Полёт орла

Я видела, как обнялись мои родители, однако позади моего отца стояла фигура очень красивой женщины в длинном меховом манто, отороченной куницей. У неё были длинные, доходившие до колен, золотистые волосы, схваченные обручем на голове с ярким рубином посередине. Голубые глаза смотрели зорко и внимательно. Леди Унгвильда, моя мать отличалась не меньшей красотой, чем незнакомка, но у первой черты лица составляли нечто необычное, совсем не характерное для здешних мест. Цвет лица незнакомки имел кремовый оттенок, что контрастировало с золотом волос и чистой голубизной глаз, обрамлённых чёрными ресницами.

– Кто это?

Леди Унгвильда с пренебрежением посмотрела на незнакомку.

– Её зовут София, – смущённо ответил отец, – она прислуживала в замке Бальдреда до того, как он лишился своей короны. Я ей доверяю так же, как и самому себе.

Мать нервно расхохоталась:

– Прислуживала королю Бальдреду! Так значит она – обычная потаскуха. Для чего ты приволок её с собой?

– Она будет жить в нашем замке.

– Что!? Лорд Элмулд, слышите ли Вы свои слова! Неужели из-за какой-то смазливой шлюхи ты готов опозорить звание лорда? Разве ты забыл о том, что ты женат на сестре короля?

– Которая легко управляется со своими любовниками в моё отсутствие.

Они так долго смотрели в глаза друг другу, что обстановка накалялась; это был конфуз, который нуждался в том, чтобы кто-нибудь вмешался и разрядил ситуацию.

– Негоже в такой радостный день устраивать семейные сцены, леди Унгвильда! – произнесла леди Редбурга, подойдя к лошади отца.

Она с интересом посмотрела на незнакомку.

– Девушка, действительно, хороша. Я бы не возражала, если бы она прислуживала сестре моего мужа.

….О, как же описать всё изобилие пищи, появившейся на столах во время пира? По этому поводу из соседнего городка был приглашён бард и музыканты, игравшие настолько громко, что звенело в ушах от такой «гармонии звуков». Король Эгберт сидел во главе стола рядом с леди Редбургой и своим сыном Этельвульфом. Я видела всё это с балкона в верхней части пиршественной залы вместе с остальными детьми, ибо нам запрещалось присутствовать на пиршестве в силу нашего возраста. Даже Эдита, моя кузина, которой исполнилось уже двенадцать лет, теснилась вместе с нами и робко поглядывала вниз то на короля, то на гостей, то на весёлых музыкантов. Я была уверена, она была непрочь потанцевать, только не показывала никому своего рвения. Всем было ясно: в результате похода короля на восток, земли Кента были завоёваны Уэссексом, король Бальдред убит во время боёв, и теперь границы графства Уэссекс простёрлись далеко, включая графство Суссекс, Кент и Эссекс.

У меня давно текли слюнки, но благодаря Дженни мне всё-тки удалось в тот день попробовать огромную порцию пудинга с вишней. Кухарка Мэри отлично готовила, несмотря на то, что она была одноглазой из-за войны в графстве Суссекс, откуда Мэри происходила – военные действия там велись издавна ещё при короле Беотрике.

Эдита весь день дулась, даже тогда, когда симпатичный юноша-бард в модных пуленах подмигивал ей снизу. Уже тогда она отлично понимала, что её дело – в будущем продолжить династию, и её непременно вскоре выдадут замуж за какого-нибудь родовитого лорда, какого подберёт отец. К сожалению, такова участь всех благородных женщин Англии моего времени, поэтому тебе повезло, Сильнестрина, ты – не благородная леди, и можешь выбирать себе любого по сердцу.

…..Чуть позже мы перебрались в свой замок со всем нашим скарбом. Нас сопровождало несколько повозок с тяжёлыми коваными сундуками. В одном из таких сундуков были упакованы мои игрушки, частично купленные у торговцев кукол, которые периодически появлялись в замке короля, ибо они знали, что там жили дети; отчасти игрушки были сшиты умелыми руками Дженни. Частично они достались мне в подарок по поводу какого-либо торжества: Рождества, Сочельника, Пасхи, победой над окружающими графствами; частично они были подарены мне кузиной Эдитой по настоянию её матери. Дети всегда неохотно расстаются со своими игрушками и детскими забавами, к которым они уже успели привыкнуть.

