теми, кем правят. Избиратели были субъектом политического действия, а после выборов общество становится для политической власти объектом. Это структурное противоречие представительской демократии (и в либеральной, и руссоистской моделях) замалчивается в политологии, хотя, как говорится, «демократия предполагает, чтобы существовало постоянное обсуждение того, что является причиной ее неудач и незавершенности». Без этого процедурная часть демократии становится аполитичной и, как выразился Розанваллон, «может появиться грозная тень – надвигающейся неполитической демократии».

Из истории политической науки

Пьер Розанваллон (1948 – н.в.)

Французский историк и социолог, специалист в области теории демократии. Основные сочинения: «Новый социальный вопрос» (1995), «Контрдемократия» (2006), «Общество равных» (2011)

Цитата

Важное исследование, проведенное в 1990-х годах в США, выявило тот факт, что в глазах общественности Конгресс предстает в качестве наименее легитимного политического института, тогда как обе палаты составлены исключительно из конгрессменов, выбранных прямым голосованием народа.

Еще более тревожный факт заключается в том, что легислатуры этих палат критикуются куда чаще, нежели тридцатью годами ранее, в 1960-х, – хотя на самом деле в то время они были еще не столь профессиональны, не столь прозрачны и чаще подвержены манипуляциям со стороны политических аппаратов (не говоря уже о более высоком уровне коррупции или зачастую расистских или сексистских взглядах).

Чтобы объяснить этот факт, авторы исследования выдвинули гипотезу о том, что большая прозрачность парламентской жизни способствовала неприятию этого института постольку, поскольку идеологические столкновения, конфликты интересов и происходящий там торг стали куда ощутимее и виднее.

Несколько позднее это было подтверждено другим исследованием, которое подчеркивало отвращение граждан к политике, понимаемой как сфера идеологических противостояний. Граждане, как подчеркивают авторы, ни в коем случае больше не желают быть вовлеченными в политическое поле, они не стремятся к большему участию. Они хотят, чтобы те, кто правит, компетентно и незаинтересованно выполняли свою работу, чтобы они в первую очередь заботились о том, чтобы служить общественному, а не своему личному интересу. Даже не мечтая о формах прямой демократии, они с легким сердцем принимают разделение труда между теми, кем правят, и теми, кто правит, но хотят, чтобы эти условия соблюдались. Граждане удовлетворяются периодичной электоральной суверенностью, «демократией-невидимкой», но ждут от тех, кто правит, чтобы они вели себя не как политики. Это отторжение «политики», эмпирически возникающее в полученных данных, подтверждается и во многих других работах. Оно ставит перед нами фундаментальный вопрос о самом смысле демократии.

Этот отказ от политики, понимаемой как пространство идеологических маневров и личных расчетов, парадоксальным образом удваивается самим языком правящих, которые нападают на идеологию, чтобы показать свою приверженность делам общественным. Политика, таким образом, постоянно обесценивается теми, кто в рамках жесткой конкуренции добивается голосов избирателей. Идеологическое противостояние делегитимизируется, но при этом другие общественные институты социальной общности так и не признаются.

В демократии в равной мере должно признаваться наличие конфликта и консенсуса. Но они не могут признаваться, если их ясно не различать и не связывать со специфическими для них общественными институтами. Речь не идет о том, чтобы «деполитизировать демократию». Напротив, ее нужно заново политизировать, отвести ей большее место в политическом поле. Это предполагает в то же время прогресс качества демократического регулирования и внимание к демократическому строительству. Последнее при этом чрезвычайно важно, так как определяет тип того общества, которое нужно построить, тогда как первое скорее относится к процедурному порядку.

П. Розанваллон. Демократия присвоения

Демократия как образ жизни. Сведение демократии к набору процедур правления стало проблемой политической философии уже в начале ХХ в. Сужение рамок демократии выхолащивает ее смысл как непрерывного строительства общественных отношений. Оно вело к деполитизации общества, вплоть до того, что процедуры либеральной демократии позволили крупному капиталу привести к власти фашизм – общество утратило навыки самоорганизации для рационального анализа политических программ и «каждодневного плебисцита» относительно их предвидимых последствий.

