Нибиру

– Похоже, это наши с тобой, – сказал я, приближаясь к спальным местам.

Поверх покрывала лежала одежда. Одинаковый набор: штаны, ткань которых напоминала холщовую, светло-серая однотонная майка с номером на спине, коричневая куртка из неизвестного материала на меху тоже с номером на спине, и пара носков. Одинаковый комплект у меня и у Нильса, только размеры разные.

– Пап, можно одеться, а то я продрог, – спросил Нильс.

– Конечно, оденься, – кивнул я, сам напяливая казённые шмотки.

Позже мы дошли до кубических сооружений. Они оказались размером с большой амбар и сотканными из того же чёрного металла, тёплого на ощупь и даже будто мягкого. Ни окон, ни дверей в кубах не было.

– Как же мы будем входить внутрь? – спросил Нильс. Он стоял на углу одного из сооружений, ветер трепал его длинную чёлку, хлеща волосами по глазам. Едва касаясь пальцами, мальчик трогал угол сооружения. Толстый воротник куртки делал Нильса похожим на американского лётчика.

– Может, нам и не понадобится, – пожал плечами я.

– Интересно, почему металл не гладкий? – спросил Нильс.

Я оглядел стену, в который раз отмечая, что каждая вещь из этого материала, – а другого я пока не видел – имеет шершавую поверхность, как у дерева, только шероховатости больше натёчного характера. Даже кровати больше напоминали выросты горной породы.

– Видимо, у них своя магия. Ты как? Держишься? Есть хочешь?

Мальчик пожал плечами.

– Спать хочется.

Я тоже испытывал аномальную сонливость. Возможно, серые человечки чем-то опрыскали нас или ослепляющий свет так воздействовал на мозги.

– А в целом как?

Засунув руки в карманы, Нильс прищурился и посмотрел вдаль. Природа подарила сыну густые ресницы, поэтому, когда он щурился, глаза превращались в две мохнатые полоски.

– Всё очень непривычно, – сказал он.

Непривычно. И я чертовски его понимаю. Я хотел было спросить, не вспоминает ли он Землю, но решил не бередить улей.

– Хорошо, – кивнул я. – Будь на виду, я осмотрюсь.

Оставив Нильса, я отправился к кроватям. Медленно переходя от одной кровати к другой, я разглядывал лица людей. Самые молодые, навскидку, выглядели на восемнадцать лет. Одна девочка оказалась щупленькой, с детскими чертами лица. Возможно, ей шестнадцать, но может и двенадцать, как Нильсу. С девочками сложнее. Однако я удивлюсь, если на момент уничтожения Земли на орбите находился ещё хотя бы один ребёнок, кроме Нильса, не говоря уж о счастливой случайности, оставившей его в живых. Некоторые выглядели на шестьдесят. Я заметил двух азиатов. Один круглолицый парнишка лет двадцати храпел, откинув голову. Ещё один напоминал еврея, хотя, может, я ошибался, и его нос и чёрные кудрявые волосы – это следствие межрасовой селекции.

Остановившись, я засунул руки в задние карманы и поглядел на маленькую фигурку Нильса вдали. Мальчик увлечённо разглядывал траву. Я ещё не успел, хотя интерес взглянуть на здешнюю флору распирал.

Я стоял на пороге новой жизни. Здесь, на этом месте мы построим новую Землю, я проживу остаток жизни на неизвестной планете и умру здесь же. А перед смертью, кряхтящим голосом, я не смогу пожелать в завещании быть похороненным рядом с родителями. Нет ни их трупов, ни земли, в которую они закопаны. Прошлое как корова языком слизала.

Кризис среднего возраста я встречаю необычным образом.

5

Я раскопал почву метрах в тридцати к западу от кроватей, где трава оставила небольшую выемку по метру в периметре. Нильс стоял рядом, засунув руки в карманы, а ветер трепал копну его чёрных волос. Он задумчиво, не по-детски серьёзно смотрел на инопланетный город вдали. Солнце уже село, и потрясающе тонкие небоскрёбы поселения серых человечков засветились голубым неоном.

Вытащив из вязаных желудей жены крылатку ясеня, я опустил её в ямку и принялся закапывать.

– Неизвестно, подойдут ли минералы здешней почвы нашему семечку, – сказал я. – Да и воды у меня нет. Но, если нам суждено обосноваться здесь, я хочу, чтобы у нас осталось хоть что-то земное.

Похлопав сверху почву, я сделал грядку и поднялся на ноги.

– Получается, если оно прорастёт, то потом тоже даст много семян, – завороженно сказал Нильс. – И они рассыплются по полю, и на этой планете вырастет ясеневый сад.

– Хорошо было бы, – улыбнулся я, обнимая мальчика за плечи и поглядывая на чужой город на горизонте.

