Мои персонажи

– Прошло только два.

– Да я просто счастливец.

– Это уж точно. – Лола положила руку Алексу на лоб. Тот выдохнул с облегчением. Посчитал про себя до пяти, стараясь запомнить ощущение приятной прохлады, затем бережно взял ее руку в свою и потянул к губам. Лола заворожено следила за каждым его движением.

– Три часа. Целая вечность для того, чьи дни с некоторых пор напоминают сюрреалистическое полотно без конца и начала.

– Тебе очень больно?

– Сейчас мне гораздо лучше. – Алекс зажмурился.

– Ты что?

– Мне нужно кое-что рассказать тебе.

* * *

– Макс, сколько сейчас времени?

– Три. Через час отходит твой поезд.

– Мне нужно на пристань.

– Да ты с ума сошел.

– Я должен кое-что сделать. Это быстро.

– Какие такие неотложные дела могут быть у человека, потерявшего память?

– Я…Я не знаю. Девушка. Я сделал какую-то ужасную вещь и должен все исправить. Она будет ждать меня, а я все равно, что погиб.

– Что за девушка?

– Я смутно помню, какой-то нечеткий силуэт, но уверен, стоит мне ее увидеть, тут же пойму.

* * *

Она парила по мосту. Что же я наделал. Как это у меня получилось? Она ведь и не знала меня. А теперь ждет. В голове только ошметки воспоминаний. Переписать невстречу. Переписать невстречу. Что это? Так. Нужно собраться. Она не должна меня помнить, а я забуду ее. Надеюсь, она будет счастлива.

* * *

– Глупо, конечно, но Алекс, то, что мы встретились во второй раз, несмотря на все твои попытки сопротивляться этому, вот, что это, как не нечто дарованное свыше?

– И это говорит старший научный сотрудник Департамента Прошлого! – Алекс ухмыльнулся.

– Я еще не рассказала тебе про наш план.

– Какой такой план? Сразу нет. Нет. И нет. Ни ты, ни Валерия с ее взрывным характером не будете рисковать собой. Я сам подыграю Ограничителю, а вы постараетесь не наделать глупостей. – Алекс строго посмотрел на Лолу, чье выражение лица можно было ошибочно принять за невинное.

– Лола, обещай мне…

– Но ведь ты даже не выслушал меня! Он ведь добивается того, чтобы ты стал сильнее! А когда у него получится, Алекс, ты сможешь повлиять на него. – Алекс горько улыбнулся.

– Знаешь, зачем зеркальные стены? – Лола вопросительно посмотрела на него?

– Мне нужно хотя бы видеть объект воздействия. И чем ближе я буду, тем сильнее может быть эффект.

– Даже там, на мосту, – Алекс на миг запнулся, – когда я заставил тебя и себя забыть.

– Но ведь тогда ты почти утратил все способности, и все равно смог. А теперь, когда ты все вспомнишь?

– Если раньше стимуляторы меня не прикончат.

– Доктор София заново рассчитает дозу, так чтобы Ограничитель не знал.

– Когда вы, коварные женщины, успели записать ее в помощники?

– Она слишком поздно поняла, во что оказалась втянута, и согласилась помочь, чтобы искупить нанесенный вред. Он еще скрывает кого-то. София говорила о новых участниках эксперимента.

– Валерия всегда была хороша в роли атакующего орудия. Наверняка притащит Лиз и беднягу Альберта. Кроме того, у него та добрая женщина, которая уже спасала меня раньше и Макс. Тебя, думаю, он оставит на десерт. – Ты ведь не любишь сладкое.

– Я люблю все, что связано с тобой.

Глава 35. Futur dans le passé

28

Герман Гесин разглаживал ткань форменной куртки. В кармане была спрятана отвертка.

– Анна, ты уверена, что мы должны это делать?

– Несомненно, Герман, как же иначе? Мы спасем мальчиков.

– И девочек… Если раньше нас не схватят.

– Кому нужны два старика? – Анна шутливо подмигнула.

– Говори за себя! – профессор закашлялся от смеха. – Хорошо! Идем.

О Ветре, Мраке и Снеге

Человек, измученный скитаниями последних дней и бесконечным холодом, тихо умирал под старым дубом. Стихии окружили его, стараясь помочь.

– И как ты это объяснишь? – Зло прищурился Мрак. Смерть в ответ лишь презрительно скривила рот.

– Что именно?

– Он умирает! Неужели ты не видишь?

