Фабрика №22

Многие не выдерживали морального и психологического давления в полицейской академии. Часть из них ушла сразу, а часть провалила контрольные тесты. Однако, время шло. И чем больший путь делал курсант к заветному жетону, тем лояльнее относился к нему сержант. Я понимал, что для службы в полиции, необходимо выработать хладнокровие и выдержку. Особенно тем, кто никогда не находился в ситуациях с риском для жизни.

Сержанты всячески пытались подорвать моё внутренние спокойствие, но просто не находили таких слов, чтобы хоть как-то меня зацепить. В конце концов на меня попросту махнули рукой, понимая, что мою закалённую кожу не проткнуть швейной иглой. Я не дрожал, не суетился и не обижался. Подчинялся и не ломался. Слушал обидные слова в свой адрес с ехидной улыбкой, за что всегда получал двойную нагрузку на всех занятиях. Но всё это забавляло меня, тешило моё самолюбие и напоминало игру в разбойников и злодеев.

Я знал, что сержанты академии не видели того, что видел я. И скорее всего, никогда не увидят. Но они обязаны прощупать каждого, на предмет стойкости, иначе, слабовольный полицейский задрожит при первой же опасности, таких, как правило, не пытались исправить или чему-то научить, от них сразу избавлялись с печатью в личном деле о профессиональной непригодности для полицейской службы.

Только здесь я увидел, что чего-то стою, как человек. Что весь мой болезненный опыт, может мне пригодится. Все мои душевные травмы, что я когда-то получал на своём жизненном пути, превратились в полезные знания, с которыми я легко воспринимал и преодолевал тяготы курсантской жизни.

Через несколько месяцев курсант Ривз превратился в офицера. Нам торжественно вручили дипломы и новенькие, блестящие полицейские значки. Сальма впервые гордилась мной.

Тут же произошло распределение, по итогам которого, я оказался в бывшем участке Холла, получив в напарники парня, от которого шарахалась вся академия. Под массовыми сочувственными взглядами, я пожал медвежью лапу Карла с большим удовлетворением – Демпси был надёжным человеком, что не растерял искренность и честность под острым гнётом судьбы, что всегда режет добрые сердца на шрамы, превращая людей в озлобленный скот.

– Он точно тебя не сожрёт? – спросила Сальма без всякой улыбки, когда первый раз увидела моего напарника.

– Нет, он знает, что я не вкусный, – ответил я.

– Просто у него вкуса нет, – ответила она, поправляя лацканы моего мундира. – Позови его на ужин, сегодня вечером.

– Он придёт не один, у него жена и четверо детей, – произнес я весело.

– Господи, придётся ещё столько же приготовить, – сказала Сальма, схватившись за голову. – Ты что, не мог найти напарника поменьше?

– Ну, некоторым достались напарницы. Молоденькие, худенькие и незамужние девушки, – издевался я.

Сальма оглянулась по сторонам и лихо сунула свою руку мне в брючный карман. Там её хрупкая ладошка сжало моё достоинство. Я вздрогнул, выкатил глаза и прикусил губу.

– Чувствуешь? – спросила она с довольной ухмылкой. – Оторву!

– Чувствую, – ответил я с надрывом. – Верю.

– Вот, – сказала Сальма, вытаскивая руку. – Ладно, пусть лучше темнокожий Халк будет твоим напарником. За ним хоть прятаться удобно.

– Какая ты злюка сегодня, – удивлялся я.

– Это токсикоз, – ответила Сальма. – Привыкай. Я ещё вяленую рыбу хочу сожрать, с колой. Не знаю, как себя остановить.

– Ни в чём себе не отказывай, – отвечал я. – Если что, схожу в туалет к Митчу. Он вчера прекрасные гладиолусы на участке высаживал. Надо бы удобрить старику цветочки.

– Пончик тебе с удовольствием поможет, – ответила Сальма. – Поехали домой, офицер Ривз. Вам ещё салат резать на ужин.