– А потом серые человечки придумают легенду, гласящую о душе последнего несчастного землянина, который умер на этом месте, и из капель его крови проросли ясени.

– Ты слишком поэтичен для этих прагматичных гуманоидов, – шире улыбнулся я и прижал сына к себе. – Во-первых, мы тогда будем живы, и я думаю, мы размножимся. Поэтому речи о последнем землянине быть не может. Во-вторых, даже у нас наука стала вытеснять мифы, легенды и сказки. А уж у этих существ и подавно. Они скорее срубят единственный ясень, разберут его на кусочки и будут изучать под микроскопом.

– Это точно, – вздохнул Нильс и поднял глаза. – Как думаешь, здесь есть естественные спутники?

– Слово луна – это для младшеклашек? – хмыкнул я и щёлкнул Нильса по носу.

– Ага. – Мальчик завороженно приоткрыл рот, глаза его сверкали жаждой новых открытий.

– Когда тучи рассеются, думаю, мы узнаем. А теперь давай спать.

Мы легли, как были в одежде, так и укрылись серебристым покрывалом. Ткань не толще хлопчатобумажной грела как шерстяное одеяло. Я долго не мог уснуть и лежал на одном боку, часто приоткрывая глаза и поглядывая на кровать под номером два, где ворочался Нильс. Несмотря на инопланетную сонливость, тревога не давала уснуть мальчику. Он то смотрел в небо, то ложился на правый бок, то на левый.

И меня вдруг ударило счастье. Как же я его люблю. И как же здорово, что я взял его с собой на орбиту, и в те злосчастные минуты он остался со мной. Если бы инопланетный огонь унёс и его, я вряд ли смог сейчас думать о новом поселении землян на новой планете. Я думаю, вряд ли долго протянул бы. Безысходность, росшая во мне с детства, разорвала бы меня максимум через несколько лет. А пока что у меня есть маленькая цель жизни, которая ворочается на соседней кровати.

Я заснул с улыбкой на лице.

6

Я проснулся от металлического шума вдали. Как будто кто-то вёл строительные работы. Потерев глаза, я сел и откинул вспотевшие волосы со лба. Нильс всё ещё спал, приоткрыв рот. Его лоб покрывала роса пота. В куртке, да под магическим тёплым серебристым покрывалом создавалось подобие печки.

Некоторые люди уже проснулись. Парочка даже разминалась, прогуливаясь вокруг своей кровати. Интересно, как они запомнили последние мгновения жизни Земли?

Вдалеке, метрах в трёхстах, возились странные аппараты, наверное, и серые человечки там. В нашу сторону направлялась машина, похожая на приземистый броневик из всё того же чёрного металла.

Хотелось пить и в туалет по-маленькому.

– Пап…

Я повернулся.

Нильс едва расцепил веки и сел, тщательно вытирая рукавами куртки лицо.

– Что происходит?

– Знать бы, – ответил я. – Может, там нам дома строят?

Броневик, скользящий по воздуху, развернулся и остановился в десяти метрах от кроватей. Проснувшиеся люди обратили на него взгляд. Стена машины раскрылась, и на траву вышел серый человечек.

Окинув нас взглядом, он раскинул руки, и его передатчик громко произнёс:

– Доброе утро, земляне! Меня зовут Иван!

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

ММММ-ММ-МММ-М

1

Как и все люди, будучи подростком, я прошёл через жёсткий закон улиц. А подростки делятся на две группы: те, кто обижает и те, кого обижают. Даже если ты миновал весь период взросления без единой стычки, тебе просто повезло. Заверни не за тот угол и мгновенно понимаешь, к какой группе относишься. Я относился ко второй группе.

За короткий нелепый подростковый период я научился мимикрировать, уворачиваться, ходить окольными путями. А ещё я легко различал настрой других подростков, чтобы определить, к какой группе они относятся. Порою хватало внешнего вида.

Среди подавляющего большинства ребят, которые позже мыли полы в моём институте или погибали молодыми в уличных разборках, был отдельный отряд хищников, которые брали приветливостью.

Идёшь ты по пустынной улице, а навстречу тебе крупный бритый парень. Вместо наездов и наглого смеха ты мог услышать дружелюбное:

– Привет, меня зовут Игорь!

Затем парнишка, пользуясь твоим расслабленным состоянием, затевал разговор, пока к вам незаметно подходили его друзья. И вот вдруг оказывается, что ты уже должен им денег.

Я пару раз попадался на такую удочку. В первый раз мне разбили скулу, во второй – отобрали телефон. Если бы он был у меня в первый раз, разбитой скулы могло бы не быть. С тех пор я очень осторожно отношусь к восклицаниям типа: Привет, меня зовут…

И вот стоит сейчас перед нами этот гуманоид и приветливо восклицает:

– Доброе утро, земляне! Меня зовут Иван!