Эдита надула свои пухлые губы и с неохотой протянул мне куклу. Во всём замке мы называли эту красивую куклу «маленькая принцесса». Её тельце состояло из глины, окрашенной в нежно-розовый цвет. Но боже мой, с каким же изяществом было сшито платье на «Маленькой принцессе», таких кружев я не видела ни у одной благородной леди.

Естественно, королева желала скорейшего взросления своей дочери, чтобы поскорее обручить её и выдать замуж.

– Ну и что! – буркнула моя хорошенькая кузина (она действительно было хорошенькой), – играй в свои куклы, зато я стану рожать славных воинов для династии. Меня будут любить лорды и графы, а ты так и останешься маленькой девочкой.

– Ну что ты, Эдита, когда-нибудь наша Элизабет тоже вырастет, как и ты и будет рожать потомков своего рода.

Я помню, как Эдита топнула ногой и убежала. Никто и не думал её осуждать за дерзость, ведь она только что лишилась своего «сокровища», созданного не для игры, а для того, чтобы любоваться им. Эта кукла до сих пор хранится в моём замке, несмотря на то, что я стала взрослой.

Мы двигались через лес, я очень боялась за судьбу своих кукол, а в особенности «Маленькой принцессы». Мог ли тогда пятилетний ребёнок вообще предположить то, что разбойникам была бы совсем не нужна детская игрушка, напади они на нас?

На скорейшем возвращении на прежнее место жительства, конечно же, настаивала моя мать.

– Мне надоели все эти слащавые «набожные лица», прилюдно поклоняющиеся тебе, а на самом деле думающие про тебя бог знает что. Мудрой женщине не позволительно долго находиться среди таких людей.

Она, конечно же, надеялась на то, что София, привезённая отцом из похода, останется прислуживать в замке её брата, короля Уэссекса и отныне Кента и Сусекса, а также Эссекса, доставшегося Эгберту от его отца Беотрика.

Однако мой отец настоял на своём, и красавица София вместе с Дженни и другими нашими слугами отправилась с нами.

– Пусть она держится от меня подальше, как и от моих детей, и ещё пусть держится подальше от моей спальни.

Ты не можешь себе даже представить, насколько всё недосягаемое притягивает, особенно детей. Во всяком случае, я старалась улучить минутку, чтобы подойти к Софии, коснуться рукой её великолепного плаща-манто, волос, когда леди Унгвильда не обращала внимания на меня. София улыбалась мне и молчала.

– Прошу Вас, маленькая леди Элизабет, не подходи к этой женщине во время привалов, иначе Ваша мать будет очень недовольна Вами, – увещевала меня Дженни.

– Ну и пусть!

Привалы устраивались через несколько часов пути. Дети: я и мой старший брат Брингвальд ехали в паланкине, слугам были даны мулы и ослики, отец и мать передвигались на своих чистокровных породистых лошадях.

Я и не думала, что когда-нибудь стану великолепной наездницей, тогда лишь мне хотелось поближе познакомиться с Софией.

– Ты действительно не являешься леди? – спросила я, с аппетитом поглощая свой паштет.

София справлялась с жареной на костре куропаткой.

– Почему ты спрашиваешься меня об этом?

– У тебя другие манеры в отличие от остальных слуг.

– Ты очень внимательно, несмотря на твой возраст.

– Все дети внимательны.

– Не все, и я точно знаю это, – произнесла София.

– Ты спишь с моим отцом?

– Я и твой отец, лорд Элмулд, любим друг друга.

….В нашем замке оказалось очень холодно, несмотря на то, что небольшой отряд слуг был отправлен заранее, чтобы затопить все камины. Но, похоже, им это не удалось, замок всё равно оказался холодным, и это обстоятельство тогда разозлило мою мать.

– О, вновь этот дикий холод! Как я устала от него! Эй, вы, шевелитесь! Я хочу есть! Зажарьте на вертеле того жирного кабана, которого мы завалили на охоте. Клянусь небом, через день этот замок станет тёплым.

…..Через три года я всё-таки задала те вопросы, которые волновали меня ещё в пять лет, но задала их не Дженни, а Софии. Она укачивала своего новорожденного сына возле камина, я подошла к ней сзади и спросила:

– А ты веришь в Великого Мерлина?

– Верю.

– Значит, это – не просто легенды?

– Я верю, что он жил, – сказала София, – но я знаю ещё одну легенду.

– Расскажи.

