Сказы о Москве – история Москвы глазами читателя

Поверьте, десять лет и не пройдет,

Царизм утонет в стали закаленной.

Читайте Маркса, там найти ответ

Совсем не сложно, даже очевидно.

Но ничего, и я добавлю в свет

Свою картину, пусть им будет стыдно.

Смотрите на Москву, уж сотни труб.

Мещане у руля, дворянство смыло.

Но в 20 раз рабочих больше тут.

Поверьте, в них сегодня зреет сила.

Европа знает это, и сейчас

Дружить решила там с рабочим классом.

Когда-нибудь так будет и у нас,

Терять нельзя нам времени напрасно.

Пока рабочий голоден и зол,

И угнетен, нужна лишь только искра,

Чтоб разнести сегодняшний престол,

И равенство вселить, все это близко.

А в помощь нам вокзалов череда,

И связь Москвы с Сибирью и Уралом.

Уж скоро мы на этих поездах

Отправим наши искры и не мало.

– Но этот путь, кровавый, он жесток.

Не лучше ли приблизить путь к реформе.

Чтоб и рабочий и крестьянин смог

Быть сытым и свободным, как в Европе.

– И века нам не хватит при царе,

Чтоб хоть на шаг приблизиться к свободе.

А путь туда всегда в крови, в войне.

Так уж дано, устроено в природе.

– Ну что ж, вы смелы, Бог теперь судья.

Хотя о чем я, Вы вдали от веры.

Стою я с Вами, и смотрю… Заря

Вдали кровавая, голодная без меры….

          ***

Дым в гудке фабричном тонет.

Буржуазная Москва.

Сердце же в тревоге стонет,

И бездонная тоска.

Вот двадцатое столетье

Начинает оборот,

Революций, войн соцветье.

Знаю, что нас дальше ждет.

Но и лучики надежды

Все же теплятся в груди.

Перетерпим зло, как прежде.

Век прорывов впереди.

Глава 10 Москва при смене империй– 20-й век

Сказ офицера

Темнота, сады, трущобы.

Страшновато стало в раз.

Захотелось очень, чтобы

Кто-то рядом был сейчас.

Никого. Прохладно. Осень.

Вдалеке прошел трамвай.

Столб зловеще тень отбросил

На скукоженный сарай.

Пригляделась. Объявленье

Трепыхается в ветру.

Сорвала, прочла в волнении:

«Будь товарищ на чеку!

Враг не дремлет за спиною,

И бандит, и белый гад,

Чтоб расправиться с тобою,

Рабство чтоб вернуть назад».

Вот и всё. Страна Советов.

Нет Романовых, царей.

Нет бояр, их песня спета,

Нет ни графов, ни князей.

Так и вышло, класс рабочий,

Угнетенный ими , злой,

Новый мир построить хочет,

Жаль гражданскою войной.

Но зато опять столица.

Ленин знал еще тогда,

В ней ведь силища таится,

В ней истории судьба.

Только вот, война, разруха,

Голод, холод, и разбой.

Нет уже того в ней духа,

Когда был курантов бой,

Колокольный звон медовый,

Рестораны, кабаки,

Бани, веничек дубовый,

В хороводах мужики,

Да и девки с настроеньем,

Песни, пляски до утра.

Театров пыл и наслажденье,

Да учебная пора

Для гимназий, школ различных.

Магазинов череда.

"Мюр и Мерилиз"71– ЦУМ столичный.

В общем града чехарда.

А сейчас холодный, куцый,

Город стал еще больней.

Лишь гримасу революций

Видим мы в улыбке дней…

Шорох слева. Сердце в пятки.

Тень, грабитель! Так и есть.

Пот холодный, липкий, гадкий,

Подогнал дурную весть.

Я назад, дрожат колени.

Ухмыляется, и что ж,

Закричать, бежать быстрее.

В горле ком, он вынул нож.

Вдруг вторая тень. Отвлёкся…

Взмах руки и звон стекла.

Охнул и плашмя, растекся

По земле, стою мертва…

– Ну что же Вы, сударыня, одна!

В бандитской "роще", да когда стемнело.

Домой бегите, ночь совсем мрачна.

Вас проводить?

– Он жив?

– Да нет мне дела!

Пойдёмте поскорей, так Вам куда?

– Не знаю… .

– Это странно, ладно, с Богом.

Давайте ка во двор, прошу, сюда.

Там клуб закрытый, переждем немного.

Я словно зомби, с трепетом за ним,

Страх мозг сковал, засел и не уходит.

Дворами, подворотнями бежим.