Инстинктивно возникло ощущение опасности, будто сейчас у меня что-то отберут. Хотя, чего мне бояться. Они уже отобрали у меня планету. Забрать остаётся только сына.

– Я ваш куратор! Но из вас не все русские! И некоторые меня не понимают! Сейчас вот там! – Гуманоид указал на суетящиеся метрах в трёхстах машины. – Наши парни установят по периметру переводчики, чтобы мы с вами понимали друг друга! А пока просыпайтесь, готовьтесь к завтраку!

С этими словами Иван отступил к броневику, задумчиво, насколько это позволяла сделать инопланетная сущность, уставившись на квадратный прибор на груди.

– Он так интересно разговаривает, – тихо воскликнул Нильс, застёгивая сапоги, стоящие у кровати. Я проверил, у меня притаились такие же.

– Как интересно? – спросил я, спрыгивая в обувь.

– Весело, – коротко ответил Нильс.

– Ага, – ответил я, отмечая про себя появление сленговых выражений в голосе гуманоида. И голос из унылого механического превратился в приветливо-эмоциональный. Вряд ли чувственная окраска зависела от голоса инопланетянина. Полагаю, они удачно перекодировали передатчик, чтобы мы – люди – доверяли им. Ведь этого чёртова куратора не могут в действительности звать Иваном. Если так, то я сожру свои сапоги, когда узнаю, что парней, устанавливающих переводчики, зовут Васями.

Я застегнул сапоги из синтетической ткани и сделал несколько шагов. Отсюда я не мог разглядеть, чем занимаются гуманоиды на периметре. Нильс смотрел туда же.

– Это уже очень интересные технологии, – произнёс я.

– В смысле?

– По периметру они установят переводчики. Мы сможем понимать все языки, на котором с нами говорят.

– Это круто, – пожал плечами мальчик. – У них уже такие есть же. На рту висят.

– Нееет, это совсем другая технология. То, что у них на рту, до этого и мы додумались уже. Посылаешь в микрофон набор звуков, а тебе в ответ логическая речь. Это несложно. А тут над периметром, я полагаю, создастся какой-то купол, который будет взаимодействовать с нашим мозгом. Это тебе уже не козюльки из носа доставать. – Я покосился на Нильса и подмигнул. Тот усмехнулся. Улыбка ему досталась от матери. Да, чёрт возьми, у него почти всё от матери.

Нашу идиллию прервал громкий голос за спиной, который нёс незнакомую мне тарабарщину. Обернувшись, я столкнулся с черноволосой женщиной. Глаза её гневно сузились, между бровями плясала строгая складка. Взмахивая кулаками, она задавала непонятные вопросы.

– Что? – пожал плечами я. – Я ни черта не шпрехаю по-вашему.

Дамочка остановилась и сдула со лба вспотевшие чёрные волосы.

– Я думаю, нам стоит подождать некоторое время, пока те… парни, – на этом слове я усмехнулся. – Не достроят центр перевода.

Женщина гневно бросила взгляд на Ивана, который вытаскивал из броневика чёрные чемоданчики, и бросилась к нему, продолжая верещать.

– Пап, а на каком языке она говорит? – спросил Нильс.

– Похож на польский, – ответил я.

Тем временем дамочка приблизилась к гуманоиду, а тот вытянул вперёд руки, отступил и что-то прикрикнул на её языке. Обычно с таким жестом в американских фильмах копы кричат: сэр, я не велел вам выходить из машины!

Женщина снова остановилась и задумчиво постояла несколько секунд, а потом махнула рукой и вернулась к кроватям.

– Она симпатичная, – сказал сын.

Я задумчиво покосился на мальчика. Он прав.

– Я думал, он её убьёт, – вздохнул Нильс.

– Как ты себе это представляешь?

– Не знаю. – Мальчишка пожал плечами, сложил ладошки в импровизированный пистолет и выстрелил. – Разберёт на молекулы.

Я усмехнулся. Нет, Иван никого не разберёт на молекулы, не для этого он так дружелюбно представлялся. Он будет самим обаяшкой, по крайней мере, в первые минуты.

– Нильс, я хочу отлить. Нет желания?

– Не-а, – покачал головой мальчик.

– Тогда подожди меня здесь и далеко не отходи.

Оставив собрание последних в мире землян, я удалился в сторону грядки с ясенем. Миновал и её, а через несколько десятков метров встретил ручей. Вода в нём не достала б мне и до колен, а ширина – меньше роста Нильса. Тут я и справил нужду. Действия рабочих вдалеке не смог разглядеть и отсюда, но, кажется, они заканчивали.

У лагеря меня встретил ошеломлённый Нильс со словами:

– Папа иди скорее сюда, смотри, что Иван сделал!