С того момента, в моей голове поселилось счастье. Всё стало налаживаться. Я нашёл себя в новой профессии, что мне нравилась, получал солидные деньги и готовился стать отцом.

Карл со своей семьей приехал вечером. Впервые я увидел перед своим домом резвящуюся ораву детей. Я снял ошейник с Понча, пёс с пониманием выдохнул и отправился развлекать веселый хоровод ребятишек. Младший тут же увидел в моей собаке ретивого скакуна и предстал степным ковбоем. Пончик наворачивал неспешные круги по газону, бросая на меня косые взгляды, а на его спине висел озорной мальчик, что кричал «Игого!» и радостно хохотал.

– Бриииивзи, – гнусаво протянул Карл и оголил белоснежные зубы. – Смотри какая красота!

В руках Карла был пирог с вишней, завернутый в фольгированную бумагу. Я пригласил их в дом, где уже во всю хлопотала Сальма.

Карл оказался весьма компанейским человеком. За столом он рассказывал много интересных историй, от которых хотелось и смеяться, и плакать.

Дети разносили дом. Пончик прятался под лестницей. Сальма улыбалась и беседовала с Лейлой о пирогах и прочей стряпне.

После ужина, Лейла надела передник и осталась помогать Сальме в уборке. Мы с Карлом тут же ретировались на террасу во дворе, подальше от кухонных дел. Пончик присоединился к нам.

– Хороший у тебя дом, – тихо сказал Карл. – И Сальма умничка. Тебе с ней очень повезло.

– Это правда , – согласился я.

– Брайан, я очень хочу стать твоим другом. Знай, что ты всегда можешь на меня положиться. Я уверен, что мы сработаемся, – сказал Карл.

Я пожал ему руку.

– Слушай, – продолжил он. – В участке тебя хорошо знают. Джеки рассказывал, что ты работал под прикрытием и даже был награждён. Почему ты не носишь свою медаль?

– Потому что она не моя, – ответил я. – Она принадлежит другому человеку.

– Это как? – удивился Карл.

– Долго рассказывать, – махнул я рукой. – Давай как-нибудь потом?

– Договорились, – ответил Карл и посмотрел на дорогу.

К моему дому подъехало два автомобиля. Большой внедорожник и элитный седан представительского класса, с удлиненной базой для простора сидящих позади. Из внедорожника вышел высокий, худощавый, чуть ссутуленный человек. Он посмотрел в мою сторону, и я узнал в нём Шпалу.

– Карл, – сказал я, не сводя глаз с Ленни. – Зайди в дом, открой сейф возьми дробовик. Вот ключ.

– Понял, – ответил Карл без лишних слов, взял ключ и ушел в дом.

Ленни приветливо махнул мне рукой, закурил и облокотился об машину. Я присмотрелся ко второму автомобилю. Спереди сидело два охранника в костюмах. Задние стёкла седана были тонированы, разглядеть кто был там я не мог.

Я подошёл к Ленни.

– Привет, Брайан, – небрежно произнес он. – Давно не виделись.

– И слава Богу. Чего припёрся? Эльс тебе новые яйца на фабрике пришил? – тут же ответил я.

Ленни усмехнулся. Глаза его заблестели, сделались злыми и колкими.

– Никогда бы не подумал, что ты окажешься крысой, Брайан. От кого угодно ожидал. Да ещё и коп, подумать только. Даже Ким тебя не раскусил.

Из дома вышел Карл. Он аккуратно прикрыл дверь за собой и демонстративно положил дробовик на перила террасы, грозно наблюдая за происходящим с каменным лицом.

– Охранник твой? – спросил Ленни. – Вот это здоровяк. Страшный-то какой.

– Смотри не обосрись, – ответил я.

Ленни на мгновение о чём-то задумался, а после, пристально посмотрел мне в глаза и спросил:

– Диану-то зачем, Брайан?

– Что б тебя позлить, гондон, – выругался я. – Думаешь я не понял, как она попала в твой клан? Ты ж с самого детства по ней слюни пускал. По ходу она всем дала, кроме тебя.