София внимательно посмотрела на меня, будто, долгое время изучала.

– Моя бабушка рассказывала мне об ожерелье, которое называется «Глаз Орла».

– Интересное название, – удивилась я.

– У человека, владеющего им, появляются такие силы, как у орла в полёте, он приобретает магические способности. Однако если ожерелье попадёт в злые руки, это может разрушить мир. Такова сила Ожерелья. Я слышала, за ним охотятся многие люди, облечённые властью, в том числе, и Карл Великий. Однако не всем дано обладать ожерельем.

– Не всем?

– Лишь чистые сердцем могут, – произнесла София, – и эти люди избранные.

– Но как же их находят? – спросила я.

– По определённым признакам.

– Каким же?

– Этого я не знаю.

Слова Софии произвели тогда на меня очень сильное впечатление. Однажды мне даже приснился сон. Это было ожерелье из камня, меняющего свой цвет в зависимости от мыслей, это сияние ослепило меня и тогда. Я почувствовала, как тепло огромной мощной волной разлилось по моему телу.

Тогда я была, всего лишь, ребёнком, но от этого сияния я ощутила, что стала взрослой, умудрённой опытом женщиной, и мудрость эта намного превосходила мудрость и ум тех женщин, которых я знала. Так впервые даже сквозь сон я познакомилась с невероятной силой ожерелья «Глаз Орла». В моём мозгу набатом била одна и та же мысль.

…..Лишь избранные имеют право владеть ожерельем…..

Я не могла, всё же, поверить, что ожерелье в реальности существовало, что это – не вымысел людей, верящих в чудеса. Через много лет я поняла, что мои сомнения были напрасными. Ожерелье само выбирало своего владельца, и это было действительно так…..

– Вы говорите загадками, леди.

Слова Сильнестрины мгновенно возвратили меня из мира моих воспоминаний, куда я устремилась всей душой в мир реальных вещей и событий. Я лежала обессиленная на своём ложе посреди тёмной комнаты старого заброшенного замка, в камине едва тлел огонь. Сильнестрина подбросила новых поленьев, и на некоторое время помещение замка вновь стало светлым. Надолго ли хватит дров? Если нет, мы замёрзнем в этом замке посреди заснеженных полей.

– Не перебивай меня, милая. Налей себе ещё рагу и слушай дальше.

– А, Вы, госпожа. Разве Вы не хотите ещё одну порцию рагу?

– Нет, я не хочу. И не беспокойся обо мне, Сильнестрина.

Я видела, как она с большой готовностью выполнила мою просьбу, налив себе ещё одну миску рагу. Она села возле меня, приготовившись слушать дальше мой рассказ.

….Но вскоре мне пришлось пожалеть о том, что я не владела «Глазом Орла» однажды я шла в свою комнату, чтобы переодеться и пойти на мессу. Проходя мимо покоев Софии, в едва приоткрытую дверь я увидела, что фигура моей матери склонилась над камином, чтобы бросить в огонь новорожденного ребёнка Софии. У неё было жуткое выражение лица, какого я раньше никогда не видела.

Бедная София, дрожа всем телом, пыталась вырвать сына из рук хозяйки замка.

– Помилуйте, леди, не делайте этого, не берите грех на душу. Мой сын….он ни в чём не виноват.

– Зато ты виновата, шлюха! Из-за тебя мой муж отдалился от меня. Я уничтожу это кельтское отродье, ибо твой сын – незаконнорожденный, и он никогда не сможет претендовать на имущество моё и моего мужа, и на имя.

– Пусть так, только прошу Вас, сохраните ему жизнь. Когда мой сын вырастет, до конца дней своих он будет молиться за Вас. Умоляю, не убивайте его! Умоляю Вас!

Она бросилась перед моей матерью на колени, чем ещё больше вызвала раздражение леди Унгвильды.

– Пощадите, умоляю Вас, леди!

Мать посмотрела в ясные чистые глаза Софии, которые всегда мне казались такими безмятежными, будто ничего не могло поколебать целостность этой кельтской красавицы. Она никогда не была озлобленной, а просто выполняла свои обязанности прислуги, прекрасно ладя с остальными.

Любил ли её мой отец? Мне кажется, она была его отдушиной, музой, несмотря на то, что лорд Элмулд никогда не был поэтом. Ни одна соперница не могла не ощущать подобной любви, чувствовала её и моя мать.