– Так поделом ему.

– Но мы не договаривались о таком конце, а, Смерть? – Ветер был настроен еще решительнее брата. – Ты обещала, что перед, – Ветер запнулся, – перед тем, как ну ты сама знаешь, что ты там обычно делаешь, разрешишь ему встретиться с Ней.

– Мы ведь близко, не так ли, сестрица? – Тихо добавил Снег.

– Мы на месте. – Смерть выдохнула облачко пара.

– Почему тогда?

– Не спрашивайте меня.

– Что ты не договариваешь, Смерть? – Ветер все сильнее злился. Ветви дуба зловеще заскрипели.

– Ах, братцы, вы так были поглощены желанием воочию лицезреть Душу, что совершенно не вникали в условия договора. Не волнуйтесь, она скоро явится.

– Ты не сделаешь этого.

– Еще как.

– Что, что ты понял, Снег?

– Ах, братья, она заберет их обоих.

– Но как? – замер Ветер.

– Брат, ты так глуп. Человек не может потерять душу. Никогда. Это невозможно. То, что происходит с ним – всего лишь метафора. – Человек с трудом приподнялся на локте. Он уже давно пришел в себя и внимательно прислушивался к разговору. – Так значит…

– Да, да, милый. Ты сам себя наказал. А вот, кстати, и она.

* * *

– Альберт, Альберт, мальчик, проснись!

– Что? Где? Ба? Это ты? Как вы вошли?

– Сколько вопросов! Тише. Мы пришли за тобой.

– Зачем за мной?

– Ты должен выйти отсюда. Я не хочу, чтобы ты здесь оставался. – Анна старалась говорить мягко и не притрагиваться к Алу. Гесин молчал, стоя за ее спиной.

– Подожди, подожди, Ба. Извините, профессор. Я сейчас. Сейчас соображу.

– Не торопись, парень, – шепнул Герман. Альберт протер глаза и взъерошил рукой волосы.

– Все. Я понял. Я никуда не пойду.

– Но Ал…

– Нет, Ба, профессор, послушайте. Пожалуйста. Алекс спас мне жизнь. Если бы не он, я бы умер после этих ужасных съемок. К тому же, Лиз здесь. Мы останемся, и будем участвовать в эксперименте.

– Но ты даже не представляешь, что это!

– Нет. После того, что Алекс сделал, я представляю. И Лиз представляет. И Вы… – Альберт в упор посмотрел на профессора. – Вы ведь тоже очень хорошо представляете. – Гесин кивнул.

– Зато здесь только я, похоже, представляю, насколько это опасно!

– Но Ба! Ведь ты же не бросила тогда Данко. Ты помогла ему.

– Знала бы я, во что выльется моя помощь.

– Не сердись, Анна, Альберт прав. Он поступает, как мужчина. И я тоже поступлю.

– Ба, прости. Вам лучше уйти. Они могут прийти.

– Я знаю, милый, знаю. Просто я очень беспокоюсь за тебя.

– Не нужно, Ба. – Альберт с уважением посмотрел на Гесина.

– Вы берегите ее. И себя.

– Я постараюсь, сынок.

* * *

– Доктор Константин, рад приветствовать Вас. Доктор София, Вы подготовили пациента?

– Разумеется, господин Ограничитель.

– Вот и славно.

– Итак, сегодня дорогой Алекс или Данко, как Вам больше нравится, мы послушаем голос из прошлого. – Филипп выдержал театральную паузу, а после продолжил. Признаюсь, нелегко было обворовывать департамент Прошлого, но уверен Ваша подружка, да и остальные сотрудники нескоро их хватятся. Впрочем, к делу мой служебный риск не имеет ни малейшего отношения. Лолита рассказывала Вам, господин писатель, про некоего журналиста, бравшего интервью у Вашей милой матушки? – Алекс нехотя кивнул. – Так вот, на записи голоса двух покойников. Бедный Николай, такой ценный сотрудник редакции, погиб спустя полгода после того памятного интервью при весьма загадочных обстоятельствах. Редакция, разумеется, не связала между собой два этих события.

– Что Вы хотите сказать? – Алекс зло уставился в зеркальную поверхность.

– Я? Совершенно ничего, а вот, она… – За стенкой послышался едва слышный щелчок. – Доктор Константин, проверьте активность мозга и действие препаратов. Доктор София, отойдите от пациента. Наблюдайте на расстоянии.