Ленни опустил глаза и затянулся. Он тяжело выдохнул сигаретный дым и спросил:

– Что с папкой Роудса делать собрался?

– Пока не решил. Найду ей применение, если ещё раз припрешься.

– Ладно, Брайан, – ответил Ленни выбросив окурок. – Отдай мне папку, и мы уедем. Никто тебя не тронет.

– Слишком просто, – ответил я.

– А ты хочешь сложностей? – спросил Ленни. – Ты же знаешь правила. Видел, что мы можем. Я должен, что-то говорить о твоей беременной жене? Твоем доме, твоей сраной жизни? Ты не Фил, тебя никто не защитит. Да и не нужен ты никому.

Я с силой толкнул Шпалу на машину. Тот повалился на капот и неуклюже пытался поднялся.

– Вздумал мне угрожать, говно?! – крикнул я, схватив его за воротник. – Вздумал мне угрожать?!

– Тебя прикончат сучёныш! – шипел Ленни. – Тебя и твою шлюху сожгут в твоём вонючем сарае! А твою собаку я отдам Киму! Он сожрёт её и не подавится!

Я влепил Шпале хороший боковой сверху, попав ему чётко в глаз. Он быстро заморгал и поплыл.

– Помнишь ты спрашивал меня, что я сделал с Гарольдом-героинщиком?! – грозно спросил я. – Тем самым, что изнасиловал твою любовь-Диану, на день рождения?

Ленни замер и вопросительно уставился на меня.

– Он ползал на коленях перед её дверью и вымаливал у неё прощения. Ползал, потому что понимал, что его ждёт, если эта дверь никогда не откроется. Его ждал я, Ленни. Ждал в его доме, сидя на его вонючей кровати, что он обоссал от страха. Я отрубил ему палец. Положил его ладонь на стол, после нашей драки и отрубил топориком, для разделки мяса, указательный палец Гарольда. Слышал бы ты, как он выл. Я сказал ему, что если утром Диана его не простит, то отрублю их все. Знаешь, что это значит для наркомана? Что вечный кайф для него закончится. И он понимал это. Утром, он вколол себе такую дозу, что тут же схватил передоз. Так и закончилась его гнусная жизнь. А теперь скажи мне Ленни, ты когда-нибудь ссался в собственную кровать?

За моей спиной стоял Карл. Из седана вышло двое крепких парней. Карл тут же вырос перед ними, сжимая перед своей могучей грудью дробовик, словно соломинку.

– Брайан Ривз! – крикнул один из них. – Сядьте к нам в автомобиль! С вами хочет поговорить мистер Мэтт Ховерс!

Я отпустил Ленни.

– Кто это? – спросил меня Карл.

– Старый знакомый, – ответил я озадаченно.

– Пойдешь? – вновь спросил Карл.

– Пойду. Побудь здесь. Присмотри за этим, – кивнул я в сторону Шпалы, что сидел на капоте в прострации.

Карл одним движением встряхнул Ленни словно котенка и приставил к его башке дробовик. Я подошёл к машине и открыл дверь. На заднем диване сидел Ховерс, тот самый плотный, круглолицый человек в золотых очках, что являлся одним из боссов синдиката.

– Садитесь, Брайан, – сказал Ховерс, показав рукой на мягкий задний диван роскошного седана.

Я сел в машину и закрыл дверь. Ховерс вальяжно причмокивал губами и пренебрежительно смотрел на меня. В руках он держал трость.

– Признаюсь честно, мистер Ривз, вы меня удивили. Я даже восхитился вашим поступком, поначалу, но вовремя понял, что вы всего лишь отчаянный дурак с честолюбием выше среднего. Собственно, именно этот факт и вынудил меня приехать к вам лично и потратить своё драгоценное время на разъяснение очевидных вещей. Судя по вашему разговору с Ленни Робинсоном, вы так ничего и не поняли.