– Вон клуб, к нему, а то патруль здесь бродит.

Чуть скрипнув дверью, внутрь, тишина.

Мои колени тут же подкосились.

Сижу без сил, в окно глядит луна,

Он закурил, хоть мысли прояснились.

– Не бойтесь, отдохните до утра,

А там пойдёте уж своей дорогой.

Похоже, что и мне уже пора,

К своим вернуться, а вернусь с тревогой.

– Вы кто?

Он вздрогнул вдруг…

– Кто я?

Кто я… уже неважно,  может призрак,

Как бедная и родина моя,

Разграбленная, мрачная отчизна.

Отчизна, посмотрел я на Москву.

Дымят заводы, миллион рабочих.

И наше дело вылетит в трубу,

Коль в этом год в столицу не заскочим.

Здесь крепнет пролетарская среда,

Ещё чуть-чуть, бетонным монолитом

Здесь станет коммунизм, и вот тогда,

Нам головы сложить, мы будем биты.

Деникин72 же, я слышал хочет Крым

Сначала взять, ошибка роковая.

Нас выжгут всех, лишь пепел, чёрный дым

Останется. А с час ещё живая

Мечта вернуть империю свою,

Где честь и ум, отвага с благородством,

И верю, гимн во славу я спою,

России, что воспрянет превосходством!

– Вы белый офицер?

– Имею Честь!

– И что же Вы один?

– Так безопасней.

А завтра в путь к своим, со мною весть,

Что промедленье гибели опасней.

А тут, поверьте, каждый закуток

Я носом чую, ведь сыскному делу.

Служил исправно, в этом зная толк.

Ловил бандитов, кажется умело.

Смешно и грустно, верно говорят

Что мол, браток живи  не зарекаясь.

Теперь бандиты встали у руля,

А я в бегах, меж пулями мотаюсь…

Ладно, что уж, хоть с Москвою,

Повидался, а коль даст

Бог вернуться, с головою

Окунусь под снежный наст,

Смою гарь и вытру слезы,

Заберусь на храм Христа.

Крикну так, что и березы

Вздрогнут: Родина чиста!

Прогуляюсь по Ордынке,

Где купеческий застрой,

Прикуплю на пестром рынке

Банку мёда и домой

Сквозь хаос архитектурный,

Где холупы и модерн,

Вызывают шок культурный,

Но среди родных я стен.

Среди вывесок огромных

Магазинов в весь фасад,

В окружении барынь томных,

Просто счастлив, просто рад.

– Вы верите?

– Куда же без неё!

Иначе я бы умер, без сомнений.

К победе, верю, к миру мы идём,

Дойти бы… и он замер на мгновенье…

Тогда забуду беспощадный бой,

Который хочет нами насладиться,

Когда у всех: у них, у нас с тобой,

Возникнет мысль, что нужно примириться,

Что Мир важнее власти и корон,

Дворцов, карет, безжалостных восстаний.

Построенный на крови, рухнет трон,

Как гнилостью надломленный фундамент…

Настало утро, он уже ушёл,

Ушёл с мечтой, ушёл с разбитой верой.

С трагедией, с разрушенной душой,

С надеждой на возможную победу.

С отчаянием и болью за Москву,

Разруху и невежество, разбои,

Ушёл, как призрак в белую пургу,

Как враг, как миротворец и как воин.

Что ж, печальна остановка,

Но какой могучий дух

И у тех кто взял винтовку,

Чтобы снять оковы с рук,

И у тех кто за Россию,

Ту, что в тех веках жила.

Это мы, те и другие,

Нас судьбина развела.

И Москва дрожит в тревоге,

Только это не впервой.

Будут новые дороги.

Расквитаться бы с войной.

Сбросить груды пулеметов

С колесниц, устроить пир,

И с высот орла полёта

Закричать: да будет Мир.

Война. Сказ солдата

Вой, страшнее дикой стаи.

Я одна, какой-то грот.

То сирены завывают,

Значит сорок первый год.

Значит снова мимо мира.

Испытание войной,

Хоть Москву и не убило,

Сколько пало нас с тобой.

Полумрак, зловеще стихло.

Ни машин и ни шагов.

Дальний гул, и в небе вспыхнул

Свет разрывов. От врагов

Полк зенитный защищает

Москвичей небес щитом.

Люд Советский окружает

Город наш живым кольцом.

Не щадя здоровья, жизни

Без пощады ко врагу,

Что ударил по отчизне.

Не позволить чтоб ему

Надругаться над Москвою,

И сравнять ее с землей,

Чтобы с ней могли с живою

Жить потомки, мы с тобой…

Вдруг меня хватает кто-то.