* * *

– Вы когда-нибудь задумывались о том, кто в Вашей истории жертва? – спросил хорошо поставленный мужской голос. В тоне сквозили нотки причастности, которые он пытался подавить, но не мог.

– Интересный вопрос. – Второй голос, женский грудной, хорошо сознающий собственную силу и возможность модуляций, на мгновенье задумался, после чего продолжил, стараясь добавить искренности.

– Чаще всего я представляюсь себе монстром. Слышали про доктора Джекила?

– Я не столь начитан, как Вы, но персонажи мне знакомы. – В первом голосе слышалось довольство. Вы любите сравнивать себя с литературными героями?

– Нет. Мой сын любил. Воображал меня Алиенорой Аквитанской. А себя то Ричардом, то Айвенго. Мы много читали. Тогда еще было можно. Никому в голову не приходило лезть в наш дом. В нашу семью.

– Что же случилось?

– Моей первой жертвой стал муж. Я всегда подозревала, что он, как бы поточнее сказать, немного меня боялся. Считал странной.

– Но любил?

– Поначалу, да. Я умею осознавать свои ошибки. Я была властной, подозрительной, часто впадала в дурное настроение. Особенно это ярко выразилось, когда я узнала о его измене. – Голос на мгновение затих, но скоро продолжил с горечью: – мой любезный супруг был человеком творческим, увлекающимся. Он увлекся одной хорошей доброй девушкой из его круга.

– И что же Вы сделали?

– Я не могла рисковать благополучием сына.

– Что Вы сделали?

– Я написала одну историю о маленьком мальчике, который боялся грозы и умолял отца не оставлять его одного.

– Вы…

– Да. Я не сразу стала чудовищем. Попыталась привязать мужа к сыну. Но это не сработало, ведь он и без того обожал его.

– А потом?

– Жертва.

– Что, просите.

– Он стал моей первой жертвой. Я лишь хотела вызвать старую любовь, но не рассчитала силы. Он сошел с ума. А потом его сердце не выдержало.

– Как же так?

– Видите ли, – голос стал звучать жестче, – я не подозревала, что нельзя использовать любовь для такого тонкого дела, как вмешательство в чужую психику. Произошло раздвоение личности. Одна любила меня, другая ненавидела. Это ужасно выматывает.

– Вам жаль?

– Мне жаль, что не вышло с любовью. Думаю, у Данко бы получилось, он гораздо деликатнее. Но мне бы не хотелось, чтобы он становился чудовищем. Я знала, что меня ждет. И уже чувствовала присутствие постоянной тошноты. И нежелания воспринимать реальность без него. Знала, что Данко будет тяжело, но все же решилась. Богатые родственники мужа все устроили. Я же по-своему позаботилась о нем.

– Как?

– Вы любите сказки? Мы с Данко их очень любили. – Голос снова задумался. Затем раздалось шипение. Пленка хрустнула, запись остановилась

* * *

Алекс пораженно глядел сквозь зеркальную поверхность.

– Ну так что, господин писатель? Матушка была права? Хотя и не совсем на сто процентов? Ведь почти получилось же с любовью? Просто Вы были недостаточно сильны и не понимали, что делали. Но ведь госпожа Повереску здорова, и физически, и морально. Значит, можно использовать любовь, так, чтобы персонаж не тронулся умом! – Алекс яростно мотал головой. Из глаз катились слезы.

– Господин Ограничитель! Господин Ограничитель!

– Да, доктор Константин!

– Вы должны это видеть! Техника… Техника фиксирует пробуждение ранее спящих нервных клеток. Получилось! Он вспоминает! – Лицо Алекса сделалось красным.

– Отойди, Константин. Если мы не остановимся, то ему не понадобятся нервные клетки!

– Да не паникуй ты, София! Все в порядке.

– В порядке? Он накачан до предела запрещенным всеми принципами человечности веществом! Это вы считаете нормой?

– Успокойтесь, доктор София. Иначе я вынужден буду отстранить Вас от эксперимента.

– Тогда он умрет.

– Мы этого не допустим.

Глава 36. Оставь надежду

О Ветре, Мраке и Снеге

– Неужели, это она? – выдохнул Ветер.

– Нет. Но появление этой тоже совсем некстати! – Смерть плюнула себе под ноги. У вашего спутника все не как у людей. Обычно она появляется раньше меня.

– Что? Кто там? – Срывающимся от слабости голосом, прохрипел Человек.

– Твоя Надежда, безнадежный мой друг. – Скривилась Смерть.