Дж. Дьюи (США) поставил эту проблему в трудах 1920—1930-х годов и дал определение демократии не как процедур правления, а как образа жизни общества, как большой гетерогенной системы, т.е. как процесса непрерывного строительства. Более того, в его концепции демократия как образ жизни есть этическое понятие.

Цитата

Необходимо снова и снова изучать саму идею, сам смысл демократии. Демократию надо постоянно открывать и переоткрывать заново, переделывать и преобразовывать; воплощающие ее политические, экономические и социальные институты должны все время меняться и перестраиваться с учетом тех сдвигов, которые происходят по мере формирования у людей новых потребностей и появления новых источников их удовлетворения. <…> Демократия как форма жизни не может стоять на месте. Чтобы жить, ей нужно развиваться в соответствии с переменами, уже свершившимися и только грядущими. Если демократия не движется вперед, если пытается остаться неизменной, она встает на путь регресса, ведущий к ее угасанию…

Демократия гораздо шире, чем особая политическая форма, чем способ организации управления, создания законов и осуществления правительственных функций посредством народного голосования и выборных должностных лиц. Демократия, конечно, и это тоже. Но она есть нечто более широкое и глубокое, чем все перечисленное. <…> Она, как мы часто говорим, хотя, наверное, полностью не осознаем, есть образ жизни, социальной и индивидуальной.

Дж. Дьюи. Открывая демократию заново

Важно!

Представление демократии как процесса и как образа жизни означает, что формы демократии тесно связаны с культурой, а значит, формы воплощения ее принципов столь же различны и многообразны, как культуры. Вера в то, что в какой-то культуре найдена совершенная модель, – рецидив евроцентризма конца ХIХ в. Скорее, эта мессианская доктрина – оружие «войны цивилизаций», к идее которой привержена радикальная часть «глобальной элиты».

После краха СССР пропаганда этой доктрины усилилась, ожили имперские стереотипы США начала ХХ в. Здесь мессианский дух был выражен сильнее, чем где бы то ни было. Речи, подобные известной речи А. Бевериджа, приходится слышать чаще и чаще.

Цитата

Бог сотворил нас господами и устроителями мира, водворяющими порядок в царстве хаоса. Он осенил нас духом прогресса, сокрушающим силы реакции по всей земле. Он сделал нас сведущими в управлении, чтобы мы могли править дикими и дряхлыми народами. Кроме нас, нет иной мощи, способной удержать мир от возвращения в тьму варварства. Из всех рас Он сделал Американский народ Своим избранным народом, поручив нам руководить обновлением мира. Такова божественная миссия Америки».

Сенатор А. Беверидж, 1900

§ 4. Кризис либеральной демократии

Сейчас в политической философии Запада много говорят о кризисе либеральной демократии ХХ в., институты которой проектировались в обстановке двух мировых войн, холодной войны с СССР и кризиса индустриализма. За последние 30 лет сбалансированная послевоенная система мироустройства распалась, система институтов Запада находится в состоянии хаотической перестройки, и принимать их за каноны демократии никак нельзя. П. Розанваллон характеризует их так: «Эффективное разделение властей, к которому стремятся современные демократии, коренится в существовании контрдемократических форм и общественных институтов непрямой демократии. Именно это является пружиной того, что я назвал “смешанным режимом современных обществ”».

Важно!

Таким образом, проектирование демократического процесса в любой стране требует не столько переноса патентованных моделей, сколько структурно-функционального анализа с учетом социальной и культурной реальности отечественного общества и государства. Особенно осторожно надо относиться к вере в старые теории и к попыткам имитации политических и общественных институтов «либеральных демократий», которые в данный период переживают болезненные изменения с резким ослаблением их эффективности.

Поразительно, что либеральные интеллектуалы перестройки конца ХХ в. не учли предупреждения М. Вебера, данного им либеральным интеллектуалам России еще в начале ХХ в. Он писал в 1906 г.: «Было бы в высшей степени смешным приписывать сегодняшнему высокоразвитому капитализму, как он импортируется теперь в России и существует в Америке, – этой неизбежности нашего хозяйственного развития – избирательное сродство с “демократией” или вовсе со “свободой” (в каком бы то ни было смысле слова)».