Вроде, словно бы солдат,

И в окоп с собою. Грохот.

Разрывается снаряд

Где-то рядом. Комья с неба

Прибивают нас к земле.

Под землей укрыться мне бы.

Ужас мой застыл в огне

Взрывов. Дрожь земли я слышу

Прям под сердцем, Мать Земля

Притаилась словно мышка

И дрожит, обняв меня.

Где я? Нет? Ошибка это…

Враг в Москву ведь не вошел.

Заблудилась, значит где-то.

Гул затих. Он подошел.

Тряханул меня за плечи.

– Что сестреночка, жива?

Коль погибнешь, кто залечит

Раны наши, да, братва?

Слышу смех, окоп дугою.

– Ты куда ж полезла в ад.

В Крюково ж, за той горою

Враг засел, проклятый гад.

Град Зеленый, все ж столице.

Быть и здесь, но впереди.

Вижу боль в солдатских лицах,

Вижу ярость в их груди.

– Арт обстрел перетерпели.

Чуть отдышимся, и в бой.

Мы тебе воды нагрели.

Посидим чуток с тобой.

Посидели, тихо с миром,

Чай по венам, хорошо.

Так бы что б всегда бы было,

Мир… однако, час прошел.

– Ты когда к нам поступила?

– Да вот только прибыла.

– Не успел бы, и могилой

Тебе стала бы трава.

– Я с Сибири, как Москва то?

– Все. Не можем отступать.

Мы покажем этим гадам.

Будем намертво стоять.

Иногда бомбят вражины,

Но заводы день и ночь

Шьют, готовят, льют станины

Пушек, чтобы нам помочь.

Ты сама Москву видала?

– Что Вы, только лишь вокзал.

Времени нам было мало.

Очень сильно полк нас ждал.

– Да, не та сейчас столица.

Погасили фонари,

Вой сирен, в метро укрыться

Все спешат, а там вдали,

В небе щит из дирижаблей,

Чтоб врага остановить,

А внизу домов ансамбли,

Город продолжает жить.

Пусть кресты на окнах всюду,

Пусть по карточкам еда,

Но балет дают, и будут,

Так что горе не беда.

Я ведь Маяковку строил.

Тридцать метров под землей.

Многих с час она укроет,

От снарядов, толщеёй.

Слышал даже, что рожали

Там уж мамы малышей,

Вот ведь как, ну разве знали,

Что спасали мы людей.

Ладно, топай-ка в землянку.

Ждем атаку, их же мать.

Отдохни, ведь спозаранку

Нас по полю собирать.

Я присела, холод жуткий,

Но смотрела как бойцы

Молча курят самокрутки,

Братья, деды и отцы.

А потом на изготовку,

И движением руки

Закрепляли на винтовках

Острые, как меч штыки.

А затем был бой короткий,

Беспощадный, жесткий, злой.

Только рык звериный в глотках,

Скрежет драки штыковой.

Нерв замедленной картины.

Мир, как зритель замер вдруг.

Лишь солдаты-исполины

Рвут друг друга, кровь вокруг.

Слева штык пронзил фашиста.

Ужас в умерших зрачках.

А над ним в глазах лучистых

Нашего солдата взгляд.

Взгляд, где ярость с благородством

Жили только что в бойце,

И застыли превосходством

В пулей срезанном лице.

Справа стон, под телом немца

Наш солдатик, и живой.

Кровь пятном, под самым сердцем.

-Потерпи браток, с тобой

Мы еще за чашкой чая

Потолкуем и не раз.

Все когда-то помирают,

Ты же парень не сейчас.

Тут я вспомнила, нельзя ведь

Ничего мне здесь менять,

Что теперь его оставить

Здесь на поле помирать?

Нет! И тут в воронке, что же

Вижу раненый на дне.

В ногу ранен, он поможет

Дотащить второго мне.

Он подполз, схватил за плечи,

И тащить сквозь груды тел.

Вой снарядов, пуль картечи,

Черной смерти беспредел.

Лишь в окопе отдышались.

Доктор принял тех солдат.

Крови, пота нахлебались.

Вот и я познала ад.

И оскал, улыбку смерти.

Наш народ хлебнул сполна

С чаши этой, и не мерьте.

Очень уж страшна война…

               ***

Живая правда, каждый день здесь бой,

Который хочет всеми насладиться,

Но у тебя, у них, у нас с тобой

Есть то, что крепче пушечной бойницы.

То, что вселяло веру навсегда,

То, что в веках нам выжить помогало,

И в час когда, спускалась к нам  беда,

Из смерти нас и землю воскрешало.