Языки жестокого огня лизали нежную головку младенца, который неистово кричал и надрывался, он понимал, что находился в руках не женщины, а хищницы, способной убить его, несмотря на то, что он совсем недавно получил право на жизнь. Это право у него безвозвратно отнимали.

– Матушка, не делайте этого! Умоляю вас! – я подскочила к матери и упала перед ней на колени вместе с Софией.

– Я же говорила тебе, Элизабет, не водись с этой женщиной, она – ведьма! И если бы не твой отец, я давно вышвырнула бы её отсюда. Но твоему отцу, возможно, всё равно, что вместе с женой он содержит и любовницу, ему всё равно, что думает о нём двор Эгберта.

Не могу сейчас точно сказать, почему леди Унгвильда, всё же, сжалилась над малюткой. Возможно, в тот момент её взгляд упал на «Евангелие», подаренное мне тётей Редбургой, которое я в порыве бросила на каменный пол, и она не пожелала «впасть в грех». Возможно, что-то изменилось в ней, её тело обмякло, дикое сверкание глаз исчезло. Я осторожно взяла ребёнка в свои руки и передала его Софии.

– Разве можно так обращаться с «Евангелием»!

Она бросила суровый взгляд на пол, подняла книгу в дорогом переплёте, пролистала несколько страниц.

– Жизнь ценнее даже самой дорогой и изысканной книги, – сказала я.

Мать усмехнулась:

– Жизнь кельтского выродка не стоит ничего! Запомни это.

Я видела, как крепко сжала София своего младенца, поцеловала его в лобик.

– Простите, леди, мне нужно его покормить.

Рыдая, она покинула нас, мы стояли друг напротив друга, словно, два противника.

Любила ли меня моя мать? Очень часто даже спустя много лет я задумываюсь над этим. Если бы она являлась обычной крестьянкой, а не сестрой короля, она испытывала бы ко мне и брату самые нежные и искренние чувства, какие только может испытывать мать к своему ребёнку. Тщеславие мешало ей любить. Оно, будто, замыкало это прекрасное чувство в себе, мешая прорваться наружу.

– Ты собралась идти на мессу, дочь моя?

Я кивнула:

– Да.

Мать протянула мне «Евангелие» и злобно улыбнулась:

– Когда тебе исполнится двенадцать лет, ты будешь обручена с лордом Корнуольским.

Что могла сказать на это восьмилетняя девочка, в которой всегда воспитывали послушание к старшим? Я промолчала, но мысли мои были неспокойны. Однажды я поделилась своей печалью с Софией.

– Разве ты недовольна решением матери?

– Лорд Эдвин Корнуольский – любовник моей матери, я сама видела, как они уединились после рыцарского турнира на прошлой неделе. Я проследила за ними и …..

– Ты видела, как твоя мать отдавалась лорду Корнуольскому?

Я кивнула, мне было стыдно говорить об этом. Она погладила меня по голове.

– Бедная девочка, тебе столько пришлось и ещё придётся пережить, но….все женщины проходят через «это».

– Она так кричала, будто, он её резали…..

София улыбнулась, и мне была совсем непонятна её улыбка.

– Детка, твоя мать кричала от удовольствия.

– Удовольствие? О, боже, лишком странное удовольствие. Мне скоро исполнится двенадцать, и мать обязательно осуществит своё намерение.

– А твой отец?

– Леди Унгвильда давно убедила его выдать меня замуж за лорда. Это объединит земли Уэссекса, Кента, Сассекса, Эссекса и Корнуолла.

– Тебе не нравится лорд Эдвин?

– Он слишком стар для меня, и я его боюсь.

– Твой отец, ведь, ничего не знает об отношениях между твоей матерью и лордом Эдвином?

– Нет, хотя он догадывается…, – ответила я.

– Если ты намекнёшь отцу…..

– Ни за что! Я ненавижу интриги, София.

– В таком случае, Элизабет, тебе остаётся смириться, покорившись своей судьбе, – сказала она, – или…..

– Или? – я посмотрела в её чистые голубые глаза.

– Или ждать, что судьба совершит чудо.

– Что ты хочешь этим сказать, София? – спросила я.

– Придёт время, и ты встретишь своего единственного; ты не сможешь забыть его, даже если будешь пытаться сделать это…..