Основные выводы

До сих пор не выработано общепринятых представлений и единого определения демократии. Считают, что в политическом языке нет другого такого слова, смысл которого имел бы столько вариаций. Неопределенность определений видна из того, что конкретные формы демократии обозначаются условными эпитетами: «либеральная», «народная», «западная», «республиканская» или «социалистическая». Между тем это слово – оружие идеологических войн. Государство, которое удается представить в мировых СМИ как «недемократическое», оказывается вне закона.

Для политиков и политологов важно суждение, которое подчеркивают многие авторы: демократия – это не статическое состояние, а исторический процесс, который не завершен еще ни в каком конституционном государстве. Нельзя сказать: вот – демократия, а вон там – не демократия. Такие оценки относятся к сфере идеологической борьбы.

Множество теорий и концепций демократии возникают потому, что непрерывные изменения в структурах и функциях государств и обществ порождают дискуссии, в которых мнения колеблются между «утопией» и «приспособлением». Остановиться на какой-то модели нельзя, так как вера в демократию основана на том, что она не позволяет подавлять какую-то одну сторону в противоречии несоизмеримых ценностей – свободу или равенство, справедливость или эффективность, власть большинства и права меньшинств и др. Именно перекосы в этих неустойчивых равновесиях сразу воспринимаются как нарушение демократии.

Представление демократии как процесса и как образа жизни означает, что формы демократии тесно связаны с культурой, а значит, формы воплощения ее принципов столь же различны и многообразны, как культуры. Вера в то, что в какой-то культуре найдена совершенная модель – рецидив евроцентризма конца ХIХ в. Скорее, эта мессианская доктрина – оружие «войны цивилизаций», к идее которой привержена радикальная часть «глобальной элиты».

Проектирование демократического процесса в любой стране требует не столько переноса патентованных моделей, сколько структурно-функционального анализа с учетом социальной и культурной реальности отечественного общества и государства. Особенно осторожно надо относиться к вере в старые теории и к попыткам имитации политических и общественных институтов «либеральных демократий», которые в данный период переживают болезненные изменения с резким ослаблением их эффективности.

Контрольные вопросы

Можно ли дать универсальное определение демократии?

В чем причина множественности концепций и теорий демократии? Приведите модели различных моделей демократии в истории.

В чем заключается смысл элитарной теории демократии?

В чем заключается ключевая проблема сведения демократии к набору процедур правления?

Дайте характеристику наблюдаемому сегодня кризису либеральной демократии.

Дополнительная литература

Даль Р. Демократия и ее критики. М., 2003.

Макферсон К.Б. Жизнь и времена либеральной демократии. М., 2011.

Салмин А.М. Современная демократия: Очерки становления. 2-е изд. М., 1997.

Сорокин П. Кризис нашего времени: Социальный и культурный обзор. М., 2009.

Паренти М. Демократия для избранных: Настольная книга о политических играх в США. М., 2006.

Глава 7. Политические партии

§ 1. Политические партии: вопросы теории и истории

Важными элементами политических систем являются партии. Это понятие, как и многие другие в политологии, наполняется принципиально разными смыслами в обществах с разными культурами.

Само слово «партия» означает часть. В гражданском обществе «либеральной демократии» это слово выражает политический плюрализм – многообразие групп с разными и даже враждующими интересами и ценностями, которые конкурируют друг с другом в рамках права, как в естественном состоянии (до учреждения государства) вели «войну всех против всех». Здесь партия – организованная часть социокультурной группы, она представляет ее в политической системе, чтобы повлиять на власть в интересах этой группы или, если удастся, захватить власть, победив свои конкурентов на «политическом рынке» – на выборах в представительные органы (парламент).

В традиционном обществе, где идеалом является не политический плюрализм, а морально-политическое единство в патерналистском государстве, под словом «партия» понимается собор – постоянно действующее собрание представителей всего народа, всех его групп и местностей. Этот собор – часть всего народа и вполне может называться партией из уважения к западной терминологии. Но смысл совсем другой – эта организация соединяет все группы и земли в народ и страну не через их конкуренцию, а через непрерывное согласование их интересов по принципу «один за всех, все за одного» – как в общине. На съезде такой партии подводятся итоги этого согласования и объявляется программа общего дела на предстоящий период. Эта партия и избирательная система – не механизм завоевания власти.