Любовь к земле, отчизне, матерям,

Жене и другу, брату и калеке,

Сиротам, детям, рекам и морям,

Любовь без края в нашем человеке.

И проносясь с Москвою сквозь века,

Да вспоминая встреченных героев,

Мы понимаем, как она крепка,

И терпелива грозною порою.

        Оттепель

      Сказ прохожего

Неба яркого отливы.

Распоясалась весна.

Солнце, радость, сил приливы.

В жилах нет не капли сна.

Бег ручьев сквозь луж озера,

Стай цветочных желтый цвет,

Блеск капели в икрах взора,

Оттепель поёт куплет.

Дышит ветер, взмах свободы

Освежает, я пою....

Клочья льдинок дарят воду,

Провожая мать свою.

И подснежная землица,

Где капели перезвон,

Вновь смогла освободиться,

От тяжелых снежных тонн.

Вижу страсть волшебных красок

Расписаться под луной,

В новом мире песен, плясок

Искромётною весной.

И я слышу отклик вешних

Красок в белых облаках,

Что сойдут на плечи грешных

Нас, и оживут в сердцах.

На Проспект с широкой гривой,

Въехал ЗИЛов стройный ряд,

И они водой игриво

Умывают весь асфальт.

Брызги радуг вдруг проснулись,

Заполняя тротуар.

Люди, люди улыбнулись

Под гипнозом тёплых чар.

Наконец, Москва вздохнула,

Легкость в сердце и покой.

От репрессий отдохнула,

И расправилась с войной.

В сквере вижу, парень громко,

Но, похоже, не поёт,

С выражением и звонко,

Строки ветру раздаёт.

А уж ветер их разносит

По восторженным умам,

Каждый ум их ждёт и просит,

Он так долго тосковал.

Нет, не спутать это время,

Знаю ни с каким другим.

Сброшено несчастий бремя,

Времена стихов и рифм.

Времена шестидесятых,

Где Хрущева73 бойкий пыл,

Тихо, скромно был изъятый

Брежневым74, неспешный мир.

Мне же в радость прогуляться

По весенней мостовой,

С чуть ожившей, повстречаться

Поэтической Москвой.

Эх, раскинулась широко,

Опоясалась кольцом.

Потянулась ненароком

Ввысь, теперь уже венцом

Башня полукилометра

Высотой. С её небес

Виден кремль сквозь шепот ветра,

МГУ, лосиный лес.

Серп и молот держит твёрдо

У ворот ВДНХ

Трудовая пара гордо75.

И ракета в облака,

В космос рвётся покорённый,

Знак заслуженных побед

Вне Земли, где озарённый,

Был Гагарин76. Яркий свет,

Свет космической науки,

Что продвинул Королев77.

Помним миг: эфиров звуки,

Заглушил «Востока» рев.

Я иду проспектом Мира,

Сколько ждали все его.

Столько жизней, столько силы,

Ради этого всего.

План застройки выдан новый,

За районом вновь район.

Коммуналки строят чтобы,

Класс рабочий был с жильём.

И хотя на метрах скудных

Этих трудно разойтись,

Лучше чем в бараках людных

В общем лучше стала "жизть".

– Красавица, позвольте Вас спросить.

Я обернулась, парень милый очень.

– Так газировки хочется попить,

Вы не подскажете где автомат рабочий.

– Не знаю, я бы тоже попила.

– Ну что, тогда поищем может вместе?

– Давайте, я ходила, не нашла.

– Да ну, их много тут повсюду к нашей чести.

– Андрей. -Светлана. -Любите Москву?

– Застигнута врасплох вопросом этим.

Взглянув в её тернистую судьбу,

Я пропиталась ей, теперь на этом свете

Она как мать, и сразу Вам ответ.

– А для меня она, подружка озорная.

Которая, увидев новый свет,

Нарядами пестрит не разбирая.

Старается и эту вещь надеть,

И ту, не успевая насладиться.

Но ничего, немного потерпеть,

Надышится, потом угомонится.

Тут главное, совсем не потерять

Своё лицо, оно и так уж в саже.

Хотя бы центру в этом устоять,

Где каждый дом один другого краше.

Недавно был в театре. Это взрыв.

Театр на Таганке. Вы бывали?

Там режиссёр Любимов78, в нем прорыв.

Легко, свободно, искрометно ставит.

Бертольда Брехта: «добрый человек

Из Сезуана». Слышали? Ну как же!

«Живых и павших», как в войне поэт

Писал и жил, и воевал отважно.