– Отойди-ка от него, сестрица, – бросил Мрак.

– Это ничего не изменит! – Ухмыльнулась Смерть.

– Это мы еще посмотрим! – сурово ответил Снег. Хрупкая Надежда тем временем подходила все ближе. Воздушный голубой плащ окутывал тонкую фигуру. В руке Надежда сжимала старинные часы на цепочке. Она ласково улыбнулась стихиям. Трое братьев церемонно поклонились. Кивнула Смерти. Так только осклабилась. Надежда склонилась над человеком.

– Бедный мой! Ты умираешь.

– А я что говорю?! – Смерть закатила полупустые глаза.

– Да не лезь же ты! – Возмутился Ветер. Надежда коснулась прохладной ладонью лба человека, тот застонал то ли от боли, то ли от облегчения.

– У меня очень мало времени… – Надежда с сожалением посмотрела на часы. – Вот возьми, так не полагается, но они теперь твои. Когда стрелка приблизится к четырем, все будет кончено.

– Последние минуты перед рассветом. – Грустно вздохнул человек. Мрак потупил взгляд. – Я тебя не виню, сынок… – Человек с нежностью посмотрел на путника в черном, а после снова обратился к Надежде: – Мне позволят увидеть ее? Я обещал братьям…

– За этим я и пришла. Но сначала ты должен понять, кому это на самом деле нужно.

– Я не достоин. – Человек устало откинулся к стволу дуба.

– Не тебе решать. – Уверенно произнесла Надежда, глядя сквозь сумерки куда-то вдаль.

* * *

– И какой же дьявольский план ожидает нас сегодня? А, господин Ограничитель? – Алекс, воодушевленный встречей с Лолой, смело подставлял вену под шприц, который сжимал доктор Константин. – И где, позвольте узнать, мой лечащий врач? – Матовая стена хранила зловещее молчание, затем зашипел динамик, и приглушенный селектором голос произнес: – Вы забывайтесь, господин подопытный! Тем не менее, я буду столь любезен и удовлетворю Ваше любопытство.

– Мы больше не на ты?

– Я был несколько не сдержан.

– Извиняться Вы, конечно, не намерены?

– Еще чего. – В любой другой ситуации невозмутимый человек в сером пресек бы любую попытку арестанта–антисоциала пререкаться, но сегодня он был доволен собой. Эксперимент продвигался. На столе лежали первые результаты исследований. Конечно, они мало, что значили, слишком необычен был метод, желаемого придется достигать исключительно на практике. Утром человек в сером задумался о возможностях массового эффекта литературного гипноза.

– Сегодня мы проведем небольшой групповой сеанс. А после снова займемся вашими воспоминаниями, Данко. – Алекс дернулся и зло уставился на стену.

– Уж лучше «господин писатель».

– Вы же не думаете, что Ваше слово, что-то значит здесь? – Едко поинтересовался Ограничитель.

– Может и нет, но именно в моем слове Вы испытываете маниакальную потребность…

– Молчать! Николай, ввести участников номер семь и восемь. – Спустя мгновение на арене оказались Лиз и Альберт. Алекс положил подбородок на сложенные в замок руки и кисло спросил: – И что же Вам нужно? – Голос хмыкнул.

– Отрадно, что Вы, господин писатель, все же иногда осознаете нелепость попыток саботажа. Мне нравится деловой подход. Итак, у Вас есть два персонажа, один из них болен. Вы знаете, о чем я. Попробуйте поработать сразу с двумя. Я хочу, чтобы парень вернулся в состояние, в котором ему полагается быть. Хочу, чтобы он стал таким, как другие больные этим недугом дети… – В отсеке повисла тишина. Алекс неверяще смотрел в пустоту перед собой.

– Я даже не буду напоминать о том, какое Вы чудовище. Я просто не сделаю этого. Я. Этого. Не сделаю.

– Бедный благородный Данко. Какая жалость, что мне наплевать на их и Ваши чувства. Доктор Константин! Господину писателю нужен допинг! Творческие люди без него, похоже, не могут. – Голос за стеной хрипло засмеялся, к Алексу подошел человек в белом халате. Он с сочувствием посмотрел на Лиз и ввел Алексу новую дозу препарата.