– Тоже будете угрожать? – спросил я, прервав его циничный трёп. – Знаете, почему я вас не боюсь? Потому что вы нанимаете себе в исполнителей трусливых идиотов. Самым серьезным человеком во всём вашем гадюшнике оказался Фил. Да и тот перед смертью окончательно поехал крышей.

– Фил Диксон? – удивлённо поднял брови Мэтт Ховерс. – Этот слизняк, которого прислали нам федералы? Он всего лишь ставленник системы, для которой собирал необходимую информацию. Этот архив, который вы назвали компроматом по собственному скудоумию, всего лишь бухгалтерские бумажки, в которых никто никогда не будет разбираться. Потому что врагов в нашем бизнесе не осталось. Все поглощено глобальной корпорацией и всё служит мировым лидерам во благо капитализма. Пирог давно разделен и все остались довольны. По крайней мере из тех, кто выжил. А вы, всего лишь паразит общества, ничтожная часть разлагающегося порочного быдла, что недостойна права называться человеком. Что вам даст ваша смелость, если у вас не хватает ума?

– Что вы тогда распинаетесь передо мной, если я так ничтожен? – резонно спросил я.

– В том то и дело, что дураки вроде вас всегда мешали творить мировую историю. Понимаете, в чём дело, мир каким вы его знаете, скоро исчезнет. У вас больше нет будущего. Всякому терпению приходит конец. Вот и ваш срок вышел. Теперь за право жизни придётся бороться. Вам придётся, тупому дегенеративному скоту, что съело всё, что мы для вас приготовили. Съело и не подавилось. И дальше с удовольствием скушает, потому что овцы всегда слепо слушаются своих пастырей. Брайан, я здесь только для одного: не открывайте двери, в которые не готовы войти. Сожгите эту папку. Или мы сожжем всю вашу никчемную, безрассудную жизнь. А самое главное, никто вам не поможет. Вы все винтики в нашей системе. Даже ваш новый начальник департамента Роберт Такер уже наш верноподданный. Иначе, он бы таковым не являлся. Одна команда и вы уволены, Брайан. Вторая команда и магазин вашей благоверной супруги будет закрыт. Третья команда и вы злостный неплательщик налогов. Мы задушим вас если захотим, нам даже убивать вас не придётся. Хотя это проще всего. Но я вынужден объяснять такому дураку как вы это лично, буквально на пальцах – не поднимайте шум, Брайан. У вас на руках бомба с часовым механизмом. Уничтожите её и будете дальше патрулировать своё гетто в поисках наркоманов и шлюх. А вечером вас будет ждать ваша собака. Разве это плохая жизнь? Или вы действительно хотите этой войны, выйдя с рогаткой против танка?

Я смотрел себе под ноги и не знал, что ответить. Ховерс несколько раз чмокнул губами и добавил после паузы:

– Знаете, Брайан, вы обязаны мне жизнью. Сегодня я остановил людей, что шли вас уничтожать. Мне почему-то стало вас жалко. Скверное чувство, никак от него не избавлюсь. Что-то есть в вас такое, что вызывает у меня жалость к вам. Наверное, ваша наивность и твердолобость. Такой смешной идеалист из трущоб. Вы могли получится только путём парадокса, вам очень повезло. Я не верю в Бога, но вам следует верить. Бывает так, что судьба серого человека сплетена из золотых нитей. Ну просто у Бога материал кончился, для никчемной массовки. Вот так и получился Брайан Ривз, безрассудный смельчак из гетто, что спас ребёнка, буквально вырвав его из цепких лап мировой мафии. С вас хоть картину рисуй. Жалко вас так просто убивать, ей Богу. Да и что вам осталось, если бы вы знали, что вскоре ждёт человечество. Кстати, вчера мой сынишка играл в футбол с мальчишкой Палмера…

Я поднял голову и посмотрел на Мэтта. Он флегматично ухмыльнулся, встретившись со мной взглядом и добавил:

– Говорят Палмер сильно напрягся, чтобы найти себе нового донора. Понимаете, какой ценой Роб Такер взял вас под свою опеку? Тоже хотел был честным и уйти с чистыми руками на пенсию. Да вот так случилось, как ни парадоксально. Жизнь такая, что поимеет всех правдолюбцев. И вас это тоже не обойдет стороной…

Ховерс посмотрел на свои золотые часы и, стукнув костяным набалдашником трости об пол, произнес:

– Впрочем, мне пора. Всего хорошо мистер Ривз. Надеюсь, вы по праву оцените все мои усилия, ответите мне взаимностью и проявите благоразумие, хоть вашей дурной персоне это и несвойственно. Всего хорошего, вам пора.

Охранник вышел из автомобиля и открыл мне дверь.

– Можно я задам один вопрос? – спросил я у Ховерса.

– Очень коротко, – цыкнул Мэтт.

– Кто же будет верить в любовь, когда в мире исчезнет последний дурак?

Ховерс недоумённо уставился на меня. Охранник дёрнул меня за плечо и вытащил из машины. Машина Мэтта Ховерса развернулась и неспешно покатила к выезду. Карл отпустил Ленни. Он тут же прыгнул в свой внедорожник и быстро умчал, догоняя элитный седан.

Карл подошёл ко мне и положил свою руку на моё плечо:

– Люди синдиката? – поинтересовался он.

Я задумчиво кивнул.

– Угрожали? – вновь спросил он.

– Идём в дом Демпси, – сказал я. – А то распугаем всех соседей вокруг.

– Все же знают, что ты полицейский! – удивлялся Карл.

– Они ещё помнят кем я был раньше, – ответил я.

Мы зашли в дом. Сальма и Лейла горячо обсуждали рецепты яблочного штруделя.

– Малыш, ты зачем взял оружие?! – возмутилась Лейла, когда посмотрела на Карла.

Сальма нахмурилась и строго посмотрела на меня.

– Я просто хвастался своей новой Береттой, извините, не удержался, – вступился я, забрав у Карла дробовик.

– Брайан, чтобы я больше этого не видела! – сказала Сальма погрозив пальцем. – Это что такое?! Вы в своём уме?

– Вроде взрослые мужчины, офицеры, а всё как дети! – добавила Лейла писклявым голоском.

Мы многозначительно переглянулись с Карлом, и я спрятал своё оружие под замок. Карл тут же принялся играть с детьми. Он бегал по дому, стучал себя в грудь и изображал злобного Кинг Конга.

Я решил растопить камин. Взяв несколько поленьев сухой лиственницы, я бросил их в растопку из мелких сучков и клочьев белоснежной бумаги, что вся была исписана цифрами, фамилиями и должностями.

Перевернув кочергой разгорающуюся черную папку, я увидел последний лист, на котором было написано:

«Выдать денежный оклад с премией Брайану Ривзу, как поощрение за убийство…» – дальше всё исчезло в огне.

Часть третья. По следам прошлого.

– Брайан, я устала повторять, клади грязное полотенце в стирку! – кричала вне себя Сальма. – Где второй носок?

– Здесь…Был… – лепетал я нерешительно. – Может за шкаф упал? Или Пончик утащил?

– Ты меня с ума сведешь! Никакого уважения к моему труду! Мне и так тяжело, а я должна нагибаться и выискивать твои вещи по всей квартире перед каждой стиркой! Сколько это будет продолжаться?!

К моему дому подъехал Карл и коротко просигналил. Пончик залаял.

– Извини, я вчера поздно приехал и не положил грязные вещи в корзину. – оправдывался я. – Мне нужно ехать.

– Поедешь, когда найдешь второй носок! – кричала Сальма. – Слышишь?! Куда намылился?! Брайан!

Я прыгал на одной ноге и спешно натягивал второй ботинок. Схватив фуражку, я открыл дверь и выскочил на террасу.

– Брайан, вернись! – визжала Сальма. – Вернись сейчас же, подлец!