Там с час актёров много молодых,

Высоцкий79, вот там сила в каждой песне.

Филатов80, Смехов81, Бортник82, и других.

И думаю, что будет интересней.

– А были Вы в кремлёвском во дворце?

– Да ну, о чем? Особые ж билеты!

Там только съезды, мы же ждём концерт.

Когда-нибудь посмотрим и балеты.

– Вы учитесь? -А может быть на ты?

– Не против, Ты студент? -Уже закончил.

На полках вновь научные труды,

Забыты и бессонные те ночи.

Но сохранились добрые друзья,

По пятницам мы в клубе твист танцуем,

А так, работа, архитектор я.

Придумываем, чертим и рисуем.

Смотрите прямо, вот и автомат.

С сиропом? – Да. Мы радостно попили.

И я внезапно вспомнила солдат,

Тех, что в окопе чаем угостили.

Вот мы стоим сегодня, сладкий май,

Улыбки, беззаботность, газировка.

Спасибо тем, кто дал нам этот рай.

Тем у кого в руках была винтовка.

Радость новой остановки,

В отдышавшейся Москве.

Где стиляжные тусовки,

Вечерами на реке.

Где опять снуют детишки

На площадках во дворах,

Где опять читают книжки,

Блики счастья на глазах.

А меня уносит ближе

Время к дому моему.

Скоро я его увижу,

Близко уж, а потому,

Задержусь хоть на минуту

В этом веке непростом.

Где война была и смута,

Где и пряником, кнутом

По великому народу,

Что всегда был терпелив,

Выживая род от роду.

Чтобы ни было, он жив.

Конец ещё одной эпохи

Разговор с политиком

Танк! Опять?! Толпа народа.

Весь Калининский проспект

Словно улей. За свободу

Вышли люди, её свет

Так спешил к ним просочиться,

И успев узреть его,

Захотелось насладиться

Вкусом этого всего.

Груз семи десятилетий

Сбросить в воду и забыть.

Все забыть? Ну ладно дети,

Взрослым трудно это смыть.

Да, лиха беда, начало.

Нам же нечего терять.

Сгнили доски от причала,

Остаётся дрейфовать,

Или в путь к свободе слова,

В демократы с головой

От разрухи Горбачева83,

С Ельциным84 на правый бой.

Не вернёт нас к прошлой жизни,

Никакой уж КГБ.

Ишь, проснувшейся отчизне,

Предлагать ГКЧП85.

Жаль, что Лихо одноглазый

Ухмыляясь выжидал,

А затем свободе сразу

Ком у горла подвязал.

Знай, что  лихо девяностых

Разорит Страну, клянусь,

Это было бы не просто

Демократам выиграть Русь.

Но пока что танков рота,

И какой-то паренек,

Лёг, но Слава Богу, кто-то,

Из под гусеницы смог

Оттащить его скорее.

Вот же дурень, вот артист,

То ж не Волга, в танка щели,

Столько зон слепых. Танкист

Весь в поту, не видя кто там

Под колёса может пасть,

Не поймёт, случилось что-то,

И куда же смотрит Власть.

Оттеснили, дом Советов,

Люди на броневике.

Пригляделась, кто-же это?

Ельцин! Воля в кулаке.

Машет крепкою ручищей,

Призывая штурмом взять,

Это полчище волчищей,

Власть путчистскую отнять.

Я зачем-то очень смело

Оттеснённая толпой,

Залетела в дом тот белый,

Увидала зал большой,

Понеслась по коридору,

От волнения в галоп.

С час столкнуться с кем-бы в пору.

И столкнулась вот, лоб в лоб.

– Вы что, с ума совсем уже сошли?

Несётесь как… вы кто вообще такая?

– Я журналист, увидела вдали

Знакомого, спешила, догоняя.

– И что же Вы забыли здесь у нас.

Давайте, как и все на баррикады.

Похоже, власть проспит победный час,

И потеряет все. Ругнулся матом.

– И все же, я осмелюсь попросить

Об интервью, на стыке двух историй.

– Вам хочется со мной поговорить?

Пожалуйста, пишите. Много горя

Союз Советский встретит на пути,

Коль Ельцин власть получит над Россией.

Точнее нет, он голову снести

Стране захочет, истинный Миссия.

Да что Союз, Россию пополам,

На части порубать её в капусту,

Он сможет, и Москва его плацдарм.

А Язов86 ждёт, ему что б было пусто.

Зачем создали вакуум, ведь народ

Уже не тот, почувствовал свободу.

Честнее бы сказали: у ворот

Мол зверь таится, и мутит всю воду.

Что родину он может развалить,