………

…..Я была помолвлена с лордом Эдвином Корнульским сразу же после рождества, декабря 26, 827 года в замке лорда. В тот день мне было впервые дано так близко и явно увидеть любовника моей матери. Его внешний облик вызвал во мне отвращение. «Старый сластолюбец», – мелькнула в моей голове первая мысль, когда я воочию увидела этого человека. Он сладострастно улыбнулся мне, когда я была официально представлена ему в присутствии короля и королевы. Голоса в парадной зале звучали, как эхо, отразившись многократно от стен и витражей, мне становилось не по себе от подобной торжественности. Что же могла поделать двенадцатилетняя девушка, ещё не до конца оформившаяся в полноценную женщину, сердца которой ещё не коснулась любовь? Она могла лишь подчиниться, согласно установленным традициям. Верила ли я словам Софии, произнесённым накануне? Нет. Она просто жалела меня, а я не нуждалась в жалости. Я нуждалась в материнской любви, которой была лишена.

– Лорд Эдвин, я уверен, теперь на Вас можно рассчитывать в случае нападения Мерсии, – произнёс Эгберт.

– Я поддерживаю короля Эгберта и всегда поддерживал Вас.

– Однако я не чувствовал вашей поддержки, лорд.

– Уверяю Вас, Ваша светлость, у Вас ещё будет время почувствовать её.

….Помолвка предусматривала пир с выступлением бардов и танцоров, и никто даже не догадывался о том, что юной невесте хотелось покинуть всё это многолюдное сборище. Но она была вынуждена улыбаться и приветствовать новых прибывающих на пир гостей. Я даже слышала, как леди Маргарита, приближённая королевы, прошептала своей подруге, леди Мэри:

– Жених слишком стар для невесты. О, боже, ей суждено рано состариться. Ты только взгляни на её мать, леди Унгвильду, она так и норовит поскорее «прыгнуть в постель» к женишку.

– Это же безнравственно.

– Но где ты видела, дорогая, чтобы наш двор блистал нравственностью? Конечно, я не имею в виду королеву, она слишком набожна и даже дружна с Папой. Но…..

Леди Маргарита обернулась, чтобы убедиться в том, что их никто не слушает.

– Но…..?

– Но не видит то, что творится перед её собственным носом.

– Вряд ли она так наивна, как ты думаешь, дорогая.

– Не знаю, своё мнение об окружающих меня людях я составляю сама лично, основываясь на собственном опыте и наблюдениях.

Я прекрасно слышала, о чём они говорили, оставаясь незамеченной. Когда лорд Эдвин поцеловал мою руку, взяв её, чтобы проводить за стол, чтобы начать пиршество, я отвернулась от отвращения.

Засахаренные сливы, которые я так любила, больше не вызывали во мне радости, как и мясо жареных куропаток, красовавшихся посреди стола и распространявших невероятные запахи.

«Матушка, что же Вы делаете!» – хотелось мне закричать. Но леди Унгвильда была слишком занята собой, чтобы обратить внимание на свою дочь.

Глава 2

«Похищение»

«Запомни крепко, друг,

Что правит в этом мире

Небесный Звёздный Круг

Да в нём – число четыре.

Извечна на Земле

Явлений кривизна:

Зима да лето, осень да весна…..

Печаль разлук людских

Сменяет радость встреч,

Поэта мирный стих —

Войны кровавый меч.

За ночью неизбежно день настанет,

А жизнь появится —

Во след ей смерть нагрянет».

(Джами, 15 век).

………

…..Матушка уговорила меня погостить в течение нескольких месяцев в замке моего жениха, лорда Эдвина. Я долго сопротивлялась, однако мне было разрешено взять с собой Дженни, поэтому я охотно огласилась в итоге.

– Уверяю тебя, Эдвин – неплохой человек, и в его обществе ты будешь чувствовать себя вполне непринуждённо.

Она нахмурила брови, подняла мой подбородок и заглянула в мои глаза:

– Я вижу, ты хочешь мне что-то сказать. Говори же.

– Может быть, ещё не поздно отменить эту помолвку.

– Посмей только подумать об этом, неблагодарная!

– Но… я не люблю лорда Эдвина.

– А кто тебя заставляет его любить? Ты должна понимать, что этот брак – разумный политический ход, чтобы укрепить наше королевство. Корнуолл – слишком лакомый кусочек, чтобы он достался кому-то ещё.

«Поэтому Вы решили взять лорда в любовники», – хотела я бросить в лицо матери, но не посмела. Леди Унгвильда никогда не простила бы подобного своей дочери.