* * *

Не кричи на меня! Никогда! Слышишь? Не смей! Я просто зажму уши руками, я не могу выносить это. Как же больно! Неужели слова, те самые слова, с которыми так забавно было играть, могут приносить такую боль? За что? Обуза? Не понимаю, о чем это она! О чем это они… Не доживет до тридцати? А тридцать – это много или мало? Почему? Откуда в голове столько вопросов? Голова. А что в голове? Можно ли мне потрогать? Где же руки? Что так шумит? Слишком ярко. Слишком ярко. Ярко. Ярко. Ярко.

* * *

Александр! Как давно мы не виделись! – Кудрявый мальчик улыбаясь смотрел на друга, но тот похоже не разделял энтузиазма товарища. – Алекс, в чем дело? – Ни в чем. Хочу тебя кое с кем познакомить. Пойдем. – Не говоря ни слова хмурый юноша махнул в направлении моста. Всю дорогу Альберт пытался угадать, что же такое приключилось с другом, но тот упорно молчал.

– Я чем-то обидел тебя, друг?

– Не называй меня так, – холодно отозвался Алекс.

– Но почему ты так поступаешь?

– Так будет лучше.

– Для кого?

– Уж точно не для тебя. – Алекс нехорошо усмехнулся.

* * *

– Герман, что-то мне тревожно. Сердце не на месте.

– Скоро все закончится, Анна. Мы справимся. Нас много, а он… У него лишь подчиненные. Наши связи более прочные. – Герман приобнял пожилую женщину, та задумчиво склонила голову ему на плечо.

– То, что он делает с нашими мальчиками, – немыслимо.

– Этот тип на все способен. Но мы будем готовы.

* * *

– А теперь приведите его бабку. Я хочу, чтобы господину писателю стало стыдно.

– Негодяй! Какой же ты отвратительный ублюдок. – Лиз кричала, что было сил.

– Тише, деточка, если бы Вы поменьше вопили, возможно, Вашему партнеру было бы не так больно.

– Что ты с ним сделал? Алекс? Алекс? – Он сидел, прижав ладони к вискам и отчаянно хотел умереть, чтобы прекратить все это.

* * *

– Играете по-крупному, господин Ограничитель?

– О, доктор София, как проводите выходной? Я же сказал, что сегодня мы обойдемся без Вас?

– Ну уж нет, Филипп, я замешана в этом по самые локти! То, что произошло сегодня… Это чудовищно. Я должна осмотреть Альберта… И Алекса.

– Ими уже занимается доктор Константин.

– Константин не смыслит ни на йоту!

– Ты сама предложила его кандидатуру.

– Спасибо за напоминание. Кажется, еще в начале ты понимала, что мы не будем размениваться. Без случайных жертв не обойтись. И не говори мне про медицинскую этику. Я на нее плевал. К тому же

Это ради Социума.

– Ты приказал превратить молодого парня в овощ ради всеобщего блага? Серьезно?

– Я хотел посмотреть, как сильно может ранить слово.

* * *

– Мама, мама! Пожалуйста! Не делай этого! Как ты можешь так поступать? – О, милый, прошу тебя, не осуждай меня. Это ради блага. Твоего блага.

– Но я хочу остаться с тобой!

– Нет, сынок. Тебе лучше поехать с дядей и тетей. Город Густавовой башни тебе понравится. Ты поживешь там, хотя бы немного, пока не определишься с учебой.

– А ты?

– Мне тоже придется уехать.

– Куда?

– Я не могу сказать тебе, но поверь, так надо.

– Но ведь ты не виновата в смерти папы. Я никогда не поверю в то, о чем шепчутся разные олухи.

– Сын, держи себя в руках.

– Прости, но ты ведь не больна. И наши способности никому не могут причинить вреда! – Женщина откинула тяжелые рыжие локоны и внимательно посмотрела на сына.

– Да, мой мальчик, запомни, ты не должен никому причинять вреда. Вот возьми. Чудо техники. Зашифровывай записи, если продолжишь экспериментировать.

– Мама…

– Данко, прошу тебя, делай так, как говорят дядя и тетя.

– Позволь обнять тебя.

– Нет. Я не могу. Иди, Данко. Иди.

Глава 37. Memento mori

29

О Ветре, Мраке и Снеге

– Человек, ты мудрец? – Смерть стояла под дубом и насвистывала незамысловатую мелодию. Тот, к кому она обращалась, лишь слабо застонал.

– Оставь его в покое, сестрица! – Ветер угрожающе двинулся в ее сторону.

– Скоро все будет кончено, и защита не понадобится. – Смерть развела руками.