Я бежал к машине, застегивая поясной ремень на ходу. На террасу выскочила Сальма с носком в руке:

– Вернешься домой, ужина не жди! Я что тебе нянька?! Этот носок будет ждать тебя на твоей подушке, Ривз!

– Доброе утро Сальмочка! – решил проявить вежливость Карл и улыбнулся во весь рот идеальными белоснежными зубами. – Чудная погодка, неправда ли?

Я оббежал вокруг машины и нырнул на переднее сиденье.

– Двигай, двигай! – протараторил я. – Карл, быстрее! Она бежит сюда!

– Я вам сейчас такую погоду устрою, засранцы, мало не покажется! Стоять! Стоять Карл, не смей уезжать!

– Ну, нам пора на службу, – отвечал Карл как ни в чем не бывало. – Всего вам наилучшего! От Лейлы привет!

Карл нажал на газ и помчал по дороге к выезду. Я сидел, вжавшись в сиденье по плечи. Демпси захохотал, вслед за ним прыснул и я.

– Брайан – это просто чудо! Держись братишка! – проговорил он.

– Чудо, что я до сих пор терплю это, – отвечал я. – Господи, когда она уже родит! Слышал что-нибудь про двойное проникновение? Знаешь, что это значит для меня? Это когда тебя имеет не только работа, но и любимая жена!

– Крепись брат, – ухмыльнулся Карл. – Когда она родит легче не станет, поверь!

– Ещё отцом не стал, а уже устал, – сокрушался я. – Как можно быть такой токсичной! Живу на вулкане!

– Усталость брат, – говорил Демпси. – Она у тебя очень чувствительная, тревожится, переживает, вот и несёт её. Главное, что она сделает тебя счастливым папочкой, помни об этом и всё прощай.

– Да уж, – отвечал я. – Мелочи жизни.

– Это и есть жизнь, – сказал Карл. – Любовь она всегда вопреки.

– Ладно, я верю, что это когда-нибудь кончится, – махнул я рукой.

– Кончится, когда тебе в роддоме дадут маленький, теплый сверток с новой жизнью. Ты только посмотришь в глаза своей девочке и всё…

– Что, всё? – спросил я с нескрываемым любопытством.

– Начнёшь любить вновь, – ответил Карл и многозначительно на меня посмотрел.

Я усмехнулся и уставился в окно с дебильной улыбкой.

– Экипаж 0-22, связь! – внезапно захрипела полицейская рация.

– Слушаю, Ривз, – ответил я.

– Обнаружен труп в двадцать втором районе, улица тупиковая, подозрение на убийство.

– Понял вас, выдвигаемся, по приезду доложим, – ответил я и включил мигалки.

Карл развернулся через сплошную полосу и ускорился в сторону двадцать второго.

– Тупиковая это где? – спросил меня Карл.

– Это фабрика, – отвечал я, грызя ноготь.

Карл нахмурился. Я тяжело выдохнул. Мы напряглись.

– Детективы там? – вновь спросил Карл.

– Пока мы не осмотримся, они не приедут, – сообразил я.

– Понял, – кивнул Карл.

Мы приехали в двадцать второй. Карл выключил сирену и медленно катился по кварталу, плавно подъезжая к тупиковой улице.

Я взглянул в окно и увидел свой бывший магазин. Дверь помещения была оторвана, внутри явно кто-то побывал. Стены магазина были разрисованы простейшими геометрическими фигурами, изображающими детородные органы. Кусок крыши гулял по ветру и в ближайшее время собирался отправится в свободный полёт. На окне я прочитал надпись: «Брайан – крыса, сдохни!»

Карл тоже её заметил и усмехнулся:

– А ты обрёл здесь свою славу, братишка.

– Да, поклонники прохода не дают, – ответил я. – Тут налево.

Мы свернули на тупиковую и остановились в начале улицы. Впереди нас стоял фургон, рядом с ним лежал человек без движения, вокруг него толпились люди. Вдалеке, в самом конце улицы, что кончалась воротами фабрики, топтались наёмники с оружием в руках и наблюдали за всем происходящим.