…..Я любила взбираться на Донжон замка, хотя мне пришлось отсчитать несколько серебряных монет, чтобы солдаты не препятствовали мне в этом. Я любила взбираться на донжон, потому что здесь было ветрено, и свежесть окутывала меня огромной волной, от этой свежести мне было как-то свободнее, и в какие-то мгновения мне хотелось просто распахнуть руки и полететь, как птица, преодолевая огромные расстояния, слишком огромные, чтобы затем приземлиться…..

Однажды во время одного из своих «путешествий» по Донжону я встретила Дженни.

– Госпожа, Вам нужно беречь здоровье, а здесь холодно.

– Моя мать говорит точно так же, как и ты, ведь она прочит меня в жёны лорду Эдвину, чтобы я в будущем рожала ему потомство, которое укрепило бы наш род.

Дженни улыбнулась:

– Участь любой женщины состоит в том, чтобы производить потомство.

– И ещё терпеть мужские причуды и издевательства. Дженни, неужели у тебя никогда не было возлюбленного, и ты ещё ни с кем не спала?

– Набеги разбойников разорили мою деревню, я потеряла своих родных и было безопаснее переправиться через Пролив на Большой Остров. Тогда я была ещё совсем ребёнком, и моё тело не успело познать любви. Затем я была отдана в услужение королеве Редбурге, потому что у меня хорошая память, и я быстро освоила язык.

– Ты говорила на другом языке раньше?

– Да, это был древний язык кельтов, моих предков, который я не забыла и никогда не забуду.

– Предки Софии также кельты.

Дженни кивнула:

– Да, но ей удалось достичь более высокого положения, чем мне.

– Тебе хотелось достичь того же, что и Софии? – спросила я.

– О, нет, госпожа, я приняла христианство, несмотря на то, что мои предки являлись язычниками. Я мечтала о монашестве, однако моя жизнь сложилась иначе.

Я посмотрела на окружающую замок долину. Падал мелкими хлопьями снежок, вдалеке чернел лес. Пасмурное небо ничуть не умаляло красоты окружающей замок местности. Где-то вдали взмахнул крыльями орёл, пересекая долину и направляясь на восток. Эта красивая гордая птица всегда завораживала меня, как нечто волшебное, не предсказуемое, тайное.

– Я рада, что мой будущий муж сейчас отсутствует в замке.

– Вы что-то задумали?

– Да, мне хотелось бы прогуляться верхом вон до того леса.

Я показала на долину, куда как раз направился орёл.

– Ты будешь сопровождать меня.

– Но это опасно, госпожа.

– В чём же опасность? В будущем после замужества я буду лишена этой свободы, и мне хотелось бы насытиться ею до прибытия лорда Эдвина из Лондона.

– Разве Вам неизвестно, что вокруг разбойники, и потом, Вы можете заблудиться, подвергнув опасности свою жизнь.

– Я не думаю, Дженни, потому что я считаюсь неплохой наездницей, несмотря на мой юный возраст Спускайся и дай распоряжение слугам. Скажи им, что госпожа собирается совершить прогулку верхом. Пусть подготовят лошадей.

– Не думаю, что ваша затея понравится Вашему жениху, когда он вернётся.

Я улыбнулась:

– Но мы, ведь, не расскажем ему од этом «маленьком обстоятельстве», верно?

Я подмигнула Дженни, которая ответила мне тоже подмигиванием.

– Распорядись насчёт ужина. Я хочу жареного кабана и засахаренные фрукты. И ещё, пусть Томми настроит свой инструмент и споёт мне за ужином свои новые баллады. Я знаю, Томми бывал за Океаном в стране норманнов, видел многих героев и сложил о них баллады, но мне бы хотелось послушать баллады о Великом Артуре и его рыцарях Круглого Стола.

В тот момент Дженни поклонилась и удалилась, я ещё раз окинула взглядом Долину, и мне стало очень грустно на душе.

…………..

О, если б ты знала, Сильнестрина, насколько дальновидной оказалась моя служанка Дженни. Мы ехали вдоль проторённой тропки, достигли леса, но нам не повезло – начался буран. Я не помнила, чтобы в Корнуолле были частыми снежные бури, и мне лишь остаётся думать, что само провидение вмешалось в мою судьбу. Я потеряла из виду Дженни, которая растворилась в воздухе.