– У нас еще есть время. – Снег напряженно вглядывался туда, куда несколькими минутами ранее отправилась Надежда.

– Она не успеет! – Зашипела смерть.

– Она приведет ее. – Поставил точку Мрак.

– Уже стемнело. – Зло добавила Смерть.

* * *

– Темно. Темно. Почему так тихо? И больно. Что случилось? – Первые несколько секунд после пробуждения Лиз ничего не могла понять, так бывает, когда засыпаешь после сильного потрясения и надеешься, что с пробуждением все закончится. – Альберт! Нет! Что он наделал? Ненавижу. Ненавижу.

* * *

– Сегодня, господа будущие литературные слуги Социума, мы поговорим о природе случая.

– Но профессор, разве это не противоречие?

– Задания возражать пока не было, но я рад Георги, что Ваш разум столь чутко отзывается на мои посылы.

– Простите, профессор…

– Продолжим. И право, что это я солирую? Скажите, любит ли литература случайности? Ну же… Напрягите ваши пытливые умы. Да, господин Марк?

– Нет.

– И почему же?

– Потому что автор вечно норовит что-нибудь объяснить! И разложить по полочкам. Иногда даже в зубах скрепит.

– Но как Вы тогда поймете, случайным ли было то или иное событие? Молчите? Что ж. Тогда другой вопрос, как может случай обладать волей?

– Каким образом автор может допустить проявление случая?

– Он должен быть не в себе?

– Это, и правда смешно, но сейчас не до шуток, господин Данко. Нужно всего лишь отпустить персонажей.

– Или дать отставку писателю. – Дружный хохот снова накрыл аудиторию академии.

* * *

– Алекс, Алекс. Проснитесь! – доктор София несколько минут трясла не желавшего приходить в себя пациента. – Понимаю, здесь Вас не ждет ни единой хорошей новости, но не время сдаваться.

– Я так надеялся, что умер от передозировки. – Алекс разлепил опухшие веки и, наконец, поднялся. – Что я наделал?

– Нуу… Если вопрос не риторический… Простите, у меня нет времени на мягкость, чуткость и сожаление, что там еще полагается иметь врачу… Если вкратце, Альберт после аттракциона «писатель без головы» тоже почти лишился разума. Впрочем, насколько я помню, выдумывать Вы не можете.

– Ваш шеф – ублюдок!

– Не могу не согласиться.

– А Лиз?

– Она в порядке. Насколько возможно после того, что произошло.

– Я заставлял ее кричать на него?

– Да. Подействовало не сразу. Но все же, довольно быстро.

– Ужасно.

– Зато я, притворившись отсутствующей, подробно рассмотрела весь процесс.

– Хорошо… Потому что я себя совсем не контролирую, еще и препараты…

– Да, Вам дают то, что как следует затуманивает мозг.

– Я подумал. А если мне умереть? Может быть, эффект рассеется?

– Исключено. Вспомните Вашу матушку.

– Да, я теперь все помню. И смерть отца, и город Гюставовой башни, и академию. И профессора. Он был первым с кем я работал осознанно. Мне нужно поговорить с ним.

– О, вы скоро увидитесь. Не уверена, что будет возможность перекинуться хотя бы парой слов, но я попробую это устроить… Ну, мне пора.

– Доктор? – София обернулась. – Спасибо!

– Да будет, Алекс, мы оба понимаем, что, если бы не воздействие, я бы помогать не стала.

– Алекс с грустью посмотрел на очередную жертву.

– Вы хороший человек, я ничего не могу выдумать.

* * *

– Анна, Анна! Прошу тебя!

– Герман, почему это происходит? В чем виноват бедный мальчик? В том, что болен?

– Анна, не плачь. Понимаю, глупо звучит, но это просто воля случая…

– Он мой внук, Герман! Я не позволю какому-то случаю отобрать его! И Данко, то есть, Алекс… Как он должно быть, себя чувствует… Несчастный юноша. Что это, Герман, тоже случай?

– Хуже. Судьба.

– Я в нее не верю.

* * *

– Пустите! Пустите меня к нему!

– Тише, тише Лиз. Ему пока нужен покой.

– Если моему Альберту нужен покой, то я подарю вечный покой тому, кто это сделал!

– Но Лиз, Алекс… Он, скажем так, жертва обстоятельств.

– Нет, доктор, здесь есть и его вина! Он же не выдумывает! Значит и в нем есть то, что поддается тщеславию, силе. Ему нравится, несмотря на все эти препараты! Нравится.