Карл вышел из машины и спросил меня, надевая фуражку:

– Это и есть фабрика?

– Она самая, – ответил я.

– И эти хмыри её охраняют?

– Ага.

– Страшный ты человек, Бривзи, – сказал Карл и взял с полки дробовик.

– Пойдём малыш Демпси, посмотрим, что там к чему, – бодро произнес я и закрыл патрульный автомобиль на ключ.

Мы подошли к фургону и стоящим рядом зевакам. Толпа расступилась. На асфальте лежал труп молодого парня, с пулевым отверстием во лбу. Я присел на корточки и узнал Себастьяна Паркера, журналиста, что копал материал для Холла.

Карл присел рядом.

– Знакомый? – спросил он.

Я кивнул.

– Журналист местный, – добавил я. – Работал на бывшую главу департамента.

Я встал, достал блокнот и карандаш из нагрудного кармана.

– Кто обнаружил? – спросил Карл.

– Тот парень в фургоне, – ответили нам.

Я посмотрел на фургон. На его борту была надпись: «Системы автоматизации и энергоснабжения». За рулём сидел кучерявый, худенький паренёк в очках, что беззаботно пялился в телефон.

Мы с Карлом подошли поближе и постучались в окно грузовика. Парень тут же открыл дверь и вышел к нам. Наши взгляды встретились, и я обомлел…

Я увидел Рико! Того самого кучерявого засранца, лицо которого стало тощим, а вместо пивного пуза, на животе у моего приятеля, появились очертания пресса. Из моих рук выпал блокнот. Несомненно – это был он! Те же серые глаза и грустный, покорный взгляд.

– Рико… – прошептал я сухими губами.

Ему не пришлось меня узнавать. Он нахмурился, наклонил голову и как-то холодно осмотрел меня сверху вниз. Его взгляд остановился на полицейском жетоне, на котором было выбито: «Офицер полиции – Брайан Ривз». Снизу был ещё мой личный номер и номер моего департамента.

Рико поднял на меня глаза и произнёс странную фразу:

– Все-таки Бог есть…

– Ты… Как ты вообще…Когда ты вышел? – удивлялся я.

Рико мрачно смотрел на меня и не моргал. Я почувствовал ненависть в его взгляде и отступил на пол шага. Карл посмотрел на меня и поднял дробовик.

– Удивляешься, что я жив и на свободе? – медленно произнес Рико.

Он изменился. На лице появились морщины, под глазами темные впадины, а на руках тюремные татуировки. Я узнал его только по вдумчивым серым глазам, что всегда выражали беспросветную грусть и отчаяние.

Умный, добродушный пухляш, что читал книжки и бесконечно рассуждал о смысле жизни, превратился в типичного представителя криминального района, с пустым взглядом, хладнокровным нравом и обреченной судьбой.

– Ты ведь сел на пятнадцать лет, – ответил я неуверенно.

Рико гордо поднял подборок вверх и презрительно скривил губу.

– Что, не слышал о массовой амнистии? Мне дали второй шанс. Нацепили датчик и предложили рабочий контракт, – сказал он. – Городу нужны люди рабочих профессий.

Мы с Карлом переглянулись. Рико почесал нос, поднял мой блокнот и сделал шаг вперед.

– А ты значит теперь коп, да? – спросил он и протянул его мне.

Я забрал блокнот и уставился на него, не зная, что сказать.

– Да, – продолжил Рико. – Наверное, так и должно было случится. Во всяком случае, я уже ничему не удивляюсь.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я настороженно.

Рико сплюнул и отстраненно посмотрел в сторону.

– Знаешь Брайан, у меня было достаточно времени обо всём хорошенько подумать и всё взвесить. Я думал о том, что произошло, где я оступился. Мне дали больше пятнадцати за двойное убийство… Дали столько, что я посчитал, что жизнь закончена… Но кое-что грело меня…