Возле броневика гуманоид выстроил крупную платформу из известного нам чёрного металла. Несколько человек наблюдало за его действиями. На моих глазах из платформы рос стол. У основания он шёл гладко, а потом то тут, то там начали выглядывать свойственные припухлости, будто слюдяные горные наросты. Иван, под удивлённый взгляд землян, поливал стол розовой жидкостью. Когда сооружение выросло чуть больше метра, гуманоид остановился, вытащил из-за спины подобие шпателя и пришлёпнул металл, который оказался жидким.

– Вот это да, – восторженно произнёс Нильс.

Затем Иван подобным образом соорудил на столбе небольшую платформу. Когда подставка, напоминающая кафедру, оказалась готовой, гуманоид скрылся в броневике и появился с аппаратом в руках. Машина напоминала монитор. За Иваном вышел ещё один инопланетянин. Второй принялся колдовать с проводами и неизвестными мне примочками.

– Ну что ж! – воскликнул Иван, спускаясь с платформы. – Вижу, все проснулись. Располагайтесь на траве.

Земляне засуетились. Кто-то остался стоять. Пара мужчин сложили руки на груди и мрачно уставились на гуманоидов. Иные расселись на траве и с любопытством разглядывали серых человечков.

Взошло солнце, превращённое зеленоватыми тучами в изумрудное пятно.

– Итак! Поднимите руку американцы! – воскликнул Иван. Над толпой появились две руки.

– Отлично. Кто из Польши?

Одна рука. Как я и предполагал, та самая дамочка.

– Остальные русские, – кивнул Иван.

– Я еврей! – вдруг воскликнул парень под номером одиннадцать. Он, вместе с двенадцатым и тринадцатым – брутальными мужиками – обособленно держался у одной из кроватей.

– Но говоришь ты по-русски, – вновь кивнул Иван. – Теперь мы все друг друга понимаем. Как я уже говорил, меня зовут Иван, я – ваш куратор, и сейчас я расскажу, как вы будете дальше жить, а также, отвечу на некоторые ваши вопросы.

2

– Вы – последние оставшиеся земляне. Возможно, вас больше двадцати трёх. Работы по уничтожению земного космического мусора будут проходить ещё долго, возможно, мы найдём ещё кого-то. У вас достаточное количество особей, чтобы дать продолжение человеческому роду. Жить вам придётся здесь, на нашей планете. Всё, что вы видите вокруг – это ваша резервация. Здесь вы построите свои дома, будете возделывать землю и кормить себя. Вы не должны иметь проблем с последним пунктом, потому что большинство из вас так называемые космические фермеры, агрономы.

Иван помолчал и обвёл взглядом притихших землян. Гуманоид за его спиной копошился в компьютере медленнее и медленнее. Кажется, он тоже желал послушать речь своего товарища, так называемого космического Вани.

Нильс сел на траву передо мной и скрестил ноги.

– Здесь вам суждено продолжить свою цивилизацию, – продолжил Иван. – Вам разрешено покидать периметр резервации, но исключительно в восточных направлениях. На западе, как вы уже заметили, располагается наш город. Нашей расе не хотелось бы, чтобы вы проникали в наш быт, в знак уважения, мы не будем вмешиваться в вашу внутреннюю политику. Вы можете поддерживать у себя любые законы, если они касаются только вас и дикой природы. Если кто-то из вас решит покинуть резервацию и уйти в путешествие по нашей планете, мы не будем мешать. Однако помните, дикая природа Земли была опасной, чтобы выживать в ней, вам приходилось иметь множество навыков. Дикая природа нашей планеты вам совсем неизвестна, поэтому шансы выжить за пределами резервации, невелики. Кроме того, ваша резервация окружена передатчиками-переводчиками, стоит вам покинуть её периметр, и вы не поймёте ни единого слова любого встречного разумного существа. Пока что вам всё понятно?

Толпа молчала, лишь некоторые кивнули.

– Тогда продолжим. Наша планета вам неизвестна, её название вам ничего не скажет. Если я произнесу сейчас его, ни один аппарат-переводчик не переведёт его, но чтобы вы всё же услышали наш язык и название вашего нового дома, я произнесу название нашей планеты.

Второй гуманоид перестал возиться с компьютером и вытянулся в свечку позади Ивана, который приготовился, будто перед экзаменом, и произнёс:

– Наша планета называется Мммм-мм-ммм-м.

Клянусь, он просто что-то промычал азбукой Морзе. Нильс удивлённо поднял на меня взгляд, в котором читалось детское восхищённое: ого!

– Да, это наш язык. – Иван медленно моргнул и кивнул одновременно. На секунду я даже восхитился серыми существами, чей образ въелся в наше сознание с детства с городскими уфологическими легендами. – Подобным образом звучит и название нашей расы. Однако мы уже заложили его в словарь наших переводчиков вашим аналогом: гуманоиды.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.